Реквием патриотам

Глава 9

Третий отряд Синсэнгуми преследовал группу бунтовщиков, на которых навёл один из шпионов. Сёдэн приказал окружить их дом и если бы те к прибытию Волков Мибу уже не выходили оттуда, никому не удалось бы сбежать. Теперь пришлось бегать за ними по улицам, рискуя нарваться на отряд «патриотов» побольше. Нет, Сёдэн не боялся драки, но и людей в нынешние времена терять не хотел. Слишком горячие времена.

Из какого-то тёмного переулка наперерез отряду Синсэнгуми вышел человек. Юноша с огненно-рыжими (казалось, что они светятся во тьме) волосами и характерным крестообразным шрамом на лице. О нём уже давно складывали легенды и вспоминали его лишь шёпотом. Никто из верных сёгунату не видел его и смог после этого рассказать — живых не оставалось, однако слухи ползли. Отряд замер на мгновение, ошеломлённый появлением столь известного врага. Первым вперёд выступил, конечно же, Икухара Исао — самый молодой самурай обучился в Тамия рю, основой философии которой было «вступи в бой с любым противником, что встретится тебе на пути», то что этот противник сам Самурай-с-крестом нисколько не смущало мальчишку.

Исао рванулся навстречу противнику, не слыша окрика Сёдэна, попытавшегося осадить его. Схватка завершилась в считанные мгновения. Самурай-с-крестом легко увернулся от его атаки и, выхватив меч, ударил паренька тяжёлой рукояткой по лицу. Тот по инерции пробежал ещё несколько шагов, прижав левую ладонь к лицу, из-под пальцев текла кровь.

— Остановитесь! — крикнул Сёдэн, шагая навстречу Самураю-с-крестом, на ходу обнажая катану. — Здесь есть лишь один достойный тебя противник, Самурай-с-крестом.

Юноша пожал плечами, медленным и расчетливым движением пряча катану в ножны. Сёдэн рванулся ему навстречу, делая выпад. Казалось, он двигался невероятно быстро, парировать его атаку противник просто не смог бы. Но это только казалось. Клинки мечей скрестились с характерным звоном, рассыпая во все стороны искры, калеча линию закалки, оставляя на ней уродливые зазубрины. Через мгновение противников словно порывом ветра отбросило друг от друга и тут же они вновь бросились вперёд. Они замирали на секунду, чтобы следом начать новое молниеносное движение, невидное взгляды простого человека, не приобщившегося к высокому кэндзюцу[65]. Во тьме ночной метались две тени, которые высвечивали вспышки, рождающиеся когда скрещивались их клинки.

Весь третий отряд Синсэнгуми замер, наблюдая за этой невероятной схваткой. Никто из них не сомневался, что она может закончится лишь одним — смертью одного (а то и обоих) противников. Однако в этот раз всё сложилось иначе. С треском клинок катаны Самурая-с-крестом распорол светло-синее кимоно Сёдэна, проскрежетав по лёгкой до, которую тот носил под ним. Теперь мотающиеся полосы ткани и плохо сидящее кимоно мешали Сёдэну двигаться, сковывая правую руку не хуже цепей.

— Убить тебя теперь было бы слишком легко, — произнёс неожиданно Самурай-с-крестом. — Уходи отсюда и забирай всех своих людей. Иначе я убью всех вас.

И глядя в его холодные, мёртвые, глаза его Хадзимэ Сёдэн понял — так оно и будет. Этому человеку (если это, конечно, человек) ничего не стоит перебить весь его отряд. Сёдэн рывком поправил разорванное кимоно и сделал своим людям знак следовать за ним.

— Мудрое решение принял этот командир, — произнёс Чоушу Ёсио с характерной для него в последнее время грустноватой улыбкой. — Противостоять тебе и остаться в живых, такое выпадает на долю очень немногих.

— Что тревожит вас, Ёсио-доно? — поинтересовался Кэнсин.

— С чего ты взял? — удивлённо изогнул бровь Ёсио, считавший, что всегда мастерски владеет собой.

— Сегодня ваш голос много грустнее, нежели обычно, — ответил Кэнсин, — что-то заставило вас грустить.

— Иидзима Сёго умер, — просто произнёс Ёсио.

— Они погиб в бою, как и должно истинному самураю, сражаясь с войсками Токугавы, — в голосе юноши не было и тени сомнения в своих словах. — Зачем же тогда грустить?

— Он был мне другом и товарищем много лет, эта потеря невосполнима, — вздохнул даймё, — но главное то, что он не погиб в сражении. Болезнь взяла над ним верх.

