Рассказы о дяде Гиляе

В ИЗДАТЕЛЬСКОЙ УПРЯЖКЕ

Костер Сущевской части, поглотивший книгу «Трущобные люди», заставил Гиляровского открыть контору объявлений.

В папках с давнишними рукописями, газетными вырезками дяди Гиляя встречаются разноцветные, круглые и квадратные бумажные наклейки. Удлиненными буквами особого типографского набора, словно вязью, на них написано: «Контора объявлений», а в середине четко и ясно: «В. А. Гиляровского».

Причина, которая заставила дядю Гиляя открыть контору, был долг издателям братьям Вернер. Счет по издержкам типографии возрос до двухсот восьмидесяти рублей — для журналиста тех лет сумма более чем значительная. Сотрудничеством в журналах Вернеров «Вокруг света», «Друг детей», «Сверчок» он сумел погасить лишь сорок рублей. Надо было найти средства. Работа журналиста с трудом покрывала ежедневные жизненные расходы семьи.

И возникла в Москве контора объявлений В. А. Гиляровского. Старые москвичи вспоминали, что разноцветные рекламные приглашения воспользоваться ее услугами можно было встретить даже в Кремле. Их нельзя было увидеть только в районах Хитровки, Грачевки, Аржановки, хотя приходил он туда часто, жившим на Хитровке нечего было объявлять.

Контора помещалась в Столешниках. Всю техническую работу — прием объявлений, ответы корреспондентам, выдача квитанций, учет и предвиденье — какая газета будет больше нуждаться в объявлениях, — выполняла Мария Ивановна. Его делом оставался непосредственный контакт с периодическими изданиями, куда заглядывал часто.

Контора Гиляровского просуществовала несколько лет. В квартире ей была отведена самая большая комната. Впрочем, не только ей, здесь же помещалась и редакция «Журнала спорта», который дядя Гиляй начал издавать в 1890 году. Журнал возник не только потому, что долг затягивал петлей. Сказалась любовь к лошадям, к спорту, к степям, сыграл свою роль и случай.

Любил дядя Гиляй лошадей, вечных помощников и спутников жизни человека, чутко реагирующих не только на слова хозяина, но и на его настроение.

Знал лошадь. В степи видел ее неудержимую стремительность. Наблюдал осторожность, когда по горным склонам Кавказа шла лошадь, узкой тропой над обрывом пропасти, освобожденная от направляющей руки хозяина, доверившего ей жизнь. А как любил упоительный бег русской тройки и удивительное, ни с чем не сравнимое успокоение, возникающее от езды зимой в санях, мог часами любоваться гордой красотой лошади; любил конный спорт. Всегда находил возможность вырваться к зимовникам, рассыпанным по южнорусским степям. Мчался прочь из душных объятий города, чтобы освободиться от накипевшей горечи, раздражения и вдохнуть свежий воздух, ничем не стесненного степного простора. Конный спорт любил, пока он был миром открытого соревнования силы, умения, соревнования без подлостей и подвохов; любил, пока не пробилась в конный спорт «госпожа нажива».

Издание журнала занимало еще и потому, что его увлекало дело превращения рукописи автора в печатную страницу книги, журнала, в газетную полосу. Потому любил бывать в типографиях, наблюдать, как работают наборщики, как чистый лист бумаги на глазах заполняется рисунками букв. Не случайно дядя Гиляй дважды возвращался к издательской работе. В первый раз оказался издателем так.

В XX веке в Москве при университете возникло Чеховское общество. Много работал в обществе Володя Брендер, товарищ дочери дяди Гиляя по университету, человек остроумный, увлекающийся и веселый. Подростком Володе довелось однажды быть на репетиции «Вишневого сада» в Художественном театре, когда присутствовал на ней автор. Антон Павлович Чехов делал свои замечания актерам, Брендер запомнил голос Чехова — тихий, но очень определенный. Особенное впечатление произвели на Володю слова Чехова, обращенные к Лилиной, которая играла Аню. В одной из сцен актриса как бы мимоходом сорвала в саду цветок. Чехов немедля сказал:

— Этого не надо делать, Аня не дачница, она выросла на природе и не станет рвать цветы.

