Разведка боем

Глава 2 ВСЁ ПО ПЛАНУ

В часы сомнений, в часы тягостных раздумий я хожу в цирк. Но представление начинается вечером, а сейчас не вечер. Далеко не вечер. И я пошел в «Метрополь».

Сначала пообедать: вкусная и здоровая пища в умеренном количестве необходима для процесса эффективного мышления. А в эффективном мышлении я нуждался, без эффективного мышления мне никуда. И, обедая (итальянский луковый суп, итальянская лазанья и чай с лимоном), я размышлял над тактикой и стратегией летнего наступления.

Итак, молодой провинциальный гроссмейстер, которого посылают за границу, да не куда-нибудь, а в Соединенные Штаты Америки, на матч с самим Фишером, вместо того чтобы выражать признательность всеми доступными способами, разворачивается и уходит. Он, видите ли, желает ехать с командой. Так ему дают команду, ан нет, ему нужна своя.

Да кем он себя возомнил? Бери, что предлагают, и радуйся! Не радуется. Капризничает. Много о себе понимает. Считает, что ухватил бога за бороду. Другого бы пинком под зад, и пусть до пенсии играет на первенстве водокачки. Сражается за почетную грамоту. Незаменимых нет.

Однако сейчас, в данном конкретном случае Чижик незаменим. Фишеру нужен именно Чижик. И пропади бы он пропадом, Фишер, но руководство на самом верху приняло решение: матчу быть. На самом верху! А если этот Чижик наябедничает, что ему навязывали каких-то руководителей и переводчиков, что тогда? Тогда ему, Батуринскому, а не Чижику, скажут, что пора, пора, Виктор Давидович, на пенсию. Вам, кажется, шестьдесят исполнилось? Так давайте на выход, с вещами.

И хорошо, если пенсия персональная будет. А могут ведь и вообще… Сорвать ответственное задание — не шутка. Сразу и Либерзона припомнят, а тут ещё Алла на чемоданах…

Что делать? Бежать, извиняться. Не так поняли, я хотел как лучше. Ничего, утрёмся и переморгаем. Жизнь, она длинная. Будет время отыграться.

Это я опять воссоздавал, домысливал, реконструировал. Может, Батуринский совсем иначе думал. Батуринский — это вам не управдом. Матерый человечище. Привык играть людьми, как пешками. Опыт работы в СМЕРШе, решительность, властность, привычка делить мир на чужих и своих. Я, видно, в свои не попал. Ну, и не нужно. Не пешка.

Ну да, формирует и утверждает команду Спорткомитет. Но не в нашем случае. Батуринскому хочется послать своих. Во-первых, в случае победы он — организатор и вдохновитель. Во-вторых, загранкомандировка, да не куда-нибудь, а в США — это очень большой пряник. Получивший его становится должником. Вот и решил Виктор Давидович, дай-ка организую Чижику командировку по примеру работников торговли. Хочешь купить баночку растворимого кофе — купи в комплект три килограмма комбижира «Рассвет». Хочешь купить альманах «Мир Приключений» — купи «Кролиководство в условиях Крайнего Севера» и ещё полдюжины подобных творений. Хочешь полететь в США — возьми троих в нагрузку.

А я не взял.

И как ему теперь быть? Гадать, что я буду делать.

Что матч с Фишером — дело политическое, было ясно сразу. А вот что на самом верху на матч дали добро, я понял после того, как мне позвонил Фишер. Запросто Нью-Йорк с Сосновкой не соединяют.

Если соединили, значит, часы пущены.

Насчет же команды — обговорено с Тяжельниковым. Идея комсомольского десанта в сердце Америки захватила всесоюзного вожака. Комсомольцы, студенты, будущие врачи и учитель дают бой капитализму в его капиталистической крепости, Лас-Вегасе. Мирный бой, как и полагается посланцам самой миролюбивой страны на свете. Каждый день в «Комсомолке» репортажи, которые будут читать все, от мала до велика. Кто будет писать? А сами комсомольцы и будут. Такие это комсомольцы — писатели, композиторы, активисты. Как начнут — мало не покажется!

