Вера очередной раз, приникнув к розетке, подслушивала, как родители за стеной обсуждают её судьбу. Стыдно, но что делать, если не дают нормально жить, и всё это из-за тревоги за неё?! Она родилась хромой, наверное, поэтому её нянчили всю жизнь и родители, и старший брат. Вера же хотела жить без опеки. Их маниакальное желание контролировать её жизнь дошла до того, что потребовалась недельная голодовка, чтобы близкие отпустили её на работу после окончания института.
Теперь у родителей возникла новая идея — выдать её замуж. Они по косточкам разбирали друзей брата, пока не остановились на Эдуарде. Услышав это, Вера разозлилась — родители будто бы и не видели, с каким интересом Эдик осматривает их огромную квартиру и коллекцию картин. Они не понимали, что ему нужна была их квартира, а не Вера. Все попытки объяснить им это кончались одним и тем же — слезами матери и угрюмым отцовским: «Мы не вечно будем жить».
Подслушав, как родители планируют пригласить через месяц Эдика на День Рождения отца и поговорить с ним, Вера принялась размышлять, как это всё остановить. Заставит её что-то делать, если она не хотела, было невозможно с детства, но девушка искала путь избежать грядущих ссор и скандалов. Перебрав несколько вариантов и даже обратившись к услугам интернет-гадалки, Вера поняла, что ей нужен единомышленник. Поэтому дождавшись, когда родителей не было дома, она попросила помощи у брата, которого считала самым близким человеком, тот, выслушав, её возмущённый лепет, холодно спросил:
— А ты что, решила остаться старой девой?
— Нет, просто не хочу выходить замуж за кого попало! — отрезала она.
— И как будешь искать мужчину своего счастья? Лежать с закрытыми глазами и ждать принца? Думаешь, пока ты спишь, он приедет и поцелуем разбудит тебя? А потом свадьба и прочее, — брат скривился, как от зубной боли: — Ты хотя бы представляешь, кто тебе нужен?
— Ну-у… — она замялась, потому что никогда не задавалась этим вопросом. — Ну-у…
— Что ну-у? Сама не знаешь, чего хочешь! Смотри, дождёшься Шрека.
— Уж лучше Шрек, чем этот тип!
Вера поморщилась. Как так получилось? Мечтая о любви, она оказывается, не могла себе представить мужчину своей мечты. Пока училась, она не позволяла за собой ухаживать, считая, что её однокурсникам, нужна не она, а их дом и так далее. На все попытки парней поближе пообщаться, она вела себя так, что у парней сразу исчезало любое желание полюбезничать с ней. Теперь выяснилось, что вообще не знает, чего хочет. Вера сжалась из-за того, что брат, посмотрев на неё, как удав на кролика, прохрипел (у него от негодования перехватило гордо):
— Да ты хоть раз на себя смотрела?
— А чем тебе не нравится моё лицо? — она повысила голос. — Если ты о хромоте, то если меня полюбят, то примут такой, какая есть!
— А причём тут твоё лицо или хромота?! Лицо! Сказанула! Ты вообще копия Ким Бэссенжер! Хорошо хоть родители всегда рядом, а то мужики бы на тебя, как мухи на мёд слетались.
Вера недоверчиво посмотрела на него — она никогда не считала себя красавицей, но брат, злясь непонятно на что, закричал:
— Но ведь ты у нас недотрога! Святую из себя корчишь! Только я знаю, какая ты есть на самом деле! — увидев её растерянность, брат почти завыл. — Ты же не пропустила ни одного эротического фильма! Ни одного!! Господи, только не ври, что случайно на них наткнулась! Я видел, что некоторые фильмы ты по два-три раза смотрела.
В любых спорах Вера никогда не сдавалась, поэтому она немедленно возопила:
— Это не порнография! Я, в отличие от тебя, порнографию не смотрю!
— Хм… — он зло сощурился, — а откуда ты это знаешь? Ты что, следишь за мной?