Володю Брендера тогда поразили слова Антона Павловича. Он рассказывал об этом эпизоде друзьям и гордился тем, что видел и слышал Чехова. Со временем Володя стал принимать деятельное участие в Чеховском обществе.

В Столешниках Володя бывал постоянно и не уставал расспрашивать об Антоне Павловиче и дядю Гиляя, и его жену. Позднее, когда в Чеховском обществе появились другие люди, они тоже приходили в Столешники с расспросами о Чехове. Как-то в начале 20-х годов одна из деятельниц общества — Клавдия Михайловна Виноградова — принесла в Столешники копии писем Дяди Гиляя к Антону Павловичу. Одно из них напоминало эпизод, послуживший толчком к началу издания «Журнала спорта». Письмо было отправлено Чехову с Дона летом 1889 года, во время эпидемии холеры. Подробно и обстоятельно рассказывал в нем дядя Гиляй, как, оставаясь более недели в землях Войска Донского, «славно» время проводит, как на станциях в вагонах умирают, в степи идут косари и падают замертво. Вокруг станций и хуторов карантины; косарей и переселенцев, голодающих в степи, не пускали в станицы. Повсюду на Дону умирали люди. Порой их отказывались хоронить из боязни…

Письмо Чехову Гиляровский опустил тогда в Максимовке.

Ему удалось выбраться здоровым из холерного очага. В Москве корреспонденции его о том, что видел на Дону, по цензурным соображениям не поместили. Но стало известно сообщение какой-то маленькой газеты, его подхватили петербургские, даже иностранные газеты перепечатали. Как корреспондент «Русских ведомостей» Гиляровский сумел спастись от холеры во время путешествий по множеству задонских зимовников «калмыцким средством», этот рецепт газеты давали с добавлениями — кто во что горазд. Упоминаемые в сообщениях зимовники послужили предметом, который сыграл свою роль в появлении «Журнала спорта».

Вся задонская и заволжская степь в старой России была поделена на участки — зимовники. Они сдавались правительством в аренду на льготных условиях, с тем чтобы хозяева зимовников содержали определенное число лошадей и занимались их разведением. С зимовников поставлялись лошади на разные нужды страны — на транспортные, военные, спортивные. После нежданно нагрянувшей славы к дяде Гиляю стали поступать из различных газет заказы на статьи о российских зимовниках, иначе — конных заводах, а были они разбросаны и в Сибири и на Дальнем Востоке. Дядя Гиляй охотно выполнял заказы. Материал, который он привозил с зимовников, кочуя от одного к другому, использовался для газет не весь, появилась возможность издания журнала.

Запрос Владимира Алексеевича в Главное управление печати о разрешении издавать журнал, посвященный конному спорту, долго оставался без ответа. Наконец разрешили. Но не журнал, а «Листок объявлений и спорта». Настойчивые хлопоты позволили через некоторое время это название заменить более кратким — «Листок спорта». А еще спустя год «Листок спорта» превратился в «Журнал спорта». Борьба за название шла потому, что соответственно менялось и расширялось содержание. Интересная работа, к какой стремился писатель, началась в «Журнале спорта».

Комната Столешников, занятая конторой объявлений, стала и редакцией журнала. Здесь отныне размещалась специальная литература по конному спорту и коневодству, которую дядя Гиляй тщательно собирал, — журналы, посвященные истории коневодства, справочники, календари… Кто был сотрудником журнала? Сам дядя Гиляй. Он и материал добывал, и превращал его в статьи, заметки, информации, и в типографию готовые номера отвозил. Был, правда, на обложке журнала внушительный список его участников — любителей лошадей, связанных с конными заводами, но никто из них не работал.

