Ребёнок от звёздного мальчика (СИ)

Глава 9

Дорога уходит серпантином в горы, мимо зеленой стены деревьев. Вдалеке мелькают горы. Я уже несколько часов в пути и изрядно устал.

Стас — наш режиссер снял коттедж на свой юбилей, подальше от цивилизации, настоял, чтобы были все. К счастью, Стоун там не будет. Она укатила в штаты. А мне нужно срочно расслабиться и привести мысли в порядок.

Каждую ночь мне снится маленькая испуганная рыжая девочка, то, как пропадал, глядя в зеленые глаза. Весь мир готов был положить к маленьким ножкам, растоптавшим мое сердце.

Предательница! Наглая лживая! Видеть ее не хочу. Мечтаю все забыть, вырвать с куском ноющего сердца. Но есть проблема. Не получится. У нас есть Даня. И жить он будет в полной, нормальной семье.

Мне нужно взять себя в руки. Пока, держаться от нее подальше — необходимость. Вспомню те снимки. Буду снова думать: сколько раз она была на таких съемках? Реально или это было прикрытие их с Вальком интрижки. Сколько раз раздвигая перед ним ноги на рабочем столе, возвращалась как ни в чем не бывало. Смотрела мне в глаза, целовала, занималась со мной…

Сжимаю руль до скрипа. Бью по клаксону!

— Рыжая дрянь! Ненавижу!

Боюсь если увижу ее — прибью. Мне нужно время остыть.

Выхожу из машины, хлопаю дверью. На крыльце стоит Серега.

— Привет, пропащий! — Серый жмет мне руку.

— А где именинник?

— В доме. Почти все здесь. Вся наша команда. А ты без Аи? — Серёга все так же улыбается, но глаза становятся серьезными. — У вас все нормально?

— Все просто отлично, — мой переполненный сарказмом голос его не убедил, но Серый принимает мой ответ. Кивает. — Ая с Даней дома.

— О! — весело приветствует меня Стас. — Наша звезда! — хлопает меня по плечу. — Рад, что ты здесь.

— Мой подарок, — передаю ему коробочку.

Девчонки из компании заканчивают накрывать на стол. Пока я общаюсь с Серегой певцом, написавшим саун трек к нашему фильму — Женей Райс. Немного раслабляюсь, меня отпускает, забываю про крах своей жизни. Даже смеюсь шутке Серого.

Открывается дверь и, стуча каблучками, заходит Стоун. Скользнув по мне взглядом, приветствует Стаса, целует его в щеку.

— Подтягивайтесь народ. Будем отмечать. Занимаю место рядом с Серым и Женей Райс. А напротив меня садится Анжи.

— Привет, — шепчет одними губами, смущенно заправляя белую прядку за ухо. Отсалютовав ей бокалом с соком, возвращаю внимание к виновнику торжества.

— Вы здесь, потому что за время съемок стали мне второй семьей. Терпели мой вздорный характер, били посуду вместе со мной, — вспоминает традицию. — Но мы здесь не только по тому что старый мудак стал на год старше, — улыбаемся. — Как вы знаете, наш фильм стал лидером проката. И…. — делает театральную паузу и обводит всех взглядом. — Ника и Анжи номинировали на самую престижную награду Америки! Мы едем в Голливуд! — его крик сменяется всеобщим воплем. Все чокаются бокалами и я своим соком. Не чувствую абсолютно ничего. Перед глазами воспоминание из прошлого.

Мы с ней на кухне нашей первой квартиры. Я расстроенный после очередного кастинга, на котором мне отказали. Она обвивает мою шею, пахнет счастьем.

«Ты станешь самым популярным актером. Потому что я в тебя верю. Мы все преодолеем.»

Что ж. Я им стал. Но ее нет рядом, чтобы разделить эту радость. Уже давно нет. И все что ей нужно — мои деньги, чтобы содержать этого имбицила — Валька.

Мне нужно что-то покрепче, чем сок.

