Ради тебя одной

29. Велегуров, Аля, Глинский Подмосковье

Может, я не такой уж и грешник? И господь простил мне во множестве загубленные людские души? Или просто учел, какие это были души.

Ничем другим не могу объяснить, что мы с Алькой и Аркадьичем живы, а Анатолий Алексеевич Прохоров – нет. Другими словами, реализовалась та редкостная ситуация, за которую обычно поднимают тосты: чтобы у нас все было, а нам за это ничего не было.

Обошлась тихо даже ликвидация Дато. После нее случилась малая бандитская война, в результате чего на московской земле стало несколькими злодеями меньше. И все. Они настолько заняты своими разборками, что, по-моему, серьезных усилий по моему розыску никто и не предпринимал.

Сложнее было с Щелчковым. Понятно, что ему не хотелось упускать столь подготовленного специалиста. Он даже оказался смелее, чем я думал. Пришлось применить к нему прием, опробованный нашими врагами на Ефиме Аркадьевиче. Мои друзья, в том числе вернувшийся из очередной командировки Вовчик, подвезли из школы домой его сынишку и передали через его маму пакетик с завернутой в черную бумагу пустой пачкой от сигарет, на боку которой было написано: «Шутка».

Щелчков шутку оценил и давить на меня больше не пытался. Только приватно поинтересовался, могу ли я в принципе убить ребенка. Меня в очередной раз закорежило, но я довольно быстро отогнал красноту от глаз и честно ответил, что – могу. Да он и так наверняка знаком с моей ориентировкой.

К Марку Лазаревичу Ходецкому я пока больше не ходил, хотя его обращения приходят на мой пейджер регулярно. Но, когда все стабилизируется окончательно, сделаю еще одну попытку успокоить свой внутренний мир.

Дело в том, что мне не очень хорошо в моей мирной жизни. Да, я счастлив, что я живой и живая Алька рядом. Да, я уже неплохо продаю эти чертовы мобильные стенды: во всяком случае, за последний месяц у меня вылезает зарплата, существенно превыша-ющая среднебеоровскую и, откровенно говоря, вполне достаточная для спокойной жизни вдвоем. Нет – втроем, потому что скоро из Америки прилетит Федор, младший брат Аленьки.

Да, я безумно рад, что безнадежная дуэль с Жабой закончилась. Но… Не знаю, как это выразить словами. Наверное, если в лоб – мне становится скучновато. Мой мозг привык к другому уровню эмоций. И к другому уровню напряжений. И их не воссоздать какими-нибудь горными лыжами или затяжными прыжками с парашютом. Их не воссоздать даже охотой на тигра. Потому что только охота на человека – вооруженного и очень злого человека! – производит такой выброс адреналина в моей крови.

Короче, я снова хочу в командировку.

И не у Щелчкова на службе, а выполняя задание своего командования. Я даже готов простить им то, что они вышвырнули меня, как стреляную гильзу. В конце концов, я воевал за державу, а не за отдельных ее представителей.

Я внезапно понимаю, что сейчас мы едем совсем рядом с тем местом, где в конце осени определилась моя судьба. Только тогда мы ехали в Москву, а теперь – в сторону Ногинска.

Я бросаю взгляд на Альку. Она сидит справа, на переднем пассажирском месте, и это единственное, что отличает сегодняшнюю ситуацию от тогдашней, когда мы с ней познакомились. Не считая, конечно, того, что тогда она была почти раздета, а теперь на ней роскошная шуба, на которую ушли остатки денег, полученных от не к ночи упомянутого господина Щелчкова.

А едем мы в «Зеленую змею», где я так конкретно пообщался с Блондином. Он, скорее всего, уже мертвец, а при его имени у меня все равно закипает кровь. Едем по приглашению Вепрева. Этот хитроумный ублюдок, внезапно унаследовавший кусочек жабьей империи, очень хотел поддерживать с нами хорошие отношения. И правильно – он же лично видел эффективность наших методов. Да и «наследником» он стал не без нашей помощи. А потому сам предложил выдать не полученную Алькой почти за полгода зарплату. Это – больше тысячи долларов, что для нас никак не лишнее.

Вторая моя цель – наступив на собственное горло, снять с Альки прошлые комплексы. Она в этой поганой «Змее» была рабыней. А теперь придет если не госпожой, то уж по крайней мере почетным гостем. Пусть почувствует разницу. Жизнь нам предстоит длинная, и она должна идти по ней с поднятой головой.

Ничего не изменилось в этом местечке, предназначенном для культурного отдыха непростых людей. Так же зеленела, отбрасывая на снег всполохи, газосветная вывеска, так же висела на тяжелой стеклянной входной двери аккуратная вывеска «Мест нет». Но теперь мне не придется зеленым полтинником пробивать себе дорогу: сам господин Вепрев, лично, вышел меня встретить. Да и незабвенную «девятку» Ефима Аркадьича уже не надо ставить подальше от глаз охранника. Наоборот, теперь он за ней будет присматривать.

– Пошли, дорогая, – весело предложил я Альке.

– Может, поедем отсюда? – почти прошептала она.

– Нет, милая, – мягко отвечаю я. – Мы пойдем туда обязательно. Ты теперь другая, и ты должна это прочувствовать. Мы как-никак победили.

– Не хочу я туда, – вздохнула она, но дверцу со своей стороны открыла и легко, несмотря на пышную шубку, выскользнула из салона.

– Пойдем, пойдем, – засмеялся я. – Видишь, нас встречают?

Вепрев подбежал ко мне чуть не с распростертыми объятиями.

– Как доехали, Сергей Григорьевич? – любезно поинтересовался хозяин.

– Отлично, Константин Павлович, – соответственно ответил я. Ни дать ни взять – почтенные буржуа начала XXI века.

– Хорошо бегает? – кивнул в сторону моей «девятки» Вепрев.

– Не жалуюсь, – ответил я. – Главное – ничем не выделяется.

Хозяин понимающе кивнул. Он знает, что при моей профессии это важно. Он вообще многое обо мне знает, чем и объясняется его подчеркнутая вежливость.

– Пойдемте в ресторан? – улыбнулся Вепрев. – Начнем с ужина?

– Давайте лучше начнем с деловой части. – Я уже понял, что Алька, подчинившись моей воле, на ужин тем не менее не настроена.

– Хорошо, – отнюдь не огорчился Вепрев. У меня вообще сложилось впечатление, что он торопится – может, еще кого-то ждет, кроме меня. Тем лучше. – Это наши добрые друзья, – объяснил он охраннику, пропуская нас внутрь. – Последи, чтобы с машиной ничего не случилось.