Кэнсин был просто ошеломлён этими словами. Казавшийся стальным Иидзима Сёго уступил своей болезни. Это невозможно в принципе!

— Кто сообщил об этом? — поинтересовался Кэнсин.

— Думаешь, это может быть провокация со стороны шпионов Токугавы, — покачал головой Ёсио, — но нет — источник не вызывает сомнений. Кэндзи привёз его… — он замялся на мгновение, но так и смог произнести слово «труп» или «тело», — сюда. Он лежит в доме, принадлежавшем Сёго.

Они помолчали несколько минут, пока Ёсио не нарушил повисшую в воздухе очень тяжёлую тишину.

— Но я вызвал тебя не для того, чтобы сообщить это новость. Мы можем прекратить войну, закончить её блистательной победой над Токугавой. Миссия Виктора Делакруа завершилась удачно. Страндар уже несколько месяцев назад выслал нам в помощь эскадру из четырёх кораблей под командованием Мэтью Перри.

— Что же, это хорошая новость, — протянул Кэнсин. — Этот Мэтью Перри уже был здесь более десяти лет назад, не так ли?

— Да, — согласно кивнул Ёсио, — именно его «чёрные[66]» корабли заставили некогда Токугаву Иэсада открыть порты для купцов-гаидзинов. Это показало слабость сёгуната и дало пищу для первых выступлений против него. Теперь именно он приведёт корабли для того, чтобы полностью покончить с сёгунатом как таковым. Символично, как ты думаешь?

Кэнсин в ответ лишь пожал плечами. Над такими вещами он никогда не задумывался.

— Эта эскадра прибудет в на маленький остров Ритэн-Кё, — продолжил, не особенно и рассчитывавший на ответ Ёсио, — а оттуда возьмёт курс на Мурото. На её борту должны быть наши люди. Я принял решение послать тебя и Кэндзи, также с вами поедет Виктор Делакруа, как организатор этого похода страндарцев.

Кэнсин поднялся и коротко поклонился.

— Мне собираться?

— Всё уже готово, — отмахнулся Ёсио, — вы отправитесь в путь завтра с утра. Но времени у вас достаточно, эскадра прибудет не раньше чем через месяц.

Увидеть Кэнсина и Делакруа было очень приятно, однако повод, заставивший меня вернуться в Химэндзи, был не самый хороший. Смерть Иидзимы Сёго подкосила его жену Юмико, которая час за часом рыдала над его телом, да и Ёсио пришлось весьма тяжко. Признаться, я был даже немного рад убраться подальше от столицы как можно быстрее. Похоже, эта ситуация вполне устраивала и Кэнсина с Делакруа. Мы, все трое, отправились по приказу даймё на далёкий остров Ритэн-Кё, в гавани которого должна была пристать страндарская эскадра, прибывшая нам в помощь.

— Как он умер? — спросил у меня Кэнсин, имея в виду явно Иидзиму Сёго.

Мы ехали верхом на восток, встающее солнце светило нам в глаза. Начинался третий день, третий с тех пор как мы покинули Химэндзи.

— В седле и с мечом в руках, — пожал я плечами. — Я точно знаю, что он был жив когда повёл в атаку своих людей. Они с боем прорвались через мост, разметав асигару и растоптав вражеских лучников, а следом Сёго развернул их и направил в тыл оставшимся самураям врага, преследовавшим меня и моих стрелков.

Я вздохнул и поудобнее перехватил поводья.

— Никто не заметил когда именно он умер, — продолжил я. — Даже когда битва закончилась все просто подумали, что он не покидает седла как обычно, наблюдая за всем с его высоты. Я подошёл к нему и толкнул в плечо, а он вдруг взял и вывалился из седла. Я сдёрнул с его лица мэмпо, лицо под ней было бледнее мела, а подбородок и маску с обратной стороны залила кровь.

Мы ещё очень долго молчали. Как-то не о чем было говорить. Однако после лёд, сковавший наши с Кэнсином сердца подрастаял и мы принялись рассказывать друг другу истории, я — о войне, он — о столкновениях в столице. Делакруа предпочитал отмалчиваться, его служба не подразумевала излишней говорливости, оно и понятно. До Ритэн-Кё мы добрались без каких-либо приключений, продав коней в порту и купив себе места на небольшом корабле, ходившем на этот остров. Кажется, это были мелкие контрабандисты, но нам до этого не было дела, главное, чтобы они довезли нас куда надо. Впрочем, так они и сделали.

Ритэн-Кё был маленьким островом с единственным городом, носившим имя Зэген. Городок это довольно грязный, с узкими улочками, где на голову вполне могли вылить помойное ведро, совершенно не глядя идёт внизу кто или нет.