Полчаса на праздничный обед. Стас и все уходят кто куда. В СПА, бассейн, идут играть в биллиард. Бреду по саду, разбитому вокруг коттеджа. Вдалеке замечаю беседку. Сажусь на лавочку. Верчу в руках телефон, хочу позвонить Ае, рассказать что вот он я, на самой верхушке, что наши мечты сбылись, но сквозь замутненное сознание вспоминаю о ее предательстве.

Кидаю трубку. Она отлетает в сторону. Не врет реклама. Даже разбить не смог. А так хотелось, чтобы на осколки, как моя жизнь.

— Воу, Ник! Поаккуратнее. Чуть не убил! — Стоун садится рядом, закинув ногу на ногу и прячет дрожащие ладони между голых ног. С минуту мы сидим в тишине, после чего она выдает: — Мы расстались со Стивом, — бросаю на нее взгляд, никак не комментирую. — Мне так плохо, так хочется тепла, — кладет голову мне на плечо. — Сначала он дико ревновал меня к тебе, а потом что-то сломалось. Мы стали чужими. Я перед ним и так и сяк. А ему просто плевать! Я думаю, у него кто-то есть. Он кем то увлекся.

Молчу.

— Ты избегаешь меня?

— Нет. С чего ты взяла?

— С того, что мы больше не общаемся как раньше.

— Общаемся. Ты прости, я сейчас не лучший собеседник, если честно.

— Ая? — киваю.

— А я все не могу забыть нашу съемки. Тебя. Нас. Я каждую ночь думаю, фантазирую, хочу это в реальности, — ее рука ползет по моей ноге.

— Что ты делаешь? — останавливаю ее.

— Ник, — она опускается на колени. — Я хочу попробовать. Просто поцелуй. Это же не измена, — хватается за ремень.

Ая так же с этим Вальком?…

Не врет пословица. Все бабы такие… И эта невинная овечка туда же.

Да по хрен.

Запрокинув голову, смотрю на серое небо, слышу чмокающие звуки. Гадко, мерзко. Это конец. Стираю сырость с щеки.

Посрать! Я уже умер! В тот самый момент, когда узнал, что из себя представляет моя жена.

Пусть ей будет так же больно как мне. Я наставлю ей такие рога, что будет ходить и задевать ими о провода.

Я учусь заново жить в новой реальности. Раньше думал, что мы с Агнией вдвоем навсегда. Но увы! И после ее измены есть жизнь.

Вечер закончился в моей комнате. Анжи выскочила рано утром, чтобы избежать пересудов и обсуждений. Наши отношения решили хранить в секрете.

На завтраке избегали прямого взгляда. Лишь когда взялись одновременно за солонку и наши пальцы соприкоснулись, она спрятала улыбку, прикусив губу.

— Женя, — обратилась к певцу, — на днях видела твою жену на показе мод в Милане. Она очень красивая. Не боишься, что уведут?

— Нет. Мы доверяем друг другу. И вокруг меня фанатки стаей вьются. Признаюсь, когда только начинал, пользовался своей популярностью. Слава крышу сносит. Хочется самых крутых, красивых девочек. Да, Ник? — да что за чел? Какое право он смеет меня подкалывать? Певец мать его яти. И как он за доли секунды просек наши переглядки со Стоун? Козлина.

— Это не про меня. Я женат, — показываю кольцо.

— Ну, многим оно не мешало.

— И тебе? — он ухмыляется.

— Нет. Когда я вступил в отношения, а потом женился, все левые связи были разорваны. К тому времени я уже нагулялся и захотелось нормальных человеческих отношений, а не так, что даже имя девушки на утро не вспомнить.

— Но ребенка ты не торопишься завести, — он сжимает вилку, а челюсть напрягается.

— А ребенок не собака, чтобы его заводить. Простите, я сыт! — резко встает, стул со скрипом отъезжает. За столом повисает пауза и все сверлят меня взглядом. Это молчание перебивает Анжи.

— Стас, надеюсь ты будешь вместе с нами на церемонии? Если мы получим награду, то я хотела бы, чтобы ты был рядом.

— Конечно, Анжи. Я такое не пропущу.

— А что ты будешь делать с наградой? — спрашивает Серега, смотрит на нее верным псом. Все еще сохнет по ней?

— Кроме статуэтки сумма то астрономическая.

