Редактор Линге

VII

Послѣдняя статья Фредрика Илэна на этотъ разъ не заставила себя долго ждать. Эта маленькая статья о производствѣ дрожжей, составленная по нѣсколькимъ нѣмецкимъ журналамъ, — добросовѣстныя и осторожныя заключенія изъ нѣсколькихъ опытовъ, — заключенія, въ которыхъ сказалось честное отношеніе Илэна къ дѣлу. Эта маленькая статья, въ которую авторъ вложилъ все свое усердіе, получила широкое распространеніе и заняла выдающееся положеніе въ «Новостяхъ». Самъ Илэнъ не понималъ, какимъ образомъ его статьѣ была оказана такая честь. Теперь о немъ всѣ говорили. На улицѣ на него обращали вниманіе; жалко, что такой человѣкъ не имѣетъ опредѣленнаго мѣста, — ему нужна лабораторія, хотя бы даже небольшая, гдѣ онъ собственноручно могъ бы производить эксперименты: онъ могъ бы дѣлать самостоятельныя научныя открытія. Но, пока что, — онъ у Линге, тамъ онъ не пропадетъ.

И Линге постоянно ободрялъ его, толкалъ, заставлялъ пробовать. Онъ не скупился на гонораръ; за обѣ статьи въ «Новостяхъ» Фредрикъ принесъ своей матери довольно значительную сумму, и кромѣ того, купилъ дорого стоящія книги. Линге очень тонко взялъ подъ свое покровительство всю семью Илэнъ. Даже о работахъ старой фру Илэнъ онъ написалъ замѣтку въ своей газетѣ.

Потомъ почему-то вдругъ «Новости» начли интересоваться спортомъ. Онѣ приводили длинныя телеграммы о гонкахъ, имена побѣдителей печатались съ восклицательными знаками и на такомъ видномъ мѣстѣ, что никто не могъ ихъ пропустить. Десять или двѣнадцать циклистовъ въ городѣ, всѣ, кто на чемъ-нибудь умѣлъ ѣздить, нашли въ «Новостяхъ» друга, горячо защищавшаго ихъ противъ всякихъ несправедливостей; у нихъ была своя собственная рубрика, — «Новости» стали настоящей спортсмэнской газетой, кишѣвшей именами гонщиковъ. Это была новая область, большой, новый міръ, присоединенный Линге. Каждый умѣющій ѣздить на велосипедѣ приказчикъ сдѣлался вѣрнымъ его подписчикомъ. У нихъ былъ удивительно смѣлый видъ. Какъ-то разъ въ «Новостяхъ» появилась маленькая пикантная замѣтка, что дочь начальника NN. въ Копенгагенѣ управляла четверкой съ козелъ своего экипажа. Вотъ настоящая молодежь! Два раза листокъ уже имѣлъ случай открыто восхищаться Шарлоттой на велосипедѣ.

Въ общемъ Линге продолжалъ попрежнему выводить на свѣтъ интересныя и новыя вещи. «Утренняя почта» не могла съ нимъ тягаться, — во всей странѣ не было ни одного пожара, ни одного убійства, ни одного кораблекрушенія, о которомъ «Новости» не приводили бы длинной телеграммы.