– С «девяткой»? – улыбнулся охранник. Не мой. Тот был с прогнутой переносицей. Может, тому не простили моего визита? А может, просто в отпуске.

– Считай, что это «Ягуар», – разозлился Вепрев. Охранник мгновенно вытянулся во фрунт.

– Машина будет в полной сохранности! – отрапортовал боец. Похоже, нашего недавнего противника тут уважают.

– Ну и отлично, – сбавил накал начальник.

Мы прошли в знакомый всем зал. Здесь ничего не изменилось. Так же полыхали сине-фиолетовые всполохи, отраженные от зеркального шара и – с меньшей интенсивностью – от обширной лысины бармена. Виталий Архипович Иванников, если память меня не подводит. Он сильно не любил Блондина, но еще сильнее его боялся. И моим союзником так и не стал. Все равно я хорошо к нему отношусь, потому что он хорошо относился к Альке.

– Алька!!! – раздался отчаянный женский вопль. Прямо через уставленную столиками площадку к нам рванула Светлана. Моя Аленька застыла в напряжении.

«Ну, давай же! – мысленно подбодрил я жену. – Это твоя подруга!» Если Аля захочет – и ее отсюда вытащим. Или создадим ей особые условия. Вепрев вряд ли откажет. Прямо в контракт и впишем: не лапать, не склонять к сожительству, только танцы. Константин Павлович зубами поскрипит, но отказать не посмеет. Давай, Аленька! Ты сегодня – госпожа, а не рабыня!

Бармен тоже выбрался из-за стойки и, с опаской косясь на Вепрева, обнял Альку. Валяй, Виталий Архипович! Дай волю добрым чувствам! Никто тебя сегодня за это не обидит.

А Алька, по-моему, оттаяла. Она обнимала Светлану, бармена и ревела, уже не скрываясь. И уже – не от страха.

– Мой муж, – сквозь слезы представила она меня Свете и бармену.

– Мне бы такого, – засмеялась Светка. И я бы еще недавно от такой не отказался: эффектная блондинка с сильной гибкой фигуркой, обтянутой весьма сексуальной одежонкой. Но сегодня мне не до нее: у меня есть Аля. Так что прости меня, Светка.

– Да мы вроде друг друга уже знаем, – осторожно усмехнулся бармен. Я тоже улыбнулся: у людей этой профессии зрительная память как у спецагентов. Впрочем, многие так и трудятся по совместительству.

– Ну что, Алька, ты поболтаешь с подружкой, а я поднимусь к начальству. Годится?

– Да, – улыбнулась жена.

– У меня скоро выход, – забеспокоилась Светлана.

– Ничего страшного. Задержишь минут на десять, – милостиво разрешил Константин.

– Спасибо, – поблагодарила Светлана, и они с Алей пошли к стойке бара. А мой провожатый явно торопился. И я уже понял почему: через стеклянную дверь и большие окна был виден шикарный паркующийся «мерс». Вот кого ждал Вепрев. Но теперь меня его гости не волнуют: Анатолий Алексеевич Прохоров из этого «Мерседеса» уж наверняка не вылезет.

– Ничего, если я вас покину? – смутился хозяин заведения. – Василий предупрежден…

– А дорогу я знаю, – закончил его мысль я.

– Точно, – засмеялся Вепрев. – Я освобожусь минут через двадцать. И снова к вашим услугам, Сергей Григорьевич.

– Большое спасибо, Константин Павлович, – церемонно поблагодарил я. Может, он мне сегодня еще понадобится, если жена вздумает облегчить жизнь своей бывшей подружке.

Вепрев прытко рванул к важным, наверное, гостям, а я начал подниматься по лестнице, и для организации данного нехитрого процесса мне не пришлось теперь обезвреживать двоих «быков».

Василий встретил меня почти искренней улыбкой. Совсем искренней ей мешал стать сползавший из-под волос на лоб шрам со следами от хирургических нитей по бокам. Здорово я его тогда огрел!

– Чем могу? – улыбчиво спросил меня управляющий.

Я коротко объяснил цель визита, он передал мне заранее приготовленный пакет с Алиными деньгами. Заодно я решил поднять вопрос и о Светке.

– Не думаю, что она захочет уйти, – улыбнулся Василий. – Зарплату ей подняли.

Он объяснил мне, что сейчас «Змея» – достаточно рентабельное предприятие. А что касается побочных обязанностей, то это личное дело девушки. Хочет – пожалуйста. Нет – ее выбор. Наверху работают профессионалки, а она только танцует. Если и подрабатывает – то исключительно по собственному желанию. Лично его, Василия, эта женщина не интересует.

Мог бы и не говорить. Его не только Светка не интересует. Впрочем, я никогда не ненавидел гомиков, считая, что им и без моей ненависти несладко жить в нашем гетеросексуальном мире.

Разговор неожиданно зашел об искусстве: о музыке, балете. У Василия оказалось «громадье планов» на будущее его заведения. Он не собирался останавливаться на имидже безопасного публичного дома для серьезных людей, а, наоборот, мечтал сделать «Змею» цитаделью современного искусства. Не прекращая, впрочем, бордельной тематики, приносящей существенную часть доходов и, главное, множественные связи ее настоящему хозяину.

Я с удовольствием потрепался с бывшим потерпевшим от моих рук и, прощаясь, с удивлением обнаружил, что мы проболтали более получаса. Значит, Вепрев уже освободился. Это хорошо: попрощаемся с ним лично – мало ли что еще в будущем понадобится? – и поедем на шефову дачу. Сегодня последний денек нашего природного «разгуляя». Завтра Береславский вернется и вытурит нас оттуда.

Я быстро спустился по лестнице и прошел в зал. Альки у стойки не было. Светлана танцевала на сцене.

Я присел за стойку, бармен налил мне вина. Я выпил чуть-чуть – еще ехать мимо трех постов – и закурил сигарету. Потом – вторую. Я курю быстро, но пора бы ей уже вернуться.

Впрочем, волнения не было: система охраны значительно улучшилась с того момента, как я пришел сюда впервые. Не исключаю, что здесь имелась причинно-следственная связь: именно мой визит вынудил хозяев пересмотреть принципы охраны объекта. И набора кадров тоже: лица у охранников стали явно если не интеллигентнее, то уж точно – умнее.

Я начал беспокоиться, когда после танца подлетела Светка и тоже удивилась Алиному отсутствию. Не прояснил дела и бармен. На мой вопрос он сказал, что Аля отошла после разговора с невысоким, смуглым и седоватым мужчиной лет сорока. О чем они говорили, Виталий Архипович не слышал: был на дальнем конце стойки, обслуживал клиента. Но мужчина был спокоен, и Аля тоже не нервничала. Он точно видел, что шла она сама: никто ее не тащил и не заставлял.

