Радужные листики

Глава 67. В которой Маша, едва вступив в одно добровольное общество, вынужденно выходит из него по причине ликвидации, но тут же получает возможность вступить в другое.

Идея с Красной книгой и Кротом Маше очень понравилась, и она даже хлопнула себя по лбу от того, что совсем забыла про него, и про то, что он в одиночку сделал, и про то, что его нужно ОБЯЗАТЕЛЬНО поблагодарить. Пока бабушка подогревала еду, Маша незаметно вытащила из холодильника три сосиски и, под предлогом проведать парники да нарвать укропа к обеду, улизнула на задний двор.

В этот раз ей не пришлось долго стучать по сигнальной трубе.

— Здравствуйте Маша, — послышалось знакомое приветствие.

Крот расположился под лопухом, и вид у него был такой, словно он всю ночь разгружал вагоны, что, впрочем, было весьма близко к истине.

— Здравствуйте! — обрадовалась девочка. — А я вам вот сосисок принесла. Они, наверное, не такие вкусные, как ваши червяки, но по форме похожи, и лично мне нравятся. Это вам за ваш мужественный поступок.

— Какой поступок? — спросил Крот.

— Ночной, — загадочно сообщила Маша, — за спасение луга в общем.

Девочка сняла с сосисок целлофан и положила перед Кротом на лопушиный лист.

— А, за это… Спасибо, — поблагодарил Крот, и тут же принялся уплетать сосиски довольно пофыркивая. — Ну и попыхтеть пришлось, — сообщил он, умяв последнюю, — я на это дело половину листиков перевёл. И всё равно сил не осталось. Представляете, какие эти машины тяжеленные? Ещё раз точно бы не взялся, хорошо, что они все уехали.

— Конечно хорошо, — попыталась подбодрить его Маша, — и главная заслуга в этом ваша. Вы — большой молодец. Ещё я решила вас в Красную книгу редких животных включить, чтобы вас здесь закон охранял, а заодно и места обитания, то есть луг наш, да и деревню заодно.

— А вот это правильно, — обрадовался Крот, — а то что это получается — я на своей земле живу и под землёй, а некоторые приходят и на меня охоту объявляют, я, видите ли мешаю им здесь жить. Меня, когда в радиокопке молнией ударило, я же слушал передачу про людей–индейцев, которых пришлые люди–европейцы согнали со своих земель и истребили большинство сопротивляющихся. И кто тогда соблюдал их права, где был закон? А закон был у того, у кого было больше силы. Вот какие вы, люди. И как теперь ваш закон будет меня охранять? Также, как индейцев?

Маша немного задумалась, а потом нашлась:

— Ну не совсем так. Теперь по закону, если кто уничтожит территорию обитания животных из Красной книги, его за это в тюрьму посадят надолго. Поэтому на такое даже господин Бравый не решился, а уж он то очень скользкий тип. Главное, чтобы вас внесли в эту Красную книгу, вот над чем стоит подумать.

— Ну ладно, — согласился Крот, — я, в общем–то и так очень редкий, где вы ещё найдёте говорящего Крота, так что включайте, дополнительная защита от всяких там строителей никогда не помешает. Да и ловушки может ставить перестанут, а то неудобно ползать становится, постоянно то тут, то там натыкаешься на них.

— Вот и договорились, — сказала Маша, — вы тут отдохните пока, а я тоже пойду обедать, бабушка ждёт. А потом вернусь и можно будет поговорить подольше.

— Обедайте, обедайте, — разрешил Крот, — и, если принесёте ещё ваших замечательных сосисок, буду весьма признателен.

Маша нарвала укропа и отправилась домой. А там её ждал гость. Гость сидел за кухонным столом и уплетал творожные ватрушки, запивая молоком из огромной чашки. Рядом с ним сидела бабушка и что–то довольная рассказывала.

— Привет, Маша! — радостно воскликнул гость, увидев вошедшую девочку.

— Привет, Василий, — обрадовалась и Маша, — с чем пришёл?