— Что?! Я следила? Да как ты мог даже подумать такое?! — Вера задыхалась от гнева, не понимая, что с ним, он же знает её с детства, почему он так?
Брат покраснел под её укоризненным взглядом. Да-а, кто угодно мог следить, но только не его сестрёнка! Она всегда была порядочна до тошноты, а когда дело касалось личных интересов, то превращалась в воинствующего борца за права человека. Живя в двадцать первом веке, его сестра умудрилась сохранить идеалы эпохи рыцарства, это поэтому из-за неё он надрывался, стараясь соответствовать её идеалу — брату на все времена. Однако он был совсем другим, и хотел быть, как все. Он больше не мог соответствовать её идеалу: быть, щедрым, добрым, понимающим! Он хотел быть самим собой, хотя и догадывался, что его успех у девчонок, возможно, связан именно с тем, что всегда себя вёл в соответствии с её идеалами. Он устал от этого невероятно! Впервые у него появилась возможность открыть ей глаза, поэтому криво усмехнувшись, заявил:
— Прости, вспомнил, что тогда работал на твоём компе. Я расслаблялся, — зло оскалился и крикнул, — да-да! Как хотел, так и расслаблялся! А ты… ты просто боишься, что тебя осудят!
— Я не боюсь, а просто хочу любить. Я всё ищу, может в этих фильмах расскажут, как появляется любовь? Как любить так, чтобы… чтобы… — она замялась в поисках нужного слова. — Братик, я хочу любить, как дышать, чтобы без него жить не хотелось!
Брат, взглянув на неё, скривился. (Опять! С ней невозможно. Она не понимает что ли, что делает? Из-за неё и её дурацких взглядов, я не могу, как все мужики, развлечься. Всё время ищу идеал.)
— Ну и как он выглядит, твой идеал? Твой мачо? Хочешь скажу? Красивый, богатый, верный, сильный, умный. Ничего не забыл?
— Разве важно как выглядит тот, кого любишь? При чём тут богатство?
Она повернулась к нему спиной. Долгое и тяжёлое молчание повисло в комнате, как грозовая хмара. Наконец, через десять минут противостояния брат не выдержал, подошёл к ней и резко повернул к себе лицом и вздрогнул. Это выражение он помнил с детства: недоумение, обида, уверенность, что её братик защитит её, но столько лет, подавленных эмоций вызвали взрыв.
— Вот! Вот опять! Как всегда, молчишь, — он искал, как побольнее её ударить, чтобы уж, наконец, навсегда, она рассталась с розовыми очками, хотя бы в отношении его. — Ты!! Ты же попрошайка! Все время ищешь сочувствия.
— Неправда! — Вера отшатнулась от него. — Ты, врёшь!
Потрясение на её лице, заставило брата сморщиться, но он не собирался отступать:
— Правда! Ты ходячий комплекс! У всех кого видишь, желание защищать провоцируешь. Ну как же, красотка в беде… Ай-ай!
Она, задыхаясь от возмущения и недоумения, жалобно пропищала:
— Ты что? Дурак что ли? Ты же сам со своими друзьями… вы же сами предлагали помощь.
— Мои друзья?! — взвыл он. — Они все из-за тебя… У-у!! Верочка — это прелесть! Давай её возьмём с собой. Она же такая хрупкая… У-сю-сю! Давай мы её покатаем! У-сю-сю, а давай заберем с собой в поход! Ой, Верочка, не бери рюкзак, мы сами всё допрём! Ой, деточка, ты поиграй на гитаре, а мы супчик сварганим! Не забыла?!
— Да вы все сами мне ничего не даёте делать. Ты думаешь, я специально?
