Разбойная дорога

19 Минус одна

Каким бы вялым и нерешительным ни казался Джаксиан, за ним стояло состояние его семьи, и он свое слово держал. Он отдал необходимые распоряжения кучеру. Когда Ториан разбудил меня, встряхнув, повозка стояла перед обещанным трактиром.

На первый взгляд «Бронзовый кубок» не слишком процветал. Конюшенный двор был тесный и вонючий, окруженный со всех сторон высокими зданиями. Входные ступени покосились от времени. Зато из дверей лился свет и струились соблазнительные запахи еды и вина. Помимо этого, оттуда слышались смех и пение — горожане отмечали неминуемое явление Балора.

Перед дверью стоял трактирщик собственной персоной — невысокий, кряжистый мужик, угрожающе хмурившийся на нас, сложив руки на груди. Я мог понять его неприязнь: мы представляли собой пару грязных, окровавленных нищих. Однако кучер шепнул ему несколько слов — не иначе, волшебных, — и он махнул нам рукой. Возможно, это заведение просто принадлежало Тарпитам.

Следом за Торианом я поднялся по скрипучей лестнице и оказался в пыльной спаленке. В ней стояли две широкие, мягкие кровати, при виде которых меня окончательно одолела зевота. Тем не менее трактирщик еще извинялся…

— Ничего, сойдет, — милостиво кивнул Ториан.

— Молю вас, господа, войдите в мое положение: город забит народом… Чтобы предоставить вам отдельные комнаты, мне пришлось бы…

— Ничего, ничего, мы потерпим, — заверил его Ториан.

Спать!

Но прежде чем я рухнул на кровать, я обнаружил, что мы не одни. Джаксиан обещал нам обслуживание по полной программе, и мы его получили. Но даже если наш хозяин немного перестарался, я на него не в обиде. Я решил, что недолгий сон в повозке взбодрил меня.

Они сказали нам, как их зовут, но спросонья я тут же все позабыл. Впрочем, это ничего не меняло. Ториану досталась высокая и пышная, мне — миниатюрная и изящная. Она искупала меня в медном корыте и намазала мои раны бальзамом. Она сделала мне массаж, умастив благовониями. А потом — ибо комнатка была невелика — она накрыла обед прямо у меня на кровати. Я лежал по одну сторону от подноса, а она по другую, и она кормила меня, как маленького, засовывая мне в рот кусочки жареной утятины и давая потом облизать ее пальчики. Потом дыню, и ягоды, и прочие сладости. Я делал то же для нее, и мы кривлялись и хихикали. Мы пили из одного кубка. Затем она убрала посуду и не давала мне спать еще некоторое время, чтобы потом крепче спалось. По крайней мере так она объяснила. В моих руках она была податливой как воск — чудо да и только.

Я уже говорил, что никогда не молюсь, но иногда позволяю себе немного расслабиться и пробормотать слова благодарности. Надо же быть вежливым в конце-то концов.

Кровавые брызги алели на лавровых зарослях. Вздыхал ветер.

Я стоял на поле боя под темнеющим небом, на котором в ужасе открывали глаза первые звезды. Вокруг меня повсюду валялись тела — кони, люди… Резня кончилась совсем недавно, ибо крики раненых означали, что Морфит продолжает еще собирать свою жатву. Я слышал далекие рыдания — это женщины пробирались между тел, отыскивая родных и близких. Я видел, как засыхает на истоптанном и истерзанном копытами дерне кровь, я обонял горький дым первых погребальных костров.

Смерть, разрушение…

Странно, но в этом сне я не мог определить ни доспехи павших, ни знаки на их изорванных знаменах. Поэтому я так и не знал, кто же бился здесь, не говоря уже о том, кто выиграл или проиграл.

Так стоял я на этом поле смерти, плача при виде страданий, и тут услышал приближающиеся приветственные крики. Ко мне ехал по полю всадник на черном коне — огромный мужчина в серебряных доспехах, с обнаженным мечом. За ним следовало его войско, победители, за которыми осталось поле боя. Многие хромали, многие были перевязаны, но все славили своего вождя, принесшего им победу. И когда он приближался, раненые — те, кто мог — вставали, шатаясь, и шли за ним, а те, кто не мог, только махали, и все присоединялись к радостным крикам.

И, как это бывает во сне, он приблизился ко мне. Натянув поводья, остановил он коня и посмотрел на меня сверху вниз, и смолкли славившие его воины, глядя на меня с укором.

Я поднял руку, приветствуя вождя. Он убрал меч в ножны. Его борода пропотела и была серой от пыли.