У Линге явилась счастливая мысль обратиться за статьями къ своимъ знакомымъ среди художниковъ и къ лицамъ другихъ профессій. Эти люди, совсѣмъ почти неумѣвшіе писать, съ трудомъ, чутъ ли не по слогамъ читающіе, исполнили свое дѣло прекрасно и заполняли столбецъ за столбцомъ своимъ свѣжимъ, геніальнымъ жаргономъ художниковъ, и этотъ сюрпризъ доставилъ читаталямъ удовольствіе. Къ Рождеству, когда спортъ кончался, и становилось все меньше матеріала, счастливая судьба поправила дѣло. Линге отыскалъ духовное лицо, извѣстнаго консерватора, принявшагося за изученіе соціальныхъ вопросовъ; у него хватило мужества и смѣлости обсуждать этотъ серьезный вопросъ со своими ближними. Это было очень кстати для Линге; этотъ человѣкъ, консерваторъ и священникъ, начавшій заниматься рабочимъ вопросомъ, и далъ ему цѣлый рядъ статей. Счастье просто преслѣдовало Линге. Какую бы цѣну ни имѣли статьи пастора, какъ ни мало было мысли въ этихъ работахъ, это не имѣло змаченія. Самое главное то, что онъ опять предоставилъ столбцы своей газеты одному изъ извѣстныхъ консерваторовъ; онъ хотѣлъ показать всему міру, какъ мало значенія для него имѣетъ личность. «Новостямъ» пришлось немного расшириться: разнообразный матеріалъ и выписки изъ американскихъ газетъ совсѣмъ заполонили ихъ. Наконецъ, всякій находилъ въ газетѣ убѣжище со своими частными маленькими дѣлами; дѣловые люди тихо и скромно рекламировали себя, и ихъ имена печатались по различнымъ поводамъ. Одинъ бѣдный часовщикъ, прокармливавшій до тридцати бѣдныхъ дѣтей въ своей паровой кухнѣ, самъ же принесъ статью объ этомъ въ «Новости», и ей было отведено очень видное мѣсто. Одинъ профессоръ получилъ сочувственную замѣтку отъ редакціи по поводу смерти его шестилѣтняго сына. Линге былъ вездѣсущъ, и разсыльные его бѣгали съ утра до вечера.

Редакторъ Линге не хотѣлъ сознаться самъ передъ собою, что дѣлалъ всѣ эти фокусы съ газетой, чтобы скрыть ея слабости. Нельзя было не видѣть, что ему все больше и больше не хватало прежняго подъема. Его талантъ былъ ограниченъ. Это былъ ловкій парень съ крѣпкой головой, — онъ могъ быстро и сильно возмущаться и, благодаря этому, могъ всегда легко составить эпиграмму, — но дальше онъ не пошелъ; что переходило за одинъ столбецъ, то должны были дѣлать за него другіе. Въ продолженіе многихъ лѣтъ онъ какъ-то умѣлъ обходиться своими семью строчками, фономъ для которыхъ служила иронія и желчность. Но теперь его силы начинали измѣнять ему, и его работа все больше и больше перемѣщалась во внѣшнее бюро. Ему не могло ггритти въ голову признать себя побѣжденнымъ; уваженіе къ нему глубоко коренилось въ общественномъ мнѣніи, онъ все еще довольно ловко игралъ своими номерами. Но нужны были постоянно новыя открытія, постоянно новые сюрпризы; разоблаченія о проповѣдникахъ въ Вестландѣ и выгнанныхъ агентахъ изъ Осло никогда не бывали лишними. Когда онъ почувствовалъ, что выдыхаются его политическія способности, доставившія ему не одну блестящую побѣду, онъ вдругъ перемѣнилъ свою политику, сдѣлался очень дѣловымъ, началъ обсуждать тонъ прессы, жаловаться на него. Какъ это грубо и недостойно — спорить такимъ образомъ! «Новости» не будутъ пускаться въ такія разсужденія, онѣ черезчуръ высоко цѣнятъ себя, у нихъ есть другія задачи, на которыя имъ нужно тратить силы. Въ прессѣ нельзя переходить тѣхъ границъ, которыя образованные люди ставятъ себѣ въ частныхъ бесѣдахъ. «Новости» не будутъ больше отвѣчать на нападки, а тогда всѣ образованные люди увидятъ… Но люди, давно знавшіе Александра Линге, не могли никакъ понять, откуда у него вдругъ явились такія мысли о порядочности.

Теперь, прежде всего, надо было воспользоваться именемъ Илэна; ни одна газета не могла указать болѣе звучнаго имени, — генералы, епископы и государственные люди выходили изъ этого рода. Молодой человѣкъ хорошо и удачно справлялся съ отвлеченными темами о ягодахъ и обработкѣ дрожжей, что мѣшало Линге указать ему на занятія болѣе современными вопросами. Вѣдь есть много вещей, которыя должны входить въ составъ знаній Candidatus realium. И вотъ, какъ-то разъ, когда Илэнъ принесъ ему нѣсколько столбцовъ о норвежскомъ винѣ, онъ задержалъ его и предложилъ ему постоянное мѣсто въ газетѣ, содержаніе такое-то и такое-то.