Анжи откладывает приборы, опускает взгляд.

— Я уже решила, что всю сумму переведу в благотворительный фонд больным деткам.

— Какая у тебя добрая душа, — восхищается Алена, помощник оператора.

— Я не люблю об этом говорить. Думаю, что некрасиво хвалиться этим, — смущенно краснеет Анжи.

— В тебе столько достоинств, ты так талантлива Анжи, — плывет Серега. О, да! Огромное количество. Я оценил. А вот ему ничего не светит. Неужели я так же по-дебильному выглядел? — Ты ангел, — фыркаю. Падший ангел. Пропела мне песенку как ей плохо, хотела, чтобы пожалел, но это лишь игра, чтобы залезть мне в штаны.

А Ая ее на раз прочитала. Как и меня.

Опять она! Каждую секунду мне в мозг лезет! Ведьма!

Стоун и Серега пригвождают меня осуждающим взглядом.

— Что? — прячу ироничную улыбку за чашкой кофе. Анжи хмурится, передергивает плечами. Знаю, ей больше нравилось, когда я ей в рот смотрел, но это было до той поры, когда я разочаровался во всем женском роде.

Стас зовет всех в биллиардную. Я занимаю место на диване, смотрю как играет Анжи, стреляя в меня глазками, прогибается в спине. Рядом со мной плюхается Серега.

— Не смотри на нее как кот на сметану. У тебя жена есть. Эта она для меня старается, — ущемленная гордость поднимает свою уродливую голову. И прежде чем подумать, отвечаю:

— Да я уже наелся этой сметаны. А ты все мечтаешь. Действовать надо, Серый, — он смотрит на меня из-под бровей.

— Ты серьезно?

— Ты вокруг нее хороводы водишь. А ей, как и остальным бабам лишь одно надо. Чтобы отжарили хорошенько.

— А как же Ая? — бьет по-больному.

— Не твое дело.

— А Даня? Вы разводитесь?

— Нет. И не думал даже. Надеюсь ты не побежишь ей докладывать? Я то видел как ты на мою жену смотришь.

— Прекрати. Она мне нравится, но как человек. Ой, ты дебил! — он трет лицо ладонями. — И козел! Ты ведь знал, что Анжи мне нравится!

— Харэ мне нотации читать! Сам только и мечтал, как бы залезть к ней в трусы.

— Да, но только потому, что не встретил своего Огонька.

— Да пошел ты! — я прощаюсь со всеми, предлагаю Анжи подбросить до города, чтобы на такси не трястись.

Мне нужно срочно сбросить пар, торможу в лесочке. Анжи не выпендривается. Лишь потом жалуется, что красная помада размазалась.

— И что теперь делать?

— В бардачке возьми салфетки.

— Детские? — демонстрирует она.

— Да. Агния оставила.

Она вытирает, красится, а я не спеша еду в сторону города. А когда убирает в бардачок, из него выпадают фотографии Аи и Валька.

Я сквозь землю готов провалиться. Позорище. Какого хрена я их не выкинул? Теперь обо мне, как об обладателе роскошных оленьих рогов знает еще один человек.

— Она тебе изменяет?! Тебе! То-то твоя жена мне не понравилась. Столько гонору в ней. И что собираешься делать? Разводиться?

— И дать ей при разводе деньги на содержании любовника? Да сейчас! Голышом пойдет!

— Ну, да. Тут ты прав. Слушай, у меня идея, как оставить ее без всего. Ты пока делай вид, что всё хорошо. Извинись, если накосячил, — не стал говорить как именно.

— И что дальше?

— Запиши имущество на того, кому доверяешь, а деньги я тебе помогу спрятать.

— И на кого же?

— Серега этот?

— Не. Мы поцапались. Да и не пойдет он на это.

— Родители, родственники?

— Умерли.

— Можно на сына.

— Ага. Тогда у нее будет больше мотивации оставить его себе.

— Ну я бы могла. Если ты мне веришь.

— Чтобы ты потом свалила в закат?

— Не веришь. Не доверяешь. Мне то твои копейки зачем? Я не бедствую. Просто помочь хотела.

— Ладно. Не дуйся. Я подумаю.