— Так было предсказано! — сказал он мне сердито.

— Так было предсказано, — согласился я. — Ты сделал все, что требовалось, и боги рукоплещут тебе.

Он кивнул, успокоенный. Потом он снял шлем, и я увидел его лик. Это был, конечно, Ториан, и на голове его сияла золотая царская корона.

Когда я проснулся, солнце стояло уже высоко. Сквозь окно в нашу комнату проникало немного света, но и этого хватило мне, чтобы понять, что с рассвета прошло уже несколько часов. Я полежал немного, зажмурившись и пытаясь вспомнить, где я и почему все тело болит так, словно меня колотили палками. Потом я унюхал запах вина, и свеч, и мыла. Сны…

— Омар! — повторил звучный голос.

Я открыл глаза — даже веки мои, казалось, болели.

Надо мной склонился Ториан.

— Дверь заперта снаружи!

— Это… уау!.. меня не удивляет, — сказал я зевая. Девушки ушли. Ясное дело, их ждали и другие клиенты.

— Нам надо уходить!

Я пошевелил пальцем ноги. Он болел. Оставалось проверить еще несколько тысяч других костей и мышц.

— Зачем? Мне и здесь хорошо.

Он испустил свой львиный рык, и звук этот странным образом успокоил меня.

— Затем, что сюда явится Джаксиан Тарпит, чтобы выслушать то, что ты имеешь ему сказать. Он снова вернет нас на стены.

Я обдумал это. Я подумал, что скажу Джаксиану. Сон быстро выветривался из головы. Я поднял руку и почесался.

— Утро; — сообщил я, как будто это было не ясно и так.

— Ну да.

Я почесался еще.

— Значит, его сестра уже Майана, а Грамиан Фотий… Храни нас Уркл!

— Кто-кто?

— Ничего, это я так. Вряд ли мы можем что-либо изменить.

Ториан вздохнул и сел на край моей кровати. Она крякнула и покосилась. Похоже, у него тоже болели все мышцы, и его спина была сплошь разрисована красными и черными полосами от кнута. Его лицо выглядело получше, чем накануне вечером, и все же он казался проигравшим битву.

— Я и не думал, что нам что-то удастся, — с горечью сказал он. — И боюсь, святому Грамиану Фотию вряд ли угрожает сейчас что-то с моей стороны.

— Ну, это как знать. У нас тут нет одежды, верно?

— Нет.

— И из окна этого нам не выбраться. Что-то не так?

— Слышишь? — спросил Ториан.

Я прислушался.

— Ничего не слышу.

— И я тоже ничего.

Утро в переполненном трактире, в шумном городе — городе с мостовыми из брусчатки и множеством солдат? Ни звука. Ничего.

Есть такая старая легенда о путешественнике, попадающем ночью в незнакомый город в самый разгар карнавала. Он пляшет и развлекается со всеми вместе, а проснувшись поутру… да вы наверняка сами знаете эту историю.

Я вспомнил ее тогда, и у меня волосы встали дыбом.

Ториан повернулся и посмотрел на свисающий со стены шнурок от звонка, потом покосился на меня. Даже сквозь ссадины и синяки видно было, как он побледнел.

— Вот странно, — пробормотал он. — Никак не решусь позвонить. Кто отзовется? Что, если никто?

— Почему бы нам не поспать еще? — предложил я. — Может, когда мы проснемся, окажется, что мы сейчас с тобой вовсе спим. — У меня не было никаких внятных объяснений этой невероятной, устрашающей тишине. Как бы мы ни устали вчера, если бы форканцы ворвались в город ночью, мы не могли бы не услышать шум резни — и почему тогда они пощадили нас?

— Может, Балор уже выступил на битву, и все население ушло с ним? — предположил Ториан, теребя пальцами бороду.

— Другие предположения?

— Попробуй сам.

— Внезапная чума?

Он фыркнул:

— Стали бы тогда боги посылать тебя свидетелем!

— Тогда мне пора приниматься за дело, если только уже не поздно.

Тут за дверью скрипнула лестница — раз, другой. Ториан шагнул к умывальнику, единственному за исключением двух кроватей предмету меблировки в комнате. На маленьком столике стояли тазик, кувшин, и лежала пара чистых полотенец. Ториан бросил мне одно полотенце, обернул второе вокруг бедер и положил руку на кувшин. Как я понял только теперь, кувшин являлся единственным годным к использованию оружием в комнате. По лестнице грохотало уже несколько ног.

