Рассказы о таежном докторе

Гошка и Горбунок

Рыжий Гошка приезжал к деду в деревню каждое лето. Дед, старый таёжник, встречал его всякий раз у автобуса:

— Ты на автобусе? А я всё на небо смотрю! Думаю, с самолёта на парашюте спустишься!

Приговаривал он так потому, что Гошка жил у аэродрома. Отец его был таёжным лётчиком, летал над тайгой и два раза брал Гошку с собой в полёт.

Однажды они полетали над дедовой рекой, покружились над его домом и покачали крыльями. Так дед потом всем соседям рассказывал:

— Видели? Это мои летели! Я сразу узнал. Рыжие в самолёте были. Я рыжий, сын рыжий и внук рыжий. Раз рыжие, значит, мои, — довольно говорил дед.

Обычно он вёл Гошку лесной дорогой к домику над рекой и приговаривал:

— А я тебе подарок припас. Ну и подарок!

И Гошка знал, что в деревне для него уже прыгает или ручная белка, или домовитый бурундук, а может, и лисёнок. У деда всё бывает!

Но на этот раз старый таёжник ничего не обещал, а только просто распахнул дверь сарая и, усмехаясь, сказал:

— Ну, Горбунок, встречай гостя!

Из новенького стойла вышел маленький рыжий жеребёнок. Копытца точёные, с белыми манжетами, уши торчком, хвост метёлкой. Гошка так и замер. То деду улыбнётся, то Горбунку. Прямо прирос к коньку.

Обедать не идёт, ужинать не хочет. Все дедовы угощения в сарай перетаскал.

Соседка Петровна принесла парного молока, говорит:

— Ну-ка, Гошка, отведай парного! У меня ведь пить не кому: Ваня теперь в артиллерии, Вася по морям плавает. Гошка глоток отхлебнул, а всю банку — опять в сарай. А чуть новое утро занялось, вывел он Горбунка со двора и бегом к реке. Попрыгал Горбунок на берегу, будто манжеты замочить боялся, потом ступил в воду, отфыркался и поплыл за Гошкой мимо белых кувшинок.

Так они и сдружились. Куда Гошка, туда и Горбунок: Гошка на покос — и Горбунок следом, Гошка к лесу — и Горбунок туда же. Собирает Гошка ягоду — всю пополам: горсть себе, горсть Горбунку. А припечёт солнце — выберутся опять к реке, на песок лягут и слушают, как шелестит река. Потом вдруг послышится шум мотора, появится из-за леса маленький самолёт, покачает крыльями. Гошка вскочит, станет размахивать майкой, а Горбунок тоже задерёт вверх голову и машет хвостом, будто и он знает, что там не кто-нибудь, а Гошкин отец, таёжный лётчик.

Пройдёт Петровна мимо, обязательно скажет:

— Ну и дружки! Прямо рекой не разольёшь!

Говорила она это в шутку, а получилось всё на самом деле.

Неожиданно погода переменилась. Вдруг с океана помчались на тайгу тучи. Стало темно, над сопками загрохотали проливные дожди. Река стала мутной, забурлила и вырвалась из берегов.

Сперва по ней откуда-то поплыли ульи. Над ними кружились и отчаянно гудели пчёлы. Потом по реке понеслись сорванные брёвна, смытые заборы, закувыркались белые капустные кочаны.

Горбунок испуганно пятился от берега, а Гошка, хоть и сам чувствовал тревогу, гладил его и приговаривал: «Ничего! Не бойся!» Потом отвёл Горбунка в сарай, подбросил в кормушку сена и прикрыл дверь.

А к вечеру в деревню прикатили две зелёные «амфибии» с солдатами. Из одной вышел командир с двумя звёздочками на погонах и стал оглядывать берег… Вокруг него сразу зашумела толпа.

— Пора перевозить народ на высокую лесную сторону, — говорили одни солдаты.

— Надо подождать! — возражали другие. — А вдруг вода спадёт?..

Но река поднялась ещё выше, вода выплеснулась на луга, дороги и потекла по улицам… Кое-кто уже полез на крыши.

Тогда лейтенант, приподняв шлем, махнул рукой:

— Пошли!

И к машинам сразу потянулись жители — кто с узлом, кто с приёмником, кто с курами в ящике.

А Гошкин дед сказал:

— Нас забирайте последними! Сперва тех, кто живёт пониже. Мы на бугре.

И, хотя Гошке хотелось забраться на «амфибию», он тоже сказал:

— Мы — последними!

— Ну и я последней! — вздохнула вдруг сзади Петровна. — Пока соберусь…

Тут дед и спохватился: Ваня-то у Петровны теперь в артиллерии, Вася по морям плавает! Кто же ей собраться поможет? Повернулся дед к Гошке и говорит:

— Ну-ка, внук, давай к Петровне!

