"Стерва" для Ледяного Дракона

Глава 5

«Стерва»

— Так, давай поедим! — подняла руки в примирительном и успокоительном, за одно, жесте.

— Ох, да! Ты после долгого сна, наверное, такая голодная! Пойдем к столу, — оставила ножницы на столике у зеркала женщина и засеменила в сторону двери.

Выдохнула, от избавления от стрижки. А сама подумала, что очень мало уделяла внимания народным способам ухода за собой. И теперь поняла, что очень зря. Найти тут яйцо, скорее всего можно, а вот всякие вещества, хотя бы даже простой вазелин — вряд ли возможно.

В комнате, где стоял огромный стол, было тепло. От такой разницы температур плечи сами по себе дернулись.

— Замерзла, милая? Ты еще и голодная, слабая, и зима на дворе. Ох, не вовремя все. Как не вовремя, — суетилась женщина, расставляя на поверхности стола приборы.

— А почему во всем доме так холодно? А тут тепло? — спросила очевидные вещи, но мне надо было понять ход мысли местных жителей.

— Я готовила еду, топила печь, а в твоей комнате была дверь закрыта, вот тепло и не дошло. Да и самая дальняя она.

— А почему я так далеко от печки нахожусь?

— Так ты же женщина? — выдала совсем непонятные мне, но очевидные для матери слова.

— И что?

— Как что? Тебя тепло только портит! Чем дальше от тепла, тем сохраннее твоя красота и молодость. Почему женщины наших земель такие красивые?

— Почему?

— Потому что у нас Ледяные Земли. Холодно. Всегда! — с чувством уважения, даже восторга сообщила мне женщина.

— В смысле всегда? — удивилась я.

— Значит практически всегда. Есть лето, когда снег тает, но так жарко как у Нагов в их землях, у нас не бывает. Даже так, как у земляных драконов, тоже.

— У Земляных кого? — переспросила, услышав пугающее слово.

— Драконов! — пояснила спокойно женщина, — Они злятся, так как зима наступила очень рано. И реки у нас замерзли. К ним не доходит вода. Они не могут поливать свои растения, и поэтому распространяется голод во всех землях. Особенно у нас.

— А мы чем хуже? — удивилась я.

— Так как же? Мы ничего не выращиваем, не охотимся. У нас весь провиант привозной. А это значит, мы зависим от соседей.

— А в чем они зависят от нас? Ну, кроме красивых женщин? Что у нас есть? — во мне включился бизнсмен.

— Красивых женщин мы никому не отдаем. Да и очереди нет. Ведь красивые мы, гордые, и алчные, как считают в чужих землях.

— А что мы отдаем?

— Лед, вода, но это только весной и летом, деревья, драгоценные металлы и камни — всего этого у нас в избытке.

— Отлично! — хлопнула в ладоши.

Теперь мне было не так тревожно за новую жизнь. «Если есть ресурсы, то я обязательно найду, чем заняться» — подумала я, перед тем, как мать поставила передо мной «завтрак».

«Стерва»

— Что это? — сморщив нос, я смотрела в тарелку, где плавал жир, куски мяса, кости и что-то еще.

— Еда, дорогая! — спокойно ответила женщина, — Тебе надо много сил, чтобы восстановиться.

— А есть что-то менее калорийное? — куски жира, кости и какая-то дрожащая жижа не пробуждали аппетит.

— Какое? — не поняла мать.

— Овощи, злаки? Я согласна даже на хлеб с молоком, — стала перечислять простые продукты, которые приходили в голову.

— Я не знаю, о чем ты. Овощи большая редкость в наших землях. Наги не могут поставлять их. Земляные Драконы тоже борются с неурожаем. Поэтому пока выручают Волчьи земли.

В голове кружилась информация и плохо усваивалась. Наги, Волки, Драконы…

Желудок издал жалобный скрип. Видимо долгое бессознательное состояние требовало восстановления, несмотря на мои вкусовые пристрастия. Зачерпнула максимально небольшой кусочек мяса. В голове пульсировало одно слово — волки. Мясо оказалось чуть сладковатым, с легким привкусом, нежным, видимо разваренным, но совершенно не соленым. Специй мой утонченный вкус тоже не отследил. Проглотила, тщательно пережёвывая, кусочек. Потом еще и еще один.

— М-м, не знала, что волчатина такая интересная на вкус, — выдала свое экспертное мнение.

— Что, милая? Какая волчатина? Ты смотри такое не скажи никому! Волки тебя разорвут! — с испугом сообщила мне женщина, — Волки очень сильные. И очень гордые. Они никогда не позволят людям съесть кого-то из своей стаи. Это повод для войны.

— А что это тогда? ТЫ же сказала! — недоумевала я.

— Я сказала, что они снабжают нас провиантом. А единственное, что они выращивают — овцы. Да и не они. Люда на их Землях. А они им обеспечивают безопасность.

— То есть, это баранина? — переспросила, чтобы наверняка убедиться.

— Не знаю о чем ты опять, это овца, — пояснила, как смогла женщина.

— А это что? — подцепила нечто ложкой в своей тарелке.

— Мозг овцы, ты же головой стукнулась, тебе надо поправить свои силы! — радостно затараторила мать.

