Радужные листики

Глава 57. В которой Маша в итоге всё–таки выбралась на речку, но из–за особенностей стандартов школьного образования осталась в одиночестве, и кто в этом был больше виноват, непонятно.

Подъезжая к своему дому, Маша увидела приближающееся по дороге пыльное облако. Как оказалось, это возвращались из больницы Василий с дедушкой. Поравнявшись с девочкой, машина остановилась. Опустилось стекло пассажира, и оттуда высунулась голова Василия, а следом и забинтованная рука Василия.

— Во! — гордо произнёс он. — Гипс наложили. Правда трещинка всего малюсенькая, но врач настаивал. Теперь так две недели ходить придётся. Заодно и рентген ноги сделали, но тут всё обошлось. Хотя я дня три точно дома просижу, ты заезжай ко мне, ладно? — попросил мальчик.

— Конечно, обязательно буду тебя навещать, — пообещала Маша, — ты, главное, делай, как Марфа Егоровна сказала, и всё заживёт как на собаке.

— А ты бы видела, как наш врач Екатерина Матвеевна обрадовалась, увидев меня, — сообщил Василий.

— Как врач может радоваться при виде травмированного человека? — возмутилась Маша. — Ей что, больных не хватает?

— Да нет, конечно, — стал объяснять Василий, — просто я для неё, ну и для всей больницы тоже, — уникальное медицинское явление, которое они в прошлый раз не смогли до конца исследовать. «Ты нужен нашей науке» — вот как она сказала! И снова собиралась меня в больнице оставить, но дедушка не дал. Его шесть врачей уговаривали, даже предлагали всем нам полное обследование пройти бесплатно, потом даже согласились всю деревню обследовать бесплатно, но дедушка не согласился. «Мой внук — не подопытный кролик», — вот как он сказал!

— А они что сказали? — спросила Маша.

— А они сказали, что на мне всё заживает, как на собаке, — ответил Василий, — и что даже намного лучше, чем на собаке, и что такой уникальный феномен требует тщательного изучения.

— Всё, потом наговоришься, — услышала Маша в опущенное окно Матвея Дмитриевича.

— Ну ладно, Маша, пока, — попрощался Василий, — нам ехать пора.

— Пока, выздоравливай, — попрощалась Маша, — я к тебе обязательно заеду.

Автомобиль тронулся, а Маша, заходя к себе во двор, подумала: «Интересно, почему говорят, что заживает как на собаке?»

— Бабушка, ты не знаешь, почему говорят, что заживает как на собаке? — спросила Маша, когда вошла в дом.

— Конечно, знаю, — ответила бабушка, — раньше детишками в деревне так часто делали.

— Что делали?

— Ну, когда поранишься, кровь течет, — лекарств то особо не было, — дашь собаке ранку полизать, — всё и заживает быстрее. У них в слюне, специальный фермент есть, лизоцим, который убивает большинство бактерий, и когда собака раны зализывает, этот лизоцим не даёт возникать воспалению.

— Этот лизоцим называется от слова «лизать»? — спросила Маша.

— Ну что ты, — улыбнулась бабушка, — большинство медицинских названий произошло из древнегреческого. Хотя кто его знает, может и «лизать» корнями уходит туда же. Ты лучше скажи мне, как искупалась, — спросила бабушка, — вода не холодная?

— Да никак, нам опять не повезло, — стала рассказывать Маша, — мы только отъехали, у Василия штанина попала в колесо, он упал, повредил руку. Его только что дедушка из больницы обратно привёз с гипсом, сказали — маленькая трещинка.

— Вот, бедолага, — пожалела бабушка, — а ты тогда где всё это время пропадала?

— Я вначале Василия к Марфе Егоровне отвезла, она его осмотрела, мазями намазала и сказала, что надо ехать в больницу снимок делать. Дедушка Василия увёз, а я осталась, чай пила, крыжовенное варенье ела. Разговаривала.

— Выходит, обедать не будешь? — спросила бабушка.

— Не, наелась, — ответила Маша, — я лучше всё–таки на речку съезжу, покупаюсь, а то пропылилась вся. А ты не знаешь ещё, что такое солнцеворот? Марфа Егоровна сказала, что он должен быть через два дня, и обещала мне какую–то травку показать.