Илэнъ запнулся и смотритъ очень удивленно.

Предложеніе повторено.

Илэнъ задумывается.

Линге замѣчаетъ, что на это нужно смотрѣть, какъ на временное занятіе; нѣтъ сомнѣнія, что Илэна очень скоро ждетъ стипендія, такъ что не можетъ быть и рѣчи о постоянномъ писательствѣ,- это только временная дѣятельность.

Илэнъ находитъ предложеніе это очень хорошимъ, а окладъ превосходнымъ; онъ соглашается, и съ условіями покончено.

Илэну пришлось выдержать борьбу съ Лео Хойбро, который вмѣшивался въ дѣла другихъ и отговаривалъ его отъ этого поступка. — Развѣ было на свѣтѣ что-нибудь такое, въ чемъ Хойбро не видѣлъ бы несчастья?

— Вы будете раскаиваться въ этомъ, — сказалъ Хойбро, — вѣдь это не что иное, какъ спекуляція.

И со слезами на глазахъ онъ пожалъ руку Илэна и просилъ его обдумать это дѣло. Илэнъ на это возразилъ:

— Благодарю васъ за ваше вниманіе ко мнѣ. Но согласитесь, что это очень хорошее предложеніе и очень высокій окладъ.

Теперь не бѣда, если Хойбро разобидится и даже откажется отъ комнаты, теперь Илены не зависѣли такъ отъ другихъ. Въ концѣ концовъ, Андрей Бондезенъ могъ снять угловую комнату, когда она освободится.

Но оказалось, что Хойбро совсѣмъ и не думалъ о переѣздѣ съ квартиры; онъ не напоминалъ ни однимъ словомъ о поступленіи Илэна въ «Новости». Очевидно, онъ на этотъ счетъ перемѣнилъ свое мнѣніе. Онъ сталъ еще болѣе замкнутымъ, и все рѣже и рѣже сталъ заходить къ нимъ на квартиру; сестры были почти весь день однѣ. Хойбро послѣднее время сдѣлался менѣе внимательнымъ; онъ шутилъ надъ расположеніемъ, которое къ нему вначалѣ всѣ питали. Какъ-то разъ вечеромъ онъ самымъ серьезнымъ образомъ разсердилъ Софи. И это случилось изъ-за самаго ничтожнаго пустяка. Какъ-то, совсѣмъ незамѣтно, они перешли на разговоръ о бракѣ. Хойбро не могъ понять, какъ эта сухая передовая женщина со стрижеными волосами могла пускаться въ такіе разговоры, какъ бракъ; ему она казалась существомъ мужескаго пола въ женскомъ платьѣ, чѣмъ-то среднимъ: если проколоть ее, то, вѣроятно, вмѣсто крови посыплются камешки. Онъ былъ въ очень плохомъ настроеніи и отвѣчалъ очень рѣзко. Шарлотта сидѣла на своемъ мѣстѣ, слушала ихъ, но ничего не говорила. Иногда она отворачивалась, какъ будто ей непріятенъ былъ этотъ разговоръ. А Хойбро думалъ, что именно она должна была принимать участіе въ этомъ разговорѣ, и все, что онъ говорилъ, онъ говорилъ именно для нея, хотя очень былъ недоволенъ своими мыслями.

Споръ начался съ того, что Софи сказала, что она хочетъ вѣнчаться гражданскимъ бракомъ. Это было бы практичнѣе, экономнѣе, безъ всякой лжи и тому подобнаго.

Хойбро же, напротивъ, вѣнчался бы непремѣнно въ церкви. И ни въ одной изъ этихъ скромныхъ церквей, гдѣ нѣтъ красоты и искусства, не въ Божьей каморкѣ, а въ громадномъ Божьемъ домѣ, въ соборѣ, гдѣ мраморъ, мозаика и колонны. Четверка вороныхъ везла бы его въ церковь, и на ушахъ у нихъ были бы бѣлыя атласныя розетки.

— Ха-ха-ха, вотъ мелочность! Ну, а невѣста, — какой она должна быть по-вашему?

