Радигост
— Властитель, — вошел ко мне в кабинет дядя.
Я точно знал, что сейчас пойдет речь о том, о чем я бы не хотел говорить. Мой старший родственник делал так всегда. Для начала пытался расположить меня к себе, выказать максимальное почтение и согласие с моим статусом, с тем, что в этих Землях принимаю решения только я по праву рождения. Но только он всегда не учитывал тот факт, что такое работало только с нашими соседями. Это они, так же как мой дядя имели чувства, в их груди билось горячее пылкое сердце, которое зачастую затмевало разум. А вот со мной это плохо работало. Разве что на заре моей юности.
— Ты опять забыл, Леонорий, что я — не ты. У меня нет мании величия, — начал было я привычный ответ на его подхалимство.
Но в этот самый момент вспомнился прошлый вечер, когда Стехана испугалась меня в обличии дракона. «Что это было, если не тщеславие?» — мелькнула мысль. «Надо встать на колени» — вспомнились слова, что я сказал девушке. А ведь никто не вставал никогда передо мной на колени. Зачем мне это от нее?
— Она есть у всех, даже у тех, у кого сердце спит. Когда-нибудь оно у тебя проснется. Как у твоего деда. Да и отец твой под конец своей жизни тоже был не так холоден. Ты думаешь, как они погибли с твоей матерью?
— Я чего-то не знаю? — удивился, и тут же переключил внимание от несносной девчонки к собственным родственникам.
— Да, я бастард. И если бы твоя мать не узнала, что твой отец пошел по стопам твоего деда, и не воспылала гневом, то у тебя тоже мог быть брат не совсем Ледяной дракон, ну или сестра.
— Ты хочешь сказать, что отец изменил матери?
— Твой отец тоже смог полюбить.
— Мать узнала?
— Да, и решила расправиться с соперницей, обратилась в дракона, и… — запнулся рассказчик.
— Слушай, если ты решил поведать мне историю, то говори нормально, не заставляй меня выуживать у тебя все по фрагментам.
— Твой отец почувствовал неладное, отправился к любимой и застал твою мать как раз за расправой. Ярость и боль затмили его разум. Он сцепился в серьезном бое в небе с твоей матерью-драконицей. Силы были равны. И они оба погибли.
— Но, — тут уже запнулся я, — а как же история про вторжение иноземных драконов? Они погибли, защищая наши Земли! — начал кричать на Леонория.
— Это легенда для всех. Чтобы не было паники. И так говорят о том, что род Ледяных Драконов проклят. И это проклятие перенеслось на Земли, на соседей, поэтому такой кризис сейчас.
— Кто говорит? — заорал что есть мочи.
— Народ, соседи, да все.
— И в чем же проклятие? Не знаю. Никто не может точно сказать. Но согласись, есть закономерность.
— Какая?
— Как только ваше сердце оттаивает, как только в нем поселяется любовь, так Дракон умирает. Род твоей матери прерван, род твоего отца тоже.
— Он не прерван! Я! Слышишь, есть я!
— Ты единственный Дракон. Это слишком мало.
— А ты?
— Я бастард.
— И что? Ты тоже дракон.
— Наполовину.
— Нет, ты на половину Ледяной. Но то, что ты Дракон неоспоримо.
— Я не продолжу род, — в голосе дяди сквозила боль и отчаяние.
— Это еще почему?
— Я бастард, бастард, — орал так, что стены тряслись в каменном замке.
Пыл и удаль моего родственника каждый раз утверждали безоговорочную драконью сущность. Но я понимал, что Ледяные Драконы остались в прошлом, а кланы других Драконов слишком тщеславны, чтобы родниться с бастардом. Он не сможет официально взять в жены драконицу.
— Пришло время определяться. И ты должен понимать, что не только твое счастье зависит от брака, но и судьба рода, твоих Земель.
— У меня еще есть время! Я не готов.
— Ты должен спасти от голода своих людей, продолжить род и укрепить границы. Женитьба на Зимане будет спасением.
— Чьим? — опять заорал, что есть мочи, так как подобные перспективы злили меня и ввергали в отчаяние.
— Это будет выгодно всем.
— Я так не считаю.