Брат нахмурился. (Чёрт! Не могу больше! Ведь она права! Никогда Верка не просила помочь, просто её взгляд, её голос… Чёрт! Не сестра, а Цирцея недоделанная! Проклятье! Идиотка, ничего не понимающая… и слепая к тому же. Ведь почти все мои друзья в неё влюблены. Все повально! Ну как же, Верочка … она такая… Только свистни и прибегут.). Он взглянул на неё и вздрогнул. Эти глаза, в которых плескались непролитые слёзы, заволакивали тучи гнева. Его сестра в гневе — это опасно! Однако он угрюмо продолжил:
— Не знаю, а ты сама-то знаешь? Единственный самостоятельный поступок в твоей жизни, это когда решила работать, но я уверен, если бы родители дожали, ты бы поплакала и согласилась. Ты же привыкла жалость эксплуатировать. Так что, заткнись и выходи замуж за Эдика. Он знает тебя, как облупленную и единственный не влюблён в тебя. Деньги родителей — это в приятный бонус для такого подарочка, как ты!
Это был такой подлый удар, что Вера задохнулась, но, не сдаваясь, выкрикнула:
— Дурак! Удушила бы тебя!
— Не сомневаюсь. Ты всю жизнь мою задушила!
— Это чем же?
— А тем, что всё время тебе надо сопли вытирать!
— Мне? Не ври! Я тебя никогда не просила помогать! Сам всё время лезешь, — Вера не верила в происходящее.
— А у меня не было выбора!
— Это почему же?
— Ты же у нас инвалид! Я из-за тебя даже девчонку не могу привести в дом. Ты же одинока, а вдруг обидишься?! — ляпнул он и перепугался.
Он полагал, что сейчас начнется истерика, однако налетел на презрение.
— Просто ты выбираешь девиц, которым нужны не яйца, а капуста! — Вера прищурила глаза и стала похожей на злую кошку.
Брат от неожиданности крякнул, чего-чего, но такого он не ожидал, и сердито прогавкал:
— Слышал бы отец, как выражается его обожаемая дочурка! Хотя, я от твоих однокурсников наслышан о твоих словесных экспромтах.
— Это от кого?
— Не важно! Все говорят, что тебя обижать — это копать себе могилу.
Задохнувшись от гнева, она выскочила из комнаты, решив, что потом с ним разберётся, что он ещё пожалеет и придёт извиняться. Её брат, проклиная себя за длинный язык, ушёл к другу. Там ему стало ещё хуже, потому что его друг сразу догадался, что они поругались с сестрой, и посоветовал переждать пока буря пройдет.
— Колян, не волнуйся. Верка у тебя — золото! Пожил бы с моей сестрицей, тогда бы ты понял, что такое экстрим. Слышал, весь день музыка ревет? Ей плевать на всех. А вчера, гадина, пьяной притащилась! Мать всю ночь плакала.
— Зря ты думаешь, что Верунчик — это кошечка, — огрызнулся он и остался до вечера, уверенный в том, что при родителях его сестра никогда его не подставит.
Шли дни, недели, они оба молчали. Родители нервничали, заметив, что брат и сестра даже не здороваются. Мать попыталась поговорить с дочерью, и поняла, что виноват в чём-то брат, надо было их померить, но первый шаг смог бы сделать только её сын. В отличие от мужчин своей семьи, мать знала, что её дочь — это закалённая сталь, и если она на что-то решится, то пойдёт до конца.
Она всегда считала, что родила кого-то необыкновенного, сказочного, и однажды призналась мужу, что хромота их девочки это просто детское оперение, чтобы никто не знал, что она — фея. Именно после этого муж перестал дергаться из-за хромоты дочери, но стал оберегать, как сокровище. Он даже стал следить, не появились ли у неё ухажеры, заметив, что однокурсники готовы на всё ради неё. Однако понаблюдав за ней и парнями, сказал жене, что их дочь не фея, а Снежная королева, или Спящая красавица, потому что не видит парней.
С детства Вера не переставала их удивлять. Ей нравилось то, что не нравилось другим детям. Она любила часами смотреть в небо, лепила куличики из снега, и обожала смотреть на насекомых. Удивительно, что и животные и растения не обижали её: пчелы и осы не кусали, а крапива не обжигала, собаки и кошки принимали её за свою. Она поражала учителей своим отношением к сказкам. Не любила сказку про Красную шапочку, уверяя, что девочку мама хотела прогнать; Золушку, считая, что та тупая, и ненавидела сказку про Спящую красавицу. Когда школьный психолог, доведённый до отчаяния, спросил, а чем же эта сказка ей не угодила, то девочка-пятиклассница выдавила: «Отсутствием свободы».
