Редактор Линге

XV

Нѣсколько дней спустя Хойбро вышелъ изъ дому, чтобы отправиться въ банкъ. Было еще только восемь часовъ утра. Былъ мягкій, ясный день, первые признаки весны. Хойбро пришла вдругъ въ голову мысль разсказать кое-кому изъ своихъ товарищей о своемъ затрудненіи съ банкомъ; ему помогутъ, навѣрное, если онъ къ кому-нибудь обратится. Эга мысль подняла его настроеніе. Какое свѣтлое, ясное утро; снѣгъ таялъ, въ деревьяхъ шумѣли птицы, перепрыгивали съ вѣтки на вѣтку и щебетали.

Онъ прошелъ уже часть дороги, когда увидѣлъ передъ собой сестеръ Илэнъ; на Шарлоттѣ была свѣтлая кофточка.

Онъ чуть было не остановился; его охватило вдругъ чувство безпокойства, которое всегда овладѣвало имъ въ присутствіи Шарлотты; одну минутку ему показалось, что онъ сидитъ на качеляхъ, задыхаясь отъ блаженства, — весь онъ пронизанъ имъ. Онъ пошелъ медленнѣе, держался вдали отъ нихъ, но дамы замѣтили его, а у него не было предлога свернуть куда-нибудь въ переулокъ. Но что сестры дѣлали на улицѣ такъ рано, въ восемь часовъ?

Они поклонились другъ другу, и Софи сейчасъ же объявила, что это изъ-за свѣтлаго дня онѣ выбрались изъ дому. У Шарлотты былъ удивительно бодрый видъ, она не опускала больше головы; если кто-нибудь встрѣчный смотрѣлъ на нее, она громко смѣялась и дѣлала замѣчанія на счетъ него. Хойбро она не сказала ни слова.

— Дамы должны воспользоваться случаемъ, чтобъ пойти въ девять часовъ на выставку, — сказалъ онъ.

Софи была согласна, но что думаетъ объ этомъ Шарлотта?

Шарлотта коротко сказала:- нѣтъ.

— Если нѣтъ, — сказалъ Хойбро, — то тогда онѣ могутъ отгтравиться въ стортингъ, тамъ сегодня очень интересно.

Но Шарлотта не хотѣла также итти и въ стортингъ. Шарлотта хотѣла оставаться на улицѣ, чтобы посмотрѣть на людей.

Ну, дѣлать было нечего, если ему отказывали во всемъ, то лучше ничего не говорить. Онъ молчалъ.

— Вы рады, что пришла весна? — спросила Софи.

— Да, я не помню, чтобъ я когда-нибудь такъ ждалъ ее, какъ въ этомъ году, — отвѣчалъ онъ.

— Это вполнѣ понятно, — замѣтила Шарлотта и усмѣхнулась. — Вы, вѣроятно, еще никогда такъ не мерзли, какъ этой зимой.

Софи удивленно посмотрѣла на сестру. Они пришли въ паркъ. Вдругъ Софи останавливается и говоритъ раздосадованнымъ голосомъ:

— Я забыла книгу. Уфъ! я теперь должна вернуться за ней.

— Вѣдь это можетъ сдѣлать и господинъ Хойбро, — сказала Шарлотта и указала на него головой.

Софи опять взглянула на нее.

— Я еще положила книгу на столъ, ну, конечно, я ее забыла, — сказала она.

— Да, но вѣдь Хойбро можетъ принести ее, — повторила опять Шарлотта. Она сказала это, нахмуривъ лобъ.

— Прежде всеге нужно спросить господина Хойбро, хочетъ ли онъ быть такимъ любезнымъ, — сказала Софи.

— Съ удовольствіемъ! Что это за книга? Гдѣ она лежитъ?

— Она лежитъ тамъ-то и тамъ-то. Книга эта должна быть обмѣнена въ библіотекѣ. Но зачѣмъ же несправедливо затруднять васъ…

— Пусть его идетъ, — перебила Шарлотта. Хойбро пошелъ.