— Главное, чтобы у Перри не сложилось впечатление обо всём Такамацу по одному этому городу, — усмехнулся Делакруа, присаживаясь на циновку в нашей комнате, снимаемой нами в лучшем гостевом доме.

— Он уже был на Такамо, — возразил ему Кэнсин, — в Мурото.

— Значит, Зэген станет для него сюрпризом, — улыбнулся я, — неприятным.

Кирияма Дзюбей был знаком со странной девушкой, явившейся к нему в тот жаркий день. Это была Дева Света Накоруру, благодаря помощи которой он сумел победить перерождённого Сиро Такасаудо Амакудзо, превращённого при помощи чёрного дзюцу в чудовищного демона, наводившего ужас на население нескольких провинций.

— Приветствую тебя, — слегка поклонился ей наёмник, уже давным давно ни на кого не работавший, хотя в последние несколько лет людям его специальности было весьма легко найти работу, — Дева Света.

— Оставь, — улыбнулась та и Дзюбей в который раз подивился этой странной улыбке — всё знающей и всё понимающей, такую очень странно было видеть на лице девушки, едва переступившей порог юности. — После всего, что мы пережили формальности — пустяк.

— Ладно, — кивнул Дзюбей, также не удержавшись от улыбки. — Так что за дело заставило тебя явиться пред мои очи?

— Я всегда любила твоё чувство юмора, но, увы, дело весьма грустное. Пропала девушка, что осталась в живых после нашего сражения с перерождённым Амакудзо. Микото. С тех в её душе борются свет, горевший с рождения, и тьма — зловещее наследство Амакудзо. Её похитили слуги Оборо, который, как я считаю, сделал из праведника и почти святого человека Амакудзо то с чем мы боролись.

— И где мы станем её искать? — поинтересовался Дзюбей.

— Не мы, — покачала головой Накоруру, — ты будешь действовать один. У меня слишком много работы здесь, надо приводить всё в порядок после налёта наёмников Оборо. А искать их, скорее всего, следует на острове Ритэн-Кё, в гробнице забытой богини, что в замке Тенгэн.

— Для тебя, Накоруру, я всегда готов на всё, — усмехнулся Дзюбей, поправляя как обычно переброшенный через плечо меч. — Никогда мне не расплатиться за то, что ты спасла мне жизнь.

— Тогда никто не считал сколько раз кто и кому спасал жизнь, — отмахнулась Накоруру.

— Ничего не понимаю. — Делакруа пребывал в крайнем недоумении. — При той полицейской системе, что выстроил ещё Иэясу, то, что творится здесь просто невозможно.

Я был полностью согласен с каждым его словом. Казалось, Зэген, да и весь Ритэн-Кё стал, буквально, пристанищем для всего и всяческого отребья островов. По улицам разгуливали настоящие бандиты, затевая драки с хэйминами и даже чиновниками-самураями низкого ранга. А о досин, ёриках и окаппики никто будто и слыхом не слыхивал.

— Я прикончил нескольких бандитов, — произнёс, входя в нашу комнату, Кэнсин. — Они сами нарвались на драку и чувствовали себя хозяевами в городе.

— Мы как раз об этом и разговаривали, — кивнул я. — Складывается такое впечатление, что мы не на островах Такамо.

— Бандиты, которых я прикончил, говорили о том, что за ними стоит некое Злодейское трио, — сообщил нам Кэнсин. — Но кто это такие и откуда, никто отвечать не стал.

— Не успели, наверное, — к Делакруа вернулось его обычное чувство юмора.

— Какое нам, собственно, до всего этого дело? — пожал я плечами. — Дождёмся эскадру Перри и отчалим на ней в Мурото.

— Так то оно так, — сказал Делакруа, — однако бандитам до нас дело, скорее всего, будет и не самое приятное. К тому же, на западе острова я чувствую концентрацию некой чёрной силы. Думаю, это имеет самое непосредственное отношение к скоплению бандитов.

— На западе расположен старый замок, — задумчиво произнёс я. — Мы видели его, когда плыли к Зэгену. Даже странно, что город расположен так далеко от замка, обычно города разрастаются вокруг них.

— Скорее всего, Зэген тоже был замком, — пожал плечами Кэнсин, — и город вырос вокруг него, потому что он ближе к морю. Ритэн-Кё — вотчина рыбаков и очень удобен для торговцев для того, чтобы закупать пищу и воду для дальнейшего путешествия.