У меня снова немного отлегло от сердца. Но еще через десять минут Алькиного отсутствия я пошел искать Вепрева. И выяснилось, что Константин Павлович неожиданно отъехал.

У меня вдруг проскочила мысль о том, что Алька была права: не надо было возвращаться в «Зеленую змею». Надо было просто забыть и про нее, и про эти чертовы деньги.

Да нет же! Не может быть! Не может быть, чтобы Вепрев учинил такое! Он же понимает, что я его не просто убью!

Я снова подошел к бармену. Надо было что-то делать, а я не знал что.

Я вдруг впервые за свою жизнь познал, что такое смертельный страх. Он засасывал меня целиком, лишая способности хоть что-нибудь осознавать и делать. Я просто терял голову. Круги в глазах дезориентировали и мешали воспринимать даже простые слова.

– Тебе плохо? – приблизилось ко мне взволнованное Светкино лицо. – Врача вызвать? Может, «Скорую»?

Да, мне плохо. Мне так плохо, как никогда еще не было и вряд ли будет. И не поможет ни врач, ни «Скорая». Я был уже уверен, что случилась беда.

И, когда зазвонил сотовый телефон, был готов услышать худшее. Точнее, не я, а та часть моего организма, которая еще могла соображать.

– Алло, – сказал спокойный Алькин голос. – Не волнуйся за меня, милый. У меня все в порядке. Просто произошло недоразумение. К счастью, обошлось без проблем.

– Ты где? – хрипло выдохнул я.

– Через тридцать минут буду с тобой. Жди, милый. Все обошлось.

– Где ты сейчас? – закричал я в трубку. – Где ты, скажи!

В ответ звенели короткие гудки отбоя. «Соединение прервано», – мрачно высветилось на дисплее.

Я взял бутылку водки, стакан и сел ждать Альку. Плевать на ГАИ. Плевать на недоразумение, которое обошлось. А даже если бы и не обошлось. Если бы она только это имела в виду. Плевать на все, лишь бы она через полчаса приехала. Время пошло…

Высокие ели были густо усыпаны снегом. От этого пушистого облачения, а может, от продуманного мягкого освещения – фонари, закрытые матовыми шарами, неярко горели чуть ли не среди разлапистых ветвей – еловый лес не казался, как обычно, мрачным. Скорее наоборот – грамотно подсвеченное Берендеево царство окунало в старую, давно забытую взрослыми сказку.

Во всяком случае, Глинский с удовольствием бродил по дорожкам размеченного врачами терренкура. И он, пожалуй, был готов согласиться с рекламой, утверждавшей, что в этом подмосковном санатории «…вы полностью избавитесь от волнений и стрессов повседневной жизни».

Чего-чего, а стрессов в его жизни – с избытком. Одно слияние с комбинатом сколько нервных клеток безвозвратно прикончило! Ведь чудом обошлось без крови. До сих пор Глинского везде сопровождает джип с охраной. «Кстати, надо бы отменить», – вдруг переключившись, подумал Николай Мефодьевич. Нужды уже нет, а заводские деньги расходуются во множестве. И еще одну вещь не дозволил себе додумать Глинский: может, скоро его совсем не надо будет охранять. Ведь одна из главных целей предновогоднего визита в столицу – посетить отца Всеволода, занявшего высокий пост в Московской патриархии.

Глинский очень нуждался в беседе с бывшим настоятелем Мерефы. Он так часто думал об их последней встрече, что даже, еще не приняв никакого решения, составил план переустройства реестра акций и схемы управления новым объединением после своего ухода. И преемников подобрал достойных. Все свои, с хорошим образованием и со здоровым душевным нутром.

Кузьма, конечно, расстроится, но от судьбы не уйти. Он останется на комбинате глазами и ушами Глинского. Хотя что тот будет делать с полученной информацией? Молчаливо «подпишет» приказ на устранение выявленного вора? Нет, это исключено. Бизнесмен Глинский скоро «умрет». А у Глинского-священника будет совсем другая земная миссия.

Кузьмин возьмет на себя и еще одну задачу. Рукоположение священника и даже монашеский постриг не предполагают обязательной передачи всего личного имущества церкви. Свою долю Глинский вложит в восстановление монастыря и помощь сирым. А вот долю мальчика отец хотел бы сохранить. Вадим сам должен будет принять решение. В свое время, когда вырастет. И за эту долю будет отвечать Кузьмин. Лучшего стража Вадькиных интересов и представить трудно.

Глинский оторвался от своих многосложных дум и поднял лицо к звездному небу. Звезды действительно были видны четко, несмотря на подсветку и расположенный всего в трех десятках километров гигантский мегаполис. Молодец все-таки Кузьма, что вывез его сюда. Вадька переживать не станет, тем более что его на неделю определили в творческий лагерь отдыха. Сам же Глинский этот лагерь и создавал: два известных в их городке художника вместе с тремя приглашенными знаменитостями из Екатеринбурга и Москвы целую неделю проведут с ребятишками, чьей главной страстью является искусство живописи. Двадцать пацанов и девчонок оккупировали заводскую гордость: двухэтажный домик охотника, куда вечно затаскивали всяких важных гостей для их полного задабривания. Кроме преподавателей, к услугам детей, а многие из них приехали из малообеспеченных семей, безумно красивая природа, безумно роскошные интерьеры и, наконец, безумно дорогой инструментарий. Глинский даже поморщился, вспомнив, сколько стоили все эти мольберты, подрамники, грунты, холсты, краски, кисти. И еще много чего, не вызывавшего у Николая Мефодьевича даже отдаленных ассоциаций, но заставлявшего загораться глаза художественно подкованного Вадьки. Он так хотел в этот лагерь, что даже легко отпустил отца в Москву.

В итоге они на трех машинах – Глинский не любил ни поезда, ни самолеты – за неполные сутки добрались до своего временного пристанища. Санаторий тоже подобрал Кузьма, после своих тюремных университетов знавший и ценивший настоящий комфорт и уют.

В столице они, конечно, нанесли пару-тройку необходимых визитов. Но все же главной целью Глинского была беседа с настоятелем, а того в Москве пока не было: отъехал в краткосрочную командировку. Решив его дождаться, Глинский целыми днями читал богословские книги, восстанавливая и расширяя необходимые познания, а вечерами гулял по санаторскому то ли парку, то ли лесу, иногда – один, иногда – с Кузьмой.