— Я пришёл к тебе с приветом, — начал Василий, — рассказать, что луг остался, что строителей здесь нету, и бульдозер прочь убрался, что по–прежнему летают разноцветные стрекозы, и что бабочки порхают, и цветут и пахнут розы!

— ПОЭТ! — зааплодировала бабушка.

— Ага, — кивнула Маша, — особенно розы на лугу цветут.

— Ну это же для рифмы, это ви́дение такое, — стал защищаться Василий.

— Я поэт, зовусь Василий, сочиняю без усилий, — поддела его Маша.

— Ну хватит подтрунивать, — сказала бабушка, — сама бы попробовала. Давай, мой руки и садись за стол. Суп будешь, или тоже ватрушки с молоком?

— Конечно ватрушки, — развеселилась Маша, — творожные ватрушки — надёжные подружки, и на ужин, и в обед, и на завтрак на сто лет.

— Ещё одно дарование объявилось, — улыбнулась бабушка. — Кушайте давайте, ничего не оставляйте.

В итоге развеселился даже Тихон. Он тоже пытался что–то сочинить, усиленно мурлыкал, но никто ничего не понял.

(А жаль, потому что у Тихона получилось лучше всех:

Молочко в миске -

Чудо парное лета,

Как же люблю я!

И не спорьте, что кот точно не мог сочинять хайку, то есть стихи по–японски. Кто же знает эти силы природы, гены — вещь такая, может кто из его далёких предков вылизывал миску у самого Басё³.)

Все ватрушки съели, всё молоко выпили, насмеялись, наговорились, и тут Василий вспомнил, что хотел сказать:

— Знаешь, Маша, ОЗЛ самораспускается.

— А не рано? — засомневалась девочка.

— В самый раз, — уверенно заявил мальчик. — Угрозы лугу больше нет, и нет надобности в обществе, можем какое–нибудь новое организовать, если хочешь.

— А нельзя ли организовать общество колки дров одиноким пенсионерам? — подала голос бабушка. — Это было бы очень полезное общество.

— Ну не знаю… — задумался Василий. — Это как–то совсем не интересно. Этим все и так постоянно занимаются. Чего его создавать? Вся деревня — такое общество, вернее, целое сообщество: в каждом доме бревна пилят, потом колют. Куда же без этого то?

— Вернее, кто же без этого, — поддержала бабушка. — Обычно выйду поутру, пару брёвен напилю, потом тяжёлым колуном одной рукою поколю, затем поленья соберу и поленницу сложу. Люблю такое по утрам: заряд и бодрость старикам.

— Ой, — опустил глаза Василий, — что–то я об этом не подумал. У меня как гипс снимут — обязательно сразу же приеду и всё вам наколю, не переживайте пожалуйста.

— Ну что ты, — улыбнулась бабушка, — мне всё Сеня и пилит, и колет, или сразу поленьями привозят, а вот пара домов с одинокими стариками, которым уже никто помочь не может у нас в деревне точно есть. Вы, молодёжь, не забывайте об этом. Тем более времени свободного у вас сейчас — уйма.

— Хорошо, — решил Василий, — Маша, через час собираемся на площади, будем учреждать новое общество — ОПОП. И большое спасибо за ватрушки, очень они у вас вкусные (это уже бабушке).

— И что это за ОПОП такое? — поинтересовалась бабушка.

— Всё просто: Общество Помощи Одиноким Пенсионерам, — пояснил Василий, — или ещё что–нибудь надумаем. Там посмотрим.

Распрощавшись, мальчик уехал. А у Маши ещё были дела на огороде, там её кое–кто должен был дожидаться. Поэтому она тоже отправилась на улицу. Но перед этим, убирая молоко в холодильник, тайком взяла ещё две сосиски. «И как же я тогда буду называться в этом ОПОПе, — пока шла, размышляла Маша, — опоповна? Или опоповка? А может, опопница или опопистка? Ну, не знаю. Вот на опопку я точно не соглашусь. С названием нужно что–то делать».