Переводчика они нам дадут… Ага, так они, переводчики, нас и дожидаются.

Мало у нас переводчиков в стране. И все при деле. Так что мы уж сами будем стараться.

Английский язык мы знаем. Правда, знаем язык образцовый, культурный, литературный. Язык дикторов Би-Би-Си и Голоса Америки, язык Голсуорси и Хемингуэя, Чэндлера и Агаты Кристи. А вот уличного английского, уличного американского мы не знаем. Откуда? Это нужно пожить в Лондоне или Нью-Йорке год, другой, третий. Всегда веселит, когда встречаю в приключенческой повести какого-нибудь сельского паренька, знающего немецкий язык «в совершенстве». Мол, рядом с его деревней жили немцы-колонисты, он от них язык и перенял. Ну-ну. Русские эмигранты третьего поколения как говорят? С чудовищным акцентом, с устаревшим словарным запасом, с пещерными выражениями. Вот и колонисты, поселившиеся у нас во времена Екатерины, тем более селяне… В совершенстве!

Матушка Владимира Ильича Ленина требовала, чтобы дети дома день говорили между собой по-немецки, день — по-французски, и только день по-русски. Так в воспоминаниях Анны Елизаровой, сестры Ленина. А когда Ленин впервые попал в Германию, то ничего не понимал — и его никто не понимал. Вот вам и домашнее обучение. Я специально смотрел, в собрании сочинений Ильича. В письмах домой. Потом-то да, потом он навострился. При его-то при уме, да за пятнадцать лет жизни в Европе как не навостриться. Хотя уже после революции он писал в анкете, что языки знает плохо. Не из ложной скромности, а просто любил точность.

Такой вот исторический экскурс во время поедания лазаньи пришел мне в голову. Пусть. Эффективное мышление требует время от времени смены предмета обдумывания. Чтобы мозги не замыливались.

После обеда я пошел в кинотеатр, тут же, рядом с рестораном. Тоже, естественно, «Метрополь». В Голубом зале шел американский фильм, «The African Queen». Оно полезно — смотреть фильмы без дублирования. Хотя язык кино — не язык улиц, но всё же, всё же…

Фильм старше меня. Но интересный. Африка времен Первой Мировой.

Однако в плане языка… Все равно, что американцу учить лексику, которой пользовались царские офицеры.

В совершенстве…

С немецким языком легче: в Черноземском университете учатся студенты из ГэДэЭр, они приходили к нам в школу, а уже студентами мы — я, Лиса и Пантера — частенько ходили в Интерклуб университета. Вена и Дортмунд показали, что с немецким языком проблем у нас нет. Не в совершенстве, но свободно. Уверен, что и с английским у нас не будет затруднений. В Америке и мы поймём, и нас поймут. Ну, а что обсценной американской лексикой владеем слабо, так обойдемся нашей.

Если понадобится.

Авось.

Фильм кончился.

Теперь можно погулять. Неспешно. Пусть Батуринский пребывает в неизвестности. Где я, кому жалуюсь? Всякий успешный чиновник знает правило: надейся на лучшее, готовься к худшему. Жалуюсь Павлову? Это ещё ничего, да и проверить можно. А вдруг я жалуюсь Брежневу? Может, не лично Леониду Ильичу, а действую через его дочь, через Галину? А вдруг и самому? Кто ж этого Чижика знает, отчего ему в своём Чернозёмске не сидится, не поётся, не клюётся?

И с каждой минутой напряжение нарастает. Батуринскому сообщают, что в так называемой команде Чижика находится дочь первого секретаря Черноземского обкома. Оно бы и не беда, только этот первый секретарь ещё и в ЦеКа, и, говорят, человек Андропова. Юрий Владимирович мало того, что председатель КГБ, он еще и в политбюро ЦеКа, и тянет за собой этого самого чернозёмского первого секретаря, да. А ты кого хотел взять вместо этой девочки? Кого-кого? Серьёзно? Не могу поверить! Скажи, что ты пошутил.

