"2013"

1

— Вам нужна госпитализация? А направление у вас есть? — спросила молодая женщина в белом халате и с собранными в пучок каштановыми волосами — психиатр в областной психиатрической больнице.

Она сидела за столом и просматривала раскрытую перед ней карточку.

— Конечно. Нам наша врач дала. Держите.

Я проследила, как моя мама протянула коричневатый исписанный лист бумаги врачу, и тяжело вздохнула. Отвернулась к окну и постаралась абстрагироваться от происходящего.

Мне уже удалось побывать в этом заведении.

Областная психиатрическая больница находилась в Кемерово.

Сама же я жила в трех часах езды отсюда. В Белово. Это небольшой шахтерский городок, с несколькими маленькими поселками, в одном из которых я проживала вместе с мамой.

Кемеровская больница была очень большой.

По сути это больничный городок, где находится двадцать одно отделение, раздельные для мужчин и женщин. Четные — это слабый пол, нечетные — противоположный. Есть еще детское заведение.

Изолятор для больных инфекционными заболеваниями. Пищеблок. Отделение трудотерапии, где пациенты проводили большую часть времени. Даже построили тюрьму за пределами больницы. Об этом говорило огромное бетонное здание через ограду.

И главный корпус, расположившийся на входе. Там же будка охраны со шлагбаумом и сам охранник, описывающий всех, кто проезжает на территорию больницы.

На первом этаже главного корпуса сидели врачи.

В холле — регистрация, поделенная на две части: детская и взрослая. И два коридора, ведущие в противоположные стороны. В конце одного из них находился приемный покой, через который направляли в одно из отделений.

Другие этажи были закрыты.

На самом последнем заседал главврач психбольницы — Вероника Альбертовна.

Ее я видела очень редко.

Меня сюда направил мой лечащий врач. Несколько дней я мучилась от бессонницы и легкого апатичного состояния.

Молодая врач взяла из рук моей матери направление и прошлась по нему глазами, особо не вчитываясь. Вклеила его в мою историю болезни.

Я с любопытством следила за ее телодвижениями.

Хотя каждый раз все происходило одинаково, но мне никак не удавалось к этому привыкнуть.

Я прижала к своим ногам пакет с вещами, которые мы с мамой собрали накануне вечером. Мне хотелось поскорее оказаться в отделении, и все происходящее меня начинало немного подбешивать.

— Хорошо. Жалобы есть? — поинтересовалась психиатр, не смотря в мою сторону. Что — то записывала в карточку, лишь иногда отвлекаясь на кофе у нее на столе.

— Бессонница. Апатия. — Я пожала плечами.

— Голоса не мучают?

— Тьфу — тьфу, — я переплюнула через плечо, — пока нет.

— Хорошо. Подождите в коридоре.

Я устало поднялась со стула и вышла из кабинета, держа в руке свой злополучный пакет. Мама последовала вслед за мной, прикрыв дверь. Я заметила двух новых людей, сидящих напротив: высокий мужчина — альбинос и пожилая женщина, чуть постарше моей матери.

До них здесь никого не было.

Я удивленно хмыкнула и присела рядышком, поставив сумку у себя в ногах.

Незнакомец оглядел меня с головы до ног и отвернулся с полным безразличием. Все бы ничего, но этот товарищ был настолько высоким, что еле помещался на стуле! “Растишку” переел, что ли…

— Ну вот и все. Осталось самое малое, — произнесла мама, поправляя сумку, висевшую у нее на руке.

Такая большая, что своими размерами напоминала чемодан.

Она была со множеством отделений, куда мать складывала все свои побрякушки: телефон, кошелек, баночки с мелочью и еще много чего.

Я безразлично пожала плечами. И бросила мимолетный взгляд на альбиноса. Он почему — то в тот момент меня заинтересовал: своими габаритами, что ли. Или необычным цветом волос. Не знаю.

Мама тяжело вздохнула.

В коридоре стало тихо.

Но тут дверь резко распахнулась, и психиатр громко произнесла:

— Воробьева, заходите!

Пожилая женщина поднялась и направилась к кабинету. Она выглядела очень уставшей и грустной.

Мужчина же остался в коридоре и, заметив мой пристальный взгляд, улыбнулся.

Я, смутившись, тут же отвернулась, сделав равнодушный вид.

Мимо проходили шустрые медсестры, громко стуча каблуками, и я переключила свое внимание на них. Но вот незнакомец — нет. Зря я заострила на нем свое внимание! Он теперь сидит и просто поедает меня глазами.

Интересно… До этого момента ему было на меня наплевать, а сейчас изучает, словно раскрытую книгу!

Мне повезло — прошло очень мало времени, как бабушка вышла из кабинета. Следом за ней последовала и врач, держа в руке карточки. Она позвала нас жестом, и мы все вчетвером поспешили за ней.

Несмотря на высокие каблуки, женщина бежала очень быстро.

Народу в холле стало меньше. Время — то сейчас обеденное! Да и пациенты, наверное, уже кушают. Эх. Не успею я до того. Но да и ладно. Я смогла поесть еще по пути сюда.

Я шла за мамой и ненароком обернулась.

Вот черт! Этот альбинос идет сзади!

Я отмахнулась от своих навязчивых мыслей. Вечно накручу себя из — за пустых страхов.

Хотя на самом деле этому мужчине на меня просто наплевать. Куда ему еще смотреть?!

Я поторопилась. Мама убежала вперед вместе с врачом, и я нехило так отстала.

Женщина привела нас в небольшое помещение с несколькими комнатами, в одной из которой кто — то сидел. Оттуда шел свет и раздавались чьи — то едва слышные голоса.

Стены были оклеены плиткой. Пару кушеток. Старый советский стол у окна посередине. Выход, из — за двери которого дул прохладный ветерок.

На улице резко стало пасмурно, солнце ушло за тучи. Обещал пойти дождь — начало лето выдалось крайне холодным и дождливым. А ведь сегодня уже четырнадцатое число! Июнь месяц! Алло, лето, поторопись!

Нас рассадили по кушеткам. Мама поставила сумку и мой пакет, и сама присела рядом, поправляя свою юбку.

Врач отсутствовал.

Зато медсестра сидела по другой конец стола и что — то упорно записывала, не смотря в нашу сторону.

Я бросила взгляд на кушетку напротив и заметила, что незнакомец больше не обращает на меня внимания.

Поймала момент, чтобы получше его разглядеть.

Толстовка, джинсы, кроссовки — вполне обычный вид, не считая цвета волос. Очки на голове — причем не одни, а сразу двое!

Я облегченно вздохнула, когда поняла, что товарищ потерял ко мне интерес.

Но мне было сложно понять саму себя. Меня раздирали противоречивые чувства: то хотелось, чтобы он смотрел, то боялась поймать его взгляд на себе. Я не знала, нормально ли подобное поведение.

Может быть, этот человек в глубине души меня заинтересовал, но насколько — понять очень сложно. Я подозревала, что исход всего этого будет один: игра в одни ворота. Безответные чувства, которые происходили всю мою жизнь.

Так что лучше забыть. И забить.

— Мельникова! — я вздрогнула, когда неожиданно раздался громкий женский голос: в приемном покое появилась высокая седовласая женщина в белом халате. Она присела за стол и открыла мою карточку. — Садись. — Врач указала на стул рядом с собой. Я послушно села. — Давай рассказывай, что у тебя на этот раз.

— Я просто перестала спать…

— Сколько не спала?

— Три дня.

— Таблетки пьешь?

— Пью. Но они перестали помогать.

— Значит, не пьешь.

Краем глаза я заметила, как незнакомец ухмыльнулся.

Он снова смотрит в мою сторону!

— Встань на весы. — Медсестра ручкой указала на советские весы рядом с собой. — Я тебя взвешу.

Я пожала плечами и исполнила ее просьбу.

— Шестьдесят семь килограмм. Ты пополнела. Последний раз твой вес был пятьдесят девять.

— Она уже в штаны не влезает, — фыркнула мама.

Альбинос снова усмехнулся. Такое ощущение, что он просто надо мной угорал.

Пожилая женщина тоже с интересом за этим наблюдала.

— А нечего меня было пшенной кашей кормить! — наигранно возмутилась я, фыркая от смеха.

— Ага, надо было кормить святым духом… — произнесла мать, посматривая на потолок.

— Рост метр шестьдесят девять… — продолжила медсестра, не обращая внимания на наш спор.

Незнакомец удивленно присвистнул.

— Такая мелкая… — произнес он, все так же осматривая меня с ног до головы.

Красавчик наверняка рассчитывал, что я пропущу его замечание мимо ушей. Но нет.

— Зато красивая! Топ — модель! — отпарировала я, состроив из себя эдакую взбалмошную красавицу.

— Ага, топ — модель… Штаны скоро по швам пойдут… — саркастически сказала мама, краем глаза наблюдая за происходящим.

— А ты такой маленький, что не знаешь, какую стремянку подобрать: большую или поменьше, — продолжила я в том же духе, пропустив замечание матери мимо ушей.

Альбинос фыркнул.

— Очень смешно. Обхохочешься…

Да, я гнала какую — то дичь, но мне же нужно было как — то ему ответить!

Хотя лучше бы промолчала. Умнее бы выглядела…

— Садись! — громко произнесла врач. Я присела рядом и заметила добрую улыбку на лице пожилой женщины — той, что сидела рядом с незнакомцем. — Давай, рассказывай, какие у тебя еще есть жалобы?

— Да настроение плохое…

Мужчина усмехнулся.

— Оно видно, — заметила врач.

— Я не всегда такая, — я пожала плечами. — Мне же нужно было как — то ответить на столь лестное замечание в свой адрес.

— Да — да, мы видели, — перебила меня тетенька в белом халате. — Значит так… Так как ты попадаешь к нам в третий раз, то пощады не жди. Поняла?

Альбинос снова присвистнул.

И в этот момент он начал меня по — настоящему злить. Плохо, что не осталось времени оттянуть его по — полной.

— Алло, четырнадцатое — шестнадцатое? — сказала врач в трубку. — Через минут десять подойдете? У нас для вас пару новеньких пациентов. Отведи Мельникову в комнату. Пусть переоденется, — обратилась она к медсестре, положив телефон. — А Вы подойдите ко мне, Галина Сергеевна, — позвала доктор пожилую женщину.

— Пойдем, — медсестра повела меня в комнату, дверь которая стояла нараспашку. Она находилась рядом с кушеткой, на которой сидела моя мать, провожая нас взглядом.

В полумрачном помещении девушка выдала мне больничное белье.

— Надень. Потом как придешь в отделение — переоденешься в свое.

Я послушно выполнила ее просьбу.

— Так, мобильный Вы забираете. Когда приедете на свидание, то привезете, — требовательно заявила врач.

— А, может, Вы оставите у себя? — засомневалась мама.

— Вы же будете навещать дочь, верно? Ну вот и привезете.

Мама хмыкнула и положила мой мобильник к себе в сумку.

Мужчина с интересом наблюдал за происходящим. Он окинул меня взглядом — я стояла в больничной просвечивающейся ночнушке.

— Так, где наши гости? — в приемный покой вошла Марина Геннадьевна — бойкая санитарка из четырнадцатого — шестнадцатого отделения, где я когда — то уже лечилась. Причем пару раз.

— Вот. Забирайте. — Врач выдала ей карточки.

— Так, ну че встали? Велком ту на выход! — и Марина Геннадьевна кивком головы показала на распахнутую дверь. — Вперед и с песней!

Мы все вчетвером вышли на улицу.

Я надела куртку — несмотря на лето, было таки очень прохладно.

Да и тучи никуда за это время не делись: в любой момент мог пойти проливной дождь.

Я вдохнула свежего воздуха и осмотрелась: как же здесь все — таки красиво!

Настоящая природа, как в каком — нибудь лесу!

Царила полная тишина. Больные после обеда отдыхали, находясь в отделениях.

Сегодня пятница. Второй смены на трудотерапии не будет.

Да и врачи, наверное, уже ушли. Или остались, потому что предупредили о приходе новеньких.

Мы пошли вдоль тропинки к зданию из красного кирпича. Второе такое же утопало в зелени и находилось в паре сантиметров от нас.

От слабого порыва ветра густые ветви деревьев закачались над нашими головами. Вокруг такая приятная зелень! Люди прогуливались по больничному городку, держась за локотки. Лавочки пустовали.

— Ниче здесь так… Жить можно, — произнес незнакомец. Как назло мы шли с ним чуть ли не за ручки.

Он закурил и выпустил дым.

— Здесь курить запрещено, — сделала ему замечание Марина Геннадьевна.

Альбинос нехотя потушил сигарету.

Я фыркнула от смеха.

— У меня сегодня какой — то хреновый день. Везет с самого утра, — недовольно сказал он и гневно сплюнул.

— Бывает, — улыбнулась я.

— Какого хрена я сюда приперся? Она и без меня могла сюда приехать, — продолжал возмущаться красавчик.

— Зато прогулялся, — подкалывала я его.

— Да — да! Я каждый день здесь гуляю!

Я рассмеялась.

— Ты чего такой злой? Встал не с той ноги?

Альбинос посмотрел на меня.

— А тебе какое дело? Ты — то здесь надолго прописалась, как я послушал.

— А разве это плохо? Зато кормят бесплатно.

— Ну да. Бесплатно.

— Так, мы пришли, — Марина Геннадьевна подвела нас к забору.

На калитке был завязан узел — что — то типа амбарного замка, чтобы больные не могли сами его развязать. Хотя с другой стороны, во внутреннем дворике, всегда сидела охрана из четырех человек: две медсестры с обоих этажей и санитары с первого.

— Пройдемте, молодые люди, — санитарка распахнула калитку, развязав веревку, и жестом приказала входить. — А теперь представлюсь: меня звать Марина Геннадьевна. Я санитарка с четырнадцатого отделения. Сегодня со мной работает Наталья Сергеевна. Это я рассказываю тем, кто у нас еще не был. Мельникова не считается.

— Э — э, а почему Мельникову вечно дискриминируют? — шутливо возмутилась я.

— Будешь возмущаться — проведешь месяц на первом этаже, — произнесла Марина Геннадьевна.

Мужчина усмехнулся. Я бросила на него гневный взгляд.

— Все, пошлите. Предупреждаю сразу: Людмила Афанасьевна занята и примет вас позже. Так что, будьте добры подождать.

Мы вошли в тамбур.

Марина Геннадьевна достала из кармана белого халата ключ и отперла тяжелую деревянную дверь.

— Вы — за мной. — Она показала на меня с пожилой женщиной. Мы как раз прошли в просторное фойе, где стояло несколько стульев. Что — то типа комнаты для свиданий с родней. — А вы, — санитарка указала на мою маму и альбиноса, — подождите здесь. Сейчас вернемся.

Я последовала за Мариной Геннадьевной.

— Так, барышни, — она прошлась по отделению, оставив нас у закрытой двери медсестринской. — Ты — туда. — Санитарка обратилась ко мне, показав на вторую палату — как раз напротив кабинета медсестры. — Там свободное место есть. Вещи свои давай сюда. — Я передала ей пакет. — Придет Валентина Алексеевна, все посмотрит и, если что, разрешит что — то забрать прямо сейчас. Пока можешь располагаться. А Вы идите в третью палату, — сказала Марина Геннадьевна пожилой женщине. — Там тоже есть свободное место.

Я бросила постельное белье на свободную кровать и вернулась в фойе.

— Ну все. Теперь можешь отдыхать. Если что, я приеду к тебе в пятницу. Если все получится. Привезу тебе мобильник. — Я молча кивала, пока мама вела свою речь.

Мне было сложно сдерживать свои эмоции. Хоть это и временное расставание, все же дома оставаться всегда лучше. Но раз уж другого пути нет…

— Ладно. — Мать посмотрела на свои наручные часы. — Оставайся. Поеду домой. Может, часов в шесть приеду. Все, давай. — Мы обнялись. — Пока. — И я помахала ей рукой на прощание.

Я забежала в палату, находившуюся через стенку, и постучала в окно — мама как раз вышла из здания и спускалась, держась за перила.

Она была тогда полная и седая.

Мать рассказывала, как поседела, когда рожала старшую дочь, мою сестру, Аню.

Иногда ей приходилось краситься в свой родной, русый, цвет.

И, к тому же, на протяжении последних четырех лет мать болела сахарным диабетом.

Мы снова помахали друг другу и окончательно разошлись.

Я осталась стоять у окна.

И почти в ту же минуту вышел тот самый красавчик — альбинос. Он с кем — то разговаривал по телефону, и подошел к окну.

В фойе громко хлопнула входная дверь. Либо кто — то ушел, либо, наоборот, пришел.

Я постучала по стеклу.

Мужчина обернулся.

Я помахала ему рукой. А он — мне в ответ. И ушел.

А я ведь всего лишь подшучивала над ним. Эх.

2

Я вернулась обратно в палату.

В комнате никого не было — стояли разобранные постели и раскиданы вещи.

Я молча заправила свою постель и прибрала гигиенические средства и полотенца себе под кровать. В коридоре царил шум: работал телевизор да больные громко разговаривали между собой.

Я присела и огляделась. Хотелось чем — то заняться, но единственным желанием было лечь спать.

На улице все — таки пошел дождь. Вот умора! Мама как раз попала под ливень!

Мысли о ней заставили меня грустить. Как бы я не рвалась сюда, с ней все равно было лучше. Несмотря на наши непростые отношения: характер у мамы тот еще — могла обидеться на пустом месте и подолгу не разговаривать.

Да и ругались мы очень часто: я просто не хотела никого слушать и делать то, что хочется. Хотя мне пару месяцев назад исполнилось девятнадцать — пора бы начать думать своей башкой.

Но есть одно обстоятельство, которое не дает это делать. О нем расскажу позже.

Не хочу вываливать все сплошным текстом. Пусть будет … небольшая интрига.