Кузьмин был счастлив, что его другу нравится выбранное им место. Но его тревожило не ускользнувшее от внимательного взгляда увлечение религией. Конечно, оно нисколько не удивило Виктора: Глинский был религиозен всю жизнь. Но здесь процесс пошел, по мнению Кузьмина, уже неуправляемо. «Надо было грохнуть этого попа из Мерефы», – не раз мелькала в мозгу кощунственная мысль. Но сейчас – и это было очевидно – поезд уже ушел. А потому контрпропаганда велась Кузьминым тоньше.

– Ты посмотри на себя, – все чаще говорил он другу. – Ты же молодой мужик! В полном соку! А Вадька – еще совсем пацан! Тебе нужна баба. Ему – мать! Посмотри вокруг! Сколько красивых девок! И кто тебе откажет?

Глинский отшучивался, но слова Кузьмы на него действовали. Во-первых, он действительно был крепким здоровым мужиком с отнюдь не усмиренной плотью. И связи после смерти жены у него были. Хотя потом каждый раз он чувствовал себя плохо, как будто изменял своей Лене. Во-вторых, мальчик без матери действительно воспитывался однобоко. И наконец, он опасался, что, приняв сан или тем более постриг, не выдержит обета целомудрия. Или выдержит, но воздержание отберет у него слишком много душевных сил, необходимых совсем для другого. И в то же время Глинскому хотелось радикального изменения жизни.

Вот эти противоречия и отравляли его спокойствие. И ему жизненно важно было поговорить со своим духовником.

– Вон ты где шатаешься! – Навстречу одиноко бродившему Глинскому быстрой раскачивающейся – блатной! – походочкой выскочил Кузьмин. «Одиноко бродившему» – это, конечно, преувеличение: и спереди, и сзади, стараясь лишний раз не попадаться на глаза, топали как минимум два вооруженных охранника.

– Давай бродить вместе, – благодушно ответил Глинский. Присутствие старого друга ему не мешало – тот умел молчать.

– Не-а, – по-мальчишески мотнул головой Кузьма. – Ты забыл? Мы сегодня развлекаемся!

Глинский, вспомнив, болезненно поморщился: очередной «нужный» мужик, плутовато ухмыляясь, в кулуарах Думы познакомил их с неким господином Вепревым, предварительно объяснив, что в ресторанчике этого самого господина можно очень и очень хорошо отдохнуть. Весело и безопасно.

– А по телевизору потом не покажут? – ухмыльнулся Кузьмин.

– Избави нас господи всемогущий! – чуть не перекрестился плутоватый мужик, видимо, представив себе собственное изображение на голубом экране. – Это невозможно.

Глинского всегда раздражало употребление имени Всевышнего без надобности или, еще хуже, в подобном контексте. Но – промолчал. А Кузьмин взял предложенную визитку и еще вчера с господином Вепревым созвонился. И Николай Мефодьевич, чтобы не спорить, дал согласие. Тем более что ресторанчик оказался совсем поблизости от санатория. И потом – никто ж не заставит его совершать то, чего он сам не захочет?

На сем и порешили. После чего Глинский немедленно забыл о договоренности. А вот Кузьмин, как оказалось, помнил. И пришел сюда, чтобы заставить его сменить чудесный вечерний лес на экскурсию в явно не богоугодное заведение.

Конечно, можно было бы жестко отказаться. Но Николай Мефодьевич не хотел обижать друга, искренне пытавшегося его развеять и развеселить. Да и, может, действительно лучше проверить себя до принятия решения? Ведь после будет поздно…

Бар имел игривое название «Зеленая змея» и сразу не понравился Глинскому. Пока Кузьмин, сам севший за руль, сдавал задом тяжелый «Мерседес», Николай предложил ему сменить место вечеринки.

– Да ты еще внутри не был, – урезонил друга Виктор. – Может, это только снаружи. Да и снаружи, кстати, неплохо, – залюбовался он игрой зеленых оттенков.

Из подъезда на снег выскочил в одном костюме высокий мужик, явно их встречающий.

– Вепрев, наверное, – предположил Кузьмин. Глинский сник: теперь отступать было и в самом деле неудобно. И вылез из «мерса».

– Здравствуйте, уважаемые гости, – радушно приветствовал их встречающий. Константин был наслышан о быстро растущих новых уральских олигархах, активно подминающих под себя узкий, но стратегически важный сектор металлургического рынка. И собирался сделать все, чтобы эти серьезные парни стали его если не друзьями, то – клиентами.

– Здравствуй, коли не шутишь, – пробурчал Кузьмин. Он не любил, когда ему широко улыбались незнакомые люди. По его опыту, так чаще всего поступали кумы[8] в новых зонах, где Кузьму еще не знали и лелеяли глупые надежды сделать из него козу[9].

Вепрев, смущенный холодным тоном, не сразу убрал улыбку:

– Я уверен, вам здесь понравится.

– А что тут есть? – спросил Кузьмин.

– Все, что захотите, – отчеканил хозяин. – Бильярд, бассейн, сауна, мини-кинотеатр. Внизу – стриптиз.

– Только внизу? – ухмыльнулся требовательный гость.

– Нет, конечно. Где захотите. Можно в кабинетах, можно в бассейне. Девушки на любой вкус. Проституток нет.

– А что ж у вас – монашки работают? – хохотнул Кузьмин и осекся, увидев недовольное лицо Глинского.

«Тяжело ему со мной, – вдруг подумал Глинский о своем друге. – Надо же, какие мы разные! А ведь не разорвешь…»

– Монашки не монашки, но все девушки с образованием и умеют держать язык за зубами. Некоторые – замужем. На стороне – никакого приработка. Это жесткое условие.

– И выполняют? – ухмыльнулся Кузьма.

– Да, – вежливо ответил Вепрев. – Девушки вполне довольны своей работой: никакой опасности, деньги немалые, а гости – воспитанные.

– Ты воспитанный, Кузьма? – спросил Глинский.

– Мы с тобой вместе воспитывались, – огрызнулся тот, слегка на друга обидевшись. Ведь все для него делает, а тот нос воротит!

– Ты прав, Витек, – вдруг тепло сказал Глинский. – Мы с тобой действительно вместе. – И обнял его своей могучей дланью за худощавые плечи. Как когда-то в детдоме.

У Кузьмы чуть слезы не навернулись. Ведь больше ему ничего и не надо. Собственной семьи у него нет. Даже дома нет – номер в заводской гостинице держит. Правда – огромный, из трех скроенный. Детей тоже нет, кроме «общего» Вадьки. Вот и выходит, что Глинский для него – и дом, и семья, и работа.

Они прошли внутрь, оставив Вепрева недоумевать над психологическими тонкостями их взаимоотношений. Хозяин «для разогрева», как он сказал, усадил их за угловой столик в тени, пообещав в самом скором времени красивый стриптиз.