Пусть я строю догадки. А что такое шахматы, как ни цепь догадок? Если я сыграю так, противник ответит этак, тогда я пойду слоном, он отведет коня — и так далее, и так далее. Исход партии зависит от того, насколько верно я просчитаю — нет, не ходы в партии, а соперника. Ходы, конечно, тоже считать нужно, да.

Я посчитал. И теперь смотрю, не ошибся ли где.

Неспешная прогулка делает Москву уютнее и ближе. Не так уж она и ужасна, Москва, если самому не спешить. Я свернул на малоприметную улочку и сел на лавочку. Дом невысокий по московским меркам, пятиэтажка. На первом этаже в ряд расположились парикмахерская, булочная и сберкасса. Такая вот комбинация.

Пошли по шерсть, а вернулись стрижены — не ждет ли меня это?

Вряд ли. Что меня стричь, что кота — шерсти мало, а мороки много. Условия матча для меня самые приятные. Во-первых, Фишер. Я уже играл матч, с Кересом, но Керес, при всех его заслугах, совсем другое. Ну, победил я Кереса, и что? Кто об этом помнит? Кто об этом вообще знает? Как и мои победы в Вене и Дортмунде, они интересны лишь самым заядлым болельщикам. А человеку с улицы до них и дела-то нет. А вот с Фишером… Второе: Америка! Да не просто Америка, а прямо-таки Чёрная Крепость: Лас-Вегас! Казино, стриптиз, реклама! Он, Лас-Вегас, теперь стремится к респектабельности: организует фестивали симфонической музыки, марафоны и другие спортивные состязания, вот и шахматный матч между Великим Фишером и Советским Чижиком устраивают. Верно сказал товарищ Миколчук: хотят увидеть сокрушительное поражение советского чемпиона. Ага, разбежались!

Булочная, в которой люди тратят заработанные денежки. Сколько зарабатывают шахматисты? По разному. От ничего до много. Мне, как гроссмейстеру и чемпиону Советского Союза, идет стипендия Спорткомитета, плюс стипендия спортобщества «Динамо». Триста двадцать рублей в месяц. Только за шахматы. Хорошие деньги. Но не фантастические. Миллионы людей в Советском Союзе зарабатывают и больше. Шахтеры, сталевары, рыбаки, работники на Крайнем Севере, да даже у нас, в Черноземске, высококвалифицированные рабочие. Ну, и профессура, старшие офицеры, не буду и перечислять. Правда, в шахматы играть — не в шахте уголёк рубить. Уголёк шахтеры рубят пять дней в неделю, а в шахматы я играю куда реже. Месяцами вообще не играю — а денежка идет. Без угля промышленность встанет, а без шахмат…

Еще есть призовые. Они тоже разные. Вот на чемпионате РФ приз был фотоаппарат «ФЭД». Отличный фотоаппарат, но ведь, по большому счету, это пустяк. А за победу на чемпионате СССР дали денег, и немало. А к деньгам — ордер на покупку автомобиля. Это уже весомо. Другое дело, что чемпионат СССР только раз в году, на него попасть ох как трудно, а уж победить… Но я победил.