Когда онъ вернулся, сестры были все еще на томъ же мѣстѣ.

— Какъ вы скоро вернулись. Большое спасибо!

Софи дѣйствительно была очень благодарна ему за услугу. Они пошли дальше.

— Скоро можно будетъ ѣздить на велосипедѣ,- сказала Софи сестрѣ.

— Я никогда больше не поѣду, — отвѣчала Шарлотта. — Теперь ты можешь, если хочешь, взять себѣ на годъ велосипедъ.

— Вотъ вамъ и благодарность, — сказала Софи шутя Хойбро. — Только что получила велосипедъ и ужъ бросаетъ его!

— Я дарю его тебѣ,- прибавила Шарлотта увѣренно и холодно.

— Вотъ какъ, — да; все лучше и лучше! — Софи пробовала обратить все это въ шутку, но раздраженное настроеніе сестры смутило ее. — Ты бы постыдилась, — сказала она тихонько. Вдругъ Шарлотта поблѣднѣла и сказала:

— Ты просто невыносима съ своимъ важничаньемъ, Софи! Когда я сказала, что господинъ Хойбро, вѣроятно, принесетъ тебѣ книгу, ты нашла, что это было нехорошо; теперь я говорю, что ты можешь пользоваться этотъ годъ велосипедомъ вмѣсто меня, — я вѣдь знаю, что господинъ Хойбро ничего не будетъ имѣть противъ этого, — это по-твоему опять-таки нехорошо. Что бы я ни сдѣлала, все ты понимаешь какъ-то не такъ. Мнѣ это, наконецъ, надоѣло!

Пауза. Софи подыскиваетъ слова.

— Недостаетъ еще, чтобъ господинъ Хойбро наставлялъ меня на путь истины, — продолжала Шарлотта.

— Я? — спросилъ Хойбро, — зачѣмъ мнѣ наставлять васъ?

— Я сказала только, что этого только недостаетъ.

Они дошли до университета, и Хойбро спросилъ:

— Не хотите ли вы зайти въ «Грандъ» чего-нибудь выпить? У меня есть еще время.

— Благодарю васъ, — сказала Шарлотта, — намъ нужно еще пойти въ библіотеку. — И она указала на Тиволи. — Во всякомъ случаѣ, большое спасибо.

На этотъ разъ она отвѣтила любезнѣе, чѣмъ во время всей прогулки. Хойбро закралось подозрѣніе, что она не хочетъ итти съ нимъ въ «Грандъ» изъ-за его костюма; на немъ не было пальто, а пиджакъ начиналъ протираться на локтяхъ. Съ горькой усмѣшкой онъ сказалъ:

— Да, да; а я зайду на минутку въ «Грандъ» чего-нибудь выпить теплаго: фрёкэнъ Шарлотта права, — я мерзну.

Онъ хотѣлъ поклониться и уйти, но вдругъ Шарлотта протянула ему руку. Онъ былъ пораженъ. Она пожала ему руку, да, она пожала ее, и, идя по улицѣ, онъ размышлялъ, почему она такъ неожиданно пожала ему руку. Хотѣла ли она казаться любезнѣе, чтобы сгладить впечатлѣніе своего раздраженія? Онъ вспомнилъ, когда онъ какъто раньше держалъ ея руку, онъ чувствовалъ, какъ волненіе наполняло его грудь, онъ слышалъ ея голосъ, говорившій: — но вы совсѣмъ теплы! Я чувствую вашу теплоту сквозь перчатку; вамъ вѣдь не холодно?

Но что же это значитъ? Зачѣмъ она была такъ невѣжлива, что онъ ей такое сдѣлалъ? Она хотѣла даже подарить сестрѣ велосипедъ. Ну, что же? Одной связью меньше; и зачѣмъ онъ думаетъ о ней?