— Это не столь важно, — отмахнулся Делакруа. — В этом замке затевается нечто весьма неприятное и связанное с тем, что на материке зовут магией.

— Чёрное дзюцу, хочешь сказать, — поправил его я. — Опять же, что до этого нам? Наше дело — Перри и его эскадра.

— Меня весьма интересует всё, что связано с этим твоим чёрным дзюцу, — заявил Делакруа, — и я намерен потратить тот месяц, что мы просидим здесь в ожидании эскадры Перри, чтобы разобраться с ним. Вам в это влезать необязательно.

— Ну да, ну да, — усмехнулся я, — не влезем мы, как же. Меня от здешних порядков уже тошнит и уже руки чешутся придушить парочку бандитов.

— Честно скажу, у меня тоже, — добавил Кэнсин, — но ведь мы не для того сюда приехали. Дело — всегда важнее.

— Ты не хуже меня понимаешь, что за первой схваткой с местными бандитами последует ещё одна и ещё, и ещё. — Я поглядел прямо в глаза юноше. — И тогда на нас обратит внимание это самое Злодейское трио, стоящее за ними. Можно сказать, мы уже влезли в это дело.

Не смотря ни на что, Кэнсин взгляда не отвёл.

Убийца крался по улицам ночного Зэгена. Он не первый раз приходил в город, чтобы вершить свой суд над всем и всяческим уродством, которое переполняет мир. Как могут жить сирые и убогие, жадные и уродливые твари, именующие себя людьми. Насколько далеки они от совершенства и всего прекрасного, как мало его, и значит он, Мугендзи, должен (даже обязан!) уничтожать уродство, чем он займётся сейчас.

Нищий воровато оглянулся и поднялся на ноги, хотя минуту назад казалось, что у него их нет. Обманщик и плут и не знал, насколько близко к смерти был, изображая инвалидность. Мугендзи убивал только неполноценных людей, которых считал уродами, недостойными жизни. Убийца прошёл мимо враз чудом «исцелившегося» нищего, не бросив на него более и взгляда, и двинулся дальше по грязной улице.

— Эй ты! — окликнул его хриплый голос. — Ты кто такой?!

Мугендзи обернулся и увидел троих разбойников (скорее всего, ронинов) в грязных кимоно и с дурными мечами в руках. Лица и части тел их, проглядывающие через многочисленные прорехи в одежде, были покрыты шрамами (старыми и свежими), язвами и ссадинами, — эти трое были явно не дураки подраться. Именно такие отвечали почти всем требованиям Мугендзи и были первыми кандидатами в жертвы беспощадного ревнителя красоты.

Они вошли в город почти как завоеватели, свысока глядя на его обывателей. Два десятка самураев со знаками различия клана Токугава на кимоно. От них казалось исходила аура значительности и спокойной уверенности в себе, заставляющая всех вокруг уступать им дорогу и жаться к стенам, лишь бы быть подальше от этих страшных людей. Это чем-то напомнило Сейсиро те времена, когда он служил у Ёсино Рана в провинции Ога. Впрочем, Сейсиро предпочитал не вспоминать о тех временах, он решительно отмёл эти воспоминания к обернулся к одному из своих самураев.

— Дзин-Эмон, где ёрики? Я, вообще, не вижу слуг закона в этом городе.

Немолодой самурай, вполне оправдывавший оба своих прозвища, покинул третий отряд Синсэнгуми после того как его командир спасовал перед Самураем-с-крестом, и ушёл из столицы в провинциальный отряд самураев, оставив службу в Волках Мибу. Теперь Деревянная башка был вторым самураем в отряде после Сейсиро, который иногда был готов придушить старого буси своими руками, однако молодой командир понимал, что опыт Дзин-Эмона был жизненно необходим Сейсиро.

— Беззаконье правит нынче на Ритэн-Кё, — бросил Дзин-Эмон, перекладывая своё кама-яри[67] с одного плеча на другое. — Прислушайтесь к тому, что говорят хэймины м вы всё поймёте.

Каким образом старому Дзин-Эмону удавалось почти мгновенно собирать информацию просто гуляя по улицам города для Сейсиро оставалось загадкой.

— И что же услышал ты? — спросил молодой командир старого самурая.

— Злодейское трио, покончить с которым мы приехали сюда, — начал свой рассказ Дзин-Эмон, — уже несколько месяцев правит на острове. Мати-бугё и мэцукэ покинули его, гарнизон, стоявший в городе вырезал некий Аоки Тоума, предводительствующий воинами этого самого трио. О нём чаще говорят, как о Воине-Демоне и Чудовище с красным мечом. Кроме того, на стороне трио сражались женщины — жрицы или хранительницы некой древней гробницы, находящейся в старом замке Тенгэн.

