Развод. Неверный муж (СИ)

Глава 55

Демьян

В моей жизни как-то все так сложилось, что я человек вторых шансов. С самого рождения у меня ни черта не получалось с первого раза. Ни завоевать расположение родителей, ни стать наследником в бизнесе, ни учиться лучше остальных. Все это как-то пришло только со второго, а то и третьего раза. Когда получилось с браком, я подумал, что наступила, наконец-то, полоса везения.

Но я лежу на больничной койке и нихрена не чувствую ног, а врач сообщает мне, что я могу остаться инвалидом. Хрен знает, как так получилось. Врач, конечно, объясняет все подробно, и я даже слушаю. Пытаюсь, по крайней мере, выцепить в медицинских терминах то единственное, что меня волнует — надежду. Но врач продолжает говорить, радует тем, что у меня полностью функционирует член, и я даже смогу завести еще детей. Только вот… что я дам им без ног? Что я дам Майе и сыну, не имея возможности даже себя обслуживать?

— Уйдите, — говорю сухо, отворачиваясь.

— Послушайте…

— Пошел вон! — ору на врача и он, наконец, покидает палату.

Майя по моему настоянию уехала этим утром. Я понял, что что-то не так, почувствовал, точнее, не почувствовал ног, когда доктор пришел на осмотр. Я видел его замешательство, заметил, как он переглядывался с коллегами и я все понял. Не хотел, чтобы поняла и Майя. Точнее, не хотел, чтобы она узнала об этом так. Сухо и официально, с медицинскими терминами и отсутствием надежды. Впрочем, я пока не понимаю, как должен вселить эту самую надежду в нее, если самому хочется провалиться в сон и сдохнуть.

Инвалид.

Когда-то давно, когда такой диагноз поставили моему брату, я долго переживал и не понимал. Потом — боялся, что со мной случится что-то похожее. Но любой страх со временем превращается в равнодушие. Ты остываешь, забываешь, перестаешь быть осторожным. За спиной словно вырастают крылья и ты больше ничего не боишься. Разве что изредка, услышав по телевизору новость или чью-то болезненную историю, вспоминаешь, что надо бы бояться, но на это нет ни времени, ни сил.

Рутинная жизнь затягивает и вот ты уже один из в многомиллионном потоке людей. Подстраиваешься под график, а часто даже выбиваешься из него и работаешь сверхурочно, забываешь о семье, летишь, подобно бабочке на огонь, все выше, пока не сожжешь крылья и не останешься один на один с проблемой, которую нельзя решить деньгами. Все те заработанные миллионы в одночасье превращаются в пепел, демонстрируя то единственное, что по-настоящему важно.

— Знаю, что ты будешь ругаться, но я кое-что купила и не могла не привезти себе, — Майя влетает в комнату, подобно торнадо.

Улыбающаяся, радостная, с широкой улыбкой на лице и пакетом в руках. Она останавливается к столика, мажет по мне лукавой улыбкой и достает из пакета коробку. Я же просто за ней наблюдаю. Сейчас это приносит мне радость. Просто смотреть за ней, за тем, как она закусывает губу, как поправляет съехавшее с плеча платье.

— Ты привезла мне фрукты? — спрашиваю, удивленно глядя на коробку с диковинными плодами.

— Это не просто фрукты, — фыркает. — Таких у нас не найдешь, а если и найдешь — то они будут невкусные. Вот, — она протягивает мне белую сердцевину, очистив ее от лохматой кожицы, и улыбается. — Оно с косточкой.

На вкус, как вода со вкусом ананаса и немного винограда. Косточка мешает, а самого плода там кот наплакал. Но так как Майя светится счастьем так, будто это самое удивительное, что было в ее жизни, то и я с радостью ем то, что она принесла. На следующем кусочке не сдерживаюсь, вместо фрукта касаюсь губами ее пальчиков. Целую каждый по очереди.

Майя замирает, улыбка сходит с ее лица, но она не убирает руку, придвигается ближе, отложив коробку в сторону. Мы были женаты десять лет, а я не знаю, могу ли ее поцеловать.

Она очень близко, в паре сантиметров. У меня внутри все выжигает от одного ее запаха. Я скучал. Я очень сильно скучал и, кажется, все это время не жил и даже не дышал нормально. Только рядом с ней. Она подается еще вперед, и я ее целую. Вначале аккуратно и нежно, раздвигаю языком ее губы, толкаюсь внутрь. Дурею от ее вкуса и чувствую, как дергается член, несмотря на то, что я ослаблен после аварии.

Врач не соврал, значит. Действительно никакой половой дисфункции, только опорно-двигательный аппарат задет. Удивительно, но сейчас важно не это. Я всегда боялся потерять способность ходить и стать ненужным, а теперь от одной мысли, что могу потерять Майю, внутри все скручивается. И способность ходить становится не такой уж и важной, нужной. Это не имеет значения, если рядом не будет ее. Ее запаха, вкуса, рук, которые обнимают меня за шею.

— Я так люблю тебя, — шепчу ей в губы и начинаю покрывать поцелуями ее щеки, шею, плечи. — Ты не представляешь, как сильно. Я на все готов, лишь бы сделать тебя счастливой.

Она ничего не отвечает, но больше от меня не шарахается. Правда, как только спускаюсь по ключицам ниже, отстраняется и озорно улыбается.

— Не здесь и не сейчас. Я тебя еще не окончательно простила.

— Я готов ждать хоть вечность.

Майя оставляет коробочку на моей кушетке и поднимается, отходит к окну, а я смотрю на нее со спины. На ее ровную, несмотря на беременность осанку, на ее расправленные широко плечи. Она — безумно сильная женщина. Справилась одна, в другой стране, без поддержки, хотя… у нее всегда был здесь этот парнишка на побегушках. Я к нему ревную. Несмотря на его излишне смазливую, я бы даже сказал “бабскую” внешность, ревную ее к нему. Потому что у него была возможность находиться рядом с ней. Он мог с ней говорить и на него не была направлена ее ненависть.

— Я тебя простила, Демьян, — неожиданно говорит Майя. — Давно уже простила.

Оборачивается, подходит к кушетке и садится обратно.

— Нам нужно поговорить, — беру ее руку в свою, переплетаю наши пальцы.

Она напрягается, а я не знаю, как ее подготовить. Что сказать женщине, прежде чем попросить ее связать свою жизнь с инвалидом?

— О, я вижу вы поладили, — раздается голос со стороны двери. — А я вам говорил, Демьян, что инвалидность любви не помеха.

Майя смотрит на доктора в шоке, а я, клянусь, если бы мог встать, вырвал бы ему язык, потому что он ему явно не нужен.