Разговор по душам

ВАЛЬС ШОПЕНА

Эту новенькую заметили сразу. Она вошла в класс с гордо поднятой головой. В руках у нее была черная блестящая папка, на которой золотыми буквами сверкало слово: «Мusik».

Новенькую звали Нина Орлова. Анна Георгиевна посадила ее рядом с Зоей, старостой класса.

После звонка новенькая подошла к учительнице.

— Я хочу попросить, — сказала она, — чтобы меня отпустили с последнего урока. У меня в два часа урок музыки.

Анна Георгиевна удивленно посмотрела на девочку.

— У нас музыкой занимаются многие, но с уроков уходить никому не разрешается.

Нина пожала плечами и, поджав губы, отошла к окну. Так и простояла она всю перемену у окна в зале, прищуренным взглядом осматривая проходящих мимо нее ребят. Никому не хотелось подходить к ней.

— Знаменитость! Важничает, — шептались ребята.

А у Зои было хлопот по горло: надо найти вожатую, поговорить с ней об экскурсии на завод… Надо к следующему уроку взять из кабинета карты. Зою теребили все ребята: каждому нужно что-то узнать, рассказать…

В углу пионерской комнату стояло старенькое пианино. Его бока и крышка были поцарапаны, у клавишей отбились кончики. Но пианино недавно настроили, и звук у него был мягкий и приятный.

Зоя часто оставалась здесь после уроков, когда все уходили и школа затихала. Здесь разучивала она вещи, которые ей задавали в музыкальном кружке Дома пионеров. С Зоей почти всегда оставалась Клава — самая маленькая девочка в классе. Клава очень любила музыку. Она, не двигаясь, сидела все время, пока подруга занималась.

Однажды Зоя показала ей ноты, объяснила, как они называются. Девочка оказалась удивительно способной и нотную азбуку усвоила очень быстро. Зоя стала с ней понемногу заниматься, разучивая по нотам легкие пьески. Одна вещь попалась посложнее — Клаве никак не давался счет.

Зоя попросила Нину зайти в пионерскую комнату помочь.

Нина наотрез отказалась:

— Я привыкла играть только на хорошем рояле. И потом мне некогда.

Уговаривать гордячку Зоя не стала, сама села за пианино и терпеливо стала разбирать с Клавой трудную пьесу.

Как только кончались уроки, Нина сразу уходила домой.

Ее не интересовали общие дела ребят: занятия в кружках, сборы, походы. Даже в тот день, когда весь класс шумно и радостно готовился к экскурсии на завод, Нина незаметно проскользнула в раздевалку.

— Нина, куда ты? — Зоя с Клавой и звеньевой Коля amp;apos;Муратов побежали за ней. — Неужели не идешь с нами?

Осторожно, чтобы не помять пышного банта в волосах, Нина натянула на голову вязаную шапочку.

— Вы все забываете, что я пианистка. Я играю не какие-нибудь пустяки, — насмешливо кинула она в сторону Клавы.-

Ну, зачем мне идти на завод? Лучше лишний час посидеть за роялем.

И, важно размахивая своей блестящей папкой,

Нина пошла к выходу.

Коля с негодованием посмотрел ей вслед.

— И чего она задается своей музыкой! Исключить ее из пионеров — и дело с кондом!

— Не говори глупостей, — нахмурилась Зоя.

Ей стало очень грустно и обидно: столько она хлопотала, так старалась, чтоб все пошли…

Сама Зоя на калошном заводе, где работает ее мама, была не раз. И всегда ей было так интересно смотреть на длинный-длинный конвейер, по которому плавно и ритмично проплывали маленькие колодки. Она любила наблюдать, как постепенно, ловко и быстро обряжают работницы голую колодку. Одна натянет на нее светлую подкладку, вторая наложит резиновый передок, третья — задник, четвертая приладит подошву. И плывут одна за другой колодки, переходя из рук в руки, пока не превратятся в маленькие, сверкающие лаком, украшенные бархатными отворотами теплые детские ботики. Зоя знала почти всех работниц на конвейере маминого цеха — от молоденькой ученицы Маруси до старой знатной обтяжчицы Агафьи Александровны.

Много о жизни этих женщин рассказала ей мама — бригадир цеха. Недавно работницы выбрали ее депутатом в Совет. Девочка гордилась своей матерью, она хотела, чтобы все ребята увидели, как работает ее мама.

Зоя обиженно вздохнула.

— И почему это Нина ничем, кроме себя, не интересуется?

На этот сбор Нина пришла с удовольствием: вожатая обещала пригласить известного композитора.

В пионерской комнате развесили флажки. Принесли из столовой скамейки и расставили, как в кино. Пианино с открытой крышкой выдвинули на середину. Сразу стало торжественно.

Все ожидали, что композитор высокий, важный и строгий. А оказался он простым, живым и веселым человеком. Он пошутил с ребятами, потом сел за пианино и стал играть свои песни. Эти песни знали все ребята. Они запели, и гость пел вместе с ними.

— Ну, поете вы недурно, — сказал он, — а вот нет ли среди вас юных композиторов?

— Композиторов нет, — закричали ребята, — а пианисты есть.

Нина ожидала, что сейчас назовут ее имя. Она покраснела, а зеленый бант на ее голове поднялся еще выше.

Но вожатая вывела на середину Клаву:

Это самая молодая наша пианистка, она учится всего три месяца.

Клава играла медленно, неуверенно, но трели под ее пальцами получались чистыми и прозрачными, как стеклышки.

— Ну что ж, — улыбнулся композитор, — для трех месяцев это совсем не плохо! А кто же тебя учил?

И тут вывели Зою. Как всегда в минуты волнения, Зоя побледнела. Сосредоточенная и строгая, села она и, слегка наклонив голову, стала играть. С первых же звуков Нина вся подалась вперед. Зоя играла вальс Шопена, самый любимый ее вальс, играть который она только мечтала.

Два голоса попеременно пели в вальсе: один — глубокий, вдумчивый — как будто убеждал и уговаривал, а другой — непокорный — отвечал насмешливо, переливчато — звонким смехом. Будто спорили два человека, и разговор их был очень волнующим, очень важным…

«Как она хорошо играет!» — думала Нина, прижимая руки к горячим щекам.

Зоя уже давно кончила играть, а Нина все еще сидела, охваченная каким-то необыкновенным волнением.

Ома очнулась от громкого стука, это хлопали в ладоши ребята, и вместе с ними хлопал и гость. Он поднялся с места и растроганно обнял девочку.

— Нина Орлова лучше играет, — застеснявшись, сказала Зоя. — Она у нас главная пианистка, вот увидите!

— Нина Орлова! Нина Орлова! — подхватили ребята.

Все посмотрели на Нину, и никто не узнал ее. Рядом с гостем стояла робкая, смущенная девочка. Даже пышный зеленый бант на ее голове будто увял.

Опустив руки, она тихо говорила:

— Нет, я так не умею играть…

— Ну, не обязательно, так, — засмеялся композитор. — Играй, девочка, как умеешь.

— Я не могу ничего сыграть, — еще тише сказала Нина, — я учу большую сонату, но она у меня еще не готова. А другие вещи я не повторяла… все забыла…

— Только задается, а сама ничего не умеет! — крикнул с места Коля Муратов.

Но было что-то такое жалкое во всем виде Нины, что заставило ребят сердито одернуть Колю…

А вожатая наклонилась к композитору и тихо сказала:

— Спасибо, что пришли… Вы нам помогли поговорить по душам.