Онъ посмотрѣлъ ей вслѣдъ. Вотъ она шла тамъ, по бульвару; эта свѣтлая кофточка удивительно ей идетъ! У нея видъ бабочки среди деревьевъ. Но, Боже мой, пусть себѣ идетъ, пусть себѣ летитъ и исчезаетъ! Теперь онъ былъ болѣе чуждъ ей, чѣмъ когда-либо, — она высказала ему столько презрѣнія сегодня утромъ.

Онъ остановился. Вотъ — вотъ она и исчезла! Хойбро еще разъ взглянулъ на кустъ, за которымъ она скрылась; онъ сжалъ руки, — нѣтъ, ея больше не видно. Онъ пошелъ дальше.

Когда онъ пришелъ къ «Гранду», онъ хотѣлъ пройти момо; собственно говоря, у него и денегъ не было, чтобъ распивать кофе въ «Грандѣ», но когда онъ вспомнилъ, что онъ сказалъ, что все-таки пойдетъ въ «Грандъ», онъ захотѣлъ сдержать слово; это ужъ не такъ дорого стоитъ.

Онъ получилъ кофе и началъ размышлять, къ кому же изъ своихъ коллегъ онъ обратится по поводу денегъ; ему нуженъ былъ человѣкъ, у котораго было бы сорокъ-пятьдесятъ кронъ, неужели такого не найдется?

Вдругъ кто-то останавливается около него и здоровается съ нимъ.

Андрэ Бондезенъ. Въ новомъ красивомъ костюмѣ, съ сіяющимъ лицомъ.

Бондезенъ нашелъ какой-то новый способъ добывать деньги. Послѣ этой несчастной исторіи съ Шарлоттой Илэнъ онъ рѣшилъ перемѣнить квартиру, чтобъ его адресъ былъ неизвѣстенъ.

Кто знаетъ, что могло притти въ голову этой дѣвушкѣ, не вздумаетъ ли она вернуться въ одинъ прекрасный день. Около парка онъ нанялъ на короткое время комнату, и когда мѣсяцъ кончился, онъ снялъ квартиру въ двѣ комнаты на Анкерсштрассе. Онъ жилъ тамъ уже нѣсколько дней, какъ вдругъ въ нижнемъ этажѣ случился небольшой пожаръ въ кухнѣ; огонь сейчасъ же былъ потушенъ, ничего цѣннаго не испортилось, и хозяева легли спать и спали до утра, какъ будто ничего и не случилось. Но Бондезенъ не спалъ; онъ былъ все это время въ затруднительномъ положеніи, у него не было денегъ, и онъ придумывалъ самые замысловатые способы ихъ достать. Что, если онъ воспользуется этимъ пожаромъ? Развѣ не нужно смотрѣть на это маленькое обстоятельство, какъ на счастливый случай, пришедшій ему на помощь?

Онъ самъ понесъ въ «Новости» маленькую, живо написанную статейку, въ которой были всѣ подробности. Въ этомъ пожарѣ одинъ студентъ потерпѣлъ большой убытокъ, — его имя было обозначено начальными буквами, онъ спасъ только свою жизнь, — все его имущество, его книги, весь гардеробъ, все погибло въ огнѣ. Но въ рукахъ его, когда онъ бросился въ окно, былъ портретъ родителей.

На этотъ номеръ «Новостей» Бондезенъ обратилъ вниманіе своего отца: этотъ студентъ былъ никто иной, какъ онъ самъ. Вотъ почему теперь поправились его дѣла. Впрочемъ, онъ надѣялся, что ему будетъ помощь свыше, и онъ встанетъ на ноги; а пока что, ему были даны въ кредитъ нѣсколько костюмовъ, такъ что онъ могъ, по крайней мѣрѣ, одѣться.