Психолог намекнул матери, что такое необычное и «взрослое» восприятие сказок — характерно для многих детей, имеющих физические дефекты. Именно тогда на семейном совете мать и отец решили превратить жизнь дочери в сказку. Увы, тургеневской барышни из Веры так и не получилось!
Вера любила семью, но потребовала, чтобы ей не мешали выполнять обязанности, которые она выбрала себе сама: она отмывала кухню, доведя её до состояния операционной. Подруги матери завидовали, а мать никому не рассказывала, как она уговаривала дочку разрешить ей помогать, но тщетно, та стояла на своем.
— Мама! Моя комната и кухня — это моя работа. Остальное как хочешь.
Мать отступила, осознав, что возможен серьёзный конфликт. Дочь же старалась даже в мелочах помогать матери: зашить, погладить, приготовить обед. Всё это мимоходом, с улыбкой, хотя мать видела, что та уставала невероятно. Теперь мать искала способ — помирить брата и сестру.
В субботу, после ссоры с братом Вера впервые не стала мыть плиту, потому что там был брат, а ушла из дома и вернулась только к ночи. Брат психовал, пытаясь с ней объясниться, но она тщательно избегала оставаться с ним наедине, а при родителях он боялся начинать разговор, ожидая семейного порицания. В результате брат стал считать себя обиженным. Мать, посовещавшись с мужем, несколько раз намекала детям, что самое ценное в любом мире — это семья.
Наконец, Вера решила ещё раз поговорить с братом, объяснить, как он не прав. Дождавшись, когда родители ушли на работу, она решительно направила в гостиную и замерла, услышала, как в коридоре брат кому-то говорит по телефону:
— Эдик, потерпи. Куда она денется? Главное, ты при встречах на романтику дави! Цветочки, театр. Сам говоришь, что ты без неё дышать не можешь. Вот уж не знал, что и ты на неё поведёшься! Понял, Эдик, не тренди, и тебя она околдовала! Вот ведь незадача! Не повезло тебе в эту льдышку втюриться. Я на твоей стороне, действуй! Не волнуйся, поверит! У неё в голове одни бредни…
Вера не верила тому, что слышит, брат, которого она считала самым честным, сильным и добрым продавал её, и это после разговора. Она взялась за ручку двери и опять застыла, так как брат зло рявкнул.
— Да надоело всё! Они только о ней и говорят, как будто меня нет. Только и слышу «Верочка, Верочка!» Мать вся извелась из-за неё, а то, что мне хреново, она не видит! Такое ощущение, что я — невидимка. Представь, мы с ней поругались, а мать, даже не спрашивая, решила, что я виноват. Что?! Да какая разница, кто виноват! Дома всегда я виноват. Не дрейф! Я ей прочистил мозги, да и с родителями поговорю. Пора им вспомнить, что я тоже живой человек.
Веру затрясло от внутреннего озноба. Хлопнула входная дверь. Брат ушёл. Кусая губы, она закричала:
— Неужели братья могут завидовать?! — и вздрогнула, ей показалось, что кто-то кричал это же одновременно с ней, и этот кто-то был мужчина.
Вера обессиленно привалилась к стене.
— Готово, уже галлюцинации начались! Я — законченная истеричка. Меня ненавидит брат, — и сорвалась, рыдая и захлёбываясь соплями. — Почему? Он же мой брат! Почему не сказал, что я ему поперёк горла?
Девушка вздрогнула — опять кто-то кричал вместе с не, но слова она не смогла разобрать. Сердце бешено застучало. От сквозняка внезапно открылась балконная дверь, и осенний ветер, охладил её пылающее тело и голову. Веру качало, она тщетно пыталась успокоиться, но не получалось и поэтому закричала:
— Ну почему так? Господи! Я бы всё отдала, чтобы прожить яркую смелую жизнь. Почему я потеряла столько времени?!