– Кто будет танцевать? – поинтересовался Глинский. Кузьма довольно улыбнулся: главное – начать. В своем монастыре, если этот чертов поп уговорит Глинского, Колян на голых девок не посмотрит. Да разве можно в таком еще не старом возрасте завязывать узлом главные удовольствия?

– Очень способная девушка, – пояснил Вепрев, сделавший заказ подскочившему официанту. – Вон видите двух девчонок у стойки? Вот та, что поэффектней, Светлана.

– Да-а-а! – У старого арестанта аж дух зашелся. Именно о таких блондинках мечтал он в самые тяжкие недели неволи. – А как насчет потом позвать ее в кабинет?

– Она вообще-то не в верхнем штате, – замялся Вепрев. – Но уж точно не монашка. Думаю, договоримся с ней частным порядком.

– Отлично, – обрадовался Кузьма. – У вас тут и в самом деле красиво.

– Стараемся, – не меньше его обрадовался Вепрев и пошел к бармену, чтобы через того договориться со Светкой. Подходить напрямую не стал, не хотел разговаривать при Але.

Только тут Кузьма обратил внимание на застывшего друга. Тот так же напряженно уставился на двух девчонок у стойки бара.

– Ну, ты гусь! – не сразу дошло до Виктора. – Тоже захотел немножко Светы?

Глинский не отвечал, зачарованно глядя на девушек.

– Проняло наконец-то! – радовался за Глинского Кузьма. – Красивая, чертовка! Упругая! Ну чего не сделаешь для друга? Уступаю, Колян. Пользуйся моей добротой.

– Лена, – осипшим вдруг голосом выдохнул Глинский.

– Где? – сразу посуровел друг. – Что ты говоришь такое?

– Рядом с той.

Кузьма всмотрелся внимательнее. Вторая девица сильно уступала эффектной блондинке: пройдешь рядом – не заметишь. И никакого особого портретного сходства с покойной женой Глинского тоже не наблюдалось. Хотя…

Кузьмин поежился. Действительно, было что-то такое, неуловимое, от Елены. Глинский, пожалуй, прав. Осанка, спокойное выражение лица – непонятно что, но Кузьмину неприятна была сама тема сравнений.

– Это не Лена, – мягко сказал он, беря друга за локоть. – Это обычная подмосковная шлюха. Если хочешь, я тебе ее сниму.

– Лена, – хрипло повторил Глинский. – Ты же не видел ее в тот, самый первый раз. Ты ведь сел тогда сразу, помнишь?

– Еще бы, – довольно улыбнулся Кузьма. – Первую ходку все помнят.

– За меня сел, – зачем-то добавил Николай.

– Это неважно, – смутился Кузьмин. – Ты дело говори. Нужна тебе эта деваха или нет?

– Она не согласится, – убежденно сказал Глинский.

– Это не Лена, – повысил голос Кузьмин. – Эта – придет. Только скажи. («Может, и к лучшему, – подумал Виктор. – Западет на телку, меньше будет думать о своем боге».) Привести ее в кабинет?

– Не в кабинет, – сказал Глинский и развязал душивший его узел галстука. – Я поеду домой. Если она согласится, пусть приезжает.

– Она согласится, – спокойно повторил Кузьма.

– Я сказал – если согласится, – тихо повторил Глинский. Таким тоном он говорил редко.

– Конечно, конечно, – торопливо согласился Кузьмин. – Да я до нее пальцем не дотронусь.

– Клянись, – сухо сказал Глинский.

– Клянусь, – ответил побледневший Кузьма.

– Я уехал, – сказал Колян и, встав, скрылся в двери.

Вернувшийся Вепрев, обнаружив лишь одного гостя, сильно огорчился.

– Ему что-то не понравилось? – спросил он у Кузьмина.

– Все ништяк, – успокоил его тот.

– Я договорился насчет Светки.

– Отменяется, – спокойно сказал Кузьмин. – Вернее, откладывается.

– Почему? – не понял Константин.

– Долго объяснять. Я приеду за ней завтра.

– Значит, просто переносится? – успокоился Вепрев.

– Не просто, – ухмыльнулся тот. – Сегодня мне нужна вторая. И не здесь, а на вынос.

– Вторая? – ужаснулся Вепрев. – Это невозможно.

– В мире нет ничего невозможного, – очень нехорошим тоном поправил собеседника Виктор. – Бывает только нежелание помочь друзьям.

– Она у нас уже не работает! – чуть не крикнул Вепрев. «Чертова баба! Из-за нее все неприятности!»

– А раньше, значит, работала? – неприятным смешком сдобрил фразу Кузьмин.

– Раньше работала, – обреченно ответил Константин. Он понял, что попал меж двух огней и крепко влип. Значит, надо просто быстро смываться, и пусть эти товарищи разбираются сами. Это лучший выход из имеющихся худших. А не худших выходов в данной ситуации нет – Вепрев видал таких упертых бродяг, которым сам черт не брат, если они чего-то сильно желают.

– Значит, еще раз отработает, – подвел итог Кузьмин. К несчастью, он поначалу оценил ситуацию совершенно неправильно: решил, что эта псевдо-Лена – личная пассия Вепрева. А раз продавец продемонстрировал товар, то не имеет права его не продать. Непродающийся товар не должен стоять на витрине.

Вепрев не стал спорить и, быстро попрощавшись, пошел к выходу, предупредив старшего метрдотеля о якобы случившемся срочном вызове.

Кузьмин же направился к стойке. Момент вышел удачный: бармен на другом конце обслуживал настырного клиента, а вторая девица, Светлана, уже крутилась вокруг шеста. Невзрачная девчонка томилась в одиночестве. И чего в ней нашел Колян?

– Извини, красавица, – по-свойски начал Виктор. – В тебя мой друг по уши влюбился.

– Прямо так сразу? – улыбнулась Аля, заскучавшая у стойки. Элегантно одетый пришелец не внушал ей никакого беспокойства. Да и не хотелось обижать немолодого человека жестким отшивом.

– С ходу, – честно ответил Кузьмин. Он счел, что вряд ли девушка откажет. – Поедешь с нами? Безопасность гарантируем: расписку оставим у вашего Вепрева. Вернешься через два часа максимум – тут недалеко.

– Не поеду, – спокойно ответила сразу посерьезневшая Аля. – Извините, если ввела вас в заблуждение.

– Но почему, девочка? – улыбнулся Кузьмин. – Ты даже не спросила про деньги.

– Я не работаю, – сухо объяснила она.

– Но ведь раньше-то работала?

– Это вас не касается. Если разговор пойдет в таком тоне, мне придется вызвать охрану. Сейчас спустится мой мужчина.