— Мельникова! — О черт! Я совершенно забыла об Валентине Алексеевне! Неужели она уже успела вернуться? — Мельникова! — снова раздался ее пронзительный голос.

Пришлось встать и идти в медсестринскую.

В кабинете сидела полноватая женщина в очках и с короткими кудрявыми светло — русыми волосами в белом халате. Это и есть та самая Валентина Алексеевна.

Несмотря на столь громкий голос, все же она была не настолько строгой — могла немного шугануть, и все.

В это время из медсестринской вышла Марина Геннадьевна. Санитарка передала медсестре карточки, и та с полным безразличием пролистывала их, даже не смотря в мою сторону.

— Ну что, как дела? — поинтересовалась Валентина Алексеевна. — Какими судьбами опять к нам?

— Отдохнуть немного. Я не спала трое суток. Сейчас как зомби.

— Того страха нет? Кого ты там боялась… Тутанхамона, что ли?

— Есть, к сожалению.

— Да — да, наш Тутанхамон вернулся! — громко рассмеялась Марина Геннадьевна. — Я тут вещи наших гостей оставила. Вы потом посмотрите, что им там родня оставила. А то мало ли чего.

— Ладно.

— А, я чего пришла — то… Алеська спрашивает, когда суд. Ей ничего Афанасьевна не просила передать?

— Нет. Мне она ничего не говорила.

— Ладно. Так и передам. Пусть жопу прижмет.

И санитарка ушла, сильно размахивая руками.

— Алеська! Прижми жопу! Тебе Афанасьевна ничего не передавала! — громко закричала она.

— Спасибо! — в ответ раздался женский прокуренный голос.

— На чем мы там остановились? А! — Валентина Алексеевна закрыла мою карточку. — Людмила Афанасьевна тебя скоро примет. Будь добра, позови Воробьеву. Это та женщина, которую вместе с тобой привели.

— Хорошо.

Я вошла в третью палату.

— Простите… — взглядом отыскала ту пожилую женщину с приятным внешним видом. Она была блондинкой, не такой, конечно, как тот мужчина, который находился вместе с ней. Хоть и немного полноватая, но не такая пухлая, как моя мама. Настроение у бабушки оставалось прежним. — Вас Валентина Алексеевна зовет.

Несчастная кивнула и встала.

— Мы можем потом поговорить? Хоть немного.

Я пожала плечами.

— Конечно.

— Спасибо, — усталым голосом ответила пожилая женщина. — Меня, если что, Галина Сергеевна зовут.

— Очень приятно. Настя.

Я проводила бабушку до медсестринской и вернулась в палату.

Единственное, что меня тревожило, успеет ли Людмила Афанасьевна принять нас или же перенесет встречу на понедельник.

Впереди пара выходных. Никого из врачей и других медицинских работников не предвидится. Останутся только медсестры на двух этажах и санитарки.

В больничном городке на это время будет дежурный врач. На экстренный случай. И охранник. Он частенько патрулировал территорию ночью, когда все больные отдыхают. Мало ли кто из пациентов предпримет попытку бегства.

И такое тут тоже бывает. Правда, очень редко.

— Мельникова! Воробьева! К Людмиле Афанасьевне, бегом! — раздался пронзительный голос второй санитарки, Натальи Сергеевны.

Она была повыше Марины Геннадьевны, с короткими седыми волосами, но уж за пожилую женщину ее сложно посчитать. Строгая баба, которая строит получше своей напарницы. Та обычно со смешком гоняет больных по отделению, частенько подшучивая над ними. А Наталья Сергеевна могла и тряпкой по мягкому месту дать.

Мы молча направились в коридор.

Я уступила очередь Галине Сергеевне — та выглядела чересчур печальной.

Может, после разговора с Людмилой Афанасьевной ей станет лучше. Сомневаюсь. С таким врачом беседы очень короткие и заканчиваются довольно быстро.

Тем временем день клонился к вечеру. Солнце медленно близилось к горизонту.

Галина Сергеевна вышла из кабинета заведующей довольно — таки быстро. И направилась в сторону палаты, не сказав ни слова.

Я проводила ее задумчивым взглядом и вошла в кабинет.

Это было помещение, где обычно работала Элеонора Абрамовна — заведующая четырнадцатым — шестнадцатым отделением. Она была очень строгой женщиной и хорошим врачом.

Но на данный момент Элеонора Абрамовна отсутствовала: с мая по август у нее начинался отпуск.

Кабинет выглядел обычно: полумрачная комната со столом посередине. У стеночки стояли в ряд стулья. Шкаф. Диван напротив стола. Зашторенные окна.

И Людмила Афанасьевна — среднего возраста женщина с короткими черными волосами и в очках. Она листала мою карточку и молчала.

Я села на диван и тоже не сказала ни слова. В этой больнице лучше не начинать разговор первой. Ни к чему хорошему это точно не приведет. Как любой бессмысленный спор, который мог окончиться очень плохо.

— Не ожидала увидеть тебя снова. Что опять привело тебя сюда? — продолжая листать карточку, спросила Людмила Афанасьевна.

— Бессонница. Трое суток не спала.

— Тут написано депрессия.

— Апатия. Плохое настроение.

Она начала что — то записывать в карточку.

— Значит, решили отправить тебя немного отдохнуть.

— Ну, типа, да.

— Хорошо. Я все равно собиралась дальше заниматься твоим заболеванием. Хочу подробнее все узнать. А пока что возвращайся — ка в палату. Если что — то понадобится, Валентина Алексеевна тебя позовет. Все. Отдыхай.

Я кивнула и молча вышла из кабинета, мысленно перекрестившись.

Не люблю общаться с врачами.

Вечер прошел без особых происшествий: ужин, ванные процедуры, затем прием лекарств и сон.

Таблетки назначили почти те же, что пару лет назад. Сходу названия не назову.

В данный момент в нашем регионе их больше не продают.

Помню только, что такие желтенькие, как азалептин. Только поменьше. И еще парочка неизвестных мне лекарств.

Я молча приняла свою дозу и пошла в палату. Про беседу с Галиной Сергеевной я вспомнила перед самым сном. Она наверняка уже заснула, и я решила не будить ее. Впереди достаточно много времени для душевных разговоров.

На утро нас подняли.

В ночную смену на первом этаже работала молоденькая медсестра Анастасия Михайловна. Невысокая девушка с длинными темно — русыми волосами, худенькая, на каблучках и очень даже приветливая и дружелюбная.

Больных в будни будили в шесть утра, за два часа до прихода врачей. Но в четырнадцатом отделении мы могли поспать подольше не только в выходные. Хотя санитарки, дежурившие в ночь, по привычке ходили по палатам и поднимали пациентов, половина из которых продолжили спать как ни в чем не бывало.

Я тоже по привычке оставалась в постели.

Одна из девчонок в нашей палате мыла пол. Так уж в кемеровской больнице заведено — первый этаж прибирается в комнатах утром, второй вечером.

Хотя в шестнадцатом отделении поблажек много. И намного приятнее, чем тут, среди тяжелобольных.

Среди обычных пациентов была еще так называемая элита: женщины, кто пребывал в психиатрической больнице на принудительном лечении. Их слово и мнение имели вес. Медработники, как мне тогда показалось, побаивались этих дамочек, но на самом деле они сами из себя ничего не представляли.

Обычные преступницы.

Кстати, в то время они могли выполнять всяческую работу. Мыли полы в коридорах, помогали присматривать за больными в первой палате — комнате для полных овощей. В палате даже стоял отдельный стол и была специальная раковина, где они умывались.

Некоторые из них были не в состоянии позаботиться о себе, и санитарки иногда кормили их с ложечки.

Привезли завтрак.

Специальный грузовик привозил и увозил бочки — металлические контейнеры, внутри которых находилась заранее приготовленная пища. Не раз наблюдала за подобным: окна в коридоре отделения выходили на ту сторону, где как раз останавливалась машина.

Хлеб, компот, кефир и кисель разносили раздатчицы самостоятельно, беря кого — то из отделения.

Времяпровождение в больнице было чересчур скучно.

В отделении царила непривычная тишина.

Пациенты проводили время в палатах. Часть из них болтались по коридорам, ища среди своих хотя бы одну свободную сигаретку, чтобы потом покурить в туалете, пока санитарки не видят.

Вчера мне отдали мой ежедневник вместе с ручкой, и я, уединившись, начала что — то чиркать на чистых страницах. Я очень любила писать всякие рассказы и даже пыталась в книги. Хотя последние сочиняла больше.

Поэзия — вообще не мое.

Я придумывала большие интересные сюжеты со своими персонажами, мирами и судьбами, но вот духу закончить их у меня не хватало. Вечно теряю к ним интерес. Мне приходилось терпеть насмешки со стороны своего окружения. Хотя какая им разница, чем мне заниматься в свободное время?

Нет же! Они считали правильным найти мне какого — нибудь жениха, и я до сих пор не понимаю, причем здесь любовь — морковь и писательство. Но у меня с работой и учебой не задалось из — за моего статуса. Оставалось только выйти замуж, чтобы окончательно не пропасть.

Я раньше была ярой противницей брака, любовных отношений, а уж детей тем более. Не видела в этом смысла. Во — первых, мои первые отношения закончились очень плохо, во — вторых, детей мне иметь запрещено.

Запрещено по большей части из — за безалаберности и детского видения на жизнь. Какое тогда потомство в этом случае может быть? Может, я не только внешне выглядела как пятнадцатилетний подросток, но и внутренне была еще дитем.

Мама несла за меня полную ответственность. Пока была жива.

Нас выпустили погулять после обеда, проходивший в небольшой столовой в другом конце коридора. Утром шел дождь, и плановую прогулку отменили. Нас по расписанию выпускали три раза в день: после завтрака, обеда и ужина.

Кстати, о столовой. Внешне это помещение, выложенное плиткой. С одним большим пластиковым окном без ручки. Было оно обставлено старыми деревянными столами, столешницы которых потрескались от времени. Обычные стулья. Маленькое окошко посередине. Через него подавали тарелки с едой и хлебом.

Дежурные, обычные больные, расставляли еду. После приводили столовую в порядок: мыли пол, столы, стены. Но на самом деле этого никто не делал. После трапезы пациенты тут же сбегали, не желая работать.

Раздатчица убирала все в одиночку. Из — за этого больные часто получали.

Пожрать — то все любители.

Несмотря на середину июня — сегодня пятнадцатое число, — лето не спешит радовать своим теплом: почти все это время лил проливной дождь, иногда — гроза, а после становилось сильно прохладно.

Приходилось носить ветровки и штаны.

А так хотелось надеть шорты и майки, легкие сандалии и панамы, и щеголять голыми ногами, радуясь солнечным лучикам!

Я надела спортивную куртку — мама оставила мне не только черные велосипедки и футболку вместе с цветастой ночнушкой, — и пошла следом за всеми к выходу.

В небольшом фойе скопилось много народу. Часть больных стояли в коридоре, ожидая медбрата. Сегодня как раз дежурил Марат. Отчества я уже не припомню.

Он был молодым, нерусской национальности. Темные волосы, волосатая грудь виднелась через небольшой разрез в белой рубашке с короткими рукавами. Сам же невысокого роста, но уж больно красивый — все женщины в нашем отделении сходили по нему с ума.

Я лишь посмеивалась над ними. Подумаешь! Просто мужчина, и ничего более.

На улице стало тепло. Солнце выглянуло из — за туч.

— Выходите! — крикнул Марат, и санитарка, открыв тяжелые деревянные двери, выпустила больных в тамбур.

Женщины, громко смеясь, высыпали на улицу, подставив бледные лица первым солнечным лучам.

Я молча следовала за ними и впервые за все утро вдохнула свежий воздух. Он словно первый глоток воды в пустыне — освежает и придает сил.

Я раньше не особо любила выходить из дома. До сих пор побаиваюсь людей, чужих взглядов и мнений. Боюсь нарваться на неприятности, и в родных стенах бывает намного спокойнее, нежели на улице. Поэтому у меня было мало друзей, я практически ни с кем не общалась. Да еще и по характеру замкнутый человек. Социофоб.

Больные разошлись по лавочкам и беседкам.

Я прошла в беседку напротив выхода из отделения и села на деревянную скамейку. Внутри стоял старый потрескавшийся деревянный стол.

Мне пришлось оставить ежедневник на кровати — желание писать дальше пропало. Как бы мне не хотелось поскорее оказаться в больнице и поскорее приступить к работе над черновиком, все же отложила это дело до лучших времен.

Здесь не та атмосфера.

Я сняла тапочки и поставила босые ноги на прохладную деревянную поверхность. Ступни ужасно горели после носок.

Хотя ноги, бывало, очень сильно потели. Именно по этой причине приходилось носить носки — даже когда надевала сандалии!

Я встретилась взглядом с Галиной Сергеевной и почувствовала свою вину: ведь у меня не получилось вчера поговорить с ней. У нее такие грустные глаза… Что же такое произошло в ее жизни, что теперь бедняжка убивается и практически ни с кем не общается?

Дело в том мужчине — альбиносе, который был с ней вчера? Или же какая — то другая причина?

И, о, черт! Вспомнишь про человека, и он тут же появится!

Я хмыкнула и отвернулась.

Мне на ум пришла идея попросить маму, когда она приедет ко мне в пятницу, привезти мой начатый роман про ожившего фараона Тутанхамона.

Его я начала переписывать заново незадолго до поездки в Кемерово.

Если сильно увлекусь, то начинаю просто сходить с ума: не люблю смотреть фотографии с его мумией и золотой маской. Начинаю бояться. Он повсюду мне мерещиться! Или же это нормально для человека, склонного к фанатизму?

Хотя писать мне все равно нечего, кроме воскрешения пресловутого фараона…

— Здорово! — я вздрогнула от неожиданного восклицания: грубоватый мужской голос раздался чуть ли не над моей головой, и мне невольно пришлось поднять голову, чтобы увидеть своего нового собеседника.

И им оказался тот самый красавчик — альбинос.

— Ага. И вам не хворать, — удивленно ответила я. — Чего это ты решил поздороваться? Скучно стало?

— Типа того. — Он присел рядом со мной. Бросил взгляд на мои полуголые ноги.

— Что, нравятся? — усмехнулась я.

Незнакомец хмыкнул.

— Ниче такие. Ты не против пообщаться? Ну… поближе.

— Насколько “поближе”?

— Ну… Пока просто как друзья.

— Для начала назови свое имя. Чтобы мне знать, как к тебе обращаться.

— Сергей. А ты?

— Анастасия батьковна.

— Почему батьковна? У тебя папы нет?

— С самого рождения.

— Не повезло. Бывает.

Я хмыкнула. И пожала плечами.

— Мне нормально. Я не жалуюсь. У меня мама — и папа, и мама. Два в одном. Так что я никогда не нуждалась в отце. Да и безотцовщиной никто меня не называл. Попробовали бы, — усмехнулась я.

— И что бы тогда было?

Я пожала плечами.

— Однажды она пришла в школу с ремнем, когда обидели мою сестру. Бить она никого не била. Просто припугнула. Мальчишка там был… на редкость хулиганистый. Что он только не творил! И не могли родителей дозваться. А после этого случая сразу прибежали. Так что…

— Интересная у тебя мама.

— А у тебя?

Сергей отвернулся. У меня возникло ощущение, что для него эта тема была неприятна.

— Она в депрессии. Ни поговорить, ни поржать. Ничего!

— Та светловолосая женщина — твоя мама? — удивилась я.

— Ага. — Он тяжело вздохнул.

— А почему она в депрессии?

— Из — за отсутствия внуков. — Сергей фыркнул.

— Серьезно?

Он промолчал. Достал сигарету и закурил.

— Не дашь мне покурить? — попросила я.

— Ты куришь?

— Есть такое. Пока мамы нет.

— Ай — яй — яй, курить плохо. Особенно девушке.

— Ты у нас сексист?

— Пфф, нет. Просто не понимаю, почему девушки курят. Это же некрасиво.

— А когда мужчины — красиво? Какие — то двойные стандарты!

— Курение — это мужское занятие.

— Это ты так думаешь!

— Это все так думают.

Пауза.

— Ладно. Держи. Так уж и быть. Я сегодня добрый. — Сергей достал пачку сигарет и протянул одну мне.

— Очень добрый. — Я засунула сигарету в рот. Сергей поднес зажигалку. Я затянулась.

— А зачем ты вообще куришь? — решил продолжить свою любимую тему Сергей.

— Нервы…

— В смысле?

— Просто. Нервы.

Он снова затянулся.

— Ладно. Проехали. Лучше скажи мне, сколько тебе лет?

— Девятнадцать.

— Да ладно?! Выглядишь лет на пятнадцать. Ты мне сейчас не врешь?

— Зачем?

— Ну мало ли? Может, подкатить решила.

— Ага! После того как ты ко мне подсел! Логично! — рассмеялась я. — К твоему сведению, в мужчинах я не нуждаюсь. Мне и одной вполне неплохо.

— Обидели небось?

— А, может, и обидели! Тебе — то какое дело?

— Просто интересно.

Сергей ненадолго промолчал.

— Такая прикольная девчонка… И не нуждается в парнях… По — моему, ты набиваешь себе цену, — заявил он.

— Это ты сделал вывод за пару минут общения? Нифига ты разборчивый!

— Опыт, — хмыкнул Сергей.

— Ты сам какой — то депрессивный. Кризис среднего возраста? — решила пошутить я.

— Угадала.

— Да ладно?! Тебе уже сорок?

— Почти. Тридцать девять.

Я слегка прифигела.

— А ведь не скажешь… Что уже старичок.

— Ну спасибо. За старичка.

— Да я пошутила! Не обижайся.

— Хорошо. Не буду.

Больные тем временем мирно разгуливали по двору, что — то бормоча себе под нос. Более нормальные сидели в другой беседке и курили, громко смеясь. К третьим же приходили родственники.