Я невероятно устала. Полгода в постоянном напряжении и недоверии. Каждый день жду, что вот он придет и я пойму по его лицу, что изменил. Я боюсь этого момента. Потому что это всё. Край. Война за мужа проиграна.

А иногда я уже хочу на все наплевать, пусть уже изменит. И я покончу с этим. Я устала.

Но в вечер премьеры, мы снова на одной волне. Он улыбается моей шутки и часто обнимает. Даже приревновал к жениху Анжи. Во мне снова цветет надежда, что еще не все потеряно и можно всё исправить.

Мы вваливаемся домой. Страстные, голодные. Срываем одежду. Я с облегчением выдыхаю.

Мой Ник, вернулся к своему Огоньку. Мой любимый мальчик.

И вот в тот самый момент на границе с эйфорией он говорит ее имя! Одно дело подозревать что он увлекся этой актрисулькой, другое… Черт! Это даже хуже, чем застать его с другой.

И как часто вместо меня он представляет ее? Это просто… Цензурных слов нет! Я его убить готова. Почти попала в голову тяжелой лампой, привезённой из Италии два года назад. Моей любимой.

Ая

«— И не смей возвращаться, больной ублюдок!»

Кричала ему вдогонку. Но думала он вернется. Будет молить о прощении.

Две недели прошло. Я замерзаю в этой квартире, почти ненавижу ее. Потому что: то тут, то там меня преследуют призраки прошлого. Каждый вечер прислушиваюсь к шуму на улице, к паркующейся машине. Выглядываю в окно, думаю что это он.

Я задыхаюсь. И плакать хочется, чтобы легче стало, но и это не получается.

И в тот день, сразу после садика, мы с Даней едем к бабушке.

— Как дела в садике? — стараюсь говорить бодро, избегая больную тему про папу.

— Нормально. Мне два красных листочка подарили. За звуки. И за счет машинок. Надо на деревце нашему приклеить.

— Ты у меня молодец, — обнимаю его за плечо и прижимаю к себе. Радость окрашивается в черно-белый цвет, когда он задает тот самый вопрос.

— Папа не звонил? Когда он уже приедет со съемок? — я даже не знаю, где он. Позвонить первой гордость не позволяет, хотя порой так хочется послать ее к чертям.

— Ну, он же прислал тебе гоночную машинку, — снова вранье. Ни черта он не присылал. Это я, видя страдания Дани, прикрываю его.

Как так можно? Ну ладно мы поругались, но сын то причем?

— Угу. Красивая, — безжизненным голосом говорит он.

Чертов урод! Так бы и придушила! Собственноручно! Заставляет сына страдать. Я не помню такого, чтобы Даня не был рад новым игрушкам.

Мама встречает нас в домашнем халате,

— Данечка! Привет, зайка, — целует его в щеки. — Давайте, проходите. Что в дверях стоять. Я как чувствовала. Пирогов напекла.

— Иди, Дань. Мой руки.

Даня откусив свой любимый пирог с яблоком, откладывает его в сторону.

— Мам, можно мультики посмотреть?

— Давай, беги.

Мама провожает его взглядом. И впивается в меня.

— Рассказывай!

— Мы заночуем у тебя?

— А что так?

— Ты против?

— Нет, конечно, не против. Вася все еще на вахте. Пробудет еще месяц. Компании я всегда рада.

— Всё нормально. Соскучилась очень.

— А Никита что?

Я ложусь к маме на колени, обнимаю себя руками. Озноб бьет изнутри.

— Мы, скорее всего, разводимся.

Мама гладит по голове и это действует как спусковой крючок. Из глаз начинают катиться слезы. Никого нет, кому бы я могла рассказать. И я срывающимся голосом рассказываю про Стоун и про последние события.

— Я больше не могу! Я честно боролась. Никогда его особо не напрягала. Он то роль учит, то по кастингам бегает. А кружки, садик, Даня, дом. Все на мне! Он даже ему не звонит.

— Нельзя разводиться, — авторитетно заявляет мама. Я от шока даже поднимаюсь, вытираю слезы и смотрю на маму.