Лязгнул засов, и дверь отворилась. Вошел наш хозяин с подносом. Борода его была посыпана белой пылью. Он молчал. Не поднимая глаз, он на цыпочках пробрался к столику и опустил на него поднос, стараясь по возможности не шуметь.

За ним в комнату вошел Джаксиан Тарпит, чуть не задев шапкой за притолоку. Его борода была грязна, как старая метла. Что еще удивительнее, его набедренная повязка спускалась до колена с одной стороны, но оставляла голой почти всю вторую ногу. Когда трактирщик исчезал за дверью, я заметил, что и его одежда отличалась такой же странностью. Еще я успел заметить за дверью по меньшей мере двух вооруженных людей.

Джаксиан тихо прикрыл за собой дверь и прислонился к ней спиной, скрестив руки под своей бело-серой бородой.

— Ешьте, пожалуйста, — прошептал он. — И постарайтесь говорить одновременно с едой.

Ториан удивленно нахмурился и потянулся за дымящимся горшком на подносе. Может, одна голая нога — это такая занадонская мода? Если так, для меня это было новинкой. В большинстве городов предпочитают рыдания, причем чем громче, тем лучше. Впрочем, я слышал, что кое-где используется и молчание. Что же до посыпания бороды пеплом, этот обычай распространен почти везде в Пряных Землях, да и во многих других странах.

— Господин? — тихо спросил я. — Вы в трауре?

Он кивнул.

— Могу я спросить почему?

— Весь Занадон в трауре. Вы не слышали?

— Мы только что проснулись, господин. — Я чувствовал себя дурак дураком, объясняясь шепотом.

— Балор не явился.

Мы с Торианом обменялись удивленными взглядами. Может, верховный жрец Нагьяк передумал, или это мы неправильно оценили угрозу? Я настолько уверовал в наше предназначение, что новости Джаксиана выбили у меня из головы почти все разумные мысли, оставив там только бесформенные клочки. Значит, Шалиаль до сих пор просто жрица. Грамиан Фотий продолжает чистить оружие и не провозглашен воплощением Балора. Жирный, скользкий Нагьяк и вторая жрица Белджис… Я вспомнил старуху, которую с таким торжеством несли в Обитель Богини, и у меня перехватило дух от внезапной догадки.

— А верховная жрица Скикалм?

Джаксиан скорбно кивнул.

— Мертва?

Он нахмурился:

— Конечно.

— Как? — спросил Ториан, но я уже знал ответ.

Так по кому скорбели больше, по Балору или по старухе? Теперь я понимал, чего так боялась вторая жрица Белджис.

Джаксиан утверждал, что высота храма составляет пятьдесят два локтя. По моим прикидкам выходило больше, но, возможно, он рассчитывал исходя из собственного роста. Он присутствовал в Обители Богини, когда туда принесли верховную жрицу. На заре он вместе с другими представителями городской знати вернулся, чтобы приветствовать бога, но чуда не произошло и бог не явился. Скикалм обнаружили в том же положении, в каком ее оставили накануне, словно за ночь она не пошевелила и пальцем. Отвергнутая Балором, она была низвергнута жрецами. Она успела вскрикнуть только раз, а потом так и катилась до самого низа.

Пока мы слушали эту печальную историю, Ториан передал мне дымящуюся кружку горячего бульона и пару спелых персиков. Я все еще сидел на кровати. Он обошел ее и сел рядом.

Джаксиан по-прежнему стоял у двери. На мой взгляд, вид у него с одной обнаженной волосатой ногой был презабавный, но траурные обычаи часто причудливы. Во многих местах женщинам положено бриться в таких случаях наголо. Я надеялся, что этой привычки в Занадоне нет.

— Прошлой ночью ты вернулся в наш дом, — прошептал он. — Я хочу знать, что произошло до этого — в первый твой приход.

Собираясь с мыслями, я впился зубами в персик, и сок потек мне на бороду.

— Разрешите, господин, я скажу? — негромко произнес Ториан. — Мой спутник — приверженец Фуфанга и не всегда понимает разницу между правдой и вымыслом.

Джаксиан кивнул. Я обиженно покосился на Ториана, но он не обратил на меня никакого внимания.

— Как вам, господин, должно быть, известно, мы бежали из рабства. Мы перебрались через вашу стену и спрятались у вас во дворе, под какими-то ступенями. Мы вылезли из своего убежища около полуночи, как раз когда вы вернулись домой.

— А!

— Я оглушил вас. Я должен признаться вам в этом. Потом мы с помощью вашего ключа попали в дом. Если вы согласитесь выслушать наши аргументы, помните, что мы стали жертвой неспровоцированного нападения Занадона. У нас было полное моральное право обращаться с вами, как с врагом.