Чтобы закончить разговор, решил выйти на балкон. Внутри бушевало странное чувство. Я понимал, что приближается время выбора своей супруги. Но был к этому не готов. Я совершенно не представлял, как может существовать рядом со мной кто-то женского пола. И что эта кто-то будет еще и некрасивой. Мы, Ледяные Драконы, были обделены чувствами, нам не были свойственны пылкость, влюбленность, страсть, но разум, расчетливость, выгода, чувство прекрасного были развиты в нас хорошо. И если я не люблю свою избранницу, то хотя бы чувство восхищения я должен испытывать.
— Что происходит? — обратился я к дяде, который, как и всегда, не хотел отступать от намеченного, и вышел на балкон вслед за мной, но стоял поодаль.
— Народ волнуется. Я говорю, время очень опасное. Нужны кардинальные меры. Подготовка к свадьбе, ожидание наследников — все это развеселит людей, вселит в них надежду на будущее. Они будут уверенны в своем Господине. Будут знать, что власть его незыблема. Что род продолжается.
— Грядет голод, а ты про свадьбу говоришь! Пир во время голода? С ума сошел?
— Это государственное событие. Радость, а на нее не жалко людям ничего. Вот увидишь, как преобразятся наши люди, когда будут готовиться к торжеству.
— Это исключено. В голодный год такое устраивать я не буду. Вот решим проблемы с продовольствием, и буду думать о себе.
— Ты только о себе и думаешь! Так Властитель себя вести не должен, — взвился дядя.
— Я все сказал. Ты знаешь, что мое слово непоколебимо. Узнай, что происходит в деревне. И доложи мне. Живо! — нашел, чем занять родственника, чтобы отвлечь от моей личной жизни.
«Стерва»
Утром, проснувшись достаточно рано, начала приводить себя в тот порядок, который считала нужным. Надела на себя нарядное, благодаря вчерашним стараниям матери и моим идеям, платье. Уложила брови, подвела их коричневым мелком похожим на восковой. Он нашелся на столике с зеркалом, который я очень тщательно исследовала в то утро. Постаралась распушить ресницы. Распустила волосы, уложила их красивыми волнами, чуть прихватила каким-то грубым гребешком.
— Вот и расчёска пригодится, — положила отшлифованный гребень в карман.
В зеркале отражалась очень интересная девушка. И оценивая ее целиком, можно было честно и прямо казать, что она была красоткой.
— Кто устоит? Никто. А кто захочет быть такой же? Самые умные, а чуть погодя и остальные подтянутся, — подмигнула самой себе в зеркале.
Я постепенно стала привыкать, что эта молодая, красивая, но еще не до конца сформировавшаяся как женщина, девушка — я.
— Дочка, — в дверном проеме появилась мать, — ты проснулась? Завтрак готов. Можем поесть и выдвигаться.
— Да, надо раньше закончить дело с базаром, потому что на сегодня у меня много дел.
— Давай, помогу тебе заплестись! — прошла внутрь комнаты женщина.
— Я уже все сделала! — спокойно, но максимально уверенно оповестила я.
— Как же? — Кремлина разглядывала с недоумением мои локоны.
— Это моя прическа. Так я пойду сегодня на базар.
— Так не подобает ходить!
— Почему же?
— Так не принято!
— Кем?
— Не принято, и все тут, — стала настаивать женщина.
— Вот у кого не принято, те пусть и не ходят. Я голодна, и тороплюсь. Давай не будем припираться. Просто посмотри на меня не предвзято. Красиво же?
Кремлина осмотрела меня, обошла вокруг. Отошла подальше, приблизилась, потрогала волосы, потом пригляделась к бровям.
— Ты выглядишь, как иноземка.
— Ничего. Пусть привыкают, — улыбнулась мягко женщине и направилась в кухню.
Там я быстро позавтракала. Удивительно, но завтрак сегодня был куда более приятным, а главное традиционным — яйца. Перекусили с матерью и отправились на базар.
Как и обещала взрослая родственница, было максимальное внимание моей персоне. Меня разве что руками не трогали, чтобы разобраться, живая я и не мерещится ли им это.
— Я говорила, что люди будут взволнованы.
— Ничего, пусть поволнуются. Это не вредно, — доставая из кармана гребень, стала чуть приводить в порядок волосы.
Молодые красавицы, как завороженные следили за моей рукой с гребнем. Они поражались, что он не застревает у меня в волосах, а расчёсывает их. Затем мы зашли в просторный павильон. Там очень приятно пахло древесиной и льном. На длинных прилавках лежали ткани, ленты, всякие ленточки. На стене весели, как халаты на крючке платья нижние и верхние. Все они были одного фасона, цвета и качества материала, из чего было сшито изделие.