Жалко, что сегодня суббота. Еще как минимум неделю ждать, когда приедет мама. Да и позвонить никак не получится — телефон сейчас дома. А хотелось поболтать с ней. Обсудить последние новости.

Интересно, что там сейчас творится… В моей родне, пока я тут отдыхаю.

— Я так понимаю, что парня у тебя действительно нет. Догадываюсь почему.

— Почему?

Я откровенно кокетничала с ним.

Несмотря на кислую мину, все же он сумел меня заинтересовать.

Внешне огромный белобрысый гигант, а внутри может быть вполне неплохой человек. Просто уставший от жизни. Как его мама, например.

— А разве можно так относиться к мужчинам при наличии парня?

— Логично. Но ты не ответил, почему у меня его нет.

— Обидели. Бросили. Или просто еще не было отношений как таковых. А относишься так, потому что нынче модно быть против противоположного пола. Ну, так думают всякие инфантильные девочки. Брак — это ответственность, работа. А девушкам сейчас это не нужно. Что там нынче в тренде? Саморазвитие, карьера? Деньги? Или еще какая — то хрень. А дети, семья… Это так! — Сергей театрально махнул рукой. — Трудно, много времени да еще и благодарности никакой. Верно?

— Все намного проще. Любви не существует. Есть только выгода.

— О как… Ты, небось, много в Интернете сидишь?

— Ну да. Я социофоб.

— Ох ты… Социофоб. Я так и думал.

— Я так думаю не потому что так модно!.. Есть определенный опыт в жизни. Понимаешь, мир в последнее время перевернулся. Семейные ценности уже не столь важны. Не потому что модно быть одинокой и независимой, как ты думаешь. Трудно довериться человеку. Хотя не так… Ва — а — ай! Сложно уделять время другому человеку! Подстраиваться под него! Вот и все! Да, отношения — тяжкий труд. И часто неблагодарный. Ты, наверное, и сам это знаешь. Поди уже побывал в браке. За сорок — то лет.

— А причем тут “социофоб”?

— Ой… Неважно. Я не готова открыться перед незнакомым человеком. Прости.

— Ничего.

Сергей посмотрел на свои наручные часы.

— С тобой, конечно, интересно, но работа сама себя не сделает. Ты уж извини за грубость. Человек уж я такой.

— А мама? Ты что, ее оставишь?

— Ну да. А что, я должен здесь ночевать?

— Логично.

Я проводила его взглядом и хмыкнула. Странный тип. Такое ощущение, что нас что — то связывает… Или будет связывать.

И почему я так решила?

3

Воскресенье не обещало ничего серьезного.

Я проснулась за час до завтрака. В коридоре громко играл телевизор — больные смотрели мультфильмы, идущие ранним утром.

После них обычно начиналась какая — нибудь познавательная телепередача, а после очередной российский телесериал.

Мама моя постоянно смотрела телевизор и одновременно чем — то занималась.

А чем еще мог увлекаться человек на пенсии? Ну, газеты иногда почитывать, если зрение позволяет. У нас дома их было преогромное количество.

Мама не признавала Интернет. Все, что там публиковалось, она считала враньем. Ну, как обычный статический пенсионер, живущий в России.

Интернет — зло. Точка.

Я встала с постели и, прихватив банное полотенце, пошла в ванную. У нас ее никогда не закрывали в отличие от верхнего этажа. Хотя там все равно свои порядки. Да и банщица — тоже.

Наша же Ольга Ивановна. Полная среднего роста женщина с вечной огромной шишкой из волос на голове. Она ухаживала за больными. Не все могли и умели подмываться. И к тому же по вторникам просматривала волосы на наличие вшей и гнид.

Пребывание в психбольнице обязывало меня мыть не только голову, как я обычно делала, но и мыться самой полностью. Это могло повлиять на дальнейшую выписку. Опять же, мне приходилось принимать ванну очень редко. Из — за болезни, лени или иных обстоятельств, о которых не сейчас.

Я целых два дня не мылась. За это время медсестры с санитарками на меня уже начали косо смотреть. Хотя кожа вроде идеально чистая. Аж блестит! Волосы еще пока что не пожирнели. Да и вообще вся одежда на мне выстиранная — мама постирала перед поездкой.

— Посмотри, Мельникова как будто выстированная… Аж блестит! — шушукались между собой Марина Геннадьевна и Наталья Сергеевна в день моего прибытия в заведения.

Они любили обсуждать больных, пока те что — то делали. Пошутить, поприкалываться.

Я вернулась в палату, замотав мокрые волосы полотенцем. Меня сестра научила сушить волосы иначе, чем просто набросить полотенце на голову. Или так делают абсолютно все? Мне это неизвестно.

Я прошла мимо санитарок, сидевших перед входом во вторую палату, с абсолютным равнодушием. Бросила шампунь на постель и принялась развешивать на спинке кровати постиранные трусы и носки.

— На завтрак встаем! — раздался громкий мужской голос. В этот день дежурил санитар Михаил Сергеевич — худой и рослый парень.

На него дамы тоже имели свои виды, но наверняка у этого товарища уже имелась девушка. Подкаты больничных женщин он либо игнорировал, либо начинал над ними подшучивать.

Я направилась в столовую.

Ни с одной больной я так и не познакомилась. Это так, к слову.

— Мельникова, иди в столовую, — Михаил Сергеевич указал рукой в сторону раздаточной.

— Да иду, иду…

Завтрак был вполне обычный: манная каша, чай в металлической кружке, вареное яйцо и бутерброд с маслом. Никаких изысков. Спасибо, что хоть еда вкусная! В психбольницах это большая редкость.

Я съела все без особого удовольствия и пошла вместе со всеми в медсестринскую. Выпить утренние лекарства.

Сегодня дежурит уже другая медсестра, Светлана Михайловна. Такая веселая, худенькая женщина с вьющимися светлыми волосами. Правда, она боится любой заразы и выпинывает из своего кабинета любого, кто кашляет или чихает.

Но все равно с ней очень весело. Можно поговорить на любую тему.

— Давайте, давайте… — она так забавно тряслась! Я заулыбалась, зайдя в медсестринскую. — Ну что, как завтрак? Все съели?

— Так себе… — кисло ответила дамочка с очень длинными темными волосами.

У нее была большая грудь в обтягивающей черной майке. Выглядела она чересчур сонливой. Так подействовал долгий прием препаратов. Тем более дамочка пребывала на принудительном лечении. Ей не позавидуешь.

— Ну ничего! Зато не голодные!

— Да уж…

Оптимизма Светланы Михайловны никто не разделил.

Мы разошлись по палатам, ожидая полдника.

Обычно он начинался через час после завтрака и состоял из поедания передачек, которые приносили посетители.

Мы с мамой ничего не покупали.

Поэтому я ушла в свою комнату и села на постель, раздумывая, чем бы себя занять. Было всего два варианта: спать и писать. Все! Рисовать не умела, шить, вязать или вышивать — тоже.

Хотя насчет последнего я пыталась изобразить иногда хоть какой — нибудь узор. Получалось хреново, мягко говоря.

Полдник прошел довольно быстро, и больных снова выпустили на улицу.

Сегодня вполне солнечная погода. Сухая, без дождя.

Наконец — то лето наступило.

Я считала дни, когда мы с мамой сможем встретиться. Ужасно соскучилась по ней.

Галина Сергеевна по привычке сидела в своем уголочке в беседке, иногда бросая взгляды в мою сторону.

Интересно, чем я ее так заинтересовала? Тем, что немного пообщалась с ее сыном, который вчера так странно улизнул? Не думаю, что наше общение долго продержится. Сбежит при первой же возможности.

В двенадцать начали подтягиваться родственники. Сегодня их было крайне мало. Лето, сезон огородов и отпусков. Особенно в выходные!

У меня отчим, папа моей сестры, на целое лето уезжал на Мичуринский — сады в конце поселка, где я проживаю. Там сплошные дачи. И в холодное время там никто не живет. Волки, снег, все дела.

Или про волков была выдумка? Хрен теперь знает.

— Привет. — Сергей незаметно подсел ко мне.

Я еще удивилась: он так тихо подкрался… Хотя с его ростом…

— Ага.

— Что, скучаешь?

— Ну да.

— К тебе что, никто не приходит?

— Почему? Приходят. Мама должна на следующей неделе приехать.

— А, ты не здешняя.

— Не — а. Я из Белово. Три часа езды.

— А, знаю. Бывал там когда — то.

— Ты маму пришел навестить?

— И тебя тоже.

— С чего это вдруг?

— Ну… Понравилась ты мне.

— За пару минут нашего общения?

— Почему — пару? Мы почти два часа беседовали.

— Но все равно…

— Ладно. Забей.

Я усмехнулась.

— Интересный ты товарищ. Пытаешься увильнуть. Нет смысла.

— Увильнуть от чего?

— А я откуда знаю? Может, у тебя какая — нибудь выгода.

— Не понял. Какая выгода?

— Погулять на стороне, например. Ты же в браке небось. Почему бы и нет?

— Нет, я не в браке. Свободен.

— Да ладно?!

— Да! Так получилось. — Сергей развел руками. — Не все мужчины за сорок женаты, к твоему сведению. Я вот тоже… не любитель семейных отношений.

— Однако ты их ищешь.

— Что поделать! Жизнь такая…

— Логика — а — а… Железная.

— Все ехидничаешь.

— А почему бы и нет?

— А сама тоже без парня.

— Имею право.

— Не спала еще небось ни с кем.

— А ты со свечкой стоял?

— Хм… Нет. Это по тебе видно.

— Ой! Да ладно тебе заливать! Видит он…

Сергей промолчал и, достав сигареты, закурил.

— Одолжишь? — спросила я, указав на упаковку.

— Бери. Спорить с тобой все равно бесполезно.

— Благодарю.

Мы помолчали.

— А ты чем занимаешься? Ну, по жизни… — поинтересовался Сергей.

— А ты?

— Я? Хм… Простой работяга. Работаю в строительной компании.

— И кем?

— Заместитель начальника. Помощник, короче.

— Я в курсе. Что помощник, — уточнила я, заметив его удивленный взгляд.

— Ты так и не ответила на мой вопрос.

— А тебе действительно это интересно?

— Угу.

— Ну — у… Я инвалид. С детства.

Сергей пристально взглянул на меня.

— Не похоже…

— Ну, извини. — Я развела руками.

— Прощаю. И в чем заключается твоя инвалидность? С ногами? Так вроде ты ходячая.

— Да, ходячая. Хотя походка у меня так себе. Меня всю жизнь за нее высмеивают.

— А что не так в твоей походке?

— Увидишь. Когда — нибудь. — Но позже я все — таки решила рассказать. — Ну, у нас дамы все ходят от бедра, а я как — то… Ну, неправильно что ли. Подпрыгиваю, расстояние между шагами большое. Да и стопа постоянно подворачивается. Все ботинки свои порвала. — Я усмехнулась. — Видишь? — я подняла ногу. — Стопа большая. Сороковой размер! Нигде обувь нормальную не можем найти. Ласта — то вон какая… Мама постоянно подшучивает. Типа, скоро сами будем обувь шить.

— У меня сорок пятый. Не вижу в этом ничего такого.

— А у меня — видят! И начинают смеяться. Или начинают указывать: “какая стопа у тебя большая! Размер — то какой? Сорок шестой?” — я недовольно закатила глаза.

— Взрослые люди так себя не ведут. Они не видят ни чьих недостатков. Им вообще наплевать.

— Зря ты так думаешь. Если бы не замечали, то жили бы друг с другом спокойно. А то еще за спиной обсуждать начинают!.. Как мое заболевание… — я замолчала. Ибо вспоминать подобное тяжело.

— А что у тебя за заболевание — то?

— Шизофрения. Говорю сразу! На тот случай, если кто — то донесет. А люди у нас очень добрые.

— Шизофрения? Да ладно. По — моему, ты придумываешь.

— Придумываю? Зачем? — воскликнула я.

— Как минимум чтобы обратить на себя внимание. Типа “я не такая как все”.

— Эх… Лучше бы не было этого внимания. Тогда бы жизнь стала легче.

— Что, издеваются?

— Хуже. Меня начинают избегать. Когда мне только поставили диагноз, моя соседка, тетя Наташа, всем рассказала. Да еще приукрасила! Типа я буйная, и все в таком роде… Я в ее сына была влюблена. Ее это бесило.

— А, может, ты сама сказала?

— Тогда — нет. Потому что знала, как люди воспримут. А сейчас… Мама мне всегда говорит: “лучше расскажи сама, иначе за тебя это сделает кто — то другой. Да еще приукрасят так, что потом хрен отмажешься”. Да и если промолчишь, то воспримут, как предательство… Скажут, молчала, чтобы использовать. Ради какой — нибудь выгоды. Денег, жилплощади… Неважно! Надо, чтобы человек все равно знал. Сразу сказать или чуть позже. Но лучше сразу. Чтобы потом не было претензий.

— Но разговариваешь — то ты вполне себе нормально. Все равно мне не особо в это верится.

— Тогда по — твоему зачем я здесь?

— Ну, устала… Ну, депрессия… Школа, обучение, работа… Ну уж никак не шизофрения!

— Я не учусь. Школу окончила в прошлом году. Ну, как окончила… Бросила. Два месяца проучилась в десятом классе и ушла. А работать… Меня никто не возьмет! Скажут: “ведро на голову кому — нибудь наденет… Или вообще прибьет!”… Так что, живу чисто на пенсию. Стою на учете у психиатра. Мало хорошего. Но другого выбора у меня нет.

— Ладно… Считай, что поверил. Но все равно…

— Лучше молчи.

Пауза.

— А еще ты картавишь…

— Ты только сейчас это заметил?!

— Ну… Еще вчера, но ничего говорить не стал. Да и неважно это!

— Если бы было неважно, ты бы ничего не говорил. Ладно. Замяли.

Сергей еще что — то хотел сказать, но не успел.

— Четырнадцатое, заходим! — крикнул Михаил Сергеевич.

За милой беседой я не заметила, как прошел час.

Мимо проехал грузовик с контейнерами.

— Обед, — я пожала плечами.

— Ничего. Я позже к тебе зайду. Окей?

— Хорошо.

Мы двинулись в сторону выхода.

— Ну, давай. Пока. Увидимся еще.

— Пока…

Странно это все.

Я смотрела в спину уходившего Сергея и думала: зачем он затеял все это? К чему эти дружеские беседы?

Ладно. Ответа я все равно не получу. Не стоит и греть голову.

4

Утром нас подняли в шесть утра.

Я по привычке осталась в постели.

— Мельникова! Поднимай свою задницу! — в палату вошла Наталья Сергеевна. — Врач увидит, п…зды тебе вставит! Сейчас же вставай!

О — о — окей…

Я нехотя поднялась с кровати и еле разлепила глаза.

Дни проходили проходили очень скучно, безо всяких потрясений или новостей.

Если не считать появление сорокалетнего мужчины в моей жизни. Да и с тем я пообщалась всего два дня.

В воскресенье он больше не приходил. Решил, поди, больше со мной не общаться. Значит, это попросту не мой человек, и переживать не стоит. Все равно пользу это не принесет.

Но его мама очень сильно переживала. Она сидела в палате и практически ни с кем не общалась.

Галина Сергеевна вошла в мою палату лишь в понедельник утром. Нам выдали баночки для анализов и после отправили сдавать кровь на СПИД. Вполне обычная процедура.

Несчастная женщина молча выполняла все указания, данные медработниками, и вернулась в палату. Меня очень сильно заинтересовало, до какой степени Сергей довел свою мать, что она теперь лежит в палате, замкнувшись полностью в себе, и молчит, ни с кем не разговаривая.

Может, он до такой степени заработался, что не смог дать матери нужного внимания? И поэтому бедняжка замкнулась в себе. Тогда какой толк просить этого самого внимания у близкого человека, когда тот занят своей жизнью? Или я просто поверхностно об этом рассуждаю, толком не зная ситуации?

В голове внезапно проснулись воспоминания.

У меня тоже не всегда все было гладко с мамой. Я помню, как за две недели до отъезда в Кемерово — которого мы ждали, как манну небесную, — я вышла погулять со своими подружками.

У нас во дворе была небольшая компания из соседних пацанов и девчонок.

Мы сидели на лавочке и общались между собой, громко смеясь.

— Эй, ты клуша! Догони меня! — в шутку произнесла моя подружка и побежала, громко смеясь.

Конечно, все это ради игры, и я, поддавшись на провокацию, побежала за ней.

На мне были шорты — такие коротенькие, с кармашками. В них лежал телефон. Пусть и не навороченный, но вполне красивый и удобный. Темно — бордовая раскладушка.

Мобильник я таскала постоянно с собой на тот случай, если кто — позвонит: мама или сестра, к примеру.

В тот момент во дворе сидели мои бывшие одноклассницы. Точнее, просто девочки, учившиеся вместе со мной в одной школе. Они внимательно следили за нашей игрой в догонялки и иногда шушукались между собой, тихонько посмеиваясь.

Эти товарищи были из одной большой компашки, которые травили меня в школе, когда я проходила обучение.

Так вот, пока я бегала, громко смеясь, из моего кармана выпал телефон. Я этого даже не заметила.

— Насть, твой телефон украли, — сказала мне Инна уже под самый вечер, когда мы всей компанией собрались идти домой.

Она тоже была нашей приятельницей. В момент пропажи моего мобильника осталась дома с бабушкой.

Я испугалась, мысленно схватившись за сердце, и начала шарить по карманам.

Мобильного не оказалось.

— Черт… Что я маме скажу? — пробормотала я, находясь в паре секунд от обморока.

— Они вон идут! Побежали за ними! — крикнула моя подружка.

— Настя!! — крикнула, выглянув из окна, моя мать.

— О нет… Что я ей скажу? — продолжала волноваться я, испугавшись не на шутку. — Она же меня убьет…

— Так давай догоним их! — настаивала подруга.

Но я отказалась. Обидчики бы все равно что — нибудь соврали.