Это воззваніе къ отцу оказало свое дѣйствіе; въ особенности стараго крестьянина тронула фотографія, спасенная изъ огня; онъ отдалъ все, что могъ, продалъ даже часть инвентаря, занялъ немножко у сосѣда, и такимъ образемъ составилась порядочная сумма. Съ этого дня Бондезенъ не только выплатилъ всѣ свои долги, но, кромѣ того, началъ чуть не каждый день ходить въ Тиволи. Помимо этого онъ пріобрѣлъ очень элегантный гардеробъ. Теперь Андрэ Бондезенъ былъ на верху блаженства, радовался и сіялъ.

— Да, — сказалъ онъ Хойбро, — вотъ видите! Уже три ночи я не сплю; но развѣ это замѣтно по мнѣ, что? Развѣ я превратился въ кожу и кости? и все это благодаря моему велосипеду; вы не можете себѣ представить, какъ полезенъ велосипедъ. Если бъ у васъ былъ велосипедъ, вы не былибы такимъ блѣднымъ! Да, прошу прощенія!

Хойбро, этотъ медвѣдь, который одной рукой могъ бы бросить его оземь, ничего не возражалъ ему.

— Но, разумѣется, иногда и съежишься, — продояжалъ Бондезенъ, — вѣдь тоже дѣлаешь что-нибудь, иногда три ночи не поспишь. Ну, по крайней мѣрѣ, когда умрешь, будетъ сознаніе, что весело пожилъ… Кстати, вы не видѣли сегодня въ «Новостяхъ», — Линге разбираетъ памфлетъ, т.-е., я хочу сказать брошюру. Вотъ она здѣсь, вотъ, какъ разъ на первой страницѣ.

Хойбро взялъ листокъ и прочелъ замѣтку. Она была спокойна, насколько возможно, только въ заключеніе готовился ударъ, настоящій ударъ бичомъ: авторъ сдѣлалъ попытку оклеветать извѣстныхъ людей, которые много лѣтъ посвятили служенію обществу; «Новости» и ихъ редакторъ — выше всѣхъ этихъ презрѣнныхъ анонимовъ. Но, впрочемъ, ничего не остается скрытымъ отъ «Новостей». Онѣ знаютъ, кто этотъ клеветникъ: образъ жизни его не совсѣмъ безупреченъ, и слава о немъ не изъ лучшихъ.

Хойбро закусилъ губу. — Образъ жизни не совсѣмъ безупреченъ. Ничего не остается скрытымъ отъ «Новостеи»! Гм!..

— Ну-съ, — сказалъ Бондезенъ, — вѣдь этимъ дѣло еще не покончено; опять примутся за это.

— Да, — сказалъ Хойбро, — насколько я знаю Линге, онъ, дѣйствительно, не оставитъ такъ этого дѣла.

— Это вполнѣ понятно. Я помню ваше мнѣніе о Линге, оно не изъ очень-то хорошихъ.

— Линге на самомъ дѣлѣ такой, что если бы авторъ брошюры пришелъ къ нему и сказалъ: вотъ и я, я нападалъ на васъ, и я пришелъ, чтобы вамъ это сказать, — если бъ этотъ человѣкъ такъ поступилъ, Линге почувствовалъ бы себя польщеннымъ этимъ вниманіемъ и достойнымъ образомъ оцѣнилъ бы его. Ха-ха! онъ не сталъ бы долго отдыхать, чтобы снова ударить: Линге не постояненъ, онъ не искрененъ въ своемъ гнѣвѣ.

— Изъ всего этого видно, что вы одного мнѣнія съ авторомъ брошюры.

— Да, я вполнѣ согласенъ съ его мнѣніемъ.

Пауза.

— А вы знаете автора?

— Да.

— Можно спросить, кто онъ такой?

— Да. Это я.

Бондезенъ никакъ не ожидалъ такого отвѣта, — минуту онъ смотрѣлъ на Хойбро и замолчалъ. Наступила опять пауза.

— Прочтите вы одно стихотвореніе на той же страницѣ,- сказалъ Бондезенъ.