Шарлотта взглянула на него. — Да, какой должна быть невѣста? — казалось, спрашивала и она. И почему она именно теперь посмотрѣла на него? Ея лицо было чисто и красиво, лобъ невинный, какъ у ребенка.

Онъ отвѣтилъ:

— Невѣста должна быть невинна и молода. — Онъ подумалъ немного и снова повторилъ: — да, молода и невинна.

Шарлотта вспыхнула. Она начала усердно считать стежки своей работы. ея пальцы дрожали. Потомъ вдругъ она начала распарывать стежокъ за стежкомъ. Богъ знаетъ, можетъ быть, она и не ошиблась, а тѣмъ не менѣе она распарывала.

Фрекэнъ Софи стала насмѣшливой и начала его вышучивать.

— Невинной? Что онъ хочетъ этимъ сказать? Немножко глупой, да? Немножко несвѣдущей?

— Да, или немножко менѣе просвѣщенной, чѣмъ дѣвушка съ ребенкомъ, — грубо отвѣтилъ Хойбро. — Понимайте это, какъ знаете.

Софи не могла дольше сдерживатися. Она начала сердиться, начала его выспрашивать, сказала, что невинность это не что иное, какъ мораль мужчинъ, и хотѣла своими вопросами совсѣмъ его одурачиь. Да, въ самомъ дѣлѣ, женщина, которая жила страдала, плакала, — развѣ она не невинная? И если она даже попробовала узнать жизнь, тогда…

Хойбро прекрасно понималъ, что все это было не что иное, какъ хвастовство со стороны фрёкэнъ Софи. Эта дѣвушка, которая была такъ холодна, которой приходилось переносить такія небольшія испытанія, страсть которой была такъ суха и спокойна, хотѣла показать, что она опытна и грѣшна. Онъ замолчалъ; онъ говорилъ вѣдь не для Софи.

— А если бы вы были такимъ великодушнымъ — повторила Софи, — то…

— То я не женился бы на васъ, нѣтъ, — перебилъ онъ ее коротко.

Софи зло разсмѣялась. Чему она смѣялась? Онъ пожалъ плечами, а Софи сразу разозлилась на это. Она быстро поднялась и сказала:

— Остатокъ вашихъ разсужденій я предоставляю Шарлоттѣ.

Съ этими словами она вышла, вся блѣдная отъ злости.

Но Хойбро и Шарлотта не обмѣнялись ни однимъ словомъ; они сидѣли молча, и даже когда вернулась Софи, они еще не сказали ни слова другъ другу. Шарлотта, которая была настолько же красива и нѣжна, насколько ея сестра суха и холодна, была, по всей вѣроятности, согласна съ нимъ, онъ это замѣтилъ, хотя она больше и не взглянула на него. Она опять прилежно шила.

Послѣднее время Шарлотта не была весела, какъ прежде, она не была уже тѣмъ беззаботнымъ ребенкомъ. Но, можетъ быть, у нея были какія-нибудь маленькія заботы. Она начала теперь провожать по утрамъ брата въ редакцію. Линге принималъ ее всегда такъ любезно, что она просто нуждалась въ этой перемѣнѣ. Талантъ Линге занимать дамъ былъ всѣмъ извѣстенъ: у него всегда была шутка наготовѣ, и онъ не скрывалъ своего восхищенія передъ полными бюстами и красными губами. Только въ обществѣ дамъ онъ чувствовалъ себя молодымъ; онъ никуда не годился, если его приглашали въ какое-нибудь собраніе, гдѣ не было дамъ; онъ или совсѣмъ не приходилъ, или приходилъ, скучалъ часокъ и спѣшилъ исчезнуть. Безъ дамъ ему было скучно. Доказательствомъ этому былъ кружокъ журналистовъ: двадцать пьющихъ и курящихъ мужчинъ и ни одной женщины во всей залѣ; вотъ почему Линге по цѣлымъ мѣсяцамъ не ходилъ на собранія этого кружка. Онъ предпочиталъ итти куда-нибудь въ другое мѣсто.

