Ранние стихи

Я грезил в мраморных палатах,

Мокрицы ползали на лапах,

Качаясь, а вокруг был запах

Почившего недавно сыра,

Озябший ветер дунул сыро,

И чхал я долго и настырно.

Здесь были странные шпалеры,

На них лишь ужасов примеры

Да лжи из социальной сферы.

Один предстал здесь знатоком,

Кричит хвастливо о пустом,

Ему ж кивают париком.

А вот еще мрачней одни:

Не знали игр в былые дни,

В трудах не видя западни.

Ведь в их груди лишь глыбы льда

А жертвы их сидят всегда

Все, сбившись в стайку и рыдая.

Другой цветет, как брег реки,

А травы буйны, высоки,

Но зелень эта — сорняки.

О зле вещает птичий свист,

Он в кислом воздухе повис,

И в западню всех манит бриз.

Не слышат звери трели эти,

И вы их дивной лжи не верьте:

Здесь красота — приманка смерти.

Дух на глазах распался, в то же

Мгновенье уловил я все же

Виденье призрачного ложа.

На нем калеки спят вдвоем,

Что рождены твоим пером,

Юрист, но спят уж вечным сном.

Слугу раз принял Ричард Ро,

А тот бессвязно плачет: «О!

Как ей служить при Джоне До!»

«Я возбуждал угасший разум,

Запутавшийся в длинных фразах

Об иске и защите разом».

Она в слезах — со смехом, без:

«Суд безрассуден, а процесс

Пошел душе наперерез».

За чучело встав как-то днем,

Кричала скорбно — в горле ж ком, —

Что беззаконен наш закон!

Мир погрузился в темноту,

Знакомый голос в пустоту

Кричал: «Преследуйте! Ату!»

Ночь отцвела, и цвет рассвета

Вдруг пробудил порывы ветра,

Прогнавшие виденье это.

Ушла кровать из сна на ножках

И виселица с петлей — тоже,

А Ро и До на смертном ложе.

И нервы иногда дрожат:

Ведь в недрах сердца где-то спят

Виденья мраморных палат.