Наконецъ, Бондезенъ могъ дебютировать. Это былъ гимнъ веснѣ, три сильныхъ стиха, — ура въ честь расцвѣта народа и страны, гдѣ доброе начало вело къ добру. Эти строки Бондезену стоили много труда, онъ постарался вложить въ нихъ какъ можно больше смысла.

— Какъ вы это находите? — спросилъ онъ.

— Можно васъ поздравить, — сказалъ Хойбро, — кажется это превосходно написано. Я, вообще, въ этомъ очень мало понимаю.

— Правда? Но все-таки мы должны по поводу этого выпить по стаканчику, — воскликнулъ Бондезенъ и позвонилъ.

Хойбро поднялся; ему нужно итти въ банкъ, если онъ не хочетъ опоздать; остается всего пять минутъ.

Онъ вышелъ.

Образъ жизни котораго не совсѣмъ чистъ… Итакъ, значитъ, онъ былъ въ рукахъ Линге. Ну, по крайней мѣрѣ, онъ зналъ теперь, что его ждетъ. Линге не пощадитъ его, это не въ его привычкѣ. Если человѣкъ въ темнотѣ наткнется на стѣну, онъ со злости ударитъ кулакомъ объ стѣну, онъ стиснетъ зубы и еще разъ ударитъ, чтобъ сорвать на этомъ всю свою дѣтскую злобу. Развѣ онъ можетъ простить, если его попросятъ объ этомъ?

Но развѣ, дѣйствительно, онъ что-нибудь знаетъ? И откуда ему это знать? Отъ директора банка? Но тогда Хойбро былъ бы сейчасъ же арестованъ. Можетъ быть, это было просто нахальствомъ со стороны Линге? Когда онъ придетъ въ банкъ, онъ все это разузнаетъ.

Хойбро вошелъ, какъ всегда, въ двойную стеклянную дверь, онъ поклонился — служащіе, отвѣтили. Ничего необыкновеннаго онъ не замѣтилъ въ выраженіяхъ ихъ лицъ. Начальникъ, войдя, отвѣтилъ на его поклонъ, не обнаруживая никакого удивленія; казалось, онъ взглянулъ на него даже какъ-то снисходительнѣе, чѣмъ прежде. Хойбро ничего не понималъ.

Часъ за часомъ проходилъ, но ничего не случалось. Когда начальникъ собрался уходить изъ банка, онъ вѣжливо попросилъ Хойбро къ себѣ въ бюро. Вотъ-вотъ теперь! Хойбро спокойно положилъ перо и вошелъ къ начальнику. Разумѣется, это былъ смертельный приговоръ,

— Я хотѣлъ вамъ задать одинъ вопросъ, если вы позволите, — сказалъ начальникъ. — Мнѣ сказали, что вы авторъ брошюры, появившейся нѣсколько дней тому назадъ…

— Да, это я, — отвѣчалъ Хойбро.

Пауза.

— Вы читали сегодняшнія «Новости»? — спрашиваетъ директоръ.

— Да.

Опять пауза.

— Я надѣюсь, что вы настолько уважаете себя, что будете совершенно игнорировать то, что говоритъ листокъ о вашемъ образѣ жизни, и въ этомъ отношеніи не будете ничего предпринимать. Слава о васъ хорошая.

Губы Хойбро задрожали. Ему было бы понятнѣй, если бъ его лишили мѣста, если бъ прогнали его и арестовали на глазахъ у начальника. Этотъ честный человѣкъ былъ отцомъ ему въ продолженіе десяти лѣтъ, и онъ ничего и не предчувствовалъ. Хойбро ничего не могъ сказать, ничего другого, какъ только:

— Благодарю васъ, господинъ директоръ; благодарю, благодарю…

Медвѣдя душили слезы.

Директоръ посмотрѣлъ на него, кивнулъ ему и сказалъ коротко, короче, чѣмъ обыкновенно.

— Это все, что я хотѣлъ вамъ сказать, Хойбро, вы можете итти.

