Ранние стихи

А ливень лил как из ведра

Клубничным джемом[1], но

В курятнике стоит жара,

Молотят — прям гумно!

Два молодца — горят сердца —

Тела их дышат паром.

Раскалывать старинный пень на жерди в птичник

им не лень —

В минуту сто ударов[2].

Закончен труд — и вот покорно

Садится птичка на яички —

Но не хотят яиц с беконом[3]

Два парня. (Дивно непреклонны!)

Она все оглядела,

Чтоб видеть: яйца целы!

Потрогала соломку:

Не слишком она ломка?

Обошла домишко[4]:

Боясь, ах, нет ли мышки!

Затем решила сесть

Тихонько на насест,

Сперва она поджала лапки.

Ведь катятся яйцо и время в старость,

«И сладкое все меньше сладко»,

А мать украдкой выпускает чары[5]:

Пусть каждый себя четко выражает[6],

Но как «убоги выраженья», —

Сказал поэт, не все ль равно мне кто.

Кто ж он? Других вопросом озадачьте.

Скажу, хоть факт сей и невзрачен,

Что он парламентские пренья

Не посещал, когда б иначе,

Он быстро б изменил сужденья,

По-совьи ухая, издав шипенье.

Но его имя так прозрачно!

Оно не ваше, не мое — вот что!

Ужасный выдался денек,

(Цыпленок больше не вздохнет.)

Забрался перед смертью в стог.

Жизнь схлынула, ведь жизнь поток.

Он веселиться уж не мог,

Забыл и игры, и урок.

И разрывается на части

У парня[7] сердце от напасти.

Стих голос: мука, боль и шок.

Так мы с билетом[8] ходим хмуро,

Ждем у дороги экипажа,

Смятенье, ужас, и поклажа,

И мысль о вечном доме — урне —

Всех нас гнетет. И вот вокзал —

Ты зря спешил, ты опоздал:

Последний поезд уж ушел[9].

Гипотезу о суициде некто

Вдруг выдвинул — все бурно обсуждали,

Сурово хмурил брови грустный лектор:

«Его иглой проткнули, не кинжалом!»

Кричат и с пеной говорят у рта,

Рыданье, плач и вздохов не сдержать,

«Как пенни к шиллингу, один как к ста,

Он сам себя убил — невинна мать!» —

Но этого не доказать,

И тишину бежит взломать

Толпа детей, шумящая всегда.

Они в слезах, они в печали,

С недоброй вестью вдруг вбежали,

Сказать: стряслась еще одна беда

Нет, не глаза глядят — глазищи,

И сердце[10] бьется звонко:

«Там курица безумно рыщет,

Убив еще цыпленка!»