— К какому культу они принадлежат? — несколько рассеяно поинтересовался Сейсиро, в мозгу которого пульсировали лишь два слова «Аоки Тоума».

— О нём позабыли давным-давно, — пожал плечами Дзин-Эмон, отчего его кама-яри слегка подпрыгнуло, — помнят лишь, что это всегда были женщины. К ним часто уходили нелюбимые жёны или дочери, которых не устраивала доля, отпущенная богами. И что самое интересное, все находили у них приют, и власти ничего не могли поделать. Ведь в Тенгэн приходили не только отчаявшиеся женщины, но другие люди со своими заботами и проблемами, жрицы помогали им во всём не прося платы.

— И теперь эти же женщины сражались на стороне Злодейского трио, — мало слушавший старого самурая Сейсиро не очень разобрался в чём дело.

— Это и удивительно, — согласился Дзин-Эмон.

— Разберёмся со всем, — кивнул ему Сейсиро, продолжая рефлекторно шагать по улице, погрузившись в воспоминания, от которых хотел избавиться ещё сильней нежели от памяти о службе в отряде бесчестного (с точки зрения молодого идеалиста) Ёсино Рана.

— Я пришёл за мечом, учитель, — голос Аоки как обычно холоден и жёсток, — отдай мне его. Я имею право на него.

— Нет, — спокойно ответил отец Сейсиро, полируя новый меч — их совместный с Аоки шедевр, ещё не получивший имени. — Тебе нельзя доверять оружие, подобное этому мечу. Твои помыслы не были чисты, когда мы вместе работали над его созданием, и это опечаталось на его клинке.

Сейсиро, притаившийся за занавеской, отделавшей мастерскую отца от жилых помещений дома, присмотрелся и понял, что отец прав. Клинок катаны отдавал фиолетовым. Такие клинки ещё не разу не выходили из-под руки отца.

— Я делал этот меч для себя и никому другому он не достанется! — вскричал Аоки. — В моих руках клинок его покраснеет и обретёт подлинную силу. Ту силу, что нужна мне!

— Именно поэтому ты его никогда не получишь, Аоки, — отрезал отец Сейсиро, убирая меч в специально для него предназначенные ножны, изготовленные буквально сегодня давним другом отца Сейсиро.

— Я заберу его с твоего трупа! — рявкнул Аоки, выхватывая свой меч.

Отец Сейсиро и не пошевелился, когда остро отточенный клинок катаны рассёк его едва ли не надвое. И сам Сейсиро не мог шевельнуть и пальцем, скорчившись за занавеской. Он смотрел как Аоки поднимает меч и обнажает его, небрежно бросив свой на тело его отца. Освобождаясь от ножен клинок медленно менял цвет с фиолетового на тёмно-багровый, как и предсказывал Аоки. Полностью вынув клинок тот рассмеялся и спрятал его, после чего покинул мастерскую через второй выход, не проходя жилые помещения на счастье Сейсиро.

Мальчик не мог после точно вспомнить сколько времени простоял за той злополучной занавеской, но когда он пришёл в себя, то первым делом бросился к телу отца. Конечно же, тот был мёртв. Тогда Сейсиро подобрал катану, принадлежавшую Аоки, и молча, про себя поклялся, что когда-нибудь она отведает крови убийцы.

«Теперь пришло время держать эту клятву», — подумал Сейсиро, крепче стискивая рукоять того самого меча.

Дзюбей замер. Здесь, на полном всяческих опасностей Ритэн-Кё, наёмнику было довольно и тени звука, чтобы насторожиться. Тем более, если этот звук очень напоминал выстрел тандзю. Следом до слуха наёмника донеслись более характерные для островов Такамо звуки — звон стали и воинственные выкрики.

— Любопытство кошку сгубило, — попытался урезонить сам себя Дзюбей, но ноги уже несли его в сторону, откуда донеслись выстрел и звон стали.

Он обнаружил на небольшой лесной полянке молодого самурая в тёмно-синем кимоно и серых хакама[68], отбивающегося от нескольких женщин, вооружённых камами на коротких рукоятках и вакидзаси. Парочка их уже валялась на траве — одна зарубленная, а вот другая — как ни странно, застреленная. Отчего-то эта картина напомнила Дзюбею о заварушке с «золотом Асикаги». Был там один тип, тоже всё стрелять любил.

Размышлять дольше Дзюбей посчитал неуместным. Он спокойно подошёл к сражающимся и в своей обычной манере громким голосом поинтересовался:

— Помощь не нужна?!