— Настя!!

Подруги посмотрели на меня. Я — на них. И пошла домой, не сказав ни слова.

— Мам, я телефон потеряла… — с порога сказала я, надеясь, что меня не отругают. — Точнее, у меня его стащили… — но сказать правду все равно не смогла.

Мне было страшно по — настоящему, словно я совершила ужасный поступок.

В то время с деньгами у нас было очень проблематично. Многочисленные долги, маленькая пенсия. Хотя получали пособия обе.

А ведь телефон стоил всего пару тысяч… Не такая уж и большая сумма, как по мне.

— Короче, телефон посеяла… — заключила моя мама. — Иди к себе в комнату. Видеть тебя не хочу!

Она была в бешенстве.

Да я понимаю, что сама виновата в случившимся. Не стоило мне тогда класть мобильный в карман. Надо было просто взять маленькую сумочку, которую я почти всегда носила с собой. Ее надеваешь через плечо, и уж никак она в то время не могла помешать.

Оправдывать и защищать себя не стала. Ушла в спальню, громко плача.

Через пару часов мне удалось кое — как прийти в себя. Включила успокаивающую музыку и вспомнила о своем увлечении. О книге, которую я уже больше месяца писала.

В то время мне всегда удавалось найти что — то утешающее, успокаивающее, то, что могло дать какую — то моральную поддержку.

Мама как обычно вошла в коридор. Он вел на кухню, а напротив нее находилась как раз моя комната. Довольно усмехнулась и произнесла:

— Лохушка.

И, довольствуясь собой, ушла.

Телефон — то новый мне купили. Отчим подарил, отдав деньги моей старшей сестре. Но осадочек до сих пор остался.

Может, она и была права: я та еще неудачница. Но все равно хотелось какой — то поддержки от нее. Утешения. Мол, купим тебе новый, не переживай. Вместо этого опустила меня еще ниже.

Ладно. Смысл все это трясти, если это уже давно прошло.

— Можно с тобой пообщаться? — в палату вошла Галина Сергеевна.

— Конечно. Присаживайтесь! — я отодвинулась, освобождая место.

Она села, поджав губы.

— Что — то случилось? — забеспокоилась я.

— Я хотела поговорить насчет Сережи… — растерянно произнесла женщина.

— О, Вы только не подумайте ничего плохого… Мы с ним просто общаемся. Как друзья! — я, сильно испугавшись, попыталась успокоить ее.

Подобный опыт у меня уже был, и мне не хотелось его повторения.

— Вот этого я и боюсь… — заявила Галина Сергеевна, тяжело вздохнув.

Я шокировано посмотрела на нее.

— В каком смысле? Вы что, ищете невесту для своего сына?

Она отвернулась, чувствуя неловкость. Видимо, сильно жалела, что ляпнула то, что долго хранила у себя в голове, и не подумала о моей реакции.

— Мне кажется, ты неплохая партия для него… Прости… Старческий маразм.

Я больно усмехнулась.

— Я не настолько красива и здорова для семейных отношений. Вы хорошо подумали?

— Ну… Я не думаю, что ты настолько плоха, как говоришь. Ну, может быть, есть какие — то проблемы со здоровьем… А у кого их не бывает? Тебе же девятнадцать, верно? И при этом ты живешь с мамой…

— Откуда Вы знаете? Это Сергей Вам рассказал? — перебила я женщину.

— Ну… Да. Я спрашивала у него про тебя.

— И? Что дальше? Я совсем не понимаю, что происходит. Ваш сын не может сам с кем — то завести отношения? Так это не мои проблемы, уж простите за грубость. Просто я уже имела опыт отношений, и закончились они далеко не хэппи — эндом. У меня был мужчина, старше меня на десять лет. Мы с ним неплохо общались по телефону, и он предложил мне встретиться. И он не пришел! Пропал на три дня. Потом объявился. И ничего не объяснил. И так постоянно. Пока я не узнала, что он женился, пока мы общались. А сам клялся в любви, говорил, что не может без меня!.. Так что нет уж. Мне надоели эти проблемы с противоположным полом. Хочу остаться одна. Так что, простите, но я не хочу связывать свою жизнь с Вашим сыном.

— Жаль. Он очень хороший человек. Но… — Галина Сергеевна бросила на меня многозначительный взгляд. — Сережа очень упертый человек. Он всегда добивается желаемого. Если ты ему понравилась, он сделает все, чтобы ты была с ним. Я ни на что не намекаю. Правда, мне очень жаль. Вы хорошо вместе смотритесь. Прости, что я тебя потревожила. Пойду обратно в палату. Хочу отдохнуть. — И она ушла, ни разу не обернувшись.

Меня начала заедать совесть. И зачем я ей нагрубила?

— Мельникова, Воробьева! На флюорографию! — раздался громкий женский голос.

Наталья Владимировна, санитарка с толстой папкой, встретила нас у фойе, когда дежурная в этот день Валентина Алексеевна передала ей карточки и направления.

— Все, оделись? — мы набросили куртки: на улице было слегка прохладно. Всю ночь шел проливной дождь. — Тогда пойдемте. Нас уже ждут.

Мы втроем вышли из отделения и направились в первый корпус, где как раз находился флюорографический кабинет. Располагался он на третьем этаже. Там уже сидели пару человек из других отделений.

Когда наша троица поднялась наверх, за нами пришли двое молодых крепких парней, несущие носилки с престарелой старушкой. Ходить она уже была не в состоянии.

Ее положили у дверей кабинета, и медсестра, сопровождавшая компанию, вошла внутрь, предварительно постучав.

Бабушку приняли первой. Потом других больных. А затем нас, самых последних.

Когда мы прошли все процедуры, Наталья Владимировна отвела нас обратно в отделение и куда — то поспешно ушла.

В фойе меня ждала Аня, терпеливо сидя на стуле.

Вот уж никак не ожидала ее здесь увидеть! Неужели ей снова пришлось поехать по делам в Кемерово? Или она просто была в гостях у своей лучшей подруги Светланы?

— Привет. — Я присела рядом.

— Ага. Я здесь по учебе. Решила к тебе зайти. — Так уж и скажи, что мама попросила. Сама — то навряд ли об этом додумалась. — Как дела? Я спросила позвать тебя, а они не смогли тебя найти. Сказали, что нет больной с такой фамилией.

— Санитарки сегодня новенькие. А Валентина Алексеевна была на втором этаже, — объяснила я. — Как там мама? Как ты? Что новенького?

— Да все по — старому. — Аня набрала номер моей матери. — На, поговори. — Она передала трубку мне.

— Алло… Да все нормально. Да, говорила. Она назначила мне лекарства. Сдала все анализы. Теперь отдыхаю. А ты как? А — а, понятно. Хорошо? Что? В пятницу тебя ждать? Я помню. Хорошо. Договорились. Привези телефон, не забудь? Ага. Пока!

— Я тебе там кое — что принесла. В раздатку отнесла, — сказала после Аня.

— Хорошо.

— Ладно. Пойду я.

— Пока.

— Пока!..

И сестра ушла.

Странное чувство. Словно и не было ее. Но все равно я рада, что она меня навестила.

После одиннадцати нас снова выгнали на улицу.

Выглянуло солнце.

— Доброе утро. — Сергей снова появился неожиданно, словно привидение.

На этот раз не с пустыми руками: принес огромный букет алых роз. Дорогие, наверное.

— И тебе тоже.

— Это тебе. — Он вручил мне цветы.

Я покраснела.

— Мне?.. За что?

— Просто. — Сергей сел рядом.

— Что — то ты не договариваешь… — я прищурилась и с подозрением взглянула на него.

— Мне мать все рассказала. Это правда?

— Насчет чего?

— Ну… Про твоего парня, который женился во время ваших отношений.

— Да.

— И как это получилось?

Я пожала плечами.

— Я позвонила. Взяла трубку его новая жена. А после я увидела у него в профиле статус, что он женат. И все.

— Так, значит, он не женился. Он уже был женат.

— А разница?

— Большая. Одно дело жениться, когда вы знакомы, а другое быть в браке. Хотя… Ты права. Разницы действительно нет. Еб…н он, вот и все. А ты что, не знала, что у него есть жена или невеста? Он не говорил?

— Нет. И в Одноклассниках ничего не написал. Тогда все сходится. Тогда его тетка типа такая написала: “зачем он тебе?”. А я отвечала, что люблю. Дура. Тогда все сходится.

— Бывает.

— Мне твоя мама тоже кое — что сказала.

— И что же?

— Что я неплохая партия для тебя. Что мы вместе хорошо смотримся. И все в таком духе.

— А если оно действительно так?

Я пожала плечами.

— Прости… Но я не верю в это.

Сергей тяжело вздохнул и закурил.

— Ты мне нравишься… — такое ощущение, что он признавался в тяжком преступлении, а не в своих чувствах. Ему очень тяжело давались эти слова, и Сергей замолчал, понимая, что сболтнул лишнего.

Я с удивлением посмотрела на него.

— У меня вообще — то мама имеется… Она не совсем будет этому рада.

— Ничего. Я ей все объясню.

— Что объяснишь?

— Все как есть.

— И ты думаешь, она поверит?

Сергей снова тяжело вздохнул.

— А ты сама готова встречаться? Как думаешь?

— Я?.. Не знаю. Честно!

Бедняга замкнулся в себе, чувствуя себя униженным.

Я решила утешить его. Погладила по руке, желая успокоить.

— Ничего. Все еще сложится. Не переживай.

Он отвернулся, не желая разговаривать.

— Ну ты сам посуди: какая из нас пара? Я больная калека. Далеко не красивая. Зачем тебе это? Хромая, с придурковатой походкой, кривыми зубами, картавая, да еще со справкой от психиатра!.. Ты со временем сам все поймешь. Все, что не делается, все к лучшему. Знаешь, — я решила поменять тему, — я вот книги пишу. Про фараона Тутанхамона. Меня эта тема очень сильно увлекает. Хочу поскорее, чтобы мама мне привезла тетрадку с черновиком. Так не терпится написать еще что — то! — я захлопала в ладоши, предчувствуя скорую встречу: до пятницы оставалось всего пару дней. Скоро, скоро!

— Как по мне ты очень красивая. Особенно если причесать и сменить одежду. — Сергей осмотрел меня с ног до головы. — Так что, не наговаривай на себя. И не слушай всяких дол…бов. Сейчас в моде накаченные губы и силиконовые сиськи. Ты же естественная. Безо всяких… — он покрутил рукой у головы. — Но я очень наглый. И очень противный. Рано или поздно своего добьюсь. Так что, другого выбора у тебя не будет. — Сергей ехидно улыбнулся.

— Спасибо, что предупредил.

— Пожалуйста.

Он резко развернулся ко мне и обнял, как родную.

— Ничего… У нас с тобой все будет хорошо.

— Кто бы спорил… — изумленно пробормотала я.

— Ты такая маленькая… — Сергей сильно прижал меня к себе, тяжело дыша, и поглаживал по плечу.

Происходящее настолько меня шокировало, что я не в силах была пошевелиться.

Но все же нашла в себе смелость отодвинуть от себя возбужденного мужчину и кое — как успокоиться.

Терпеть не могу, когда мужики начинают меня лапать!..

Извращенец старый.

— Прости. Я не сдержался… — он заметил, что я начала не на шутку злиться, и попытался загладить свою вину.

Но все, что делал Сергей, лишь бормотал под нос слова извинения. Да уж. Такой гигант, а даже вести себя нормально с девушками не может. Тогда понятно, почему он до сих пор один.

— Прошу прощения, но ко мне сегодня придут, так что будь добр удалиться. Спасибо. — Я демонстративно отвернулась, не желая смотреть в его сторону.

Меня очень сильно задело и разозлило поведение Сергея, что во мне взыграло желание никогда его больше не видеть.

Ненавижу этих противных мужиков! Вечно корчат из себя героев — любовников…

— Ты же сказала, что к тебе приедут на следующей неделе… — бормотал Сергей.

— Она уже наступила, идиот! — грубо ответила я. — Иди давай! Иначе проблем не оберешься!

Он ничего не сказал. Как школьник, которого отчитала учительница, ушёл восвояси, ни разу не обернувшись.

Мне стало противно от одной мысли, что бы этот товарищ сделал, находись мы на свободе. Бог уберег.

5

Пятница наступила совсем неожиданно. Два дня пролетели очень быстро.

Помимо написания книг, имела очень давнее увлечение, если его можно так назвать.

Я гадала на картах в свободное время, чтобы узнать, что меня ожидает в ближайшие дни или в отдаленном будущем. Я могла предсказать скорую встречу или же какое — то совершенно иное событие. Иногда даже смерть человека.

Когда больные об этом узнали, то тут же повалили ко мне толпой.

— Будь так добра, а? Погадай, когда меня выпишут. Надоело уже отдыхать… — в один прекрасный день ко мне подошла женщина невысокого роста с растрепанными темными волосами и в красном халате. — Я уже больше месяца здесь нахожусь! Хочу домой. Родных повидать, детей обнять…

— Конечно.

Я разложила карты перед собой.

Дамочка сильно заволновалась, ожидая ответа.

— На следующей неделе тебя выпишут. Домой поедешь. Тут еще документ вижу… — но я не успела договорить, как она начала танцевать от радости, как девчонка.

— О, спасибо, спасибо! Будем надеяться!

И убежала.

— О, че, внатуре? — шокированно произнесла Альбина — старшая по второму этажу. Она как раз сидела рядом со мной в одной палате. — Или ты это выдумала? — она прищурилась, подозрительно взглянув на меня.

— Что мне карты показывают, то и говорю.

— Ла — а — адно… Верю.

За эти два дня меня успели перевести в шестнадцатое отделение.

И я начала переживать, что мама меня потеряет. Хотя здесь намного спокойнее, чем внизу. И поблажек куча. Даже несмотря на то, что утром, в рабочие будни, приходилось поднимать пятую точку. Уже в свое удовольствие не полежишь.

Да и по вечерам мыть пол и протирать подоконники в палате.

Зато не надо тащиться по прохладному коридору за ведром и шваброй! Внизу всегда был жуткий холодняк, особенно в прохладные летние деньки. Не понимаю, как я еще окончательно не задубела.

А, и мобильным еще можно пользоваться! Ура!

На первом этаже тоже, но да ладно…

Мне уже неделю ставят амитриптилин — утром и вечером. Осталось еще три дня, и все, можно спокойно вздохнуть. Пятая точка уже болеть не будет. На ягодицах вздулись шишки. Приходилось прогревать задницу. То еще удовольствие…

— Слушай, я хотела поговорить с тобой… насчет того седого мужика, который постоянно к тебе шастает… — я в очередной раз залечивала свою больную попу, молча выслушивая вопросы от Альбины.

Она на правах моей лучшей подруги часто заходила ко мне в палату, и мы подолгу общались, обсуждая разные темы. Лежали мы друг напротив друга. Альбина во второй комнате, я — в первой.

Прибирались вместе в отделении, поднимали больных рано утром. И все такое.

— Что тебя интересует?

— Как его зовут… Кто он… И че он вообще сюда шляется, — перечислила Альбина.

— Ну, начнем с того, что здесь его мама лечится. Ее тоже, кстати, подняли.

— О… Я не знала…

— Кстати, как там цветы? Не завяли еще?

— Не. Стоят еще. Мы с девчонками были в шоке, когда их увидели. Знаешь, сколько одна такая роза стоит? Целое состояние! Он че, богатый у тебя?

— Не знаю. Я не интересовалась.

— А из — за чего вы поссорились — то? Он какой — то понурый вышел…

— Приставать начал… Обнял, прижал к себе. Я не люблю, когда меня трогают.

Альбина удивленно посмотрела на меня.

— Откуда ты знаешь? У тебя же не было отношений. Тебе же всего девятнадцать!

— Были. Два раза. Лучше бы я в это дерьмо не лезла. Я до сих пор об этом жалею.

Она снова прищурилась.

— Ты ничего об этом не рассказывала…

— А зачем? Мне неприятности не нужны.

— Какие неприятности? Ты че?

— Ой, ладно. Замяли.

— Знаешь, Настюха… — после недолгой паузы продолжила подруга. — Я вот гляжу на тебя и не понимаю. Если этот чувак действительно по тебе сохнет — а оно видно, между прочим! — то почему бы тебе просто не начать с ним встречаться? Даже чисто по приколу! — она примирительно подняла руки, заметив мой гневный взгляд. — Ты же ничего от этого не теряешь! Просто встречаетесь, трахаетесь и расходитесь!

— А если дети будут?

— Предохраняйтесь! Гандоны для чего придумали?

— Если бы мужики сами это делали… А то ощущения им не те! — возмущенно заявила я.

— А ты откуда знаешь? У тебя уже был секс?

— Нет. Я девственница.

— Тогда откуда ты можешь об этом знать?

— Действительно…

— Эх, сложно все это. Но ты даже не дала ему шанса!

— Меня мать за него убьет. А если еще и залечу, то оставит на улице. Потому что она больной человек. Орущий ребенок ей не нужен. Она в любом случае меня не пустит домой. Скажет: “вот вышла замуж, вот и живи у мужа”. Мать у меня всю жизнь такая. Она даже сестру мою с мужиком не пустила. Хотя они уже были расписаны. И ребенок на руках. Еще вопросы?

— Тебе же уже девятнадцать! Нахрена ты ее слушаешь?

— Потому что я инвалид! Тем более состою у психиатра… За такими присматривать надо. А ты думаешь, Серега будет это делать? Нафиг оно ему надо! Я живу реальной жизнью. Не витаю в облаках. Все равно он меня бросит… И надеяться не стоит.

— А сколько ему лет? Выглядит он достаточно молодо.

— Почти сорок. Тридцать девять.

— Ох ё…! Тридцать девять?! Серьезно? А так и не скажешь. У него, случайно, дамы сердца нет? С которой он женат?