Вотъ какимъ онъ былъ. Но никто бы не посмѣлъ притти и сказать, что редакторъ Линге соблазнитель; на это онъ не былъ способенъ. Онъ никогда не терялъ самообладанія и никогда не уступалъ влеченіямъ своего сердца. Но если случалось, что его ухаживанія за женщиной увѣнчивались успѣхомъ и приводили къ цѣли, то онъ смѣялся про себя надъ своимъ счастьемъ, надъ своей побѣдой. И весь дрожа отъ нетерпѣнія, онъ становился похожимъ на счастливаго деревенскаго парня, который самъ удивляется всѣмъ тѣмъ соблазнамъ, которымъ предается. — Чортъ возьми, — какія чудеса могутъ случиться съ человѣкомъ, когда онъ попадаетъ въ городъ!

Когда Шарлотта пришла къ нему въ первый разъ, онъ оставилъ всѣ свои работы и цѣликомъ посвятилъ себя ей; онъ даже нашелъ предлогъ, чтобы выпроводитъ Лепорелло. Потомъ онъ обратилъ ея вниманіе на это и прямо сказалъ, что все это дѣлается ради нея, такъ что она даже покраснѣла! Да, какъ удивительно мило она покраснѣла! Маленькій влюбленный редакторъ предоставилъ ей рыться, какъ она хочетъ, среди рукописей и журналовъ, и, между тѣмъ, старался всячески занять ее. Онъ былъ такъ счастливъ, что эта молодая дѣвушка сидитъ у него за столомъ. Но когда она поднялась, чтобы уйти, и онъ посмотрѣлъ на нее горячо въ послѣдній разъ своими еще юными глазами, — и теперь даже Линге соображалъ. Даже тогда, когда его сердце билось отъ любви, редакторъ въ немъ не дремалъ.

Онъ позвалъ къ себѣ Илэна. Илэнъ сидитъ во внѣшнемъ бюро за столомъ секретаря. Онъ быстро поднялся, — въ голосѣ редактора было что-то, говорившее, что дѣло идетъ о серьезномъ.

Но ничего важнаго не оказалось. Редакторъ почти шутя спросилъ его о его политическихъ взглядахъ.

— Скажите мнѣ, какъ обстоятъ ваши дѣла по части политики? — спросилъ онъ, улыбаясь.

Илэнъ что-то пробормоталъ о томъ, что онъ плохой политикъ; у него не было времени углубляться въ эти вопросы.

Было ли это искреннимъ мнѣніемъ Линге или онъ обнаружилъ искру присущей ему насмѣшливости, но онъ сказалъ:

— Да, наука совсѣмъ заковала васъ.

На это Илэнъ ничего не отвѣтилъ.

— Но вы — взрослый человѣкъ, и должны же вы принадлежать къ какой-нибудь партіи! — продолжалъ Линге.

Илэнъ ничего не могъ сказать на это.

— Андрей Бондезенъ имѣлъ на меня нѣкоторое вліяніе, — сказалъ онъ, — въ особенности за послѣднее время. Бондезенъ — радикалъ.

— Да, да, да! Конечно, вы не должны приниматъ это за давленіе. Но я подумалъ… Какъ вы относитесь къ вопросу объ уніи? [2].

Это была какъ разъ слабая сторона Илэна, — онъ стоялъ за унію; въ этомъ пунктѣ Бондезену не удалось поколебать его убѣжденій. Почему Линге хотѣлъ знать его мнѣніе именно по этому вопросу? Развѣ онъ что-нибудь слышалъ? Можетъ быть онъ хотѣлъ отказать ему отъ мѣста?

Онъ честно отвѣтилъ:

— Я стою за унію. Я думаю, что теперь это самое лучшее; лучше, чѣмъ теперь, не будетъ.

Пауза.

Илэнъ думаетъ, что разговоръ конченъ, онъ хочетъ поклониться и вернуться къ своей работѣ.

— Нѣтъ, подождите минутку. Напишите нѣсколько статей по поводу уніи. Скажите прямо и открыто, — вы вѣрите въ то, что лучше, чѣмъ теперь, не будетъ; скажите также, почему именно вы такъ думаете, изложите ваши доводы. Мы — либералы, но мы уважаемъ честное убѣжденіе каждаго. Дѣло съ дипломатіей, кажется, подвигается довольно плохо. Но вѣдь вы не хотѣли бы видѣть насъ шведами?