— Так это день летнего солнцестояния, — стала объяснять бабушка, — на Руси раньше так называли. Это самый длинный день в году, с этого дня солнце на зиму поворачивает. У наших предков на этот день большой праздник приходился, Купала назывался, это был один из главных праздников, в честь бога солнца Ярилы, и он как раз приходился на солнцеворот. Потом, с принятием христианства на Руси, праздник оставили, но языческого бога заменили на святого Иоанна Крестителя, а в народе прижилось Иван Купала, Креститель ведь всех омывал и крестил в воде.

— А, Иван Купала, — обрадовалась Маша, — конечно знаю, все ещё папоротник ищут. Мы его с Марфой Егоровной искать пойдём? Но его же ночью ищут. Нет, — задумалась девочка, — мне что–то ночью вставать не хочется, потом целый день вся какая–то квёлая ходишь. Я, пожалуй, не пойду за папоротником. Хотя стоп, Ивана Купала ведь в июле празднуют, как же так?

— Понимаешь, внученька, — попыталась найти ответ бабушка, — баба Марфа собирает свои травы по природному календарю. И если у них, у травников заведено собирать лучшие травы в день летнего солнцестояния, то какая разница, что там кто считает, и когда кто празднует — в июне, или в июле, а может и в августе. Месяцы — это условность, а летний солнцеворот — он один такой, и раз в году.

Маша задумалась: «Пожалуй, спрошу ещё об этом Крота, — решила она, — он тоже травы собирает, и видно не одна я у него в конкурентах по радужным листикам числюсь».

— Ну ладно, бабушка, — сказала Маша, — поеду я, может кто из ребят ещё на речке.

Что обычно делают жарким летним днём на реке? Правильно, купаются. И если времени полно, то у воды можно пробыть хоть до вечера, в чём Маша и убедилась, заметив ещё издалека копошащихся на берегу ребят. Катя с Олей сооружали замок из песка, Глеб с Гошей носились по мелководью, обрызгивая друг друга, и, похоже, что–то пускали. Только Саша сидел в тени под деревом и читал.

На месте же оказалось, что Саша читал «Графа Монте–Кристо», Катя с Олей заканчивали лепить замок Иф, а по реке уносился в ветхой лодчонке его знаменитый узник, почему–то преследуемый другой лодчонкой со стражниками. Это уже было явно не по книге, но зато интереснее. За лодки как раз и отвечали Глеб и Гоша. Они смастерили их из кусков толстой коры, в которые воткнули по прутику–мачте, а парусом служили листья лопуха.

— Это я над ними эксперимент ставлю, — тихо поделился с Машей своим замыслом Саша, — приучаю к литературе путём игры. Они всё равно читать не будут, а так хоть к классике приобщатся, содержание хотя бы знать будут.

— Мы всё слышим, — сказала Катя. — Маша, не слушай этого экспериментатора. Просто «Три мушкетёра» намного интереснее. Иди лучше к нам, мы ещё что–нибудь слепим.

— Я купаться приехала, — сказала Маша, — пока по дороге туда да обратно ездила, вся пропылилась. А вот Василий…

— Да мы знаем всё, — подал голос Саша, — уже позвонили ему несколько раз. Сейчас дома сидит, бабушка ему лекцию читает, как нельзя на велосипеде ездить.

— Бедненький, — пожалела мальчика Оля.

— По крайней мере, не всё так плохо, — сказала Маша.

Девочка расстелила на песке полотенце, скинула шорты с футболкой и направилась к воде. Вода бодрила, окунувшись пару раз по шею и проплыв метров тридцать по реке туда и обратно, Маша вылезла на берег. На солнышке было даже приятнее.

— Что, холодная? — спросила Катя, наблюдая как Маша кукожится на солнце, накинув на плечи второе полотенце.

— В ванной теплее получается, — улыбнулась Маша. — лучше я позагораю.

Девочка устроилась на песке и стала рассматривать речку. По мелководью возвращались мальчики. Как оказалось, их подопечные стражники и знаменитый узник за изгибом реки вдруг развили такую скорость, что поспевать за ними стало уже трудно, и ребята, оставив их на волю волн, пошлёпали обратно.

