Глава 10

«Стерва»

После всеобъемлющего страха пришло возмущение. Внутри прям закипало все при мысли, что надо вставать на колени перед какой-то непонятной и для меня мифической тварью. Я еще немного прогулялась на свежем воздухе, чтобы уложить в голове все, что сегодня произошло. А укладывать было что. Один Дракон чего только стоил.

— Интересно, как чего зовут? Или все к нему так и обращаются: «Дракон»?

Я не успела договорить, как очень низко надо мной пронесся огромный чешуйчатый зверь. От ветра, что образовывался от взмахов его крыльев, гнулись верхушки деревьев. Он летел низко и, как мне показалось, медленно. По крайней мере, когда я увидела его в первый раз, он передвигался куда быстрее.

— Устал что ли? — произнесла тихо я, прижимаясь к дереву спиной, так как стоять на ногах без поддержки не было никаких сил.

И в этот самый момент дракон обернулся, посмотрел прямо в глаза, и в голове пронеслась мысль о том, что на меня уже кто-то так смотрел. Но обдумать мысль я не смогла. Так как в этот момент зверь изрыгнул из себя какое-то странное голубое сияние, и тут же одно дерево оледенело. Дракон задел макушку когтистой лапой, и дерево раскрошилось, как крошится ледяная статуэтка.

— Оу, — только и смогла вымолвить я.

И когда уже мое личное открытие этих земель скрылось из зоны видимости, я вспомнила слова Радигоста о том, как надо вести себя при встрече с драконом.

— Интересно, это как-то отразиться на мне или матери? — спросила сама себя, не зная ответа, и не решаясь при этом спросить кого-то другого.

— Стеша, — послышался голос матери, — дочка, замерзнешь. Пойдем в дом. Там Негорад вернулся.

При упоминании брата, сразу вспомнила о том, о чем размышляла в мастерских отца. И это было куда важнее для меня в тот момент, чем мифический зверь, пролетающий мимо. Стало понятно, что он теперь неотъемлемая часть мира, который стал моим, и надо будет как-то адаптироваться. Но дракон или скорее Дракон, для меня что-то далекое, а вот хлеб насущный — близкое.

— Это прекрасно. Скажи ему, пусть идет ко мне в мастерскую. Я буду его там ждать, — обратилась к матери, и направилась в помещение, где лежали инструменты, — и пусть возьмет с собой свет. А то уже смеркается.

— Милая, отдохни. Нельзя так напрягаться, тем более после болезни. Завтра все обсудите. Это же не так важно.

— Как это не важно? Нам надо на что-то жить, как-то зарабатывать. И чем раньше начнем, тем лучше.

— Я побуду неделю дома, и опять выйду к Властителю на службу.

— Вот именно, нам надо за неделю наметить дела, начать их развивать и обдумать их перспективность и рентабельность. Чтобы ты вышла на работу, чтобы уволиться и отработать положенный при увольнении срок.

— Стехана! — удивилась, немного разозлилась и стала строгой мать, — Я все понимаю, ты не здорова. Но давай, думай немного о том, что говоришь.

— Я говорю дело! Зови братца, жду его.

Я не хотела препираться с матерью. Поэтому пошла к большому помещению с огромными окнами. Видимо тут со светом не очень хорошо. Поэтому и старались для работы добыть его максимально много природным способом. Благодаря большим окнам в помещении было не так темно, как могло бы быть в то время суток, что я там оказалась. А вот тепла там явно не хватало. Стекла стояли в слегка рассохшейся раме, поэтому в щели проходил ветер. Из-за отсутствия защиты от внешней среды находиться в помещении было некомфортно. Нашла в углу печку, она была похожа на камин, только закрывалась сеткой, была меньше, а труба отходила как от старой буржуйки. Попробовала ее затопить. Это оказалось несложно. Огниво, бумага и небольшое количество дров лежало рядом.

Взяла небольшую скамеечку и придвинулась к источнику тепла и света. Протянула к камину-печке озябшие руки. И только в тот момент, как небольшое покалывание стало расходиться по тонким пальчикам, я поняла, что руки просто окоченели. Осмотрела их. Кожа покраснела фрагментами, а какими-то местами наоборот стала бледной. Иссушение верхнего слоя был на лицо.

— Так, — тут же коснулась и кожи на лице, будто на ощупь я могла понять степень иссушения.

— Что ты делаешь? — окликнул меня молодой мужской голос.

Вздрогнула. Последнее время мужчины не говорят мне ничего приятного или выгодного.