— Ты меня слушала? Не понимаешь в каком аду я живу? Каждый день!

— Раньше надо было думать. Сама же все на себя взвалила, по кастингам таскала. Повторяла как заезженная пластинка: У тебя все получится, Ник. Ты станешь великим актером.

— Ты меня теперь упрекаешь? Я жена! Я поддерживала, помогала ему идти к мечте.

— Вот теперь и расхлебывай. Нужно забыть о себе. И постараться помириться ради сына. Я вон гордая была. Ушла от твоего отца и что? Завел себе новую семью, воспитывал ее детей. А тебе что доставалось? Сначала на выходные брал. Потом все реже. А потом и с днем рождения перестал поздравлять. Эту судьбу ты хочешь Дане? Мужик там, где его хозяйство. Твой Ник уже про сына не вспоминает. Не видишь что ли как парень страдает? Ему нужен отец.

— Зачем ты так жестоко? — губа дрожит. Я две недели ходила, улыбалась как девочка, которой слишком сильно заплели косички. Не показывала свою слабость, делала вид, что у меня все отлично. Я ей душу раскрываю, а она меня не жалеет… Никто не жалеет.

Но я вспоминаю свое детство и как тосковала по отцу. Может мама права? Жить с ним ради ребенка? Ведь многие так живут.

Ничего не знаю, не понимаю. Как потерянная в тумане. Не знаю как жить. Как смириться с мыслью, что мой Ник. Мой любимый — предатель. И уже неважно, было у них с Анжи или нет. В мыслях он мне уже раз сто изменил.

Весь следующий день думала о словах мамы. Дане, конечно, нужен отец, но разве это семья? Нервная мама, папа шляющийся не пойми где. Как наш развод помешает их общению? Я препятствовать не собираюсь. Я только рада буду, если Ник наконец задумается о самом главном. О Дане. И пока Валек убежал на обеденный перерыв, зашла на сайт. Заполнила заявление о разводе. И мой палец завис на кнопке отправить.

Клик и всё. По спине пробегает холодок, а мозг транслирует только хорошие воспоминания. Как же сложно решиться на этот шаг.

Чего ждать? Сколько можно мучить себя? Дать Нику свободу и пусть делает что хочет. Нянчится с этой актрисой, смотрит ей в рот.

Заходит Валентин.

— Ая, я взял твой любимый раф с фисташками, — нажимаю отправить и захлопываю ноутбук. — Что-то случилось?

— Нет. Все в порядке. Спасибо. Я не хочу.

— Ты сегодня одна поедешь или Ник заедет? — он не в первый раз интересуется этим.

— Почему тебя так волнует мой муж? — смотрю с прищуром. Валя выглядит как нашкодивший ребенок. Глазки бегают, открытого взгляда избегает. Что он сделал? Он и раньше боялся мужа, но сейчас трясется только произнося его имя.

— Я п-просто с-спросил, — роняет свой стакан с кофе. Чертыхается, пытается вытереть рукой брызги.

— На вот, — передаю ему салфетки.

— С-па. С-спа.

— Не за что. Ты какой-то нервный стал после больничного. Может тебе к врачу?

— Я не могу. Маме сделали операцию. Но нужны еще деньги на восстановление.

— Как хорошо, что квоту так быстро дали. Обычно люди годами ждут. Если тебе нужна помощь ты обращайся. Я всегда помогу, — глаза Валентина стекленеют, он нервно глотает.

— Спасибо. Я тут рылся в твоем ноутбуке. Хотел найти заказ Семеновых и помочь с ним. И видел фотографии. Это твои работы?

— Да. Так балуюсь немного. Фотографирую то, что понравится.

— У тебя отлично получается. Тебе бы выставку.

— Да о чем ты? Какая выставка? Это так несбыточные мечты. Мне бы поучиться у мастеров.

— У Дино Нери, например?

— Ну ты загнул! Он легенда! Его курсы это выход на международный уровень. Тут талант нужен, институт искусств за плечами. А не курсы для фотографа.

— Ты себя недооцениваешь. А взять тех же Семеновых? — пожимаю плечами.

— Они просили что-то необычное, пришлось включать фантазию. Ты их фотографии не трогай. Я сама обработаю.