Джаксиан сухо улыбнулся:

— Я восхищен твоею смелостью. За одно твое признание тебя можно было бы посадить на кол. — Он задумчиво потеребил заколку на животе — драгоценные каменья на ней стоили уйму денег. — Вы ведь могли ограбить меня или даже убить. Ладно, продолжай.

Я поднял бровь; этот человек тоже вырос в моих глазах. Я заметил, что его заикание куда-то исчезло. Он был увереннее в себе — таким он был вчера, когда пришел на стену освободить меня.

— Так вот, господин, мы проникли в дом, — продолжал Ториан. — А потом… ваш отец вызвал к себе вашу сестру, прервав ее сон.

— Ты это видел?

— Мы видели ее. За всю мою жизнь глаза мои не видели женщины прекраснее.

Джаксиан покраснел и насупился.

— Простите меня! — спохватился Ториан. — Я не всегда был рабом, господин, а она так прекрасна!

— Продолжай! — Купец больше не улыбался, а Ториан шел по куда более острому краю, чем ему казалось.

— Мы стали свидетелем того, как ваш отец, господин, обманул ее. Точнее, заманил в западню.

Джаксиан слушал его молча, с откровенным недоверием, кусая ус.

— Нагьяк тоже подслушивал, и…

— В-верховный ж-ж-жрец? В нашем доме?

— Да, господин. — Ториан описал сцену в саду, и купец кивнул, слушая его уже не так скептически Впрочем, дружелюбнее он тоже не стал — ну как же, ведь мы, можно сказать, шпионили за его отцом и Нагьяком.

— Потом мы отправились в храм…

Джаксиан напрягся:

— Вы п-пытались говорить с ней?

Если Ториан и дальше собирался подробно выкладывать все в своей манере добросовестного вояки, это могло привести к катастрофе. Самое время было мне вмешаться.

— Мы подслушали разговор верховного жреца Нагьяка и военачальника Арксиса, — сообщил я.

— Но этого не может быть!

— Саньяла! — тихо напомнил я ему. — Откуда еще мне знать это имя?

Он угрожающе посмотрел на меня.

— Я п-пытался встретиться с нею вчера, и мне отказали, но я б-без труда узнал ее имя. Это ничего не д-доказывает.

— Мы слышали и еще кое-что, — буркнул Ториан. — Вам не приходилось встречать молодого человека по имени Грамиан Фотий, а, господин?

Джаксиан бездумно почесал бороду, и с нее ссыпалось облачко пепла.

— Нет, не… О Святая Матерь! Кажется, я слышал о нем. Внук в-военачальника?

— Да. Животное! Он тоже находится в храме.

— К-какое отношение он имеет к моей сестре? — визгливо вскричал Джаксиан.

— Боюсь, самое непосредственное. Скажите, господин, вы действительно ждете, что на помощь городу придет сам Балор?

Бледный как полотно, Джаксиан снова кивнул.

— Ваша вера делает вам честь, — осторожно заметил Ториан. — Но мы слышали достаточно, чтобы понять, что верховный жрец Нагьяк не разделяет ее. У него совсем другие планы. Итак, бог оставил без внимания первый призыв. Что дальше?

— Н-ну… у нас новая в-верховная жрица. Сегодня вечером она… На что ты намекаешь?

Ториан осушил свой кубок и поставил его на кровать.

— За всем этим стоит ваш отец. Простой подлог. Майана и Балор — дочь старшего купца, внук военачальника.

Джаксиан Тарпит был рохлей, но никак не дураком. Лаконичное военное изложение Ториана он понял сразу. Он закрыл лицо руками.

Я не без интереса ждал, что же он скажет на все это. Поверит ли он нам, или обвинит нас в клевете и святотатстве, что означает нашу скорую и ужасную смерть? Когда он снова поднял на нас глаза, они полны были боли.

— Грамиан Фотий? Тот, который?..

— Насильник, — ответил Ториан. — Убийца.

— Его дед считает, что в состоянии контролировать его, — объяснил я.

— Не д-думаю. А форканцы?

Я положил руку на плечо Ториану.

— Вот перед вами, господин, настоящий воин. Скажите ему, что его ведет в бой бог! Скажите ему, что он сражается за правое дело и что оно не может не победить! Скажите ему, что, если он падет в бою, он может не бояться за свою душу. Да если он поверит хотя бы в половину ваших слов, господин мой, он будет биться до последней капли крови.

— Он прав, — буркнул Ториан.

Джаксиан в ужасе кивнул.