— Говорит, что нет. Врет поди. Мой бывший тоже казался свободным мужиком, а оказался женатиком. Никому не верю! Мне разбили сердце, и я теперь ни одного мужика к себе не подпущу!

— Феминистка, что ли?

— Да не в этом дело…

Пауза.

— Он предлагал тебе встречаться?

— Ну да. Намекнул.

— А ты?

— Не знаю. Я не думаю, что из этого что — то выйдет. Сам рано или поздно поймет.

— А если у него реально есть деньги? Тогда согласишься?

— Ага, щас! Не хочу быть вещью…

Альбина покачала головой. Ей было сложно меня понять.

Во время прогулки я с нетерпением ждала свою маму, но она не приехала. Не приехала и после обеда. Видимо, что — то стряслось, или у нее просто не то самочувствие, не то настроение, чтобы ехать ко мне в больницу.

Или, может, там льет как из ведра: погода в Кемерово и в моем городе иногда отличается.

Сергея, кстати, тоже не было на горизонте. Обиделся чувак.

Хотя с другой стороны здесь его мама. Какими бы ни были между нами отношения — или их нет вообще, — мать должна стоять на первом месте.

Эх, не понять мне этих мужчин…

Да, я очень сильно расстроилась. Хотя причины, на самом деле, не было. С мамой же ничего не случилось.

Ничего. Приедет завтра. Или в воскресенье. Или в какой — нибудь другой день. Неважно! Просто меня она тут никогда не оставит, несмотря на наши непростые отношения.

Чтобы совсем не раскиснуть, решила разложить карты и посмотреть, что же меня ждет на следующей неделе.

Время уже шло к вечеру, врачи ушли домой, и в отделении стало тихо.

Больные сидели по палатам или же смотрели телевизор в коридоре — тут он тоже имелся.

В любом случае, меня никто не потревожит.

Я молча перетасовала колоду и выложила небольшой расклад. Под сердцем, на сердце, что было, что есть и что будет. Что в ногах. Чем сердце успокоится. Типичный цыганский расклад, ничего сложного.

Ага. Мама все — таки приедет. На следующей неделе! Это хорошо. Это успокаивает. Хм… Червовый король признается в своих чувствах? Девятка червей рядом. Да ладно?! Неужели?

Неожиданное свидание… Еще кто — то появится на горизонте? Подарок… Что — то необычное намечается на горизонте. Хм. Ладно. Доживем — увидим. Но все равно это странно.

Новая неделя наступила неожиданно.

Кажется, что время тянется, словно струна. Ты думаешь, что сегодня еще суббота или воскресенье. А, оказывается, уже вторник!

Такое — то число… Даже на это не обращаешь внимания!

Понедельник снова прошел без каких — либо потрясений. Дни в больнице проходили как по расписанию: завтрак, прием лекарств, работа, прогулка, обед, отдых, прогулка, ужин, прием лекарств и сон.

Со времен моего прошлого лечения почти ничего не изменилось: все шло по — старому, разве что медработники менялись. Одни приходили, другие наоборот уходили. На пенсию, меняли место работы.

В общем, жизнь как есть, без особых прикрас.

Во вторник на дневную смену пришла Елена Владимировна. Брр, сама дьявол!

Эта медсестра, почти ровесница моей старшей сестры (Ане сейчас как раз исполнилось тридцать семь), с мелированными волосами, худая как щепка, озлобленная на весь мир.

Это было заметно по ее поступкам: с больными она себя вела отвратительно.

Это даже строгостью нельзя назвать!

Могла наорать, при особом желании дать пенделя, привязать или даже спустить на первый этаж. Для нее пациенты психбольницы были лентяи, симулянты, алкаши, наркоманы и неудачники.

Елена Владимировна могла не дать необходимого лекарства, посчитав, что пациент симулирует. Только ради чего? Ради какой — то волшебной таблеточки?

Хотя у нее самой на тот момент была дочь в подростковом возрасте.

Как говорится, Сатану ничто не сможет остановить…

Больные, прознав о возвращении Елены Владимировны из отпуска, тут же стали тихими и послушными. Никто лишний месяц провести в психиатрической больнице не желал. А такое вполне могло быть!

Меня разбудили громкие крики Елены Владимировны.

— Шестнадцатое отделение, встаем! — пронзительный голос разнесся эхом по коридорам, словно сирена. — Мельникова, подъем! — она, как назло, влетела в мою палату и сорвала с меня одеяло. — Поднимаемся, живо! Иначе все пойдете на первый этаж!

Напугала…

Но спорить не стала: кое — как приподнялась с кровати и поплелась в ванную, прихватив банное полотенце.

Мама мне оставила еще одно. Руки вытирать. Так что, его я оставила на спинке.

Попутно забыв про выстиранные трусы на батарее…

— Встаем, встаем! Поднимаем свои нажратые задницы! — продолжала орать Елена Владимировна. — Если врач увидит кого — нибудь спящим, то все пойдут на первый этаж!

Больные кое — как встали со своих постель, не желая нарываться на неприятности.

Ближе к завтраку пациенты собрались у дверей столовой.

Елена Владимировна демонстративно закрыла столовую на ключ и орала уже там, на дежурных.

— Вот уж счастье привалило… — пробормотала Альбина.

— Альбинка! — двери резко распахнулись.

Моя подруга тут же вздрогнула.

— Иди сюда. Твои вообще не справляются! — Елена Владимировна затащила ее внутрь.

— И сколько нам еще терпеть? — начали возмущаться больные.

— Да тише вы! Еще услышит…

В общем, завтрак прошел в довольно напряженной обстановке. Потом раздали лекарства, накормили полдником и выгнали на очередную прогулку.

На улице уже вовсю светило солнце.

Мимо проходили больные вместе с санитарками, посетители, врачи, работники из других отделений.

Мысленно я молилась, чтобы мама приехала именно сегодня. Я очень сильно по ней соскучилась.

По привычке ушла в свою беседку и осталась наедине со своим внутренним монологом.

— Привет.

Я вздрогнула от неожиданности: знакомый грубоватый голос прозвучал над моей головой как раскат грома среди ночи.

Вот уж никак не ожидала прихода Сергея! Я уж подумала, что этот товарищ больше не придет, заполучив жесткий отказ. Хотя он просто невольно дотронулся до меня и, соответственно, получил пинка под зад.

Неужели у человека нет понятий личных границ? Его так и тянет лишний раз меня потискать.

— Ты прости мое недостойное поведение. Я действительно немного поехал головой и решил тебя немного… эм… потискать.

Сергей по привычке сел рядом. Он заметил мое возмущение и продолжил оправдываться:

— Ты такая маленькая… Невозможно удержаться…

— Руки! — грубо отреагировала я, когда незадачливый ухажер слегка коснулся моей щеки.

— Ты сегодня не в настроении. Что — то случилось?

— Зачем ты пришел?

— Соскучился. Имею право.

— Нет. Не имеешь. Уходи!

— Почему я должен уходить? — спокойно ответил Сергей. — Ты успокойся. Тебя никто насиловать не собирается. Я пришел серьезно поговорить. У меня есть что сказать… — тут он растерялся.

Я приподняла от недоумения бровь.

На вид огромный грубоватый бугай, а ведет себя как подросток! Или же он влюблен? Тогда хрен редьки не слаще!

— Ладно… — мысленно я пожалела несчастного парня, и решила сменить гнев на милость, понизив тон. Все равно ругаться в этом месте не стоит. Тем более Елена Владимировна пристально посматривала в нашу сторону. Так что лучше не наживать себе всяческих проблем. — Прости. Но я действительно не люблю, когда касаются моего тела. У меня гены… не очень хорошие.

— Не понял. — Сергей приподнял бровь. — Причем здесь гены?

— Когда человек до меня дотрагивается, я начинаю возбуждаться. Ну… в этом плане… — я очень сильно смутилась и покраснела, понимая, что несу откровенную дичь. — Я не знаю, как это еще объяснить!.. — я развела руками, чувствуя беспомощность.

В тот день, когда Сергей до меня дотронулся, я действительно почувствовала легкое возбуждение. И начала корить себя за это. Поэтому так агрессивно отреагировала на простое прикосновение.

Не обязательно бы оно привело к сексу, но подобное просто повергло меня в ступор.

— О, так тебя возбудили мои объятия? Нихрена себе. И, если бы не психбольница, ты бы отдалась мне? Вот так, запросто? — Сергей явно на что — то намекал, и это еще больше вторгало меня в замешательство.

Блин, чувак, почему ты прямо не скажешь, что ты хочешь?!

— Я делаю для себя определенные выводы…

— Ты не подумай, что я легкодоступная! Хотя да, я та еще бл…дь, отрицать не стану, но я не хочу с тобой спать! По крайней мере пока… Ты только не обижайся, хорошо? Я не хочу тебя задеть, но спать на четвертом свидании это как — то… Ну, неправильно, что ли…

— Как раз таки на четвертом свидании начинают заниматься сексом. Вот если бы ты трахнулась со мной на первом свидании, то я бы принял тебя за легкодоступную. А в остальном случае это вполне нормально. Или ты считаешь секс до свадьбы тяжким грехом? Ты что, в позапрошлом веке родилась?

— Я что, по — твоему, такая старая?

Сергей усмехнулся.

— Люблю, когда ты ехидничаешь.

— Я не ехидничаю. Я правда не понимаю, к чему ты клонишь. Говори как есть! А то ходишь вокруг да около!

— Приветствую вас, молодые люди, — мы с Сергеем вздрогнули. В беседку вошла моя мама, держа полные пакеты с едой и вещами. — Я вам не помешаю? — она поставила свою ношу на лавочку рядом с нами.

— Н — нет… — заикаясь, ответила я. — А как ты… Ты решила приехать сегодня?! Ты же сказала, что приедешь в пятницу! — я была совершенно растеряна, да и Сергей, сидящий рядом, тоже.

— Не получилось. Решила поехать во вторник. А я смотрю, ты себе кавалера нашла, — засмеялась мама, кивнув на Сергея, который очень сильно занервничал. — У нас теперь больницы места для знакомств? — подшутила она.

Тем временем моя мать достала маркер из своего чемодана, чтобы подписать продукты и после отнести на раздатку.

— Это Сергей. Мы познакомились еще на прошлой неделе. Сережа, это моя мама, Антонина Михайловна, — познакомила я изумленного ухажера со своей матерью, который с удивлением на все это смотрел.

— Да, да, очень приятно… — Сергей перевел взгляд на меня.

Такого он, конечно же, не ожидал.

Да и я тоже. Все происходящее напоминало какой — то сон, причем, очень непредсказуемый. Мы с Сергеем переглядывались, пока моя мама складывала продукты обратно.

Когда она закончила, присела рядом с нами на краешек лавки и похлопала меня по коленке.

Мне было немного страшновато. Кто знает, какая у нее будет реакция после того, как Сергей уйдет.

— Сейчас отдохну немного и понесу на раздатку, — мама кивнула на пакеты. Она вела себя как ни в чем не бывало, и это настораживало. — Я тут привезла тебе мобильник, как ты просила.

Мать начала доставать вещи и затем протягивать мне.

Я дрожащими руками взяла телефон с зарядкой из ее рук. Это была обычная раскладушка. Не тот телефон, который купили сравнительно недавно. Видимо, мама посчитала, что пусть лучше он останется в квартире, иначе я и его угроблю.

— Так… — она начала что — то искать в пакете. — Держи. — И вручила мне что — то завернутое в полиэтилен. — Там твоя фиолетовая туника и чистые велосипедки. Я еще положила пару полотенец. Как пойдешь переодеваться, мне грязные принеси. Я постираю.

Я молча кивнула.

— Давайте я помогу с сумками, — вызвался помочь моей матери Сергей.

— Сиди! Пусть Настя переоденется, тогда и поговорим. Иди. Мы тебя тут подождем.

Я убежала.

— Куда бежишь, Мельникова? — остановила меня Елена Владимировна.

— Переодеться. Мама мне чистые вещи привезла. — Я показала ей пакет.

— А, окей. Тогда иди. Только ненадолго.

Я быстро поднялась на второй этаж.

Двери в отделение всегда стояли нараспашку. Мало ли кому приспичит в туалет.

Но все равно бегать туда — сюда не разрешалось.

Поэтому я махом влетела в палату, сняла с себя всю одежду и надела свою тунику. Только вот грудь просвечивает. А здесь, как ни крути, куча посторонних мужиков. И Сергей.

Я не нашла ничего лучше, как прикрыть грудь ночнушкой, надев на нее сверху тунику. Края, конечно, торчат, как из — под пятницы суббота. Да и сама туника растянута, как будто ее на мамонта натягивали.

Я бросила грязные вещи в пакет и рванула обратно.

Но для начала вошла во вторую палату, окна в которой выходили во двор.

Сидят голубки. О чем — то мило беседуют. Мать вроде спокойная.

Я тяжело вздохнула и спустилась вниз.

— На, возьми. Я привезла тебе желейные конфеты, как ты любишь. И кока — колу. Ты же у нас жить без нее не можешь, — мама протянула мне пачку конфет и маленькую бутылку газировки.

Сергей заметался, начиная шарить по карманам. Потом сник.

— Ладно, потащила я свои сумки. Так, я купила тебе мандарины, яблоки, виноградика немного, пару персиков и абрикосов. Ах да, еще нектарин. Попробуешь потом. Так, че еще… А, газировку, пару минералок, холодный чай, сок в маленьких пакетиках. Конфеты, печенья… Короче, набрала всякого. Ну, там потом посмотришь.

Мама встала и поправила свою обычную черную юбку, которую она носила несколько лет.

Я ее с детства помню в этой юбке.

— Так давайте я все — таки помогу. Тяжело же! — настойчиво произнес Сергей.

Джентльмен.

— Ладно. Бери вот эту. А я возьму эту. Все, пошли по тихой грусти. Тут недалеко. Быстро управимся.

И они ушли, оставив меня в полной задумчивости.

Интересно, Сергей пытается моей матери угодить или же боится показать себя настоящего? Что — то тут не то.

Я обернулась, ища глазами пожилую женщину, и увидела ее в другом конце беседки. Галина Сергеевна сидела и радостно улыбалась. Она выглядела очень счастливой.

Сбагрила своего сынка? Или что?

Почему — то именно это меня немного разозлило.

Ее сын что, не в состоянии самостоятельно найти себе невесту? Поэтому подсунула ему меня? Да и свекровь из нее, наверное, очень и очень жесткая. Это в начале все свекрови добрые и хорошие, а после превращаются в лютых тиранов в юбке.

Сергей вместе с мамой довольно быстро вернулись. Сели рядом и надолго замолчали.

— О чем болтали? — решила поинтересоваться я.

Сергей поднял на меня глаза, собираясь что — то сказать.

У меня замерло сердце от плохого предчувствия.

— Насть, я все — таки хочу тебе кое — что сказать… — начал он. Собрался с духом и неожиданно встал передо мной на колени. Я очень сильно испугалась. На его столь оригинальный поступок обратили внимание абсолютно все. И мне стало очень неловко. — Я люблю тебя, Настя. Будь моей девушкой.

Я очень сильно растерялась.

— Сережа, встань, пожалуйста… — пробормотала я.

— Ты будешь моей девушкой? — настойчиво повторил свой вопрос Сергей.

— Буду… Буду! Только встань, пожалуйста!

Он выполнил мою просьбу.

— Что это было?

Сергей отряхнул джинсы, как ни в чем не бывало.

— Признание. Ты мне очень сильно понравилась, и я решил предложить тебе встречаться.

— Вообще — то так делают предложение руки и сердца, — заметила я.

— Считай, что так оно и есть. Не будем ходить вокруг да около! Сначала повстречаемся, потом поживем и узнаем, созданы ли мы друг для друга. Хотя мечтать не вредно. Было бы неплохо, если бы ты действительно стала моей женой.

— Да уж… Я начинаю сомневаться в правдивости твоих слов. Обычно чувства доказываются поступками. Да и никто никогда не говорит о своих намерениях в первые месяцы отношений. На словах — то вы все Львы Толстые. А как доходит до дела, тут же убегаете… Посмотрим. Жизнь покажет, насколько ты серьезен в своих намерениях. Я что — то сомневаюсь.

— Ты чересчур жестока в своих высказывания, — заметила мама. Она увидела, что Сергей очень сильно обиделся на мои слова. — Нельзя так, Насть. Он же не виноват, что ты такого бывшего себе выбрала. Дай человеку с тобой пообщаться.

Я ничего не ответила, хотя меня распирало от возмущения.

Почему я должна давать шанс человеку на общение?! Кто он такой?

Человек с детородным органом?!

Сергей очень сильно обиделся, да и я не могла ничего поделать. Нет у меня доверия к этому миру.

Но я начала чувствовать вину за сказанное. Вечно сначала говорю, а потом думаю!

Да, меня возмутили внезапные отношения с мужчиной намного старше меня.

А, хотя, кто меня об этом будет спрашивать? Возмущаюсь я или не возмущаюсь — какая разница? Богу все равно виднее.

Но я не верю в религиозную чушь. Тогда зачем каждый раз я вспоминаю о Нем?

— Насть… — Сергей положил свою руку на мои пальцы и сжал их. — Я все равно хочу быть рядом с тобой. Давай ты забудешь все свои обиды и начнешь мне доверять. Договорились?

— Мне нужно время, чтобы привыкнуть…

— Не нужно ни к чему привыкать! Давай просто будем встречаться. Ты будешь моей девушкой, а я буду просто рядом. Окей?

Да, другого выбора у меня нет. Согласилась.

Мама ушла, оставив меня наедине с Сергеем.

— Мне пора на автобус. Если что, созвонимся. Сегодня уж не звони. Ах да… — она что — то припомнила, остановившись на пороге беседки. — Валька твоя опять чудит. Никакого покоя мне не дает! Названивает и названивает по домофону! Никакого спокойствия! Я уже хотела запустить в нее цветочным горшком…

— А что она хочет?