— Тебе нужно пойти на курсы к Дино! — не унимается Валек, набирает что-то на ноутбуке, а потом с торжественным видом поворачивает ко мне экран. — Вот! Он открыл набор! Три недели и бесценный опыт! — я с жадностью смотрю на объявление. В грезах уже рисую Милан, строгого, но справедливого учителя. Практика на показах, с лучшими моделями, знания, которых так не хватает. А потом спускаюсь с небес. Какие мне курсы?

— Это все, конечно, замечательно. Но у меня кружок робототехники, собрание в садике, клиенты, — и развод. Не самое лучшее время для воплощения мечты.

— И что? Ник не может что-ли присмотреть за Даней? У тебя же есть еще мама.

— Валь. Все сложно. Спасибо тебе за поддержку. Но нужно быть реалистом. Мне некогда строить карьеру.

После садика и кружка, едем домой.

— Мам! — восторженно кричит Даня. — Смотри какая машина! — спорт кар ревет на всю улицу и тормозит рядом с нами. Я отступаю, обнимая сына.

Вот же зараза! Летают по двору. Больше места что-ли не нашлось?

Стучу в окно, готовясь растерзать мерзавца.

— Молодой человек! Вы совсем охамели?

Дверь, как крыло птицы взлетает вверх, и из машины выходит Ник. Перемещает дорогие очки на лоб. Взгляд скользит по мышцам, обтянутым черной футболкой, джинсы с модными дырками. И на запястье, которое опоясывает дорогие часы.

— Ну здравствуй, жена, — холодно говорит он.

Даня вырывает руку и с криком «папа!», бежит к нему. Ник подхватывает его на руки, обнимает зажмурившись.

— Ты закончил со съёмками? Больше не поедешь? — тихо спрашивает сын, уткнувшись в шею Ника. В носу начинает свербить, а внутри множится холод.

— Не уеду.

Я стою растерянно сжимая ручки сумки, задыхаясь от его наглости.

— Смотри, что я тебе привез, — отодвигает сиденье и достает пакеты из детского магазина. И букет. Подходит ко мне. — А это тебе.

— Думаешь приедешь весь такой раскрасавец, подаришь букетик и всё? Все проблемы забыты? Тебя не было две недели! — шепчу я, пока Даня. Засовывает подарки под мышку, берет Ника за руку.

— Пап, пошли домой, — ведет его к подъезду.

Мне только и остаётся, что тащиться за ними следом.

— Я есть хочу, — говорит Даня. — В садике тушеную капусту с рыбой давали, а я ее не люблю, — морщится сын. — А ты пап, будешь есть?

— С удовольствием. Что там мама приготовила? — заглядывает через плечо.

— Там, где был, поесть то не мог? — бурчу я. Чувствую как он хмыкает за плечом, пока я переворачиваю шницель.

— А ты не для меня готовила? Другого ждала?

— Что за чушь ты несешь? Я тебя уже давно не жду. Но твоя ревность выглядит смешно, особенно после того, как ты сбежал с именем этой овцы на устах. Не находишь? — шиплю я, боясь, что услышит сын. Хотя хочется наорать, чтобы проваливал.

— Давай не при сыне, — замечает мой недружелюбный настрой. — Позже поговорим.

Даня ставит стул и достает еще одну тарелку и прибор для Ника.

— Мам, папу накорми.

Да пусть ест не обляпается! Сволочь. Приперся с букетиком, ведет себя как будто за хлебушком в магазин ходил, а не пропал на две недели. Лицо холодное, безэмоциональное.

В груди ноет. Неужели побежал к ней? И все это время был с овцой? Черт. Не хочу в это верить. Чтобы вот так подло со мной поступить?

Даня целый день не отходит от Никиты. Показывает новые поделки, рассказывает про то, как провел свой день. Про понравившуюся девочку с которой играл в дочки-матери. Выглядит веселым, оживлённым.

Нет, я рада, что он больше не походит на приведение, и понимаю, что сын его любит и рад возвращению блудного папочки. Но блин! Как же это тяжело!

