Разговор по душам

ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

Светлана задержалась в школьной библиотеке и теперь торопилась поскорей домой: ведь сегодня день ее рождения, и в гости к ней придет все звено!

Девочка быстро оделась и, перепрыгивая через две ступеньки, весело сбежала с лестницы.

Но внезапно она остановилась, почувствовала странное беспокойство. Что же это такое? Неужели все потому, что сегодня после уроков девочки спросили, не забыла ли она пригласить Тамару? Неужели забыла? А ведь Тамара Ковшова уже убежала домой…

Нет, она не забыла, а просто не захотела приглашать к себе Ковшову. Что у нее и у других ребят общего с этой скучной, молчаливой Тамарой? Правда, в начале года, когда Тамара Ковшова только приехала из какой-то далекой сибирской школы, всем показалось, что она умная, много читала, много знает. Светлана даже начала с ней дружить. Но теперь Тамара от всех отдалилась. Ни в кино с ребятами, ни на каток: все одна и все молчит. Двойку получила и то молчит. Сколько раз пробовали ее расспрашивать: что с ней, не надо ли помочь? А она только сердито отмахивается: отстаньте, мол, от меня! ~

Не хочет дружить и не надо! Подумаешь!

Светлана задумчиво спустилась с последней ступеньки, толкнула тяжелую входную дверь и вышла на улицу. Крупные снежинки, как белые бабочки, закружившись, мягко опустились на ее коричневую шубку.

Девочка посмотрела на голубую, уходящую вдаль снежную дорогу и вздохнула.

Как было бы все хорошо, если бы не это…

Светлана прошла несколько шагов, помедлила. Надо было скорей бежать домой, помочь матери по хозяйству, все приготовить к приходу гостей…

Но, решительно тряхнув головой, она повернула совсем в другую сторону.

Тамары в комнате не было. За столом сидела молодая смуглая женщина с толстой, небрежно заплетенной косой. Она сидела в кресле, укутанная в белый пуховый платок. На коленях у нее лежала раскрытая книга. Но женщина смотрела рассеянно куда-то поверх страниц. Она даже не пошевелилась, когда вошла Светлана.

— В гости? — переспросила она и отрицательно покачала головой. — Нет, Тамаре не до гостей.

— Почему? — удивилась девочка. — Ведь завтра воскресенье!

— Воскресенье, понедельник… какая разница… Нет, Тамара никуда не пойдет.

— Но почему же? — уже совсем робко спросила Светлана.

— Комната не убрана, печка не топлена. Разве не видите?

Светлана оглянулась. На столе — немытая посуда, перед холодной печкой брошена вязанка дров.

— Тамара ушла в баню малышку мыть, — продолжала женщина, — придет — обед будет готовить. Она даже не успела причесать меня.

Светлана во все глаза смотрела на женщину: что же это такое? Почему она сама ничего не делает? А что, если она не мать, а злая мачеха, которая, как Золушку, мучит Тамару?

Девочке стало страшно. Ей даже показалось, что и голое у женщины какой-то особенный, глухой, и говорит как будто сама с собой, ни к кому не обращаясь.

— Я ее уговариваю: оставила бы пока школу. А она мне: «Нет, не могу! Нельзя». А вчера пришла из школы, ничего не рассказала, не поела, легла. И потихоньку под одеялом плакала. Это чтобы меня не разбудить, не потревожить. А я не сплю по ночам, все о ней думаю…

Светлана посмотрела на женщину и вдруг почувствовала, что нет в ней ничего страшного. У нее большие серые глаза и очень грустное лицо.

— Думаю, — медленно говорила мать, — как трудно ей с таким гордым характером! Говорю ей: «Попросила бы подруг помочь». А она: «Какие там подруги! Только о себе они думают, что я им…»

— Неправда! — возмущенно крикнула Светлана. — Если б мы хоть что-нибудь знали! — Она хотела прибавить: «Я и теперь ничего не понимаю…» Но тут платок на груди женщины распахнулся, и Светлана увидела: ее руки забинтованы.

— Вот как ошпарилась, — сказала Тамарина мама, — обе руки сразу. С ложечки меня теперь кормить надо…

Светлана кинулась к ней.

— Вы поправитесь! Это пройдет! — бережно прикрыла ее. — Мы все, все будем помогать вам. Тамаре будет легко учиться. Вы увидите, как все хорошо получится.

«Так вот откуда эти двойки!..»

Светлана быстро скинула шубку и подбежала к печке.