— Нѣтъ, не болѣе, чѣмъ мы есть!

— Болѣе, чѣмъ мы есть! Мы не шведы, мы совершенно самостоятельный народъ, — это первый параграфъ нашихъ основныхъ законовъ. Такъ напишите статью для «Новостей»; вы должны свободно высказать ваше мнѣніе. Посмотримъ, что вы изъ этого сдѣлаете.

Илэнъ вышелъ и затворилъ за собою дверь.

Но какъ разъ, когда Линге такъ нуженъ былъ покой для всей той работы, которую ему пришлось отложить въ сторону во время визита Шарлотты, въ бюро приходили одинъ за другимъ посѣтители и безпокоили его. Наконецъ, пришла прачка изъ Гаммерсберга, — теперь уже въ третій разъ! Онъ уже и не помнилъ объ ея объявленіи, его легкомысленное сердце забыло про старую женщину.

— И чѣмъ люди считали «Новости?» Развѣ это клочокъ бумаги, въ который можно завернуть все, что угодно?

— Я просмотрѣлъ ваше объявленіе, мы не можемъ его напечатать, — сказалъ онъ и затѣмъ быстро принялся за разныя бумаги.

Женщина продолжаетъ стоять; она ничего не говоритъ, но она продолжаетъ стоять.

— У насъ нѣтъ мѣста для этого! — говоритъ Линге опять и протягиваетъ женщинѣ объявленіе.

Эта-то ужъ во всякомъ случаѣ не обворожительна; эта стиравшая женщина не была даже сама чистоплотной! И чего она дожидалась? Онъ привыкъ къ тому, что разъ онъ отказывалъ въ чемъ-нибудь, то дважды этого онъ не повторялъ: слово оставалось словомъ.

— Итакъ, вы не можете напечатать этого въ вашемъ листкѣ? — спрашиваетъ спокойно женщина.

— Нѣтъ! Можете обратиться съ этимъ въ «Вечернюю Почту».

Женщина не отвѣчаетъ; она, кажется, не поняла его словъ.

Линге хватается за карманъ. Если бы у него были деньги при себѣ, то онъ далъ бы ей крону, хотя у нея очень не аппетитный видъ. Видитъ Богъ, онъ бы это сдѣлалъ! Онъ не былъ безсердеченъ; но ему надоѣли эти постоянныя просьбы женщины, она не производила больше на него впечатлѣнія. Но у него не было при себѣ денегъ. Онъ былъ радъ отъ всей души, когда, наконецъ, женщина ушла.

И какую благодарность получаешь за свою помощь? Ни малѣйшей. Одна лишь неблагодарность…

— Войдите!

Вошелъ довольно пожилой господинъ. Линге встаетъ, называетъ его Биркеландъ.

Это былъ норвежскій политикъ и владѣлецъ желѣзныхъ мастерскихъ, Биркеландъ; онъ тоже въ настоящее время членъ королевской комиссіи. Онъ очень блѣденъ, говоритъ взволнованнымъ, прерывающимся голосомъ:

— Мы понесли тяжелый ударъ! — говоритъ онъ.

— Ударъ? Что случилось? Кто-нибудь умеръ?

И Биркеландъ разсказываетъ медленно и грустно, что онъ пришелъ, чтобъ сообщить о смерти президента одельстинга. Онъ неожиданно умеръ утромъ отъ удара. Линге вздрогнулъ, — и былъ также потрясенъ.

— Президентъ одельстинга? Вы увѣрены въ этомъ?… Вотъ несчастье! Такая сила для лѣвой! Надежда и опора лѣвой во всѣхъ затрудненіяхъ.

Линге въ данную минуту искренно, сильно огорченъ; онъ понимаетъ все значеніе этого грустнаго событія; его партія лишилась самой умной и вліятельной головы въ стортингѣ, очень видной личности, пользовавшейся уваженіемъ и правой. Онъ сказалъ глухо, немного дрожащимъ голосомъ:

— Его нельзя никѣмъ замѣнить, Биркеландъ!

