Пыльца фей и заколдованный остров

Глава ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

— Рени, не делай этого! — закричала Прилла.

— Крылья феи? — Кито пришёл в восторг. С этими крыльями его клад станет абсолютно уникальным! — Покажи, — велел он.

— Не смей их брать! — верещала Прилла.

Кито собрался швырнуть в них ещё один огненный шар.

— Тихо, Прилла, — сказала Рени. — Послушай, Кито, я опишу их, чтобы ты знал, что мы тебе предлагаем.

«Ах, какой это будет великолепный конец для моих крыльев, если они спасут Мать- Голубку!» — подумала Рени и подробно описала их дракону.

Он жадно ловил её слова. Настоящие крылья настоящей феи, которая больше не сможет летать!

Кито потребовал крылья вперёд, но Рени ему отказала. Она даст ему двойной мундштук. И только после того, как он восстановит яйцо, — гребень и крылья.

Дракон ухмыльнулся. Какие доверчивые эти феи! На их месте он сначала убедился бы, что Мать-Голубка действительно поправилась, а потом бы уж и отдавал последний из обещанных предметов.

Прилла и Рени втащили мундштук в жерло пещеры и тут же убежали.

Кито потрогал мундштук когтем. Он потёрся об него щекой. Понюхал и полизал. Ему захотелось, чтобы феи куда-нибудь делись, а он провёл бы с этим предметом несколько часов наедине.

Но Прилла принесла яйцо. На его голубой скорлупе чернели пятна. Два маленьких осколка помещались в большом. В них была насыпана зола, оставшаяся от того, что раньше было содержимым яйца.

Прилла опрометью бросилась назад и встала рядом с Рени на каменном выступе, наблюдая за действиями Кито. Кито выдохнул золотой язык огня. Пламя стало шипеть и плеваться искрами. Сквозь него феям было видно, что с яйцом ничего не происходит. Кито проглотил своё пламя и заявил:

— Всё гораздо сложнее, чем я ожидал. Однако я думаю, что справлюсь, — добавил он глубокомысленно. А внутренне он хохотал. Драконы любят выхваляться, и Кито получал удовольствие, потешаясь над феями.

Кито выдохнул ещё более яркое пламя, малиново-красное. Оно шуршало и потрескивало то вокруг яйца, то внутри. Но яйцо так и оставалось разбитым.

Рени вытерла своё взмокшее лицо. Неужели она зря пожертвовала своими крыльями?

Кито укротил пламя.

— Феи, я сделаю ещё одну попытку.

Он выпустил новый язык пламени, голубой, как свет луны в полночь. Это пламя выбрасывало из себя маленькие молнии. Возле каменного выступа поднялся сильный ветер. Прилла и Рени рухнули на землю. Видия пригнулась.

Прилла подняла голову, чтобы поглядеть, но яйцо было скрыто пламенем. Кито надул щёки, у него чуть глаза не вылезли из орбит, он всем телом подался в сторону яйца.

Его пламя поднялось так высоко, что лизнуло невысоко стоящее облачко. За две мили от пещеры заживо сгорел пролетавший воробей. За три мили от неё вспыхнула на лугу сухая трава.

В этот момент Кито плюнул в уже восстановившийся желток. Потом он починил скорлупу. В яйцо с огненной слюной дракона попала частичка его злобы. Но феи не могли этого заметить!

Пламя угасло. Перед ними лежало яйцо, целое, как и прежде.

Мать-Голубка погрузилась в глубокий сон. Все феи собрались возле неё. Если перед смертью она проснётся, они смогут с ней попрощаться.

Все признаки того, что яйцо было разбито, исчезли. Его скорлупа стала бледноголубой, как раньше. Рени дотронулась до него. Оно было гладким и прохладным. Рени ни на миг не усомнилось, что оно так же совершенно, как и до урагана.

Прилла и Рени отнесли Кито гребень. Затем Рени принесла крылья и нежно погладила их, словно прощаясь.

Кито мог мгновенно спалить всех трёх фей, но если бы он это сделал, то никто бы не узнал, какую злую шутку он сыграл с их драгоценным яйцом. Так что он решил: «Пусть себе убираются восвояси эти дурацкие феи».

Рени и Прилла погрузили яйцо в тележку. Видия поддерживала её, чтобы она не накренилась. Феи начали медленно спускаться с горы. Неделя пройдёт, прежде чем они пешком доберутся до дому. Мать-Голубка может к тому времени умереть.

Горю Приллы не было границ. «Мы всё сделали, — думала она, — но наши труды могут пойти прахом только из-за того, что мне захотелось покрутить сальто!»

Видия вела сама с собой яростный спор. Если она поделится своей живой пыльцой, то они могут успеть вовремя. Ну, а если Мать-Голубка всё-таки не выздоровеет, то получится, что она, Видия, зря потратит последнюю пыльцу и больше никогда не сможет летать. Но с другой стороны, пыльцы у неё всё равно оставалось только на два дня. Что же ей предпочесть: уверенность, что она сможет полетать ещё два дня, или риск ради возможности летать вечно?

— Хм, послушайте, дорогие, мы можем полететь домой. У меня есть немного…

— …пыльцы. Пыльцы! Пыльцы?! — поразилась Рени. Видия кивнула.

Прилла и Рени вытаращили на неё глаза. У неё всё это время был запас пыльцы?

Прилла подумала: «Одно хорошо — что у меня нет таланта быть себялюбивой

свиньёй».

Душа Матери-Голубки парила высоко над берегом, где лежало её обмякшее тело. Её связь с телом ещё окончательно не прервалась, но эта связующая ниточка становилась всё тоньше и тоньше и готова была вот-вот лопнуть.

Феи-музыкантши запели самую печальную фейскую песню: «Не улетай от меня далеко». Постепенно к их пению присоединялись и другие голоса.

Рени сидела в тележке. Видия посыпала пыльцой себя и Приллу. Прилла моментально заметила разницу. С живой пыльцой она почувствовала себя невесомой, а крылья сделались крепкими, как у орла. Она поняла, как соблазнительно было для Видии выщипывать у Матери-Голубки перья, хотя сама она никогда не стала бы этого делать.

И хотя они теперь двигались очень быстро, на то, чтобы достичь реки Во, ушло два с половиной часа.

Мать-Голубка была в одном шаге от смерти. Возможно, феям так и не удалось бы попасть к ней вовремя. Но тут остров Нетинебудет уменьшился в размерах. Через десять минут они пролетели над Приютом Фей и ещё через две минуты приземлились на берегу.

Мать-Голубка почувствовала, что яйцо прибыло. Душа её вернулась обратно в тело. Боль стала почти непереносимой.

Прилла была потрясена её видом. Перья приобрели болезненно-жёлтый оттенок, и только на плече они были красными от крови. Голова Голубки беспомощно свисала, щёки ввалились.

Мать-Голубка открыла глаза и сказала срывающимся голосом:

— Поднесите яйцо ко мне поближе.

Видия, Рени и Прилла втроём сняли яйцо с тележки и подтащили его к голубке. Никто не двигался. Все затаили дыхание. Мать-Голубка что-то проворковала.

Прилла приготовилась сделать сальто.

Мать-Голубка протянула к яйцу коготок. Дюжина фей бросилась к ней — поддержать, чтобы она не упала. Но у неё вдруг вырвался стон:

— Кито испортил моё яйцо… — и голос её перешёл в предсмертный хрип.