– Со второго этажа? – понимающе улыбнулся Кузьмин. – И про охрану это ты зря. У меня на улице полный джип охраны. Короче, называй цену и – поехали.

Аля молчала, судорожно соображая, как ей теперь выпутываться из создавшегося положения. Она уже поняла свою ошибку: под внешностью седого джентльмена скрывался хорошо знакомый ей облик старого блатного. И как она так прокололась? Ведь помнила отлично того же Панфила. Хотя что бы это изменило?

– Я вам объяснила, – еще раз повторила Аля. – Я никуда не поеду, понимаете? Мне не нужны ваши деньги. У меня есть мужчина, которого я люблю.

– И он сейчас спустится? – снова стал вежливым Кузьма.

– Да, скоро, – подтвердила девушка.

На взгляд Кузьмы, ситуация прояснялась. Это даже не пассия Вепрева. А проститутка, влюбленная в собственного сутенера, – это бывает. Иначе почему мужик наверху, на «рабочем» месте, а она – одна и у стойки? Да еще в компании стриптизерши? Можно мужичка дождаться и договориться. А если это не сутенер, а местный авторитет? Вопрос все равно решится, но сколько уйдет времени и не пройдет ли запал у Коляна?

Светлана на сцене осталась лишь в крошечных трусиках, бармен все возился с пьяненьким заказчиком, а времени у Кузьмы оставалось все меньше. И он нашел точную линию. Все-таки опыт – великое дело.

– Вот что, девочка, – спокойно сказал он Але. – У меня положение безвыходное. Я все равно тебя привезу. Ты же знаешь эту кухню. Ты своего парня в самом деле любишь?

Аля кивнула. Она поняла, что пропала. Она слишком хорошо знала эту кухню.

– Давай без шума, – предложил Кузьмин. – Вернешься целой-здоровой. И с деньгами. А упрешься – вызову парней, положим всех на пол. Кто пикнет – пришьем. Хозяин этого борделя дал на тебя «добро».

…Вот и все. Это конец. Аля с ужасом представила, как со второго этажа возвращается Сережа. Ему неважно, сколько бандитов в джипе. И его непременно убьют. А без него – какая разница, что с ней будет?

– Договорились, милая? – усмехнулся Кузьма.

Аля ничего не ответила, развернулась и пошла к выходу.

– Эй, одеваться не будешь? – удивился Виктор. Она, не ответив, прошла мимо гардеробной. Какая теперь разница? Да и не вернется она за этой шубой. Все возвратилось на круги своя…

Кузьма отправил девчонку на джипе: Колян запретил охране сопровождать его. А сам оделся и вернулся в зал. От входа, не заходя далеко, выследил мужика, действительно спустившегося по лестнице.

Виктор ошибся: мужик никак не мог походить на сутенера этой девахи. И даже на местного авторитета. Опытный глаз Кузьмы многое понял в этом парне. Пожалуй, если бы тот спустился пораньше, Кузьма отказался бы от своей затеи: судя по роже, он легко рискует и легко убивает. Кузьмин сам такой же и не побоялся бы его. Но Колян запретил применять силу. А может, и хорошо: в итоге Кузьмин применил хитрость, а результат тот же.

Ладно, черт с ним, с этим рогоносцем. Девка сама придумает, как отвертеться. У них есть ответы на любой вопрос. И все – разные. Привезут ее через час-полтора, подкинут к запасному выходу и уедут. Пусть деваха разбирается. В конце концов, все видели: она пошла сама, никто силой не тащил.

Кузьма вышел на улицу, сел в их третью машину – легковой «Лексус» – и скомандовал пожилому водиле:

– Пошел!

Алю везли по шоссе на джипе минут пятнадцать. После чего свернули направо, на петлявшую среди сосен узенькую асфальтовую дорожку.

«Это же совсем рядом», – сообразила она. Неподалеку отсюда ее впервые встретил Сережка. Сознание того, что Сережа – близко, укрепило силы. Хотя какое это имеет значение…

Для себя она решила, что, если эти гады заставят ее сделать то, что хотят, она от Велегурова уйдет. Все равно не объяснить, что спала с чужим мужиком, чтобы Сереже не причинили вреда.

Значит, не судьба. Потом она еще выплачет свою боль, но сейчас в душе была полная пустота. Ее, как птицу, подстрелили на лету. Прямо посреди красивого высокого полета.

Нет, надо взять себя в руки. Может, удастся бежать? Это сложно, но разве ее мужчина совсем недавно не сделал невозможное? И все ради нее! Она прекрасно это понимает.

Аля как-то вся подобралась, решив, что без боя она не сдастся.

Джип тормознул у шлагбаума. Пожилой охранник подошел к водительскому окошку.

– Мы здесь отдыхаем, дед. Третий этаж главного корпуса, наши шесть номеров, – сказал водитель.

– Проезжайте, – махнул самодельным жезлом охранник.

Еще пять минут по огромной территории – и открылся вид на четырехэтажный ухоженный корпус дорогого санатория-пансионата.

– Вылезай, – угрюмо сказал Але водитель.

Она вышла и огляделась по сторонам. Должна же здесь быть милиция! И тут же сникла: представила себе, как отнесется к ее заявлению постовой, чья основная задача – чтобы богатые постояльцы оставались довольны. Она в его глазах – одна из бесчисленных шлюх, привозимых и увозимых каждый день на потребу, как правило, немолодым обитателям этих роскошных номеров-палат. И еще одно обстоятельство сбивало с толку: она уже была здесь, когда «работала» в «Змее». Компания попалась шумная, ее временный «хозяин», южный человек, был очень доволен приобретением и громко хвастался понравившейся девчонкой. Алю вполне могли запомнить: не так уж давно это было.

Нет, милиция вряд ли поможет. Надо придумать что-нибудь другое. Например, если сбежать, то до шоссе каких-нибудь полтора километра. Семь-восемь минут легкого бега. А медленно и нельзя – она же без шубы!

На шоссе кто-нибудь да остановится. «Может, опять Серега подберет?» – на мгновение размечталась Аля.

Мечты прервал окрик водителя:

– Долго стоять будем?

Он мягко, но цепко взял ее за локоть и повел в здание.

– Она со мной, – сказал парень действительно сидевшему у входа постовому. Тот понимающе ухмыльнулся. Аля и не пыталась просить помощи: это был даже не милиционер, а сотрудник какого-то частного охранного предприятия.

Они поднялись на лифте на третий этаж и подошли к красивой, явно нестандартной – из дорогого дерева – двери. «Наверное, лучший номер», – теряя надежду, подумала Аля. Ее шансы на побег таяли. А значит, и шансы на жизнь с Сережей.