Тёплый мир заботы и любви рассыпался жёсткими осколками, которые ранили сознание так, что она боялась двинуться.
— Всё, теперь всегда сама! Господи! Как я раньше не видела, что ему плохо? — она, всхлипывая, дошла до стола. Часы настойчиво сообщили ей, что пора на работу. Вера посмотрела в зеркало. — Жуть! Не хватало ещё жалость вызвать.
Дальнейшее она делала механически, потому что никак не могла прийти в себя — ни с чем нельзя сравнить чувство горькой утраты той безмятежности, с которой она жила прежде. Она достала лёд из холодильника и приложила к распухшему носу, потом занялась макияжем. Полчаса усилий и никто не мог бы догадаться, что она переживает. Лицо было обычным, улыбка безмятежной, а глаза ясными. Не было и следа того, что её очень жестоко разбудили от сна, в котором она пребывала. Она посмотрела в зеркало, удовлетворенно кивнула отражению и сообщила ему:
— Пора семье сообщить, что я проснулась! Пора всё расставить по местам.
Какое-то время обдумывала будущий разговор с родителями, потом решила их подготовить. Потратив двадцать минут, она написала на выдранной из блокнота странице, что хотела. Положила листок на обеденный стол и, отправилась к заказчику.
Как только она вышла из дома, все переживания покинули её, так было и раньше. В институте она волновалась перед началом работы над каждым заданием, но как только садилась перед компом все волнения исчезали.
Дом, куда она шла, был её первым проектом. В её задачу входило проектирование помещение небольшой картинной галереи. Заказчик попросил, чтобы галерея зрительно была раз в пять больше, чем в реальности. Она и ругалась, и уговаривала его отказаться от идеи, которая возникла после того, как всё уже было спроектировано и построено. Однако тот упёрся, как баран.
Из-за его упрямства всё задержали. Вера несколько дней обдумывала, как, не занимая пространства на стенах, подготовленных для картин, поместить зеркала. А когда придумала, то чуть не запрыгала от радости. Узкие зеркала, похожие на вертикальный зрачок кошки, расположившись на стенах на равном расстоянии, придадут этой галерее торжественность и сказочность. Пришлось побегать в поисках рам для таких зеркал, но когда зеркала привезли, она поняла, что хлопоты были не напрасными. Зеркала были похожи на чьи-то глаза, вглядывающиеся изо льда.
— Ну как? — она гордо рассматривала распакованное чудо. — Прикольно?
Заказчик прошептал:
— Сказка! Сегодня же и развесим их на места.
Вера тщательно отслеживала, как зеркала развешивают. Малейшее отклонение и тот эффект, на который они рассчитывали, исчез бы. Каждое зеркало отражалось само в себе, и отражало стены галереи, и поэтому возникала иллюзия необыкновенно большого пространства. Два часа суеты, и зеркала повешены. Хозяин дома потребовал, чтобы включили всё освещение, однако что-то не заладилось. Почему-то зажигалась только единственная люстра у входа в галерею, прямо перед первым самым большим зеркалом. Она повернулась к заказчику.
— Подождите, я посмотрю, как всё расположилось, а потом вы.
— А как же свет?
— Ребята там внизу всё выясняют. Пробуем? Включайте!
Девушка заглянула в зеркало и удивилась — то, что увидела, не было отражением галереи. Серебристый туннель, в котором исчезло отражение её лица. Щёлкающий свист, звон. Темнота и холод.
Вечером все ждали Веру для серьёзного разговора, когда зазвонил телефон. Мать Веры взяла телефон и закричала от услышанного:
— Не-ет!!!
Отец выхватил трубку и с ужасом слушал чей-то лепет, что весь второй этаж дома, в проектировании которого участвовала Вера, взорвался. Всем удалось спастись, кроме их дочери. Потрясённые родные смотрели на листок на столе, где было написано «Теперь я всё делаю сама. Сама! Я хочу жить! Понимаете?! Жить!»