В голове мелькнула мысль, что только что мой мозг сравнили с мозгом овцы. Но эта мысль быстро улетучилась, так как к горлу подступила тошнота. Я заметалась в поисках выхода из дома. Мне срочно было нужно выйти на улицу. И я таки нашла дверь. Бежала, зажав рот руками, чтобы оказаться подальше от крыльца и никого не смущать своим позывом. Но бегство длилось недолго. Я врезалась во что-то твердое головой, отскочила, как мячик от стены, зашаталась, и чуть было не упала. Но сильные руки удержали меня за предплечья. Вздернула голову и встретилась с изучающим взглядом карих, почти черных глаз умопомрачительно красивого мужчины, чьи черты мне казались знакомы. Чуть передернула плечами, так как во мне происходило сразу очень много противоречивых процессов. С одной стороны меня охватил восторг от красоты, предстоящего передо мной человека, с другой, от холода, что начал пробирать до костей, утих, вынудивший покинуть дом, позыв, и опять кружилась голова от столкновения с чешуйчатой металлической одеждой, что красиво блестела на груди мужчины, удерживающего меня от падения.

— Вы совершенно безрассудны, — прозвучал властный, но такой пленительный голос, — голову надо беречь. Она вам может пригодиться.

— Стехана! — послышался со спины голос матери, — Дочка. Куда же ты! Да еще и раздетая. О, мой Господин! — уже было обращение не ко мне.

Опять вскинула взгляд на мужчину. На его лице не дрогнула ни одна мышца от такого, на мой взгляд, одиозно-гротескного обращения. Меня еще раз передернуло.

— Кремлина, она дрожит! — обратился к матери ее работодатель.

— Простите, Великий Повелитель, я недоглядела. Я прошу вас, пойдемте в дом, — стала оправдываться женщина.

Я не поняла, почему она это делает. Ведь сейчас она не на работе, и ее семья — это только ее дело. Умру я или останусь жить, какое дело этому мужчине?

«Стерва»

— Господи, дочка, что же с тобой? — как только мы оказались внутри дома, мне на плечи легла тяжелая и теплая шкура с очень длинным и мягким ворсом.

— Кремлина, я настаиваю, чтобы ты лучше смотрела за ней, — уже не обращая никакого внимания на меня, по- хозяйски вел себя мужчина.

— Простите. Я не ожидала, что она выбежит. Я буду смотреть за ней тщательнее. Прошу, не гневайтесь, мой Повелитель, — продолжала достаточно достойно, но все же такими словами, от которых у меня переворачивалось все внутри, мать.

— Я опять спасаю ее, а у меня есть другие дела! — никак не мог унять свое тщеславие бесспорно красивый, но порядком, на мой взгляд, зарвавшийся мужик.

— Сейчас в чем спасение? Что я об вас ударилась головой? — постаралась максимально, как мне казалось на тот момент, вежливо поставить гостя на место.

Лицо матери вытянулось и стало бледным. А глаза ее расширились, и выражали максимальную растерянность.

— Ели бы ты не разгуливала по морозу голая и смотрела куда бежишь, то не тукнулась, хотя не известно, что для тебя лучше, стукнуться невменяемой головой, чтобы мысли встали обратно, или бежать без оглядки по морозу и застыть.

— Я не ожидала, что вблизи нашего дома будет находиться кто-то незваный и нежданный, — продолжила препираться.

— Стехана! — завопила истерично мать, — Ваше Великолепие, мы вам безмерно рады. Вы наш самый желанный гость. Вы наш Властитель.

— На колени не упасть и головой об пол не надо биться? — не выдержала и съязвила я.

— Надо будет, и упадем, — прошипела на меня женщина.

— В твоем случае, ты и так головой больная! — усмехнулся мужчина, явно прибывая в неизгладимом шоке.

Я хотела сказать еще хоть что-то, потому что внутри бушевал ураган эмоций. Меня просто затрясло от негодования. Но в этот момент я почувствовала, как меня с невероятной силой тащат по коридору в мою комнату.

— Простите, — в этот момент выкрикивала мать, — Я прошу вас, не слушайте ее. Она пока не в себе. Она только очнулась. И пока слаба умом.

От последних слов я совсем впала в ярость. И стала вырываться из рук странной женщины. Но та была очень сильна. Толчок. И перед моей дверью захлопнулась дверь. И как я не пыталась ее открыть, у меня ничего не получалось. Поэтому только и оставалось пытаться расслышать что-то за толстым деревянным полотном. Но это было практически невозможно. Когда голоса стихли, дверь легко поддалась мне. И я вышла обратно к людям. Но в комнате с большим столом сидела только Кремлина.

— Что это было? — с претензией спросила у нее.

— Это я должна спрашивать! — прибывая в ярости, причем не меньшей, чем я некоторое время назад, спросила женщина.

— Почему ты так перед ним приклоняешься? Где твое достоинство? — спросила на той же ноте.

— Потому что это наш Повелитель! Потому что мы принадлежим ему! Все здесь принадлежит ему! — заорала на меня она.

— В смысле принадлежим? — как громом пронзила меня информация.

— В каком смысле еще могут принадлежать люди, рожденные, опекаемые, оберегаемые, живущие на землях Дракона? Всецело, Стехана! Мы принадлежим ему ВСЕЦЕЛО. Ты — достояние его земель. И он забоится о тебе. Он потратил очень, слышишь, очень много сил, чтобы исцелить тебя. Он три дня не мог перевоплотиться и летать! Он затратил на тебя самое ценное, что есть у Дракона — энергию. И да, он имеет право после этого поинтересоваться как ты, он заинтересован, чтобы ты была жива, и чтобы ты была способна к размножению. Потому что это возможность увеличить количество людей на его земле. И я молила все силы: Вышние и Низшие, чтобы ты не брякнула ему про Нагов, про то, что ты не будешь выходить замуж, и все то, что ты сказала нам с братом.

У меня в голове плохо усваивалась информация. Но я твердо поняла одно — я принадлежу этому мужчине, как его меч или другой предмет, я отношусь к нему, как любая вещь. Я по иерархии наравне со стулом или той шкурой, что лежала у меня на плечах. И от этого мне хотелось выть, волчицей выть от отчаянья и боли.