— Нѣтъ, его мы не можемъ замѣнить, я просто не знаю, что мы вообще будемъ дѣлать.

Биркеландъ проситъ разрѣшенія поговорить по телефону; онъ хочетъ сообщить эту вѣсть Эрнсту Зарсъ.

Биркеландъ не привыкъ обращаться съ телефономъ. Линге даетъ ему нѣкоторыя указанія и потомъ снова садится.

Это самая страшная потеря, какая только могла поразить лѣвую именно въ данную минуту, когда поставлено такъ много на карту, когда должны были быть проведены такія коренныя реформы. Какъ все это грустно!

Вдругъ Линге разражается смѣхомъ.

Онъ напрягаетъ всѣ свои силы, чтобы подавить его, сильно краснѣетъ и все-таки громко смѣется.

Биркеландъ кончилъ; онъ отвернулся отъ телефона и смотритъ на него съ удивленіемъ. Линге нашелъ что-то очень смѣшное; его духъ снова воспрянулъ, онъ все еще борется со смѣхомъ.

— Ничего, — говоритъ онъ и качаетъ головой. — Наблюдали вы когда-нибудь за человѣкомъ, говорящимъ въ телефонъ? Онъ киваетъ, склоняетъ голову на бокъ, и видъ у него такой сочувствующій, будто онъ стоитъ передъ человѣкомъ, а не передъ деревяннымъ ящикомъ. Я это дѣлаю точно такъ же. Ха-ха-ха!

Но Биркеландъ совсѣмъ не въ настроеніи смѣяться; на его лицѣ появляется слабая улыбка; онъ не желаетъ быть невѣжливымъ, но его губы дрожатъ. Онъ поправляетъ свои сѣдые волосы со лба и берется за шляпу; съ этой вѣстью о смерти онъ долженъ обойти еще кое-кого, — правительство вѣдь тоже должно быть освѣдомлено. Да, да, ему будущее представляется очень мрачнымъ.

Линге, ставшій опять серьезнымъ, былъ съ нимъ вполнѣ согласенъ.

Какъ только Биркеландъ ушелъ, Линге тотчасъ же принялся за дѣло, чтобъ выпустить экстренное прибавленіе съ этой вѣстью; онъ, такимъ образомъ, предупредитъ «Вечерніе Листки». Въ теченіе одного часа весь городъ долженъ быть оповѣщенъ. Онъ написалъ превосходный «экстра-листокъ», — настоящее маленькое произведеніе, въ которомъ выражалъ горячую благодарность усопшему за его работу; каждое слово было преисполнено чувствомъ искренняго горя, и самъ Линге былъ доволенъ своимъ произведеніемъ.

Послѣ этого онъ опять досталъ рукописи и письма.

Онъ остановился на одномъ письмѣ отъ неизвѣстнаго молодого человѣка, жившаго на чердакѣ на улицѣ Торденса, — ему нечѣмъ, абсолютно нечѣмъ было жить; если бы его платье было немного приличнѣе, то онъ явился бы лично къ редактору. Онъ просилъ заработка, какого-нибудь перевода, какую-нибудь небольшую литературную работу; въ данную минуту онъ пишетъ большой романъ, но еще не кончилъ и не можетъ за него получить денегъ. Было что-то въ этомъ письмѣ, что тронуло Линге; оно звучало такъ правдоподобно и было такъ хорошо написано; глаза Линге сдѣлались влажными, — онъ поможетъ этому бѣдняку, онъ дастъ ему переводъ. И онъ для памяти надѣлъ свое обручальное кольцо на лѣвую руку. Уходя послѣ обѣда, онъ остановился передъ секретаремъ и сказалъ, надѣвая перчатку:

— Есть у васъ отчетъ о докладѣ президента одельстинга?

— Онъ сейчасъ находится въ типографіи.

— Пусть его принесутъ внизъ; вы раздѣлите его и будете брать по четыре цолла въ день. Нужно всегда придумывать что-нибудь новое, чтобы вниманіе людей было всегда насторожѣ. — Пусть этотъ человѣкъ и говоритъ черезъ нашу газету три недѣли спустя послѣ своей смерти!

И, усмѣхнувшись своей удачной выдумкѣ, Линге удалился.