— Так вот, — заговорил Саша, когда все собрались, — для пропускающих лекцию напоминаю, что когда Дантес вернулся богачом из своих странствий, он под именем графа Монте–Кристо стал мстить. В итоге, пэр Франции застрелился, банкир разорился, а прокурор сошёл с ума. Всё понятно?

— Конечно понятно, — сказал Гоша, — вот что большие деньги могут. Меняй политиков, как хочешь, разоряй коммерсантов, и суды тебе не указ.

— Конечно понятно, — заявил Глеб, — я бы эту книгу недели две читал, а так за два часа всё усвоил. Сколько времени экономится. Так бы по всей школьной литературе — давали бы краткое содержание всех книг, и не нужно тратить время на эти уроки. Всё равно частности никто никогда не помнит, а только сюжет. Я зимой даже специально посчитал по Федеральному базисному учебному плану для школ нагрузку по предметам, и написал письмо в Министерство образования — на литературу с первого по одиннадцатый класс отводится больше четырёх тысяч учебных часов. Это три тысячи обычных часов. Вы представляете, что три тысячи часов в школе вы читаете всякие книжки! Это четыре месяца вашей жизни без сна и отдыха. Только читаете и читаете, почитывать нельзя. Вчитываетесь, вычитываете, перечитываете, зачитываетесь, подчитываете. А ещё и на лето задают. А когда всё дочитаете, отчитаете, вас ещё и отчитывают, если плохо запомнили. И для чего такие мучения? Вот я Министерству образования и предложил не книги для школ выпускать, а сборники содержаний. Сколько бы полезного времени сэкономили для физкультуры.

— Почему для физкультуры? — возмутился Гоша. — Мне может рисование больше нравится.

— А мне география, — поддержала Оля.

— То есть все готовы сократить литературу, — подытожила Катя.

Саша на них только рукой махнул:

— Читаю вам, читаю, а всё без толку.

Маша решила не участвовать в этой дискуссии. Иногда, чтобы глупым идеям не дать разгореться, нужно не включаться в их бурное обсуждение, а просто сделать вид, что их нет, тогда они и сами затухнут. Лучше перевернуться на спину и наблюдать за облаками — вот ведь удивительные создания. Плывут себе и плывут куда–то. Тепло, хорошо, ветерком обдувает.

— Маш, а ты чего молчишь? — ворвался в Машины созерцания нетерпеливый голос Глеба. — Поддерживаешь идею?

Маша нехотя повернула голову, внимательно посмотрела на мальчика и сказала:

— Понимаешь, Глеб, если бы в школе преподавали только физкультуру, то у нас была бы страна, состоящая из одних спортсменов. Мы тогда точно бы завоёвывали все золотые медали на мировых соревнованиях. Но, боюсь, такого количества золотого запаса явно не хватит для содержания нашего огромного государства. Вот ты заболеешь — чем лечиться будешь — отжиманиями? А вместо скорой тебя на руках санитары–бегуны понесут? Хотя куда? Врачей тоже не будет, никто ведь не хотел химию и биологию учить. И больницы некому будет строить, и медицинскую технику производить. Спорт — это хорошо, но в меру. Национальное богатство прирастает не спортсменами, а знаниями, в первую очередь.

Саша захихикал, а Глеб насупился. Ну а что было делать, когда вот так лежишь, расслабляешься, а к тебе с глупыми вопросами лезут.

— И это говоришь мне ты, которая тоже занимается спортом? — возмутился Глеб.

— А в человеке должно быть прекрасным не только тело, но и разум, — сказала Маша. — Разум тоже постоянно тренировать требуется — учиться нужно.

— Ну как хотите, — буркнул Глеб, — сейчас вообще каникулы, и учиться не нужно. Делами заниматься нужно, всё, у меня дела, я домой поехал. Гоша ты со мной?

— Конечно, — откликнулся Гоша.

А раз поехал и Гоша, то вместе с ним и Катя, а за нею и Оля. В общем, даже Саша засобирался, потому, что уже пропустил обед, а организм требовал подкрепления. Не прошло и десяти минут, как Маша осталась в одиночестве.

«Ну надо же, — огорчённо подумала она, — была компания, и нет компании, а всё из–за графа Монте–Кристо. Он как у себя в книге всех бывших знакомых разогнал, так и тут всех моих нынешних. Похоже, этот роман обладает разрушительным действием».