Все замерли на мгновение, недоумённо уставившись на возникшего словно из ниоткуда человека в соломенной шляпе и с мечом в ножнах, переброшенных через плечо. Наёмник слегка кивнул всем сразу, тронув пальцами край шляпы.

— Так помощь не нужна? — снова поинтересовался Дзюбей.

— Кому? — удивилась одна из женщин.

— Одному мужчине справиться с тремя женщинами сразу — весьма непросто, — улыбнулся Дзюбей. — Я обращаюсь к нему.

— Твоя любая из них, — усмехнулся парень в синем кимоно, делая приглашающий жест обнажённой катаной.

— Благодарю, — кивнул Дзюбей.

Опомнившиеся женщины вновь кинулись в атаку, но теперь две из них противостояли наёмнику и лишь одна самураю. Выбор их объяснялся крайне просто — самурай был вымотан схваткой, в то время как вновьприбывший оказался для них «тёмной лошадкой».

Дзюбей отступил на полшага, приняв первые удары на ножны, специально для этого проложенные сталью, тут же обнажил катану, крутнулся вокруг себя и полоснул для пробы на уровне животов женщин. Те легко увернулись, но кое-что заметить Дзюбей смог. Как и многие (да почти все) воины островов Такамо эти две женщины не слишком ловко сражались в паре, немного мешая друг другу.

Дзюбей прыгнул вперёд, как раз между ними, так что клинки кама[69] и вакидзаси мелькнули буквально у самого лица наёмника, глухо клацнув друг о друга, на мгновение сцепившись. Женщины замерли на мгновение и его Дзюбею хватило с лихвой. Стоявшую слева от него наёмник ударил ножнами в бок, заставляя согнуться, в горло второй вонзился клинок катаны. Чтобы не терять времени, освобождая его, Дзюбей выхватил из разжимающихся пальцев умирающей вакидзаси и коротким движением прошёлся им по горлу так и не успевшей прийти в себя после удара в бок противницы.

Освободив всё же клинок своего меча, Дзюбей повернулся к самураю в синем кимоно и последней из воинственных женщин. Та, однако, была уже мертва, а самурай стоял, прислонясь спиной к дереву и чистил клинок своего меча о лоскут, отрезанный от одежды его противницы.

— Кому же я помог? — поинтересовался Дзюбей, занявшийся тем же.

— Сакаки Юсиро, — представился самурай, убрав катану в ножны.

— Кирияма Дзюбей, — кивнул в ответ Дзюбей, проверяя хорошо ли очистил клинок от крови. — Что это за озверевшие женщины, а? Так кидаться на мужчин.

— Они были жрицами какой-то богини, чей храм находится в замке Тенгэн, — ответил назвавшийся Юсиро. — Теперь они служат Злодейскому трио, захватившему этот замок.

— Совсем, видимо, озверели без мужчин, — усмехнулся Дзюбей.

Юсиро посмотрел ему в глаза, но ничего не сказал, довольно невежливо повернулся спиной и вскоре скрылся среди деревьев.

— Мог бы и спасибо сказать, — бросил ему вслед Дзюбей, забрасывая меч обратно за плечо и поворачиваясь в противоположном направлении.

Что-то подсказывало наёмнику, что этим грубияном он ещё встретится.

Мы покинули Зэген на следующее после разговора утро, расплатившись с хозяином гостевого дома. Было невозможно жарко, мне казалось, что я весь истеку потом ещё до полудня. Дорога наша лежала на запад, к замку Тенгэн, и я чувствовал, что она будет далеко не столь лёгкой, как представлялось мне в Химэндзи. По слухам остров был не только наводнён насильниками, убийцами, разбойниками и ронинами всех мастей, но и ещё люди вполголоса шептались о некоем ночном убийце, жестоко рас справляющемся с калеками и уродами. В былое время с ним бы покончили в течении нескольких дней, однако при царившем на острове беззаконии убийства могли продолжаться вечно.

У меня была ещё одна причина уйти из Зэгена. В город приехал отряд правительственных самураев, возглавляемый ни кем иным, как моим старым знакомым юным Куки Сейсиро.

— До замка идти дня два, — произнёс Делакруа, вглядываясь в смутные очертания замка, — однако пройти их нам будет нелегко. Слишком много всякого сброда шляется тут.

— Они могут стать для нас сущим кошмаром, — буркнул я.

— Могут, — кивнул Делакруа, — но не станут. Звери имеют приятное качество вцепляться друг другу в глотки. В то время как люди движутся к цели, минуя все препятствия.