Художественное оформление вел Сергей Сергеевич Ворошилов. Впрочем, на это тоже потребовалось специальное разрешение из управления печати. Оно пришло после длительных хлопот и объявляло издателю-редактору: «Согласно ходатайству г. Министр внутренних дел разрешает названному изданию в дни бегов и скачек помещать в газете рисунки, относящиеся к спорту, как-то: лошадей, собак и проч…»

«Журнал спорта» выходил один раз в неделю. В нем помещались статьи по вопросам скакового и рысистого спорта, по коннозаводству и коневодству, подробные отчеты о скачках и бегах в России и даже за границей, различные сведения о заводах скаковых и рысистых, исторические, по уходу и лечению…

В «Журнале спорта» состоялась первая публикация двух известных писателей: Валерия Яковлевича Брюсова (еще гимназистом принес он в журнал свой отчет о скачках) и Николая Дмитриевича Телешева (первый рассказ «Тройка»).

Чем ближе шло время к XX веку, тем решительнее менялась картина конного спорта. Открылся тотализатор. Скачки из чисто спортивного занятия превращались в азартную игру. На страницах газет Гиляровский не раз выступал против тотализатора, но напрасно. Все дело конного спорта изменилось, лошадь стали рассматривать как товар, который давал прибыль, и забывалось ради денег все.

«Скачки, — писал Гиляровский, — стали не экзаменом, не испытанием для лошади — будущего производителя, как до тотализатора, а лошадь превратилась в предмет, необходимый для скачек». А что с нею потом? Это никого не интересовало, потом можно ее и выкинуть. Да так и бывало. После скачек, где на лошадей ставили, они ни на что не годились.

Прибыль, только прибыль — ею были озабочены дельцы от спорта. «Конный спорт перестал быть честным, а коннозаводство разумным», — писал дядя Гиляй. На «Журнал спорта» посыпались кары. Помогали этому и ходившие по Москве двустишья и четверостишья дяди Гиляя, вроде:

Цензурный комитет тогда находился на Арбате, в Сивцевом Вражке, в доме, который раньше принадлежал Александру Ивановичу Герцену. Нередко появлялся там в начале века дядя Гиляй с очередными объяснениями по поводу напечатанного в «Журнале спорта». В цензурном комитете он имел дело с цензором Сергеем Васильевичем Залетовым. Сохранилось письмо дяди Гиляя к нему: «…Уважаемый Сергей Васильевич! Если можно было сделать что-нибудь мне самое гадкое, то это сделали мне вы! Я… обвиняю Российскую бюрократию. Из-за подлого тайного циркуляра — защитника тотализаторских мошенников — мне опять испортили номер, статья Соколова Вами отложена… Вечная защита всех воров, вечная защита разных административных проходимцев, знакомства, петербургские связи, укрывательство всего бесчестного, стеснение печати — вот что губит. И Главное управление печати, то есть чиновники его, главные виновники укрывательства. Молчать не могу… дела трудные, а тут еще эта неприятность с номером!.. Я виню подлый, существующий тайно циркулярный порядок. Будь он проклят! Как русский человек это говорю… и плачу!»

«Журнал спорта» пользовался спросом. Значительное число подписчиков окупало производственные затраты. На страницах журнала Гиляровским был поднят вопрос в защиту русских жокеев, от желавших приобрести номера, в которых шла об этом речь, не было долго отбоя. В конном спорте русских жокеев игнорировали, предпочитая им англичан. Только потому, что жокей англичанин, ему заранее устраивали прессу, давали везде преимущества, а русские жокеи бездействовали, хотя не уступали в своем мастерстве. «Журнал спорта» доказывал несправедливость такого положения. Но работать становилось все тяжелее. Номера запрещали из-за пустяков. Например, из-за лошади Падшая, участвующей на скачках: в ее имени усмотрели намек, по самым ничтожным причинам вызывали в цензуру. Но главное — спорт, конный спорт превратили в азартную игру, а лошадь, которую так любил дядя Гиляй, в средство для извлечения выгоды… «Журнал спорта» прекратил свое существование в начале века.