«Не расплываться!» – сказала она себе. Испуг уже прошел. Ее жизнь скорее всего кончена. Но остается Федька, который скоро приезжает из Америки. А значит, голова должна быть ясной.

– Подожди, – буркнул водитель, осторожно постучав. Дверь сразу открылась, как будто человек в номере только и ждал этого стука.

– Заходите, – сказал появившийся в проеме высокого роста человек и посторонился, пропуская Алю вовнутрь.

Убранство номера впечатляло – в прошлый раз она была в этом санатории «в гостях» у человека, которого считала очень богатым. Но видно, все в мире относительно.

Але стало еще обиднее – ведь у него весь мир в кармане, к его услугам – тысячи девчонок, которые будут просто счастливы здесь оказаться! И приложат все усилия, чтобы задержаться подольше. Зачем же ломать жизнь ей?

– Вы без пальто? – удивился мужчина, закрыв на цепочку входную дверь.

– Мне не холодно, – сухо ответила Аля.

– Хотите что-нибудь поесть?

– Нет, спасибо.

– Выпить?

– Нет, спасибо.

– Присаживайтесь, – показал он рукой на одно из многочисленных огромных кожаных кресел. Она присела на краешек.

Мужчина подошел к ней, присел перед Алей на корточки, взял ее руки в свои. Его лицо побелело, нижняя губа подрагивала.

«Что он так распсиховался?» – не понимала Аля. Не хватало еще попасть на маньяка. Ей было абсолютно все равно, что будет с ней лично, раз дальнейшая жизнь пройдет без Сережи. Но найденный «якорь» – Федька – позволял поддерживать работу самого важного инстинкта – самосохранения.

– Вас ведь Лена зовут? – едва справляясь с волнением, спросил мужчина. Он был большой, на вид – совсем не злой, но Аля, повидавшая в своей жизни мужиков гораздо больше, чем ей бы того хотелось, определила мужчину верно – матерый. И, видно, очень опасный для своих врагов. Что же с ним происходит?

– Я прав? Вы Лена?

– Нет, меня зовут Аля.

– Можно, я буду называть вас Леной?

– Называйте как сочтете нужным.

«Точно псих», – подумала Аля. Ситуация усугублялась. «Все! – приказала она себе. – Больше не думать о Сереже. Это – кончено. Теперь – только о брате». Она понимала, что ей надо выйти отсюда живой. А с психами дело может повернуться по-разному.

– Я хотел бы называть вас Леной, – сказал мужчина и вытер рукой… слезу? «О господи!»

– Хорошо, – сказала Аля как можно мягче. – Что мне нужно делать?

– Не знаю, – потерянно сказал огромный мужик. – Если бы я знал вас лучше, я попросил бы вашей руки. И вашей любви.

И Аля, как ни старалась, вдруг потеряла над собой контроль.

– Моей руки, говорите? – Злые слезы закипали в ее глазах. – Руки – это можно. Любую часть тела – пожалуйста! Грудь хотите? – Она начала быстро расстегивать пуговицы. Блузка наполовину слетела, обнажив плечи. – Любую часть тела! – Аля почти кричала, расстегивая застежку длинной бархатной юбки. «Молнию» заело, она, психуя, дергала рукой. – Что вы еще хотите? Все ваше! Оплачено!

– Успокойтесь! – не понимая, в чем дело, забормотал мужик. – Что с вами? Успокойтесь!

– Что со мной? – бессильно заплакала Аля, усевшись прямо на ковер и обняв голову руками. Блузка свисала с плеча, недорасстегнутая, а заевшая «молния» так и не поддалась. – Вы оплатили только тело – забирайте, если вам надо! А любви не будет! – Ей вдруг все стало безразлично. Даже брат. Будь что будет! Нельзя же так: то вознестись на вершину, то упасть в пропасть. И все – за полчаса.

А хозяин номера уже вышел из ступора. И похоже, сделал для себя какие-то выводы.

– Он угрожал вам? – очень тихо (и очень страшно!) спросил мужчина.

– Кто? – не поняла Аля.

– Тот, кто вас привез.

– Да… То есть нет. – Она действительно не могла вспомнить, были ли прямые угрозы. Просто было смертельно страшно за Сережу. Вот и все. Так стало страшно за Сережу, что перестало быть страшно за себя.

– Так да или нет? – переспросил мужчина.

Аля вдруг поняла, что если скажет «да», то седому джентльмену будет тяжело выжить. Она не жалела его, просто не помнила точно, угрожали ей или нет. Сама ситуация была угрожающая, а вот слова она вспомнить не могла.

– Нет, – ответила она. – Видимо, я это додумала.

– Ты боялась за своего парня, – вдруг понял мужчина.

– Да.

– Ты не зря похожа на Лену, – задумчиво сказал он.

– Я Аля!

– Я понял, девочка, – уже спокойно сказал мужчина. – Я уже все понял. Извини нас, пожалуйста.

– Пожалуйста. – Аля готова была извинить кого угодно, лишь бы выбраться отсюда. И к тому же – странное чувство! – ей даже вдруг стало жалко этого чудаковатого мужика. Она никак не ожидала увидеть своего похитителя таким.

А мужчина уже набирал цифры на сотовом.

– Кузьма! – отрывисто сказал он. – Доставь девушку на место. – И через короткую паузу, видимо выслушав ответ, добавил: – Ты ошибся, Кузьма. Ты очень ошибся. – Потом мужчина передал телефон Але. – Звони своему парню. Он, наверное, волнуется. Объясни, что произошло недоразумение. Я готов извиниться.

Аля дрожащими руками набрала номер. Когда Серега ответил, собралась с духом и спокойным голосом сказала:

– Не волнуйся за меня, милый. У меня все в порядке. Просто произошло недоразумение. К счастью, обошлось без проблем.

– Ты где? – донесся из микрофона вопль Велегурова.

– Через тридцать минут буду с тобой. Жди, милый. Все обошлось.

– Где ты сейчас? – несся из трубки встревоженный голос. – Где ты, скажи!

Аля нажала на кнопку отбоя и, только теперь оценив свой вид, начала судорожно застегивать блузку.

– Подождите здесь, – сказал мужчина. – Через несколько минут Кузьмин подъедет и отвезет вас обратно.

– Нет уж, – сказала Аля. – Я, если можно, сама поеду. Внизу такси стоят. – Это она запомнила по прошлому разу.

– Такси? – удивился мужчина. – Я не видел такси ни разу. Только машины отдыхающих. Давайте не будем усложнять ситуацию.