А заграничные турниры? И тут всё разно. Долгое время советские гроссмейстеры, на международных турнирах играли даром. Даже если побеждали, от призовых отказывались — мы, мол, советские любители, нам деньги ни к чему. За идею играем. Организаторы турниров только радовались. Меньше расходов. Изменил такой порядок Никита Сергеевич, позволил гроссмейстерам брать призы, и побольше, побольше! Хотя деньги, правда говоря, были невелики. Карпов в шестьдесят шестом поехал на мастерский турнир в Чехословакию. Победил. Призовые — двести рублей. Купил матушке сапоги, ну и прочее по мелочи. Это он мне сам рассказал. На гроссмейстерских турнирах призовые крупнее, но не сказать, чтобы уж очень. Порядок был таков: до тысячи рублей трать, как хочешь, а если больше — сдавай излишки в наш советский банк. Взамен получали чеки, по которым в «Березках» покупали всякие приятные штуки. Оно и правильно: много ведь из-за границы не ввезешь, таможня не пустит. А так потихоньку покупаешь то одно, то другое. В чём есть нужда. Выгодно мне, а стране — вдвойне. Но по настоящему большие деньги пошли только сейчас, во многом благодаря Фишеру. Поднимает шахматный престиж. Спасский, проиграв матч, заработал сто тысяч долларов — и оставил себе. Положил в заграничный банк. И что? И ничего. Законов он не нарушил. А на предложение отдать часть Спорткомитету сказал, что обойдутся. Не подаёт. Это мне опять Анатолий рассказал, у нас был разговор по поводу будущих матчей: моего с Фишером и его с Корчным, а потом и с Фишером. Ну, если он, Карпов, победит Корчного. Я думаю, победит. Почти уверен. Не так, как в себе, но Анатолий — талантище. И очень умный человек.

Вот теперь и третье, это уже к сберкассе ближе: призовой фонд. Он не просто большой, он огромный — по шахматным меркам. Но Фишер в нашем разговоре даже извинялся, что маленький. Фишер стремится, чтобы шахматные чемпионы зарабатывали никак не меньше, чем боксёры-профессионалы, он не раз об этом говорил. А боксеры-профессионалы зарабатывают очень хорошо. Мохаммед Али, как пишут в «Советском Спорте», требует десять миллионов за бой. Ну, а Фишер потребовал за матч в Лас-Вегасе миллион призовых — на двоих. И ведь пошли ему навстречу толстосумы. Согласились. Видно, посчитали, что всё окупится, и окупится многократно.

Условия матча таковы: играется двенадцать партий. Если кто-то наберет шесть с половиной очков и победит заранее, матч всё равно продолжается. Победитель матча получает триста тысяч долларов США, проигравший — сто тысяч. В случае ничьей оба получают по двести тысяч. Но фокус в другом: за каждую победную партию выигравший получает дополнительно пятьдесят тысяч долларов, а проигравший ничего. А за ничью ничего получают оба. Это воротилы Лас-Вегаса таким способом борются с гроссмейстерскими ничьими. Повышают результативность. Накаляют страсти. Привлекают зрителей. И в итоге если кто-то (конечно, воротилы думают, что Фишер) и в матче победит, и выиграет все двенадцать партий, он заработает девятьсот тысяч долларов. Проигравший — сто тысяч. Вот он, миллион. На самом деле, конечно, больше: организаторы берут на себя расходы по проведению матча, расходы каждой стороны, игрока и трех сопровождающих. По первому классу. Плюс, что важнее, во всяком случае, для Фишера, выплачивают с призовых налоги в казначейство США, так что денежки — это уже чистыми.

Может ли Фишер выиграть двенадцать партий подряд? Теоретически да. Он выигрывал и больше. Шесть из шести взял против Ларсена, Шесть из шести — против Тайманова, и ещё до этого семь рядовых побед в межзональном турнире, и после этого — победа над Петросяном. Двадцать партии подряд!

Но это теоретически. Ларсен, конечно, очень сильный шахматист. Тайманов тоже. О Петросяне и говорить нечего. Однако я не Ларсен, не Тайманов и не Петросян. Я сильнее. Ну, мне так думается. Практика покажет. Я и больше выиграл — подряд. Правда, Дамянович не чета Ларсену, противники у меня были послабее. Много слабее.

И потому в Спорткомитете в меня не очень-то верят, раз Миколчук говорит о ста тысячах. Всё равно, Спорткомитет хочет свою долю. Очень хочет — после того, как Спасский оставил их ни с чем.

Дело в том, что обыкновенно гроссмейстеры едут не сами по себе, их посылает Спорткомитет. И, как барин берёт оброк с отъезжающих на заработки крепостных, так и Спорткомитет требует — отдай. И отдают. Из опасений, что не отдашь части — никогда более на турнир не пошлют.