— Откуда я знаю?! Знаю, что она не одна была. С ней какие — то малолетки стояли. Она им приказы раздавала. Кто и как звонит. В общем, ладно. Если еще раз начнет названивать, то я вызову полицию! Пусть органы опеки ее родителями займутся!

— А кто такая Валька? — поинтересовался Сергей.

— Подружка ее. — Мама показала на меня. — С одного двора. Татарка эта… Бешеная!

— Мама, иди уже. На автобус опоздаешь, — поторопила я ее.

— Ладно. Пока.

— Пока.

Сергей проводил мою мать задумчивым взглядом.

— Странные у тебя подружки… Разве девятнадцатилетние девушки себя так ведут?

— Ей не девятнадцать.

— Так… А сколько тогда?

— Двенадцать.

— Двенадцать?! Ты что, общаешься с малолеткой?

— Ну да. А что такого?

— Да ничего. Просто… Странно это как — то. Девятнадцать лет… Общаешься с маленькой девочкой. А у тебя друзья — ровесники есть?

— Нет.

Сергей был шокирован.

— Вообще?..

— Вообще.

— А почему? Если не секрет.

— Не задалось.

— Что значит — “не задалось”?

— То и значит. Нет у меня с ними никаких отношений. Уроды они. Все.

Он тяжело вздохнул.

— Ты ненавидишь весь мир. Правильно?

— А за что его любить?

— Ну… За жизнь. Как — никак.

— Спасибо! Мне такая жизнь не нужна.

— Жизнь это же самый ценный дар. Да, я сейчас говорю полную х…ню. Просто хочу донести до тебя, что не все так х…во, как ты думаешь. Но я вижу, что смысла в этом нет. Все равно я не понимаю, зачем ты общаешься с детьми и почему не хочешь наладить общение со сверстниками.

— Дай закурить. Тогда все объясню.

Он любезно протянул мне сигарету.

— Спасибо. — Я закурила и, выпустив дым, продолжила: — Я не хочу рассказывать все то дерьмо, которое произошло со мной много лет назад. Сейчас не то время и не то место. У меня просто не задались отношения со сверстниками. С самой школы меня гнобили, били, высмеивали и задирали. Потому что что? Правильно! Я нищебродка. В полном смысле этого слова! — меня всю трясло от злости. — Я росла в нищете. Со мной была только мама. Отец меня бросил… Потому что больная. Я ни разу за всю жизнь не видела его воочию. Мать мне говорила, что он постоянно прячется, когда меня видит. Меня отдали в школу… В класс богачей! — я фыркнула. — Меня невзлюбили. Денег с меня не взять. На всякие там подарочки. На зарплату охранникам. То еще времечко!.. И меня начали бить. Никто даже не подумал за меня заступиться. Видите ли, сама виновата!

— И что дальше?

— Я в прошлом году школу окончила. Точнее, я ее бросила. Не выдержала такого отношения. Думаю, пошли — ка вы нах…, однако. И все. Вроде не видно ровесников, значит, все, можно жить спокойно. А в мае месяце они, четверо пацанов, подкатили к магазину. У нас на первом этаже есть магазин. Хлебный. Я там как раз стояла. Они меня увидели и начали посмеиваться. Звали, типа, “давай прокатимся, видишь, какая классная машинка”. Ага, классная… Сраные “Жигули”! Ну, мне девчонки говорят, “подойти, че такого — то, зато прокатишься”. Я им отвечаю, вы че, совсем?! Они меня куда — нибудь в лес отвезут и по кругу пустят!.. Эти уроды вчетвером меня били. Я их рожи надолго запомнила.

Сергей дотронулся до моей руки.

— Успокойся. Это все уже в прошлом.

— Да нифига! Я постоянно их вижу. И жить спокойно не могу! Они ходят, как ни в чем не бывало, а я сижу на долбанном галоперидоле, мне постоянно приходится ездить на комиссии и быть под постоянной опекой матери, потому что, видите ли, я к жизни не приспособлена!

— А ты дееспособна?

— Да!

— Тогда почему бы тебе просто не уйти?

— Куда?! У меня даже денег нет хату снять! А кто меня такую возьмет? Ну кто?!

— Все, угомонись. Не кричи. Я знаю, кто бы тебя взял. Но ты опять не поверишь, — произнес Сергей. — Так что, не будем опять ссориться на пустом месте. Я тебя понял, малышка. Знаешь… Я тут кое о чем подумал… Ты бы не могла дать мне одну вещь? На всякий пожарный.

— Что именно?

Я немного успокоилась, хотя внутри все по — прежнему бурлило.

— Адрес. Где ты живешь. И телефон. Сотовый.

— Хорошо. Записывай.

Сергей достал свой мобильный. Сенсорный.

На вид очень дорогой.

Разблокировал и сказал:

— Говори.

— Новый городок, улица Тухачевского… — назвала номер дома и квартиру.

— Телефон.

— Ага. Сейчас… — я достала телефон из пенала, в котором привезла мне его мама, и открыла. — Восемь девятьсот пятьдесят два… Пишешь? — Сергей кивнул. — Сто шестьдесят шесть… Угум… Восемьдесят один, восемьдесят пять. Все? Записал?

— Да, да.

— А свой не дашь?

— Я позвоню. Просто я никак не могу запомнить свой номер! — Сергей развел руками. — Вот такой я д…еб. Уж простите.

— Ладно. Надеюсь, после сегодняшнего ты не передумаешь насчет отношений…

— Нет. А ты что, боишься, что я от тебя отвернусь?

— Ну да. Если по — честному.

— Ладно. Не переживай. Я вечно твой.

Я усмехнулась.

— Ладно. Заметано.

6

— Ну что, Анастасия батьковна, как настроение? — на следующий день, утром, ко мне подошла Людмила Афанасьевна. Я приветливо улыбнулась. — Слышала, жениха себе нашла? Как хоть зовут — то?

— Сережа.

— Молодец! Будет так и дальше, то скоро тебя выпишут.

— О, спасибо, Людмила Афанасьевна! Я буду стараться! — на радостях пообещала я.

— Ты как, руки больше часто не моешь? Мама твоя пожаловалась. Говорит, каждые пять минут бегает и начинает мочить…

— Так потеют же!

— Ну понятно. Ладно, иди, отдыхай.

Последние события меня очень сильно порадовали: мало того, что мы с Сергеем все — таки смогли найти общий язык и малость поговорить о будущем наших отношений, которые, если честно, свалились на нас, как снежный ком.

— Слушай, я спросила забыть: а сколько лет твоему избраннику? Выглядит — то он очень даже ничего… Молоденький такой, — спросила моя мама, позвонив мне на телефон уже вечером, в тот же день, когда Сергей признался мне в любви.

— Почти сорок. Тридцать девять.

— Ого! А ничего так… Неплохо сохранился, — удивилась мама.

— Ну ты на меня посмотри! Мне девятнадцать, а на вид лет пятнадцать, не больше. Чего удивляешься — то тогда?

— А, ну да, конечно. А он вообще кто? По жизни.

— Заместитель начальника в строительной компании.

Мама присвистнула.

— Ничего так, мужчинка. Повезло тебе.

— Да как сказать… Посмотрим еще!

— Ну ладно. Ничего говорить не буду.

— Не — не. Давай — ка ты там, скажи, что меня ждет. Ты же у нас экстрасенс.

— Ой, да успокойся ты! Я просто говорила тебе из своего собственного опыта!

— Да — да, конечно! Вечно все твои советы оказываются верными!

— Да, потому что я жизнь повидала!

— Ой, ладно тебе! Скромничать!

— Да нет. Я не скромничаю.

— Ладно. Не буду тебя пытать.

— Ага.

И я положила трубку.

Почти через час позвонил незнакомый номер.

Телефон я временно оставила у себя, хотя правилами это было запрещено.

Кто — то из больных по дурости уже оставлял сотовый в комнате, после чего мобильник благополучно стащили. Не дай бог, конечно.

Хотя это же простая раскладушка да еще очень старая! Ею моя сестра пользовалась еще до появления Никиты, моего племянника.

Я с удивлением ответила на звонок.

— Привет, — раздался в трубке знакомый грубоватый голос.

Сергей? Вот это неожиданность!

Черт… Я же ему сама дала свой телефон!

— О, это ты. Я совершенно забыла, что ты должен позвонить, — я старалась говорить шепотом.

— Как ты там, малышка? — поинтересовался Сергей. — Ты не против, если я навещу тебя завтра?

— Нет, не против. Приходи. Прости, а ты сам в Кемерово живешь?

— Да. С самого рождения.

— А — а. Понятно.

— У меня своя квартира есть. И машина. Как — нибудь прокатимся. Если хочешь.

— Хорошо. Я согласна.

— Слушай… — тут он запнулся.

— Что такое? — заволновалась я.

— Да ничего… Собственно.

— Говори давай.

— Да у меня есть пошлые мыслишки… Я очень хочу узнать, был ли у тебя на самом деле кто — то до меня или нет. Ну, ты поняла.

— Нет, не было. Я действительно девственница. А что… ты хочешь…

— Почему бы и нет. Я же все — таки мужик.

— А, ну да, логично.

— Там тебе еще не говорят, когда домой поедешь?

— Нет. Еще рано… Домой — то.

— Мне тебя не хватает… Правда. Не привык вот так, на расстоянии общаться.

— Ты предпочитаешь сразу, да?

— Ты про секс? Если честно, да. Но все же зависит от тебя, Настюш. Если честно, когда ты сказала, что я тебя возбуждаю, то у меня встал. Прости! — Сергей рассмеялся.

— Прощаю. Хотя… Давно пора. Только есть одно “но”.

— Какое?

— Мне детей нельзя. Вообще! Больными будут. Врачи запрещают.

— Дык я же предохраняться буду.

— Да кто тебя знает… Ладно, давай. Завтра увидимся.

— Окей.

— Слушай, Мельникова, что у тебя там за кавалер такой? — поинтересовалась у меня вчера после обеда Елена Владимировна.

Она как раз растолкала больных по палатам, а сама что — то писала в тетради.

Мне стало страшно, когда медсестра позвала меня к себе.

— Это родственник одной из пациенток. Мы с ней в одном отделении лечимся…

— Да я знаю. Просто я тоже так хочу.

Я пожала плечами. И спорить не стала.

— Настенька, можно поговорить с тобой? — меня тут же перехватила Галина Сергеевна.

Я немного напряглась, но дружелюбно ответила:

— Да, я Вас внимательно слушаю.

— Я очень рада за вас! Мой сын так преобразился. Сережа выглядит таким радостным, счастливым… — начала наперебой говорить счастливая женщина, но я перебила ее:

— Простите за грубость, но Ваш сын не мог найти невесту? Ему же почти сорок! Он ни разу не был женат? Я понимаю, что это не мое собачье дело, но уж больно интересно стало…

— Разве Сережа тебе ничего не рассказывал?

Я напряглась еще сильнее.

— Если честно, то он мало что о себе рассказывал. И я не стала ни о чем расспрашивать. Можете даже ничего не говорить, — я остановила Галину Сергеевну от ненужных слов, — Сергей завтра сам придет и все расскажет. Я не хочу шушукаться за его спиной. Спрошу его прямо. А так… Я действительно не понимаю, почему Вы так за него волнуетесь. Он ведь у Вас вполне самостоятельный мальчик.

— Я просто переживаю, что он останется совсем один, когда меня не станет. Все — таки в жизни каждого человека семья самое ценное! И я очень сильно волнуюсь, что у него ничего не сложится.

— Но Вы же понимаете, что семьи с психически больным человеком не построишь?

Галина Сергеевна внимательно на меня посмотрела.

— Мне кажется, ты на себя наговариваешь. Ты очень хорошая девочка…

— Вы меня совсем не знаете! — перебила я ее. — Ладно, я не буду портить Вам настроение. Лучше идите отдохните. У нас сегодня был насыщенный день.

Так что, день начался вполне себе хорошо.

Людмила Афанасьевна ушла к себе в ординаторскую и закрыла двери на ключ. Чтобы больные не отвлекали.

На полдник я отправилась в столовую вместе со всеми. Точнее, с теми, кого навещали. Были и те, кто находился в больнице в полном одиночестве, оставшись без попечения родственников. Таким не позавидуешь.

— Мельникова! — раздатчица протянула мне два больших пакета, и я, напрягаясь, взяла их за ручки и поставила на стол рядом с окном, через которое передавали передачки.

— Ох ты… — я заглянула в пакет.

Мандарины, нектарин, абрикосы, персики, виноград… Чего только нет! Куча сладостей… А у меня точно ничего не слипнется?

Блин, мама была в курсе, что я любитель пожрать. И не прогадала!

— Мельникова, что будешь: сок, газировку или минералку?

Я задумалась.

— Давайте сок.

— Держи. Творожок еще держи, Мельникова! — окликнула меня раздатчица, когда я собиралась сесть за стол.

Я немного перекусила и ушла на прогулку.

На улице царила приятная солнечная погода.

Наконец — то наступило настоящее лето! Безо всяких дождей и надоедливой прохлады, когда приходится надевать сто курток и штанов.

Хотя через полчаса небо начало хмуриться, закрываясь сплошными серыми облаками. Солнце скрылось, да и настроение резко поменялось. Вот и радуйся теперь переменчивому солнышку!

— Привет, любимая. — Сергей вошел в беседку и обнял меня.

Я была ему как раз по пояс. Приблизительно. Можно сказать, дышала в пупок.

Да — да, сейчас начнутся шутки…

— Как твои дела? Мама больше не приедет?

— Только в следующую пятницу. Она навещает меня раз в неделю. Увы, больше не может. Каждая поездка обходится очень дорого. А пенсия у нас с мамой очень маленькая. Да еще долги!.. — тут мне стало стыдно. — Прости. Не хотела жаловаться.

— Ничего страшного. Знаешь, я тебе тут подарок принес… — Сергей достал небольшую, обтянутую бархатом, коробочку и открыл ее.

Я охнула. Настоящее золотое кольцо!

Но это глупо. Приносить столь дорогую вещь в психбольницу…

— Сереж, это сейчас лишнее. Нам нельзя носить какие — либо украшения, пока мы находимся на лечении… — смутившись, объяснила я.

— Это ты так отказываешься от моего подарка?..

— Нет, нет, Сережа! Нет! Я не отказываюсь. И ни в коем случае не хочу тебя обидеть. Просто у меня его тут же заберут. Когда увидят. Будь добр, оставь его у себя. А когда меня выпишут, тут же его вручишь. Хорошо? Только не обижайся, ради бога! Я действительно очень рада подарку! Мне никто никогда ничего не дарил… Ну, кроме родных, конечно.

— Хорошо. Как скажешь. — Сергей тут же убрал коробочку.

Мы помолчали.

— Знаешь, у меня к тебе есть определенные вопросы… — начала я непростой разговор.

— Слушаю.

— Я практически ничего не знаю о тебе. Ты какой — то чересчур скрытный… Как и я. В этом мы с тобой похожи. Просто… Знаешь, твоя мама слишком уж заботится о тебе. Ничего плохого я в этом не вижу, но… Она готова отдать тебя первой встречной девушке, лишь бы ты не остался один! Ты не говорил с ней насчет своего осознанного выбора? Может, тебе и не нужны вовсе отношения? Я знаю, что в этом сложно признаться человеку, который тебя не понимает, но все же…

Сергей хмыкнул, внимательно меня выслушав.

— Мать моя из советского поколения. Сама знаешь, что было принято в те годы.

— Знаю. Только вот моя мама всегда считала, что лучше одному. Что лучше посвятить жизнь чему — то другому. Ну, у каждого свои взгляды, конечно.

— Ты не поняла. Твоя мама обижена. Ее же бросил твой папа, верно? У моей матери все иначе. Она до безумия любила моего отца. Он умер, когда я еще не появился на свет. Я видел могилу. Я страдал от того, что его родня меня не принимает. Он же выглядел не так, как я сейчас!.. Ему было сорок, когда он познакомился с моей матерью. На тот момент ей исполнилось двадцать три, и она работала учителем. С тех пор только о нем и думает. А меня она вечно толкает на этот шаг… Построение семьи, рождение детей. Все в таком духе. Я сначала сопротивлялся, а со временем понял, что одному хреново. Да, у меня куча бабла, но мне не очень — то хочется иметь рядом бабу, которая бы жила за мой счет! Почему — то именно таких тянет на легкие деньги. Это все равно, что легальная проституция. Вещь, а не человек. Вот и понял, что надувную бабу не потерплю…

— Почему надувную?

— Ты их видела?! Губищи — во, а мозгов ни на капельку! Все фальшивое, с головы до ног! Не понимаю в этом прикола! Только себя уродуют!

— Но вы же сами хотите красотку рядом с собой. Вот и идут на такие меры. Вы же не возьмете в жены, такую, как я, верно? Хотя придется жить с человеком, а не с картинкой! И терпеть характер, заморочки… Скажи, нет?

— Ты права. Есть такое… у большинства мужчин. Я же хочу человека рядом. Мне музей прикладного исскуства не нужен!

— Да кто тебя знает…

Пауза.

— Ты так и не сказал… про свои прошлые отношения. Был ли ты женат…

— Нет, не был. Ни разу. Были дамы… Но все заканчивалось грустно. Уходили к другим. И нет, я не нытик. Просто забил на это, и все. Да, раньше переживал, что умру старым, нахрен никому не нужным, но потом такой прикинул: а чего я теряю в этом случае? А оно вон как все… сложилось.

— Ты про наши отношения?

— Вроде того. Все это свалилось как снежный ком на голову! И, если совсем быть честным, то… я очень сильно втюрился в тебя. Я может скажу полную хрень, но я и жизни дальнейшей без тебя не представляю!.. — Сергей взял меня за руку и крепко сжал мои пальцы. — Давай, после больницы, сразу сойдемся. Ты переедешь ко мне, и мы с тобой начнем нашу совместную жизнь. Узнаем друг друга поближе…

— Сереж, на данный момент это пока что невозможно. Вся моя семья будет против. Есть определенные риски, понимаешь? Это не шутки! Веришь ли ты в мою шизофрению или нет, это уже не мое дело. Просто знай на будущее: жизнь со мной настоящий ад. Я не думаю, что тебя надолго хватит.