Молодые девушки, которые находились в здании не сразу обратили на меня внимание. Поэтому пришлось снять шкуру, которая была накинута поверх платья, над которым трудились мы с Кремлиной.
— Ах, — послышался, наконец, первый восторженный вздох.
— Стефа, — обратилась ко мне шепотом мать, — Что нам надо здесь?
— Это не нам, дорогая мама надо, это нужно этим молодым девушкам, — почти сквозь зубы процедила я и опять достала гребень.
— Смотри, — самые смелые стали говорить друг с другом громче, — у нее волосы как у лошади грива, блести, — не самые лестные для меня комментарии начались, но что поделаешь, если ассоциации такие рождаются у потенциального клиента.
— И не застревают в гребешке, — отозвалась подружка тихо.
— Ох, а на голове, видишь?
— Вижу.
— Ох, мама! — театрально и очень громко начала представление я, — Что там у меня с волосами? Что на голове? Посмотри! Если там кто-то сидит, то пощади, сними с меня молча, ты же знаешь, как я боюсь мелких гадов.
— Дочка, у тебя все в порядке, — непонимающе отреагировала Кремлина.
— Но я слышала, точно слышала, что кто-то шептался о моей голове.
— Не обращай внимание! Я… — хотела, видимо, напомнить мне мать о том, что выходить так из дома не стоило, но ее прервали.
— Простите. Мы просто не сдержали восхищения, — первые самые смелые и честные девушки подошли и начали разговор.
От того, что они сделали этот шаг, признались, осознали свои чувства и не затаили их, а решили удовлетворить, мне они стали симпатичны.
— Мной? — удивилась как можно натуральнее я.
— Ваши волосы, одежда такие потрясающие! Мы не можем оторвать глаз от вас.
— Спасибо, дорогие девушки. Но тут нет ничего особенного. Просто надо стараться следить за собой. Хотя бы расчёсывать волосы.
— Но они цепляются. Рвутся, — тут же стали выдвигать аргументы собеседницы.
— А вот если попробовать этим? — вложила в руку одной из девушек гребень и провела ее же рукой с гребнем по моим волосам.
Глаза девушки округлились. Она была готова визжать от восторга, наблюдая, как расчёска спокойно проходится по волосам.
— Я хочу такой же, — прижала руку с гребнем к сердцу и обхватила другой рукой.
— Тогда приходи завтра, ты же знаешь, где живет Кремлина? Я ее дочь Стеша! — силой вытащила гребень из рук девушки.
— Да, знаю! Конечно приду.
— Только имей в виду, что гребень стоит денег! — сразу обозначила вопрос с деньгами.
В этот момент моя собеседница сникла.
— А сколько стоит он?
— Сколько стоит обычный гребень на рынке, — наклонилась в уху Кремлины и спросила важную для меня информацию.
Женщина сказала стоимость одного гребня, я ее умножила в три раза, и назвала цену, за сколько готова их продавать, девушке.
— Дорого! — тут же вступила в диалог подружка.
— Я не заставляю брать. — положила гребень в карман, и сделала вид, что выбираю ленты.
Кремлина затихла и наблюдала за тем, что происходит. Как только девушки ушли, за ними потянулись и другие молодые красавицы к выходу. Они оглядывались на меня, шушукались. Когда павильон опустел, поинтересовалась у матери:
— Где можно купить гребни? И попроси хозяина оповещать о поступлении товара. Как только завезут ленты и другую красоту, чтобы он сообщил.
— Зачем?
— Чтобы красивые и новые ленты были только у нас. А пока пошли за гребнем! Нам его еще Негораду отдавать на доработку.
— Ты думаешь, что они придут? За такую цену не купят! — уверенно и спокойно ответила мать.
— Я не буду спорить, но они придут, и купят, и еще радоваться будут. Так что давай купим два гребня, да домой поспешим, а то их еще обработать надо, а это время. Да и Негорад неизвестно в каком настроении, а то вдруг ещё умолять придется.
Кремлина посмотрела на меня скептически, но не стала переубеждать. Просто повела домой, но по пути зашли в одну лавку и купили два гребня, по количеству смелых подруг, что стали только началом нового красивого Мира в этих Землях.