— Да у вас у самих дел хватит, — остановилась она.

— А что у меня? — отмахнулся дед. — Одна медвежья шкура, валенки и тулуп. А табуретки да стол сами плавают! Беги, Гошка!

Гошка и сам уже собрался, только оглянулся на сарай. Но дед кивнул:

— Не бойся, уж про Горбунка не забуду!

Махнул Гошка через забор — домой к Петровне.

Пока увязывали вещи, «амфибии» промчались на другой берег. Только лучи по стёклам полоснули.

Стали собирать посуду, а машины уже второй раз громыхают. Крики кругом, шум, дым от моторов.

А вышли на порог — «амфибия» у самых ворот на воде плещется, коза от неё на порог пятится. А лейтенант шлем скинул, кричит:

— Пора, мамаша!

Подтащил Гошка вещи к воротам, козу подсадил, Петровне помог, а сам домой собрался. Лейтенант подхватил его, втянул в машину и скомандовал:

— Пошли!

Только выехали к берегу, слышат: «Стой!» Оглянулись, а это Гошкин дед, с узлом, по пояс в воде. Втащили деда в машину, соскользнула она к реке, а дед как встанет, как крикнет:

— Товарищ лейтенант, погодите! Жеребёнок там, не идёт за мной, Гошку ищет!

Никто и опомниться не успел, а Гошка сбросил рубаху и — бултых в воду.

Дед собрался вдогонку, но лейтенант остановил его, что-то приказал водителю и стал раздеваться.

Вода сразу захолодила всё тело. Гошка тревожно оглянулся: «амфибия» качается ещё рядом, а повернуть к ней уже невозможно.

Гошка стал грести руками изо всех сил, но вода понесла его куда-то вбок. Он хотел нащупать дно — дна не было. А тут ещё по рукам скользнули мокрые холодные змеи. Стало жутко.

Но сверху пробежал яркий луч, и Гошка увидел, что это не змеи, а ветки ивы. Ива стояла впереди, за ней ещё одна, и Гошка поплыл от дерева к дереву. Он ухватился было за ветку, чтобы отдохнуть, но где-то у сарая жалобно заржал Горбунок…

Неожиданно Гошкины ноги ткнулись в землю. Он встал, и волны сами стали подталкивать его к дому.

— Горбунок! Горбунок! — громко позвал Гошка.

«Амфибии» снова осветили бугор, и Гошка увидел, как там, недалеко, у забора, смотрит на реку конёк.

— Горбунок! — позвал его опять Гошка, и вот сейчас-то жеребёнок, быстро повернув к нему голову, ступил в воду и бросился вплавь.

Теперь нужно было плыть обратно. Но Гошка потянул конька выше, вправо. Оттуда течение вынесет вниз, прямо к «амфибии». Он уже отталкивался от земли и вдруг увидел, как среди потока, навстречу ему, идёт человек. Лейтенант!

Он погрозил Гошке пальцем и, тяжело дыша, накинул на шею Горбунку верёвку.

Следом за лейтенантом повернулся к Гошке и луч света. Это сбоку подходила «амфибия».

— В машину! — сказал лейтенант Гошке, но тот крепко ухватил Горбунка за шею и не разжимал рук.

Тогда лейтенант нащупал под водой крюк машины, привязал к нему другой конец верёвки, и «амфибия» быстро пошла через реку. За ней барахтался Горбунок. Рядом ныряла голова Гошки, как поплавок: вверх — вниз. Чуть сзади держался лейтенант.

А на другом берегу уже толпился народ — вся деревня — и высоко поднимались языки пламени. Это солдаты жгли костры, освещали друзьям дорогу.

Вот какую историю узнал я про Гошку и Горбунка.

Я и не стал спрашивать, почему ребята прозвали Гошку Миролюбовым. Всё понятно!

А самый конец этой истории дослушал с удовольствием.

Рано утром над лесом, над рекой послышался рокот.

— Самолёт! — поднялся от костра Гошка.

— В такую-то погоду? Не пойдёт, не полетит! — заспорили вокруг.

Но вдруг все поднялись и стали смотреть вверх. Там зарокотало ещё сильней, и над верхушками деревьев появился маленький самолёт. Он низко покружился и выбросил большой тюк. Продукты. Все закричали, а дед с гордостью сказал:

— А лётчик-то рыжий!

И рыжий Гошка, сняв рубаху, стал быстро махать ею над головой.

Тогда маленький Горбунок тоже задрал вверх голову и весело замахал коротким рыжим хвостом.