— Давай ты не будешь решать за меня, хорошо? Я же мужчина! Я сам решу, хватит меня или нет.

— Ну смотри. Мое дело предупредить.

— Я тебя услышал.

— Прости… Я не хотела тебя расстраивать.

— Все нормально.

— Слушай, я хочу у тебя спросить, — после недолгой паузы продолжила я, — а у тебя какого числа день рождения? У меня — двадцать шестого апреля.

— Двадцать шестого марта.

— Ого! У нас почти месяц разницы!

— Двадцать лет, Насть.

— Да я в курсе! Я про другое! А фамилия у тебя какая? Просто интересно стало.

— Ловушкин.

— Ох ты… Необычная фамилия.

— Самая обычная. Это фамилия моего отца. А у тебя?

— Мельникова.

Сергей хмыкнул.

— Что? — спросила я.

— Как у актрисы… Анастасия Мельникова.

— Ну, бывает. С моей мамой тоже Антонина Мельникова работала. Часто путали.

— М — м.

Я прижалась к нему, чувствуя сильный аромат мужского парфюма.

Все обиды куда — то ушли, пропали, словно ничего и не было.

Я начала терять разум от внезапно вспыхнувшей любви. И забыла о возможных последствиях.

7

На следующий день мы с мамой договорились встретиться в воскресенье.

— Я буду по делам в Кемерово, и потом заеду к тебе. Договорились? — сказала она мне по телефону.

Я все — таки отдала мобильный на пост медсестры, и после обеда, когда больным разрешали звонить своим родным, давая на это всего пару часов, созвонилась со своей матерью.

— Я вот вчера ходила по городку… Решила немного прогуляться, так сказать. Вернулась уже поздно вечером, — поделилась она со мной.

— То — то я дозвониться до тебя не могла. Уже начала переживать, не дай бог что случилось! — воскликнула я.

Валентина Алексеевна, дежурившая в тот день, пристально на меня посмотрела.

— Да нет. Все в порядке. А с женихом у тебя как? Все ходит к тебе?

— Конечно. Мы вроде как… встречаемся. И он мне даже кольцо принес! Но я заставила оставить его у себя. Нельзя же.

— Ну и правильно. Потом заберешь.

— Я, надеюсь, кроме тебя, про мои отношения с Сергеем больше никто не знает? Сама же знаешь, что потом последует…

— Нет. Никто не знает. Кому какая разница, с кем ты там общаешься? А даже если узнают… Ну и пусть себе говорят, что хотят! Ты же всем рот не закроешь. Вот и живи со спокойной душой!

— Ладно. Уговорила.

— Ох, ладно. Давай. Завтра созвонимся.

— Ага! Давай!

— Что — то ты слишком много болтаешь по телефону… — недовольно произнесла Валентина Алексеевна.

Я хмыкнула.

Ну да. Остальные — то буквально пару минут поговорят и тут же отключаются.

Одна я выбиваюсь из этой системы.

— Ладно, иди. Скоро на прогулку.

Я пожала плечами.

Мне в принципе все равно, что она там думает, но как — то неприятно… Что ко мне испытывают особую неприязнь.

Оставшиеся дни до воскресенья пролетели очень быстро.

Мы с Сергеем общались по телефону. Прийти он не смог. Завал на работе.

Я все с каждой минутой понимала, что все больше влюбляюсь в него.

Несмотря на свой противный характер, Сергей все — таки неплохой человек. И очень красивый.

Утром я проснулась самой первой. Интересно, во сколько мать ко мне подъедет? Тем более у нее возникли какие — то дела в Кемерово… Значит, скоро ее ждать не стоит. Все равно в этот день может прийти и Сергей.

Он намекал, что у него скоро выходные, и мы обязательно встретимся.

Может, это именно сегодня? Хотя кто знает.

Я же могу раскинуть карты и поглядеть, что именно сегодня произойдет! Что — то я совсем гадание свое запустила…

Кстати! Помните ту женщину в красном халате?

Да, ее выписали. Во вторник, перед приходом Сергея и моей матери.

— Настюша, спасибо тебе! Огромное! Я наконец — то еду домой! — она снова начала плясать от счастья. — Это тебе! — счастливица протянула мне небольшой пакетик, где лежали яблоко, печенье и пару конфет. — Так сказать, плата за твою работу. Гадалкам деньгами не принято платить. Так пусть лучше будут какие — нибудь сладости! Счастье тебе с твоим женихом! А — а — аллилуйя! — и дамочка выбежала из палаты, пританцовывая.

Я раскинула карты, сидя на постели, и принялась считывать информацию.

Ага… Мама приедет. Но не одна. Трефовая дамочка.

Аня, что ли?

С ней больше никто не ездил. Они обе уезжали в город, например, по делам или просто прогуливались.

Сестру мою мать брала часто чисто за компанию. Хотя и меня тоже. Но не суть.

Еще один человек будет присутствовать на этой встрече. Червовый король…

Сергей?!

Они все трое будут у меня в больнице?! Да ладно! Вот уж везение!

Я собрала карты и спрятала колоду под подушку. Чтобы никто не взял.

На улице было прохладно. Нас оставили в отделении.

В одиннадцать утра постучали в двери.

Я вышла в коридор.

— О, привет! — на пороге стояли Аня и мама.

— Здорово! — весело ответила сестра. — Держи. Мы тут тебе прикупили пару шмоток. Потом примеришь.

Мы прошли в небольшую комнатку рядом с дверями.

— Давай рассказывай, как у тебя дела? — поинтересовалась мама, усаживаясь на желтый диванчик.

Я пожала плечами.

— Да все так же. А вы тут какими судьбами?

— Мы с Аней решили тебя вместе навестить. — Мама похлопала меня по коленке. — Прихватили с собой Драного и поехали.

Драный — это знакомый моей сестры, который частенько нас с матерью возил по разным местам.

— А жених твой еще не приходил?

— Да не. У него завал на работе. Может, на днях появится.

— Ладно. У тебя как, все хорошо? Никто не обижает?

— Да нет. Я тут вкусности подъедаю…

— Ах да! Мы привезли еще. Отдали в раздатку. Потом поешь.

Я пожала плечами.

— Как скажете.

Не прошло и пяти минут, как в дверь снова постучали.

То утро было больно насыщенным на посетителей, несмотря на выходной день.

Все просто массово поперлись к своим родным, пребывающим в психиатрической больнице.

В ту смену работал уже Антон Аркадьевич — высокий, спортивного телосложения, мужчина. Наш второй медбрат.

Пациенты позвали его на стук.

Когда двери открыли, на пороге появился запыхавшийся Сергей.

— Позовите Воробьеву! И Мельникову! — произнес он.

— Мельникова вон сидит, — показал ему на меня Антон Аркадьевич.

— О, привет! — мы обнялись. — Здравствуйте! — Сергей поздоровался с моей матерью.

— Это Аня, моя старшая сестра, — представила я ему свою сестру.

Она недоуменно осмотрела его с ног до головы.

— Сергей.

— Очень приятно… — все так же недоумевала Аня.

— Это Настькин жених, — объяснила ей мама.

— Сережа! — в фойе появилась Галина Сергеевна.

Сергей обнял свою мать.

— Давай потом поговорим… — произнес он. — Сама видишь…

— Нет, нет, поговори с ней! — настойчиво заявила я. — Я все равно проведу это время со своими. Потом с тобой наедине останемся и пообщаемся, хорошо?

Сергей понимающе кивнул.

— Пошли. Нам надо о многом поговорить.

— Ну ты и вертихвостка! — ехидно сказала мать.

— А че в смысле… — я растерялась. — Что я не так сделала?

— Вертишь мужиком как хочешь! — засмеялась она.

— Я просто попросила его немного подождать… Да его мать здесь тоже лечится…

— Да ла — адно! Я же шучу!

Я слабо улыбнулась.

— А это вообще что за чмо? — довольно пренебрежительно произнесла Аня.

— Да перестань! Нормальный мужик. Настя с ним больше недели общается.

— Вот именно, что больше недели! Я сама его не знаю! — сказала я, сидя на коленях у своей матери. Мест свободных не оказалось. — Да я еще в него втюрилась… Безошибочно. Но надолго ли все это?

— Не знаю, не знаю… От тебя зависит! — отвечала мать, поглаживая меня по спине.

— М — да уж… — лаконично сказала моя сестра.

— Вот видишь. Ты у нас тоже будешь пристроена! Как Анька! — довольно произнесла мама.

— Да уж… — отреагировала Аня.

Она недовольно вздыхала и осматривала небольшую комнату.

— Когда тебя еще раз ждать? — поинтересовалась я.

— В пятницу! Как обычно. Привезу что — нибудь… из вещей, например. Ах да… — мама начала искать что — то в своей сумке. — На, вот, возьми! — она протянула мне темно — коричневый ежедневник, похожий на школьный дневник с красивой обложкой. — Ты попросила его привезти…

— О, точно! Спасибо! — я приняла его из рук матери. — Я совершенно про него забыла!

— Н — да… С таким женихом ты точно все забудешь… — все так же недовольно говорила сестра.

— Ой, ладно. Поедем мы домой. Сначала заедем в “Палату”, наберем пожрать и разойдемся кто куда. Так что… Оставайся. — Мама похлопала меня по коленке. — Я на следующей неделе к тебе приеду.

— Пока!

Они вышли из отделения, и Антон Аркадьевич закрыл за ними двери.

У меня на глазах навернулись слезы.

— Не плачь, маленькая… — утешил меня Сергей. Он сидел со своей матерью напротив фойе, и притянул меня к себе, пытаясь успокоить. — Они приедут к тебе еще раз… Обязательно!

— Да я знаю… Просто я по ним уже скучаю.

Сергей довольно улыбнулся и, посадив меня к себе на колени, погладил по спине. Я ощутила некую расслабленность и в то же время возбуждение — от любого прикосновения Сергея мне хотелось его еще больше. Хотя у меня ни разу не было близости, и от предчувствия интима становилось немного тревожно. А все ли в будущем пройдет хорошо? Насколько удобно и комфортно мне будет во время самого процесса? Невольно задумываешься об этом, когда подходит время.

Да, с бывшим я чувствовала то же самое, хотя ни разу его воочию не видела. Я ненавидела саму себя за излишне пошлые мыслишки и похотливые желания. Мне хотелось секса даже больше, чем просто быть с человеком.

И это пугало!

Во всем винила папины гены. Он тот еще бабник! Когда мама с ним жила вместе с моей старшей сестрой, отец гулял направо и налево. Не пропускал ни одной юбки!

И мне становилось страшно от мысли, что я такая же.

Или же это болезнь творит со мной страшные вещи?

День подходил к концу, но Сергей не собирался уходить.

Посетителей держали до шести. А после больницу закрывали.

На часах было начало шестого.

Сергей держал меня на коленях и обнимал, как родную.

Если бы не больница, мы бы уже давно лежали в постели и отдавались друг другу без остатка.

Так стыдно… За эти мысли…

В отделение вошла Екатерина Владимировна. Высокая женщина с короткой прической, светловолосая, полноватая и с подвешенным языком, только что вышла из отпуска и вступила на смену в ночь.

Работать в это время было больше некому — добрая половина медсестер уже отправились отдыхать.

— О, здорово, голубки! — встретила она нас. — Вы тут это… Только сексом не занимайтесь, окей? До дома уж потерпите…

— Хорошо. Даем слово! — улыбнулась я.

— Смотри у меня, Мельникова… — шутливо произнесла медсестра.

— Я тоже рада Вас видеть, Екатерина Владимировна!

— Я смотрю, тебя здесь все знают, — заметил Сергей, когда Екатерина Владимировна ушла.

— Дык я же здесь уже пару раз лежала! Первый раз в детской… Но там все по — другому.

— А из — за чего ты вообще туда попала?

— Давай не будем об этом… Хорошо?

— Как скажешь.

8

Перед тем как меня мама забрала из больницы, произошла еще одна встреча. С нею же. Но без Сергея.

Он находился на своей работе и не мог ко мне прийти. Пару раз мы созвонились, и Сергей куда — то пропал. Я очень сильно забеспокоилась. А потом расстроилась, понимая, что человек решил уйти, не сказав ни слова.

Его мама тоже не находила себе места. Или же просто делала вид. Она же все — таки общалась с Сергеем, в отличие от меня! Мне — то он после больше не звонил.

Мы ведь вроде нормально пообщались и расстались, как ни в чем не бывало.

Сергея, видимо, переклинило, и он не соизволил даже объясниться! Хотя никто никому ничего не должен. Значит, тому и быть.

Нужно быть гордой и не бегать за человеком, хотя я очень сильно расстроилась.

Меня опять предали.

Сергей поступил так же, как мой бывший. Туда ему и дорога!

В то время я не понимала, что у человека могут быть дела, и единственное, на что хватает свободного времени — это на звонок матери. Она — то все провода оборвет, чтобы понять, куда пропал ее ребенок.

Сергей все — таки единственный сын у Галины Сергеевны.

Я решила посвятить свободное от лечения время своему роману.

Как и говорилось выше, я хотела написать несколько книг про воскрешение исторических личностей по типу Александра Македонского, Тутанхамона, Ганнибала, Клеопатры и так далее. Я просто тащилась по Древности и все, что с ней связано. Меня это сильно увлекало…

Хотя на самом деле это было далеко не так.

Я боялась совпадений. Боялась, что у кого — то уже есть точно такая же идея, и от одной только мысли об этом меня бросало в дрожь.

И, когда я месяц назад писала только о семи из исторических личностях, я увидела почти то же самое… Но речь там шла вовсе не о них. Просто количество.

Плагиат! Я своровала чужую идею!

А с другой стороны, я люто завидовала остальным авторам и в какой — то степени подражала им. Пыталась стать как они. Раз уж многие писатели выдвинулись за счет мощных персонажей с великими магическими способностями, то почему бы и мне не сделать точно так же.

Наивная!

У каждого был свой интерес, свой вымышленный мир, которыми люди жили.

Мною же двигала зависть. И ничего более.

“Почему они так хороши, а я нет?!”.

Но я не понимала, что это не мое. Не мой путь.

Но, как говорится, кто из нас не делал ошибок?

Вот и я перла туда, где мне, по сути, не было места. Я же противная, упрямая, непослушная!

Я села в своей палате, пока больные находились на трудотерапии, и приступила к своему начатому роману. Продолжила ту сцену, где я, в роли смелой девушки — воскресителя, отправляюсь в вымышленный Город Мертвых, построенный древними египтянами в Сибири.

Даже не спрашивайте, как они там оказались…

Мне в какой — то степени хотелось стать супергероем в своих книгах.

Наверное, этим многие грешили.

Но мне же хотелось быть другой. Не такой, какая я есть: больной, хромой, одинокой, забитой жизнью девчонкой. Быть выше своего статуса.

Воскрешать мертвых…

Бред, конечно, но блажен тот, кто верует.

Весь сюжет будущей книги строился не только на воскрешении этого самого фараона — мальчика, но и на взаимоотношениях персонажей. Там была своя религия, по типу добра и зла, только называлось все иначе.

Я как раз остановилась на том месте, где доставили мумию Тутанхамона каким — то образом в этот самый Город Мертвых.

Вся загвоздка в том, что прототипом этого самого Города был поселок, в котором я поныне живу. И, если честно, то сейчас он все больше напоминает этот самый город полуживых мертвецов.

Новый городок постепенно вымирает, люди уезжают, продавая или бросая свои квартиры. Остались только пенсионеры и инвалиды.

И просто люди, которым некуда деваться.

В тот момент все еще было терпимо.

Было где жить, работать, покупать продукты. Большая часть из этого, конечно, осталась, но сейчас нет ни работы, ни более — менее нормальной медицины. Даже терапию вместе с приемным покоем прикрыли пару лет назад!..

…Не буду бежать впереди паровоза. Мы к этой теме еще вернемся.

Писать в расстроенном состоянии было очень сложно. Я каждую минуту думала о Сергее и все надеялась, что он рано или поздно появится. Вот — вот зазвонит мобильный, постучат в двери, и дежурная медсестра громко крикнет: “Мельникова, к тебе жених!”.

Но, увы, время шло, день шел за днем, а воз и поныне там.

А еще втирал мне про какую — то любовь…

Стоит ли после этого верить хоть кому — либо?

В пятницу мама приехала ко мне.

С пакетами, полными продуктов, новыми вещами. Привезла игрушку, которую я попросила.

В этот день снова воцарилась спокойная солнечная погода. Птицы громко пели, солнце стояло высоко и сильно припекало.

Я смотрела на голубое небо без единого облака и думала: почему же мне так в жизни не везет?..

Да еще чёртов зуб разболелся!..

С зубами отдельная тема.

В двух словах: у меня не только проблемы с прикусом, которые тянутся с самого детства, но и с зубами в целом. У меня одна из разновидностей кариеса, при котором зараза перескакивает с зуба на зуб. И при этом лечение частенько не помогало. Зубы продолжают болеть. А сменить полностью челюсть деньги не позволяют. Да и стоит ли, когда в голове постоянно тараканы грызут?

Неделю все было нормально, но потом начались мучения.

Хорошо, что иногда прохладная вода из — под крана спасала. Иначе бы сошла с ума.

Я вообще не люблю эту тему со стоматологией, так как на протяжении всей жизни подвергалась насмешкам. Из — за прикуса, опять же.

Тогда тем более Сергея не понимаю. Что он нашел в бабе с больными кривыми зубами?!

— Привет. — Мама вошла в беседку.