— Я жду своего брата. А он долго идет. Вот, пришлось и печь самой растопить. Не дождалась тебя.

— А зачем тут топить? Мать дома натопила, еду приготовила, нас ждет.

— Здесь без печки очень холодно. А перед тем, как пойти есть, надо поработать.

— Кто? — растерялся парень.

— Ты! — спокойно пояснила я, — и Я, конечно же. Распишем задачи на ближайшее время. И завтра утром уже приступим к их решению.

— Я не собираюсь работать!

— Тогда ты не женишься.

— Это еще почему?

— У тебя не будет выкупа.

— Стехана! — взвился братец.

— Нет, я Стеша, это раз, от громких звуков у меня болит голова, два. Запомни, чтобы я не сердилась, не зверствовала, надо чтобы я чувствовала себя хорошо.

— Тебя сосватал Кареслав! И скоро свадьба! — процедил Негорад.

— Да? Я не заметила. Без меня меня женили? Ты видимо оглох. Я пойду только за того, кто даст выкуп вдове больше, чем за мать в свое время отдал отец. Твой друг готов?

— Прекрати дурить! — опять закричал парень, — Ты мечтала!

— Перемечтала. Представляешь! Вот ударилась головой, и сразу стало все понятно. Как жить, что делать, и куда бежать.

— Он ведь на коленях ползать не будет.

— А мне пресмыкающиеся и не нужны! Ну, разве что Дракон! — мечтательно проговорила свои самые амбициозные мысли, что с какой-то детской легкостью и игривостью влетели в мою голову, — Я бы полетала на нем.

— Ты чокнутая!

— Да, и заметь, ты со своим дружком в этом постарался. Так что давай, помогай сестре. А то пойду с глазами в кучке, растрепанными волосами по деревне и всем буду говорить, что сошла с ума.

— Ты не сделаешь!

— Почему? Я замуж не хочу. И раз ты не хочешь зарабатывать на выкуп для себя, то и ты жениться не собираешься. Можно куролесить, приключения себе искать, сколько пожелаешь.

— Я хочу жениться!

— Тогда надо начинать работать! А то тебе дом строй, деньги на выкуп зарабатывай.

— Как дом строй?

— Да, для начала на бане потренируешься! А потом и дом себе смастеришь. Но это все планы на будущее. Сейчас надо отшлифовать вот этот гребень так, чтобы он был гладким, как ледяная пластина.

— И все?

— Нет, конечно! Потом обсудим завтрашние дела. Ты читать-то умеешь?

— Конечно! — с обидой ответил брат.

— Ну, вот. Ты шлифуешь гребень, я пишу тебе задачи. Потом обсуждаем.

Брат было видно, что в душе психовал так, что готов был разнести в пух и прах всю мастерскую, но вместо этого пытался перебирать инструменты в поисках подходящих.

— Ты здесь бывал?

— Конечно! Я же парень. Отец меня еще совсем мальцом сюда принес. И я рос у его ног, играл в молотки. Потом сам мастерил себе игрушки.

— Прекрасно! Что с гребнем?

— Сейчас сделаю, — вытащил большой камень, небольшие напильнички и какие-то грубые тряпочки из большого ящика Негорад.

Честно, не ожидала, что этот повеса сможет разобраться в инструментах и что-то сделать руками. Приятно удивилась этому. И даже мелькнула гордость, как за настоящего брата, который превзошёл ожидания, возложенные на него. Но долго размышлять об этом не стала, взяла лист бумаги, карандаш и стала накидывать список дел на завтра.

«Стерва»

— Держи! — как раз, когда я закончила список, протянул мне гребень брат.

— Неплохо, — привычно не нахваливая, приняла работу, — а у тебя руки тем концом вставлены, — осмотрев хорошо предмет, констатировала я, — Почему применять их не хотел?

— Я и сейчас не хочу. Это ты заставила.

— Вот и зря, дело, которое ты делаешь, любить надо, гореть им.

— Я эти делом не занимаюсь! — продолжал стоять на своем брат.

— Не занимался! — поправила настойчиво, — Раньше, когда ты был беспечен, неопытен и глуп, ты не занимался своим делом, не развивал его и не пытался встать на ноги. Но сейчас, когда в дом постучалась беда, ты прозрел и стал подумывать о своей жизни здраво и серьезно.

— Что ты говоришь? Какая беда?