Въ возбужденіи Хойбро еще разъ поблагодарилъ и вышелъ.

Онъ стоялъ около своего бюро, мысли его совсѣмъ перемѣшались, перепутались. Зналъ ли Линге что-нибудь? Если бы онъ что-нибудь зналъ, онъ погубилъ бы его безъ всякихъ разговоровъ, если не сегодня, такъ завтра. Ахъ, если бъ онъ могъ скорѣе все выплатить и взять обратно бумаги! Сегодняшній день былъ полонъ безпокойствъ и неожиданностей: рано утромъ презрѣніе со стороны Шарлотты, потомъ это пожатіе руки, согрѣвшее его немного, и, наконецъ, это хорошее отношеніе начальника, — оно произвело на него больше впечатлѣнія, чѣмъ что-либо другое, да, больше, чѣмъ все другое. Если бъ онъ могъ вывести этого стараго честнаго человѣка изъ его заблужденія.

Вернувшись вечеромъ домой, онъ зажегъ лампу, заперъ на ключъ дверь и сѣлъ озабоченно въ качалку. Черезъ полчаса кто-то постучался къ нему въ дверь, но онъ не двинулся. Еще разъ постучали, но онъ все-таки не отворилъ; онъ потушилъ лампу и продолжалъ неподвижно сидѣть въ креслѣ. Боже мой, неужели это была Шарлотта? Онъ не въ состояніи видѣть ее сейчасъ; она тоже, вѣроятно, прочла «Новости» и составила теперь о немъ мнѣніе: что онъ ей скажетъ, что онъ отвѣтитъ на первый же ея вопросъ?

Впрочемъ, можетъ быть, это и не Шарлотта, а если это была она, ей просто, быть можетъ, хотѣлось посмѣяться надъ нимъ; ничего нѣтъ невѣроятнаго въ этомъ! Почемъ онъ знаетъ!

Стукъ прекратился. Онъ продолжалъ сидѣти въ этомъ креслѣ, онъ даже заснулъ въ немъ и проснулся уже ночью, въ темнотѣ, весь похолодѣвшій; ноги и руки у него отекли, голова была тяжелая, смутная. Который теперь можетъ быть часъ?

Образъ жизни его не совсѣмъ безупреченъ…

Онъ подошелъ къ окну и поднялъ гардину. Лунный свѣтъ, тихая погода, тишина; по улицѣ идетъ какой-то служащій, единственный живой человѣкъ, котораго видно; благодаря свѣту газовыхъ фонарей, онъ видитъ, что у служащаго рыжая широкая борода и мѣховая шапка. Ну что же такое? Развѣ не все ли ему равно, есть ли борода у этого человѣка или нѣтъ? Развѣ не лучше всего раздѣться и лечь спать?

Вдругъ онъ останавливается и задерживаетъ. дыханіе. Онъ слышитъ легкій шумъ внизу: какъ будто катятъ и тащатъ какой-то предметъ. Онъ снова подходитъ къ окну и видитъ, что служащій остановился внизу, какъ разъ передъ дверью. Что тамъ происходитъ? Что тамъ выкатываютъ? Онъ пріоткрываетъ немножко окно и смотритъ внизъ. Велосипедъ, — да, велосипедъ медленно, осторожно появляется изъ двери, его ведетъ Шарлотта. Служащій помогаетъ ей. Потомъ Шарлотта отдаетъ ему велосипедъ и говоритъ что-то, тихо называетъ какое-то имя, адресъ, и проситъ служащаго завтра пораньше принести ей деньги, которыя ему дадутъ за велосипедъ.

Но что это былъ за адресъ? И почему она отослала велосипедъ? Онъ отправленъ въ ломбардъ. Хойбро зналъ этотъ адресъ очень хорошо, — это домъ, тамъ внизу, въ городѣ, гдѣ были заложены и его собственныя вещи. А теперь и велосипедъ попалъ туда.