Я заметила ее издалека: сидела на пеньке в гордом одиночестве, желая, чтобы никто меня не трогал, и думала… Думала… Думала о том, чем я заслужила такое отношение к себе. Из — за многочисленных болезней? Да сейчас куда ни плюнь, все чем — то болеют! Или дело же совсем в другом?

— Привет, — я тяжко вздохнула и грустно улыбнулась. — Как доехала?

— Да нормально. — Она присела рядом и похлопала меня по коленке. — А ты как? Чего невеселая такая? А где твой жених? Ты почему — то перестала о нем рассказывать…

— Сбежал.

— В смысле?! У вас же все нормально было!

— Не звонит. Уже несколько дней не объявляется. Его маму отпустили на выходные. Вот, только что ушла, прямо перед тобой. Его не было. Наверное, возле ворот ее встретил. И все. Тихо так… Но я привыкну. Меня один использовал и бросил, и второй туда же…

— Подожди! Он тебе ничего не объяснил? Не сказал, почему так поступил?

Я помотала головой.

— Нет. Ни слуху, ни духу. Все. Кончилась любовь. Завяли помидоры.

— Да ты подожди, объявится еще. Может, у него дела какие — то. Или он так занят, что не может даже позвонить тебе. Мало ли проблемы какие у человека. А ты сразу — бросил!

— Но матери — то своей он звонит! — воскликнула я.

— Да ты не ори! А то подумают, что плохо стало! — шикнула на меня мама. — Откуда ты знаешь, что звонит? Тебе его мать об этом лично говорила?

— Я видела… Она на посту вместе со мной по телефону с ним разговаривала.

— М — да… Дела… Но я уверена, что не все так плохо, как ты думаешь. Вы еще будете вместе. Что — то мне подсказывает, что это твой человек. Что вы будете вместе до конца.

— Мама, не гони чушь! Если он сбежал, каким он может быть моим человеком?!

— Сказала же, не ори!.. Вот увидишь. Скажешь, что я опять была права. Так что, не спорь.

Я прижалась к матери и почувствовала, что сейчас разрыдаюсь. Но нельзя. Могут врачи увидеть.

— Ты ж моя бедная… — она погладила меня по спине, утешая. Из моих глаз полились слезы. — Ты ж моя несчастная… Да ты не плачь. А то голова будет болеть.

— Ладно, не буду… — угрюмо пробормотала я.

— Бу — бу — бу! — передразнила меня мама. — Выше нос! — она потрогала меня за нос.

Я хихикнула.

— Слушай, я хочу поговорить с врачом насчет твоей выписки. Забрать тебя отсюда под расписку. Ты как спишь — то теперь? Нормально хоть отдохнула?

— Людмила Афанасьевна мне говорит, что я пошла на поправку.

— Тогда тем более! Заберем тебя с Анькой, и все! Делов — то!

— Я помню, что ты меня уже забирала. Под расписку.

— Ну вот и все. Она сейчас у себя — то? Или уже ушла? Сколько времени — то сейчас? — мама посмотрела на свои наручные часы.

— У себя. Она до двух работает сегодня.

— Тогда я пойду. А ты сиди здесь.

Она ушла, а я осталась наедине со своими мыслями.

Жизнь вокруг продолжалась. Все такое зеленое, цветущее и пахнущее.

У меня на глазах снова навернулись слезы. Я раздраженно стерла их. Не дай бог еще кто увидит… Еще на месяц оставят!

Может, мне действительно не стоит так переживать? Мало ли что могло случиться у Сергея за столь длительное время. Да и плакаться из — за мужика очень унизительно. Он этого точно не заслуживает!.. Но и предвзятое отношение к нему тоже не справедливо. Еще не всплыла никакая правда, а я уже гоню на него бочку. В любом случае, время покажет.

Мама довольно быстро вернулась.

— Людмила Афанасьевна сказала, что ты чувствуешь уже лучше, но она бы задержала тебя еще на месяц, — поделилась она, присаживаясь рядом. — Да и насчет жениха она высказалась довольно категорически. Тем более что он действительно пропал. Но я ее попросила не рубить с плеча, а немного подождать. Я все же думаю, что со временем все наладится. Найдется твой Сережа.

— Так, и что вы решили? — нетерпеливо перебила ее я.

— Решили, что заберем тебя в понедельник. Приеду, напишу расписку, и поедем ты домой. Не вешай нос! — мама снова затронула мой нос, дабы поднять мне настроение. — Все нормально будет! Приедет твой жених! Благодарна мне еще будешь!

Я вяло кивнула, продолжая думать о наболевшем.

— Так что, веди себя тихо, и мы с Анькой в понедельник тебя заберем. А там потом поедем к нашей, — довольно продолжила мама.

Я постаралась сделать радостное лицо и продолжала кивать на каждую фразу матери.

— Ладно. Оставайся. На этих днях собери все свои вещи и обязательно помойся. Только ради бога, я тебя умоляю, не занимайся всякой фигней! Иначе останешься до Нового года! Мне Людмила Афанасьевна сказала. Медсестры внимательно будут за тобой следить, — предупредила меня мама, уходя.

И, как назло, в воскресенье вечером, закатились глаза! Ненавижу этот невыносимый дискомфорт, когда пытаешься посмотреть себе под ноги, а глаза лезут на потолок! И можешь лишь любоваться голубым небом… Иногда эта фигня позволяла на время опустить зрение, но затем все возвращалось на круги своя. Просить циклодол, который помогает от подобных побочек от галоперидола, не стала. А то выписка оборвется, и останусь кукукать в больничных стенах.

Последние часы до выписки напоминали сущий ад. Глаза — то вернулись, зато зубы любезно напомнили о себе. Пришлось довольно долго промучиться с невыносимой болью. Уснула только под утро, под храп старушки — соседки, которую перевели на второй этаж пару дней назад.

Через час я проснулась.

За окном шел сплошной проливной дождь. Вдалеке гремела гроза. Я чувствовала себя как недобитое зомби, но нашла в себе силы и поплелась в ванную. Заметив на горизонте Жанну Геннадьевну — женщину с кудрявыми волосами, худенькую и со спокойным голосом, — тут же сделала довольное лицо и тут же забежала внутрь. Но медсестра с деланным равнодушием прошла мимо.

Я очень сильно заволновалась. Не дай бог она заметила что — то подозрительное. Все, труба.

После ванны я вернулась в палату и, высушив волосы, завернула их в полотенце.

На душе скребли кошки. От Сергея так и не было известия. Такое чувство, как будто он провалился сквозь землю. Сегодня его мама вернется с выходных. Думаю, стоит расспросить ее как следует: где Сергей, что с ним и что вообще происходит. Почему он сделал ноги. Я что, как — то не так на него посмотрела? Или что — нибудь не то ляпнула? Что происходит?!

Мне было очень тяжело и грустно, что Сергея больше не увижу. Лучше выброшу все мысли о нем. Тем более сегодня поеду домой! А значит, впереди обыденная жизнь и творчество, которое я забросила из — за предательства близкого человека.

Теперь я понимаю, что единственный мой близкий человек — это мама. Только ей можно доверять.

Я подошла к окну и начала вглядываться вдаль, стараясь заметить двух идущих по тропинке перед корпусом людей. Здесь росли сплошные кусты и деревья. Да еще капли стекали по стеклу! Сплошное марево!

— Шестнадцатое отделение, идем завтракать! — крикнула Екатерина Владимировна, дежурившая в тот день. — Мельникова, тебя это тоже касается! — воскликнула она, стоило мне пройти мимо.

— Да, да, иду…

На улице более — менее установилась нормальная спокойная погода. Дождь прекратился, но небо до сих пор закрыто сплошными серыми тучами. Стояла прохлада, и асфальт перед зданием потемнел, и на земле валялись листья, которые ветер сорвал с деревьев. Наступил июль. Середина лета. Но тепло, простоявшее всего ничего, тут же испарилось, словно его и не было.

Я с грустью посмотрела на календарь.

Одиннадцатое число.

Завтрак прошел в спокойной обстановке, и Екатерина Владимировна выпнула нас в медсестринскую, чтобы раздать лекарства. Перед кабинетом собралась большая очередь. Я простояла всего ничего, и, когда наступил мой черед, спросила:

— Екатерина Владимировна, меня сегодня выпишут?

Каждое утро в будни у медработников начиналось с небольшой пятиминутки, где Людмила Афанасьевна рассказывала, кого выпишут, а кому назначат другое лечение. Или направят на трудотерапию. Медсестры и санитарки же докладывали о состоянии пациентов в ночную смену и за время выходных.

И мне было страшно. Не дай бог все отменится.

Медсестра лишь молча кивнула.

В десять с копейками в двери отделения постучали.

— Это за мной! — позвала я Екатерину Владимировну.

На пороге стояли моя мама и Аня.

— Ждите. Сейчас вам выдадут выписку, и Наталья Владимировна отведет вас в главный корпус, — произнесла Людмила Афанасьевна, после того, как мама, оставив меня с сестрой, ушла в ординаторскую, писать расписку. Когда дело было сделано, я побежала за вещами в палату, которые, как назло не собрала, ибо мысли заняты Сергеем.

Накануне я позвонила ему, чтобы сказать, что уезжаю домой, но он так и не взял трубку. Я очень сильно расстроилась. Наши отношения уже как неделю закончены. Так решил Сергей, даже не поставив меня в известность. Я могла только догадываться, что послужило причиной такого поступка.

“Я уезжаю домой. Надеюсь, мы когда — нибудь увидимся. Если нет… То прощай”, - отправила я смс — ку Сергею и отключила телефон. Все равно не ответит и не перезвонит. Нет смысла ждать.

— Насть, ну ты там скоро? — позвала меня мама.

Аня уже удрала. Решила подождать нас в машине.

— Подожди! — меня остановила коллега по палате: невысокая женщина с длинными светло — русыми волосами. Ее подняли на второй этаж сравнительно недавно, и она уже успела со всеми подружиться. Только я не захотела с ней общаться, по понятным причинам. — Когда пойдешь по тропинке, постарайся не оглядываться. И выброси все те вещи, что тебе дали в больнице. Тогда ты сюда больше никогда не вернешься.

Я промолчала и побежала в фойе, где меня уже ждала мама.

— А вы чего сидите? — увидела нас Екатерина Владимировна и сильно удивилась.

— Ждем, когда нас отведут в главный корпус, — ответила не менее удивленная мама.

— Езжайте домой! Мы сами без вас все сделаем!

Мы с мамой переглянулись. И тут же покинули отделение, когда медсестра нам любезно открыла двери. Вышли из здания, и, проходя мимо первого этажа, заметила свою старую знакомую, с которой лежала буквально пару лет назад. Любезно постучала в окно и помахала ей… на прощание? Или же наоборот приветствовала? Уже сложно сказать, так как в то время мы пересеклись всего один раз, и то я была полностью погружена в свои мысли. Наверное я ее попросту не заметила.

— Вы мне теперь новые туфли должны, — возмущенно произнесла Аня, выглядывая из машины, перед этим открыв дверцу и угодив ногой в лужу. Ведь на том месте, где стояла машина Драного, была одна большая лужа. Да и парковкой его не назовешь — так, подобие. — Они что, не могли посыпать гравием? Поэтому это, блин, психушка, мать твою!..

— Не будешь надевать каблуки, — ответила ей моя мама. — Садись. — Она кивнула на заднее сидение.

Я первая пролезла в автомобиль, затем уже мама, тяжело пыхтя, удобно устроилась и громко хлопнула дверцей.

— Ну как лечение, Анастасия батьковна? — поинтересовался у меня Драный.

— Да все как обычно. Ничего не поменялось.

— Довезешь нас, не переживай, — хихикнула моя мать.

Машина двинулась с места.

— Так, молодые люди, — деловито произнесла мама, — давайте — ка заедем на Китайский рынок. Тут Мельников расщедрился, и я подумала, почему бы не заехать. Наберем пакеты да заедем в Панфилово. Там, говорят, сало вкусное. Айкина, ты же у нас любитель тоненького сала, — окликнула она мою сестру. — Купишь себе и съешь, пока твоего Айкина дома не будет.

— Давайте. Я за.

Я промолчала. Деваться — то было некуда.

…Аня была замужем с девятнадцати лет. Ее мужа тоже звали Сергеем. И на данный момент у них тринадцатилетний ребенок. Но в то время ему еще не исполнилось и шести лет. Никита ходил в садик, Аня, его мама, работала медсестрой в терапии. Фамилия, как вы поняли, у нее Айкина. По мужу. Девичья — Мельникова. У моего отца совсем другая фамилия. У нас с сестрой разные папы.

Сейчас сестра разведена.

Мы заехали на рынок, находящийся на другом конце Кемерово.

Китайский рынок “Дружба”. Вполне обычный базарчик, где китайцы вкупе с русскими продавали различные товары: одежду, технику, всякую утварь, мелочевку и еще куча всячины, которую можно было купить за копейки. Я уже достаточно давно туда не ездила после больницы, и не совсем помню, что где находится. Да и неважно, на самом — то деле.

Драный оставил машину на парковке и пошел в ближайший ларек отведать беляшей, а мы, святая троица, двинулись внутрь рынка. Большое здание из красного кирпича, внутри которого большое количество павильонов. Глаза тут же разбежались. Я смотрела по сторонам, стараясь что — нибудь приглядеть, но перед глазами все плыло. Не от плохого самочувствия, а от мыслей о Сергее. Он не выходил у меня из головы. Я уже мысленно проклинала тот день, когда мы познакомились. Его образ стоял перед глазами, поэтому ничего не замечала и пропускала любое слово в свой адрес мимо ушей.

— Настюха, смотри, какой прикольный пуховик! — окликнула меня Аня.

Она показала мне подол черного, с белой росписью, пуховика, с белым мехом, с таким же расписным шарфом с помпонами и черным поясом с золотистой пряжкой. Он выглядел очень красиво.

Я подошла ближе и пощупала. Теплый. Можно купить, при желании.

— Ну — ка, давай — ка, примерь — ка его! — предложила сестра.

Я любезно надела его на себя и подошла к зеркалу. Ничего так. В нем я выгляжу еще меньше и милее. Такая маленькая куколка в расписном пуховике.

— Можно еще шапку поприличнее. И будет гуд.

Продавщица безо всяких слов сбегала куда — то и принесла теплую шапку с таким же рисунком, и с помпонами.

Как будто один костюм.

— Сколько? — к нам подошла мама.

— Шесть тысяч, — ответила продавщица.

— Нравится?

Я кивнула.

— Точно?

Опять кивок.

— Тогда берем.

Мы еще долго прогуливались по рынку, рассматривая разные вещи, но я опять же витала в своих мыслях, пытаясь найти объяснение поведению Сергея. Было бы проще позвонить ему и все узнать, но он, как всегда, не возьмет трубку. Сергей очень плотно засел в моей голове. Что же с ним случилось? Что же случилось с нами? Одни вопросы без ответов.

— Что, уже закупились? — нас на входе встретил Драный. Он уже вернулся к своей машине и курил, посматривая по сторонам.

— Ну да.

— Тогда поехали. Или вы еще куда — нибудь зайдете?

— Только в “Палату”. И потом — в Панфилово.

— Договорились. Садитесь.

Мы двинулись в сторону гипермаркета “Палата”.

В том году у нас еще была своя “Палата”. Только вот в Кемерово она была с красной вывеской, то у нас — с синей. В чем разница до сих пор не знаю. По сути это один и тот же гипермаркет. Может, дело в цене? Или в торговой площади? Понятия не имею. По крайней мере внутри я не была, пока мама с Аней ушли за продуктами. Я по привычке осталась в машине. Драный бегал туда — сюда, как заведенный. Опять же я думала о Сергее и на Федора Михайловича, как его полностью звали, мне было все равно. Он как — то боязливо посматривал в мою сторону. Я лишь усмехнулась, ничего не сказав.

— Слушай, Настюша, а ты чем занимаешься? То, что ты на инвалидности, ты уже говорила. А у тебя есть любимое занятие? Или дело всей жизни? Раз уж работать не судьба, — однажды в ходе телефонной беседы спросил Сергей.

— Ну… Я писатель. Пишу рассказы, — мне было неудобно в этом признаваться.

— Ох ты. И о чем?

— Ну… Про воскрешение исторических личностей. Мне это нравится. Правда!..

Он был очень удивлен.

— Я думал, ты там вяжешь, вышиваешь, рисуешь… Ну, занимаешься чисто женскими делами. А ты… писатель… Это очень необычно. Но… Я не думаю, что кто — то в нынешнее время читает книги. Я вот терпеть литературу не могу. Мне противны сами книги. Да и писатели тоже. И я думаю, может, тебе стоит заняться чем — то другим? Более… привычным, что ли…

— Зачем мне какое — то “привычное”, когда мне нравится это! — обиделась я.

— Насть, я не хотел тебя обидеть. Прости. Просто я высказал свое мнение. Хотя… Знаешь, ты бы могла написать неплохую историю про девушку, больную шизофренией. Вышла бы очень неплохая история! Было бы намного прикольнее!

— Но ты же не веришь, что я болею!..

— Насть, я верю. Правда! Потому что люблю тебя. Да, ты можешь говорить, что я ничтожество, раз не поддержал тебя в твоих начинаниях. Да, я несу полную хе…ню, но я пытаюсь быть искренним. Настоящим. Типа того!.. Просто… ты мне дорога, понимаешь? Ты уж прости за сопли, просто я еще не знаю, как можно выразиться иначе.

Получается, он врал? Разбрасывался пустыми словами?

Да — а, мужчинам и правда нет веры. А я вечно на что — то надеюсь… Глупая.

Мы ехали по дороге, когда мама с набитыми доверху пакетами вернулась в машину. За ней шла Аня, и у нее тоже были заняты руки. Они погрузили все свои сумки в автомобиль и двинулись дальше. Я смотрела, как город ускользает, а затем исчезает вдалеке. И едва сдержалась, чтобы не разреветься.

Кемерово разбило мне сердце.