Этот разговор памятен мне нагоняющим жуть контрастом: кругом тишина, и мы тихо-тихо перешептываемся о делах столь ужасных, что даже не верится. Один раз за все это время я услышал вдалеке конское ржание, но и только. Копыта, конечно, можно обмотать тряпками, но движение колесных экипажей наверняка просто запретили.

— Вы верите в то, что ваш отец способен на такое? — спросил Ториан.

— Он может, — кивнул Джаксиан.

— Сегодня — верховная жрица Белджис. А завтра?

Молчание.

— Сегодня новолуние, — пробормотал я. — Ночь для той, что украшена рогатым полумесяцем.

Джаксиан облизнул пересохшие губы.

— Но есть же сотня жриц старше ее.

— А кто решает?

— Боги знают! Нагьяк, наверное. Может, это и не по правилам, но будет именно так. Но как они осуществят эту подмену? В-верховная жрица остается там одна.

— Там должен быть потайной ход.

— Да, должно быть. Ох, попадись мне только этот жирный евнух! — Джаксиан вздрогнул и посмотрел на меня в упор. — Так т-ты за этим вернулся?

— Конечно. Я хотел поговорить с вами и предупредить вас.

Губы его раздвинулись в невеселой улыбке.

— Ага, я так и понял, почему ты пошел в ту дверь. Должно быть, ты видел, как я заходил туда!

Я кивнул.

На каких-то полминуты он развеселился.

— Так тебе и надо, шпион! — Но только на полминуты. Потом он снова начал чесать бороду. Он скоро весь пепел из нее вытрясет, подумал я. — И почему ты решил, что я пойду против отца в этом?

— Потому, что он не позвал вас, когда вызывал вашу сестру. — Когда нужно, я могу врать очень убедительно, и он мне поверил. Опасность миновала.

— Я д-должен обсудить это… — пробормотал он, — это святотатство! П-поговорить к-кое с кем. Г-Грамиан Фотий! И г-город в опасности…

Я понял, что Джаксиан Тарпит не решится ни на какие действия еще несколько дней. С кем он собирается говорить? Конечно, не со своим проклятым папочкой, а разговор с кем угодно еще будет означать предательство. Он будет дрожать, и переживать, и пытаться увидеть сестру, и получать отказ, и в конце концов не добьется ничего. И что он сделает в этой связи с нами? Я встал и пошел к подносу с завтраком. Если уж мне суждено вернуться в рабство, пусть это лучше будет на полный желудок.

— Кто ты? — вдруг спросил он. Я обернулся, но он обращался к Ториану.

— Воин, господин. И из Полрейна. Все остальное — так, вздор.

— Не царевич?

Ториан пожал плечами.

— Просто воин.

— А этот?

— Странствующий рассказчик. Он пришел в Занадон, так как боги во снах повелели ему.

Джаксиан заломил бровь. Ториан печально кивнул. Если бы они крутили пальцем у виска или закатывали глаза, они вряд ли выразили мысль более четко. Я уже привык к такому и не обращаю внимания. Иногда такое отношение даже кстати.

— И в-все же я видел твое лицо г-где-то, — задумчиво произнес Джаксиан.

— Многим так кажется, господин. У меня очень распространенный тип лица.

Он повернулся, как бы собираясь уходить. Он даже взялся за дверную ручку, и тут с ним случился новый приступ нерешительности. Он снова повернулся к Ториану:

— Возможно, вы оба понадобитесь мне как свидетели. Вы готовы помочь мне?

— Конечно, господин.

— Тогда поклянитесь мне клятвой воина. Вы будете держаться подальше от храма и дома моего отца. Вы ни с кем не будете обсуждать то, что рассказали мне. И вы встретитесь со мной сегодня же вечером — здесь, через час после заката. — Он не предлагал альтернативы. Ему это и не требовалось.

— Клянусь, — сказал Ториан.

— Ты можешь контролировать своего товарища?

— Нет, не может, — вмешался я. — Но я тоже клянусь. Как вы думаете, может меняла историй упустить такую?

Оба пожали плечами.

— Мы будем здесь вечером, — тихо пообещал Ториан.

— Хорошо. Я пришлю вам одежду. — Джаксиан порылся в складках своей повязки. Он вытащил горсть золота и кинул ее на кровать. — Я обещал хорошо заплатить.

Дверь за ним закрылась.

Для такого рохли он очень даже славный. Мне стало стыдно, что я наговорил ему столько лжи.

— Ему бы стоило запереть нас, — прошептал я.

— Ему бы стоило отрубить нам головы, — возразил Ториан.