Я же еду по именному приглашению Роберта Фишера. Спорткомитет мне нужен поскольку постольку — решить чисто технические вопросы. В принципе я могу обойтись и без него. Да, получить выездную визу будет сложнее, но ничего невозможного в выездной визе нет. Особенно если Решение Принято На Самом Верху. Кстати, ФИДЕ тоже в стороне, никакой пятой доли ФИДЕ не получит. Этот матч — возвращение к традициям Стейница, Ласкера, Капабланки, Алехина. В те времена чемпионы не нуждались в ФИДЕ, и вызывали на матч или принимали вызов сами. А Боголюбов, будучи как раз чемпионом ФИДЕ (кто это помнит?), понимал, что его чемпионство не настоящее, и пытался выиграть у Алехина. Безуспешно.

Так что наш матч с Фишером — частная инициатива самого Фишера и группы американских толстосумов. К чемпионству в понимании ФИДЕ отношения не имеет. Чемпионом будет тот, кто победит Фишера в официальном матче на следующий год. Об этом мы тоже толковали с Анатолием, и я дал ему слово: если выиграю, не буду претендовать на звание чемпиона. В рамках этого цикла, конечно. Сам же постараюсь отобраться на следующий матч, матч семьдесят восьмого года. Вот там мы с тобой, Толя, и поборемся. Но то дело далекое…

Я не просто сидел. Не просто размышлял. Я ждал. В условленном месте.

И вот дождался.

Перед «Сберкассой» остановилась белая «Волга». Водитель вышел из машины, оглянулся.

Я и подошел.

— Здравствуйте, Леонид Борисович!

— Здравствуй, Миша. Не заскучал? Не заждался?

— В Москве не заскучаешь, — ответил я.

— Тогда садись рядом, поедем.

Я сел рядом с Марцинкевичем. Но прежде поздоровался с маменькой и с Галиной — те сидели сзади.

— По плану? — спросила Галина.

— По плану, — ответил я.

И мы поехали. По плану. В гостиницу «Москва», где я остановился, о чем Батуринский знал. Как не знать, если номер бронировал Спорткомитет.

Ресторан в гостинице шикарный. Большой, просторный. Помпезный, да, но разве это плохо?

Мы пошли через главный вестибюль. Тоже большой и отчасти помпезный.

И тут, в вестибюле, меня перехватил Миколчук. Вернее, попытался перехватить. Но я сказал, что сейчас занят. Видите, я с друзьями.

Миколчук сказал, что подождет. Только все мои пожелания по поездке приняты, и Виктор Давидович все документы уже подписал.

И мы прошли в ресторан, а Миколчук, думаю, пошел звонить Батуринскому. О том, что я с девушками. С Галиной Брежневой. И с замминистра, и… В общем, дела идут, контора пишет.

Для нас приготовили лучший столик. Подозреваю, что таких лучших в зале множество, но этот и в самом деле был хорош. Не слишком близко от музыки, не слишком далеко.

Я, однако, забурел. Обедаю в «Метрополе», ужинаю в «Москве».

Меня подробно расспросили и о том, что было в Спорткомитете, и о том, что сейчас говорил Миколчук.

Я отдавал отчет, что родственные и дружеские чувства чувствами и остаются, но важно другое: я сейчас купаюсь в лучах славы. Славы Фишера. Когда комета подлетает к Солнцу, у неё появляется длинный хвост. Вот и я сейчас приблизился к Фишеру и резко увеличился и в размерах, и в яркости. Ну, а через меня к Фишеру прикасаются и остальные. Потому такой интерес ко мне. Разгромит меня Джеймс Роберт Фишер, и я, как та комета, улечу обратно во тьму, в безвестность.

Но Павлову я сказал правду. У меня нет шапкозакидательского настроения, но и пораженческих мыслей тоже нет.

Фишер, конечно, силён, но я не слабее.

Ещё посмотрим, кто кого.

В сентябре.