О примирении не может идти и речи! Приди он на следующий день после той злополучной ночи, я, возможно, могла найти в себе силы его простить. Но не спустя две недели! Ему это не надо, а я устала бороться в одиночку.

Одно его присутствие давит, мозг рвут тысячу вопросов и тем, и нужно обсудить как мы будем строить дальнейшие отношения. Как будем делить имущество. Я надеюсь, что обойдётся без войны за сына. Ведь я провожу все время с Даней. По сути я занимаюсь его воспитанием. Думаю Ник согласится, что это разумно. Всё же, не чужие люди.

Даня просит, чтобы Ник почитал ему сказку на ночь. Я не могу находиться с ним в одном помещении. Принимаю ванну, иду в спальню, резко сдёргиваю покрывало и развязываю пояс халата. В комнату заходит Ник. Я закрываюсь.

— Выйди! — шиплю я.

— С чего вдруг? Это наша общая супружеская спальня, — снимает футболку, под ложечкой начинает сосать, когда я вижу такое родное, любимое тело мужа. Трудно объяснить сердцу, что он почти чужой мужчина. Горло першит и я отворачиваюсь, смахиваю предательницу слезу.

Знаю наизусть каждую татуировку, природу происхождения, знаю какие шрамы они прикрывают. Все такое родное, но в то же время он мне чужой. И ведет себя как чужой.

— Лишь на бумаге! Но скоро я это исправлю!

— Что это значит? — он расстёгивает пуговицы на джинсах.

— Нет! Ты не будешь тут спать! — достаю из шкафа подушку и швыряю ему.

— Прекрати устраивать это театральное представление святой женщины.

— Тебя не было две гребаные недели! И ты не ляжешь со мной!

— После того спектакля, что ты устроила, думала я на коленях буду ползать? Ты на своей ревности крышей поехала, тебе слышится что-то там, а я крайний.

— Я не глухая! Я слышала то, что слышала! А ты? — лицо краснеет, когда я задаю главный вопрос. — К ней побежал? Воплощать свои мечты?

— Я жил в гостинице! Один! А вот что ты делала всё это время? Я дал тебе время остыть.

— А я остыла, — хладнокровно скалюсь. — В лёд превратилась. Ты для меня просто отец ребенка, ты все еще здесь, лишь потому что не хочу травмировать сына.

— Ледяная принцесса значит, — снимает брюки. И идет ко мне.

— Не подходи! — хватаю в руки расческу и пячусь.

— А то что?

— Не трогай!

— А кто мне запретит? — я понимаю, что он не шутит, хочу переползти кровать, но Ник хватает меня за ноги, тянет на себя и наваливается.

— Пусти! — брыкаюсь, царапаюсь.

— Дикая кошка! — шипит, сцепляет мои запястья над головой. — Со мной значит ледяная, а с ним огонь? — глаза лихорадочно блестят, дыхание тяжелое.

— О ком ты? А! Лучшее средство защиты нападение?

— Я всё знаю! Как ты могла? Столько лет мне врать? — я сбита с толку, даже сопротивляться перестаю.

— Ты бредишь? Я даже в мыслях тебе никогда не изменяла! Для меня всегда был ты один.

— Грязная лгунья! — он распахивает халат и смотрит как маньяк. В живот упирается его желание.

— Ну уж нет!

— Да, Ая! Ты мне задолжала за эти две недели! — гладит по бедру и цепляет трусы. Я бьюсь как рыба на суши, но где мне сдвинуть эту махину.

— Не смей меня трогать! Гад! — по щекам от чувства беспомощности текут слезы. Слышу как хлопнула дверь. — Слезь, Даня идет! — он неохотно перекатывается. Прячется под одеяло.

— Мам, пап, — сын трет глаза. — Можно я с вами сегодня посплю?

— Конечно! Ложись, — Ник похлопывает по кровати.

— Дань, ты же уже большой, — пытаюсь возразить. — Хочешь я тебя уложу?

— Только одну ночь. Можно?

Я сдаюсь. Сын ложится между нами, обнимая папу. Тянет мою руку, кладет к себе на талию. Мне приходится повернуться и засыпать смотря прямо на наглую физиономию мужа.