– Я хочу уехать сама, – жестко сказала Аля. Она видела, что все волшебным образом разрешилось и теперь ей ничто не угрожает. Но она вовсе не собиралась подъезжать к «Змее» с Кузьминым: мало ли как отреагирует на его появление Сережа. И еще ей хотелось как можно скорее покинуть эту комнату и этого странного человека: уж слишком быстро меняется ее положение. Не поменялось бы снова.

– Как скажете, – подтвердил свое решение мужчина. – А где же все-таки ваше пальто? – переспросил он.

– Внизу, в гардеробе, – уже резко ответила Аля. Ей во что бы то ни стало надо было покинуть этот номер.

– Понятно, – сказал тот и сам открыл ей дверь.

Аля выскользнула и быстро, не оглядываясь, пошла по ковровой дорожке красиво отделанного коридора.

– Постойте, пожалуйста, – негромко попросил мужчина.

У Али заныло сердце. Она остановилась и развернулась. Он подошел вплотную к девушке и очень тихо спросил:

– Скажите… – Пауза затянулась, как будто мужчина собирался с духом. – У меня нет никаких шансов? Пусть – не сразу. Пусть – со временем.

– Никаких, – честно ответила Аля. Ей опять стало жалко этого странного мужика. Тоже, наверное, свои скелеты в шкафу.

– Извините, – еще раз сказал мужчина и, повернувшись, понуро побрел к номеру.

Аля сбежала в холл. Прошла мимо удивленного охранника – не ожидал такого быстрого возвращения – и вышла на улицу. Да уж, без шубы – не жарко. Да еще туфли на шпильках.

Водители сидели в трех машинах. Одну она отмела сразу: это был джип, на котором ее сюда привезли. Водитель второй ехать отказался: с минуты на минуту ждал хозяина. Шофер третьей потребовал денег вперед, и все Алины уговоры насчет оплаты после доставки на него не действовали.

– Можно в принципе и бесплатно, – хохотнул парень, плотоядно оглядывая обтянутую узкой юбкой фигуру Али.

– Козел, – выругалась девчонка и пошла к шоссе пешком.

– Тоже мне цаца, – донеслось сзади.

Она прошла уже больше половины пути до шоссе – и уже здорово замерзла, – когда навстречу показался темно-синий «Лексус». Але не было видно, сколько человек в машине, но она все равно подняла руку: в лучшем случае довезут до Сережи, в худшем – вернется к пансионату. Она быстро поняла, что переоценила свои силы и может попросту замерзнуть. В конце концов, в пансионате можно найти телефон, и Сережа приедет за ней сам. А она уж постарается погасить возможный скандал.

Тяжелый «Лексус» сначала проскочил мимо, потом остановился и быстро сдал назад. Из машины вылез… похитивший ее Седой!

Аля вскрикнула и, неловко ступая на длиннющих шпильках, побежала к шоссе. Огоньки фар проезжавших машин уже были хорошо видны.

– Стой, дура! – закричал Седой. Она только прибавила ходу. Мужчина залез в машину, «Лексус» осторожно, в несколько приемов, развернулся на узком шоссе и поехал за ней. Седой высунулся из окна и кричал, чтобы она остановилась.

«Они передумали! – истерически билась в растревоженном сознании одна-единственная мысль. – Нет, только не это!»

Когда тяжелая туша «Лексуса» поравнялась с девчонкой, Алька бросилась вправо, в лес. Ей повезло: она попала на едва заметную в ночной тьме тропинку. И тропинка поворачивала в правильном направлении, к шоссе, ведя, как видно, напрямик к автобусной остановке. А там – всегда люди, Аля это точно знала. Она побежала изо всех сил, не обращая внимания на истошные крики Седого.

Один каблук подломился, и она сбросила туфлю. Почувствовав, что Седой настигает, свернула с тропки за кусты, прямо в снег. Да еще присела: Сережа говорил, что в темном лесу найти затаившегося человека невозможно – его выдает только движение. Сдерживая дыхание, Алька слышала, как в двух шагах от нее, по-лагерному матерясь, бродил в потемках Седой. Холода не чувствовала: страх был сильнее. Заблудиться тоже не боялась – шум шоссе был отлично слышен.

«Скорей бы он ушел», – билась в мозгу только одна мысль.

И он ушел.

Постояв еще несколько минут, Аля оторвала кусок от подола длинной юбки и, как могла, обвязала босую, если не считать колготок, ступню. До остановки как-нибудь дочапает.

На секунду задумалась. Надежнее было выйти на дорожку, но путь получался дальше. Тропка была ближе. Однако тоже неизвестно, куда она приведет. А здесь все решали минуты, Аля это понимала. Она не хотела остаться без ног и повиснуть инвалидом на Сережиной шее.

Поэтому она решила идти через лес, напрямик. По самому короткому – даже отсветы фар показались между стволов – пути.

Решение принято, и Алька пошла.

Прямой путь – не всегда лучший. Дорогу ей преградили две водоотводные канавки. Неглубокие и неширокие. Одну пересекла благополучно, точнее, перепрыгнула, сняв и вторую туфлю, лишь лодыжку об лед расцарапала. Через вторую, побольше, прыгать не решилась. Пошла по льду, балансируя руками. Она уже и остановку видела, метрах в сорока. К ней, шипя, подкатывал большой, весь освещенный «ЛиАЗ».

Алька охнула, понимая, что если не успеет, то до следующего точно поморозит ноги. Потом сообразила: ей же надо в другую сторону, от Москвы.

Облегченно вздохнула.

Осторожно выбралась со льда на «берег». До шоссе оставалось каких-нибудь двадцать метров.

Автобус в Москву еще не отъехал, хотя заднюю дверь водитель уже закрыл. «Может, в него запрыгнуть? – подумала Алька. – Кто-нибудь даст набрать Серегин номер!»

И в этот момент увидела такой же «ЛиАЗ», но приближающийся с другой стороны. «Господи, какое счастье!»

Она рванула изо всех оставшихся сил, не обращая внимания ни на удивленных людей – еще бы, босая неодетая девчонка в зимнем лесу! – ни на безмолвно орущего – из-за лобового стекла не слышно! – водителя стоявшего автобуса.

А орал он от ужаса. Потому что видел в зеркальце заднего обзора несшийся в сторону столицы огромный автокран.

Счастливая Алька его даже не заметила, хотя проскочила прямо перед высоченным капотом монстра. Мысленно она уже была далеко. За пятнадцать километров отсюда. Прямо в теплых Серегиных руках.

А убило ее выступающей из задней части автокрана металлической штангой. Срезало кусок затылка. Легкая, мгновенная смерть.

Врач быстро подъехавшей «Скорой» был удивлен чрезвычайно, выразив свое недоумение с присущим всем врачам профессиональным цинизмом: «Никогда не встречал такого счастливого покойника».

Все.

Алька ушла.