Рассказы на ладони

Воровка

Так напевала маленькая школьница, возвращаясь по горной дороге домой.

Листья на лаковом дереве уже покраснели. Окна во втором этаже обшарпанной столовой открыты, как летом. Поэтому с дороги были видны спины рабочих, которые сосредоточенно играли во что-то на деньги. На веранде сидел на корточках почтальон — он силился заправить большой палец в рваную калошу. Почтальон ждал, когда женщина, которой он доставил посылку, выйдет обратно.

— На тебе ведь то самое кимоно, что в посылке было?

— То самое.

— А я как раз подумал — отчего это тебе никак осеннюю одежду не пришлют.

— Перестань. Не притворяйся, будто ты всё обо мне знаешь.

Женщина была в новом кимоно, которое минуту назад она достала из плотного пакета.

— Это потому, что я читаю все письма, которые тебе приходят. И все письма, которые ты отправляешь.

— А ты думаешь, что в моих письмах написано то, что на самом деле есть? При моих занятиях это ни к чему.

— А вот в моём деле врать ни к чему.

— Ладно, есть мне письмо?

— Нету.

— И без марки письма нету?

— Говорю — нет.

— Что ты на меня так смотришь? Ты на мне столько денег уберёг! Будь ты министром, ты бы состряпал закон, что любовные письма марки не требуют. Только ты не министр. И пишешь мне письма такие противные, точно тянучка тухлая. А потом несёшь их мне, потому что ты почтальон. Плати-ка штраф. За что не клеишь марок. А то у меня мелочи совсем нет.

— Да ты потише, потише.

— Замолчу, когда денег дашь.

«Делать нечего», — почтальон достал из кармана серебряную монетку и бросил её на пол. Потом подтянул к себе за ремень кожаную сумку и поднялся.

Игрок, на котором была одна рубашка, скатился вниз по лестнице. Его нос и глаза были такими, какие Бог мог сотворить только в момент полного забытья, когда смертельно устал от своей работы над человеком. Он строго сказал: «Я слышал, как по полу покатилась монетка. Дай-ка её мне, сестричка. За тобой должок».

— Не дам. Это мне на конфеты.

Женщина быстро нагнулась и спрятала монету под широким поясом кимоно.

Девочка вприпрыжку гнала перед собой металлический обруч. Он звенел по-осеннему.

Дочь углежога направлялась в долину с корзиной угля за спиной. На плече она несла ветку боярышника. Ягоды были чудесными — красные кораллы среди зелёных листьев. С корзиной и веткой девочка шла в деревню, чтобы отблагодарить доктора.

— Думаешь, одного угля хватит? — спросила она своего занемогшего отца.

— Скажи ему: кроме угля у нас всё равно ничего нет.

— Если бы это был уголь, который выжег ты… А то ведь эта сделала я, я стесняюсь. Может, подождём, когда ты выздоровеешь?

— Ну, нарви у кого-нибудь в горах хурмы.

— Хорошо.

Однако прежде чем девочка успела залезть в чужой сад, они вышла к рисовому полю. Огненные ягоды на меже заставили её забыть про хурму. Она потянулась к ветке. Та послушно склонилась. Потом девочка обеими руками пригнула ветку к земле. Вдруг ветка с треском обломилась, девочка упала на спину. Потом весело заспешила в деревню, бросая ягоды себе в рот. Она набила оскомину, язык стал шершавым. Ей повстречались школьницы, возвращавшиеся домой.

— Дай мне!

— Дай мне!

С молчаливой улыбкой девочка протянула им ветку с ягодами. Школьниц было пять или шесть. Каждая сорвала по красной грозди.

Девочка дошла до деревни. На веранде столовой стояла женщина.

— Какие красивые ягоды! Кому ты их несёшь, девочка?

— Доктору.

— А, это вы присылали за ним паланкин. Да ведь твои ягоды краснее моих тянучек! Дай-ка мне одну!

Девочка протянула всю ветку и отдёрнула руку.

— Можно взять?

— Можно.

— Всю ветку?

— Берите.

Новое шёлковое кимоно женщины поразило девочку до глубины души. Она покраснела и заспешила к доктору. Но ещё больше была поражена женщина — гроздья были намного больше её ладони. Она отправила одну ягодку в рот. Ягода была холодной и сочной — совсем как в её деревне. Только матери, которая прислала кимоно, не было с ней рядом.

Девочка вприпрыжку гнала перед собой металлический обруч. Он звенел по-осеннему.

Женщина достала из-за пояса серебряную монетку, завернула её в бумагу и стала терпеливо поджидать ту минуту, когда девочка станет возвращаться домой.

Так напевала маленькая школьница, возвращаясь по горной дороге домой.

[1925]