— Обычная. Самая обычная беда в моем лице. И деваться некуда. Придется засучить рукава. И вот для чего: подбить окна тут, замазать все щели и трещины, перебрать инструменты — сделать перепись для чего нужны, в каком состоянии, подмести, убрать пыль, прочистить дымоход, чувствуешь, печь дымит. В общем, подготовиться к труду самим и помещение. Кстати, у тебя нет друзей, кто хотел бы поработать?

— Нашла дураков!? Кто же хочет работать?

— Вот видишь, какие друзья у тебя. Не друзья, а так, одна видимость. Подумай, нужны ли они.

— Совсем спятила? Мы с рождения дружим!

— У тебя теперь времени не будет на ерунду.

— Кто тебе сказал, что я буду помогать?

— Я сказала. И не помогать, а работать.

На этой неприятной для брата теме я встала, погасила печь, и пошла к выходу, прихватив гребень.

— Рукастый, засранец, — пробубнила себе под нос, разглядывая работу.

В доме нас уже ждала мать. Она тут же подбежала ко мне, стоило только зайти.

— Что? Где Негорад?

— Съела его! — почему-то огрызнулась я.

Женщина посмотрела на меня укоризненно. Помотала головой и пошла в помещение, что принято называть кухней. Я поплелась за ней.

— Вот, — положила на кухонный стол гребень, — ты можешь гордиться своим сыном, даром что недоумок, мог бы быть толковым мастером.

— Стефа! — рассердилась мать, — нельзя быть такой высокомерной, грубой и категоричной.

— Женщинам наших земель не престало быть такими? — спросила с обидой и претензией.

— Вообще, любому человеку, в любом месте и в любое время не престало быть таким, — поставила на край стола тарелку с чем-то хозяйка и отошла от стола, скрестив руки на груди.

— Ты его защищаешь, — с раздражением бросила я.

— Конечно! Он мой сын.

— А я?

— А ты не сын, ты дочь, а ведешь себя как отец.

— Гены проснулись от удара по голове, — решила объяснить перемены в моем поведении, что так пугали мать.

— Не лучшее, что могло произойти.

— Откуда ты знаешь? Ты даже не знаешь, что будет дальше. А уже расстраиваешься. Ты научилась заваривать чай, в твоем сыне обнаружились таланты, а твои золотые руки завтра обретут славу. И это всего за один день. То ли еще будет! — потерла руки в задорном предвкушении я.

Мать в это время разглядывала гребень, гладила его. Расчесывала кончик ее косы.

— Мам, а в кого мы с Негодяем такие светлые? — обратила внимание на ее красивые темные волосы.

— Ты решила называться иначе, но Негорад ни о чем подобном не просил, так что будь добра, — пожурила меня женщина, а светлые вы в отца. Он был почти белым.

— От седины? — вспомнила, что он был старше.

— Нет, просто волос был такой светлый, что от солнца светился. Вот и вы унаследовали. Зачем ты брата напрягала? — помотала гребнем Кремлина.

— Не сломается, не переживай. Нужен завтра будет, чтобы волосы хорошо расчесать, потому что не получится мыть их и маслом мазать. Сушить долго. А нам на рынок надо. Или где там у нас все покупают? Сегодня заплетешь меня специальным образом? Сладкое что-то есть у нас?

Дальше мы спокойно поужинали. А точнее поели в гробовой тишине, так как вернулся Негорад и всячески пытался продемонстрировать свое несогласие, усталость, обиду и много других негативных эмоций по поводу моих затей. Кремлина поначалу тоже вздыхала и сочувствовала, а к концу, видимо, устала. И после окончания трапезы отправила в приказном порядке старшего ребенка спать, будто ему мало лет и он неразумен.

— Когда вы будете жить мирно? — вздохнула женщина, завивая на веревочки мои пшеничные волосы, — и зачем мы устраиваем на твоей голове бардак?

— Это не бардак, это маркетинговый ход. Завтра ты будешь набирать заказы на гребни. Или край — послезавтра.

— Но гребни и так продаются.

— Да, но теми гребнями только волосы выдирать. А этим можно расчесаться.

— Твоя правда. Он очень удобным стал. Но пока не понимаю, как твои веревки в волосах помогут нам продавать гребни?

— Завтра, моя дорогая мамочка, все будет завтра! А сейчас спать! Я безумно устала, — поймала руку женщины и поцеловала, прижимая к щеке, ловя ее нежный и в то же время растерянный взгляд в зеркале.

Уснула я тогда быстро. Можно сказать, провалилась в сон.

Загрузка...