— Что вы, что вы, не надо! — забеспокоилась Тамарина мама. — Вы замажете платье…

Ловким, привычным движением Светлана повязалась вместо фартука широким полотенцем.

— Не думайте, что я белоручка. Я все умею и все люблю делать сама.

И правда, все спорилось у нее в руках. Вот уже ярко затрещали поленья в печке, подметена комната, перемыта посуда, и Светлана принялась стряпать обед. Пока обед готовился, Светлана рассказывала Тамариной маме о своем отце-моряке, который с дальнего плаванья присылает такие интересные открытки, о маме и даже станцевала ей что-то. Светлана так увлеклась, что забыла о том, что надо бежать домой помогать маме, что, может быть, и гости уже собираются.

А Тамарина мама повеселела. Время летело быстро, быстро готовился обед, и когда из бани пришли закутанные, раскрасневшиеся девочки, стол был уже накрыт.

Тамара вздрогнула от неожиданности, увидев хозяйничавшую Светлану.

Это еще что за новости! Что ей здесь нужно? Она подошла к Светлане и, глядя. на нее злыми глазами, спросила:

— Пришла маме про мои двойки рассказывать?

Увидела прибранную комнату, накрытый стол, и слезы подступили у нее к горлу.

— Не надо мне твоей жалости, сама справлюсь. Уходи, уходи! Не смей больше приходить. Не надо мне помощи, ничего, ничего не надо…

Плечи её дрогнули, и она закрыла лицо руками.

— Ах, так! — рассердилась Светлана. — Хорошо, я уйду. Но ты сама виновата. Никому не веришь… Все скрываешь… и еще плачешь…

И, быстро накинув пальто, Светлана убежала, не обращая внимания на то, что ее отчаянно звала Тамарина мама.

Фима Сокольский был самым серьезным и самым рассеянным в классе. Вот про последнее ребята, наверное, и забыли, когда поручили ему принести из дому для Светланы праздничный торт. Торт должна была купить Фимина мама.

Так как подарок был от всего звена, то решено было, что соберутся у подъезда

Светланиного дома, а потом все вместе пойдут к ней на день рождения.

Но Фима, по своему обыкновению, все перепутал. Вместо семи часов пришел к шести. Целый час бродил мальчик с огромной коробкой вокруг дома. Окончательно замерзнув и решив, что ребят он проворонил, Фима поднялся во второй этаж и позвонил.

— Ой, Фима! — обрадовалась Светлана. — А ты ведь первый, никого нет, — докончила она смущенно.

Вконец растерявшись, Фима совсем забыл, что торт надо бы вручить виновнице торжества. Вместо этого он повесил торт за веревочку на вешалку рядом с пальто. Тоненькая веревочка тут же лопнула, и торт мягко шлепнулся на пол. Хорошо еще, что он не вывалился из коробки, а только порядком помялся.

— Ой! — крикнула Светлана. А Фима, махнув рукой, побежал на улицу встречать друзей.

Когда, наконец, ребята всей гурьбой ввалились к Светлане, смеху и шуткам не было конца. Фима нисколько не обижался, он и сам смеялся над своей рассеянностью.

Все, однако, заметили, что Светлана чем-то взволнована, ей не терпелось рассказать друзьям про Тамару.

Все были потрясены: подумать только, как мало они знают друг о друге!

— Помните, ребята, — сказал Фима, — сколько раз на совете отряда сидели мы и гадали, какую бы нам тимуровскую. работу придумать, где бы найти подходящую старушку, чтоб помогать ей?..

— А рядом с нами, — подхватила Люда Лебединская, — сидит девочка, у которой беда, а мы и пальцем не пошевелили.

— Но ведь Тамара сама виновата, — горячо сказала Светлана. — Зачем она молчит? И вообще нельзя быть такой гордячкой. Ее маме от этого нисколько не легче, — закончила Светлана.

Веселье было в полном разгаре, когда в передней раздался звонок.

Светлана побежала открывать дверь. Открыла — и остановилась пораженная. Перед ней стояла Тамара.

— Как хорошо, что ты пришла, Тамара, милая! Ребята так обрадуются!

— Это я из-за мамы, — хмуро сказала Тамара. Она вдруг порывисто обняла Светлану и побежала к двери.

— Куда ты, Тамара, вернись! — закричали ребята, выбежавшие из комнаты.

Но в том, что она пришла, и даже в том, что так смешно убежала, было что-то новое и очень хорошее. И не беда, что она сегодня не осталась. Все равно все знали, что теперь уж Тамара никогда больше не будет одна.