— Ты считаешь всех собравшихся на этом острове дикими зверями? — удивился Кэнсин.

— Возможно не все они звери, — пожал плечами Делакруа, — но, к примеру, те, кто напал на тебя тогда, в Зэгене, по-твоему, были людьми.

— Может быть, не совсем, — задумчиво произнёс Кэнсин, — однако и совсем уж зверьём их считать нельзя.

— Отчего же? — вмешался я в их беседу. — Бывает такое время, когда в людях просыпается звериное начало, недаром же наши воины до сих пор носят звериные маски-мэмпо. Я своими глазами видел как воины, блистательные и благородные в мирное время, обращаются в демонов или диких зверей во время сражения.

— Но ведь вне сражения они остаются людьми и это не даёт никому права приравнивать их к зверью.

— Сейчас и здесь творится полное беззаконие, что делает его в чём-то подобным полю боя, обнажающему подлинную сущность человека. Да и сражаются тут едва ли каждую минуту. — За расслабленной походкой Делакруа угадывалась настороженность воина готового к бою в любую минуту.

— Что можешь сказать мне? — усталым как обычно голосом поинтересовался Оборо у Аоки.

Последнего до крайности раздражала эта манера старого предводителя их Злодейского трио, да и сам он раздражал Аоки.

— Отребье со всех островов стекается к нам, — бросил Тоума, не стараясь скрыть презрения к тем людям, которыми командовал. — Если их паломничество будет идти теми же темпами, в остальной стране скоро установятся мир и покой.

— Ценю твоё чувство юмора, — прохрипел старик, удобней устраиваясь в кресле, которого не покидал с пор как Злодейское трио захватило замок Тенгэн и сам он подчинил живших там жриц забытой богини, хранительниц чьих-то гробниц. — Однако…

Договорить он не сумел. Его прервал страшный вопль, раздавшийся из запертой снаружи комнаты.

— Скоро эти гробницы наконец изменят Микото окончательно, — проскрипел Оборо, — и тогда мы начнём наш мятеж.

— Время подходящее, — кивнул Аоки. — У нас довольно отребья, которое можно без жалости пустить под нож, но, с другой стороны, оно готово умереть за те деньги, что им платим. В стране идёт подлинная война — и Токугава, и патриоты достаточно ослабели, достаточно одного удара… — Он замолчал, пережидая очередной крик из комнаты, запертой снаружи. — Власть Токугавы рухнет, Мэйдзи мы утопим в крови, если нужно. У нас будет новый император, Оборо, и новый сёгун.

— Не однажды я уже пытался получить власть, — голос Оборо стал глуше обычного. — Я нашептал Цунаёси мысли о вечной жизни и могуществе, а после «обработал» Амакудзо, превратив в его в сильнейшего демона. Но ничего из этого не вышло! — Оборо в ярости хлопнул кулаком по подлокотнику. — Всегда находился кто-то, кто сводил на нет все мои усилия. Но когда с нами будет перерождённая Микото, — словно в ответ на его реплику раздался очередной вопль из запертой снаружи комнаты, — ничто и никто не сумеет помешать мне. Ничто и никто, — повторил Оборо.

Тоума ничего не стал говорить ему. Эти споры у них продолжались едва ли не с самого вторжения на Ритэн-Кё, ни разу Аоки не удалось переспорить упрямого старика.

Отряд Сейсиро выходил из Зэгена — многие провожали его настороженными взглядами (а ну как вернуться!), другие — жалостливыми, третьи же — откровенно облегчёнными (жизнь для них входила в привычное русло бандитского беззакония). Командир всю дорогу то и дело косился на Дзин-Эмона, однако старый солдат предпочитал отмалчиваться, ему явно не понравилось отношение местного населения к представителям сёгуната и всё, что удалось извлечь Сейсиро из него была короткая фраза: «Беззаконие слишком изменило их». Ну уж это-то он понимал и сам.

Бороться с преступностью в городе силами всего одного отряда было бессмысленно, поэтому Сейсиро принял решение покончить с причиной творящегося беззакония — Злодейским трио, отправив с первым же внушившим доверие Дзин-Эмону (что весьма и весьма непросто) капитаном торгового корабля, идущего в Мурото, весточку о положении на Ритэн-Кё с предложением направить сюда большой и боеспособный отряд самураев.

— До замка Тенгэн пути два дня, — произнёс Сейсиро, прикрывая ладонью глаза от солнца, — но здесь мы, можно сказать, идём по вражеской территории, а значит и правила будут соответственные. Усиленное боевое охранение, отряд разведчиков в полумиле впереди, двойные караулы на стоянках. Идти будем медленно и спокойно, надо беречь силы для драки.

Дзин-Эмон кивал в ответ на каждую инструкцию, хоть он отлично знал всё, что скажет и вообще может сказать молодой командир. Подобные приказы он слышал задолго до рождения нынешнего начальника. Однако едва ли не врождённое чувство субординации, свойственное его семье, заставляло его внимать каждому слову.

Именно благодаря этим инструкциям и их отличному выполнению (о чём, само собой, позаботился Дзин-Эмон отряд пережил нападение головорезов).

— Не нравятся мне они, — пробурчал один из бандитов, проверяя пальцем остроту трофейного клинка. — Сила. Эт те вшивые хэймины, которые в штаны кладут стоит меч под нос сунуть. Самураи сёгуната.

— Не боись, — усмехнулся Цудзи — предводитель отряда, собравший вокруг себя это отребье на деньги Аоки, — путных суда не пришлют. Путные самураи с патриотами воюют.

Ронин, дезертировавший из войск сёгуната, как раз сражавшихся с патриотами на соседнем острове, Цудзи считал себя знатоком по части воинских премудростей. Аоки выделил его среди остальных головорезов за ум и безмерное честолюбие, он регулярно снабжал его деньгами, надобными для поддержание «в тонусе» отребье, скопившееся на Ритэн-Кё, и теперь им пришла пора отрабатывать эти деньги.

Из кустов напротив, а также тех, что слева и справа окружали полянку, выбранную для стоянки отрядом сёгунатских самураев, Цудзи маякнули его люди, направленные туда Цудзи для пущего эффекта. Теперь можно будет ударить со всех сторон разом.

— Разбойники машут друг другу, — усмехнулся Дзин-Эмон, перекладывая своё кама-яри с земли на колени, чтобы ударить как только прикажет командир.

— Пора бить, — произнёс будничным тоном Сейсиро, даже не изменив позы, хотя это стоило ему немалых усилий, он так и рвался в бой.

Дзин-Эмон коротко кивнул самураям, сидевшим в непосредственной близости от кустов, где укрылись бандиты. Те повскакивали на ноги (мечи все держали обнажёнными) и принялись тыкать в кусты клинками почти наугад. В ответ послышались крики разбойников, не ожидавших такой атаки, однако они ринулись вперёд, размахивая оружием и оглашая окрестности дикими воплями.

Сейсиро подскочил на ноги, обнажая, наконец, катану и парируя выпад первого разбойника. Меч едва не вылетел из рук молодого самурая, противник его был вооружён тэцубо[70]. Скривившись от боли, пронзившей обе руки, Сейсиро оттолкнул противника, ударив его ногой в живот, и тут же рассёк ему горло. Рядом Дзин-Эмон орудовал своим кама-яри с несвойственной его возрасту ловкостью.

Цудзи не спешил бросаться на поляну, когда самураи сёгуната, раскрыв его нехитрый замысел, ударили по засевшим в кустах его людям. Он так и остался стоять, глядя как его разбойники, насильники и убийцы гибнут один за одним под ударами мечей сёгунатских буси. Судьба их мало интересовала ронина, он уже подсчитывал в уме сэкономленные деньги, одновременно размышляя как бы оправдаться перед Аоки. Умирать вместе со своими людьми в планы Цудзи не входило и он поспешил скрыться в ночной темноте.

Дзин-Эмон раз за разом вонзал своё кама-яри в землю, чтобы очистить его лезвие от крови. Остальные самураи, включая и самого Сейсиро, также занимались чисткой оружия, заодно перебрасываясь репликами по поводу недавнего боя. Он, действительно, выдался славный — отряд перебил почти всех разбойников, потеряв лишь пятерых, ещё несколько были тяжело ранены и их придётся отправить в Зэген, причём выделив надёжную охрану. Выходит, бой был не столь уж лихим и славным, раз за него приходится платить уменьшением отряда. А ведь сейчас каждый человек на счету.

«Да уж, — подумал Сейсиро, пряча катану в ножны, — быть простым солдатом куда проще. Дерись себе, а остальное за тебя командиры решат. И чего все так рвутся в начальники? Можно подумать, командирский хлеб слаще мёда».

— Значит, твои люди мертвы, — медленно и размеренно произнёс Аоки, — а ты — жив здоров.

Цудзи начал чувствовать себя крайне неуютно под взглядом его ледяных глаз.

— По-моему, это несколько нечестно, — продолжал Аоки, — а ты как считаешь, Цудзи?

— Н-никак, — заикнулся Цудзи, — никак не считаю, Аоки-доно. Совсем никак.

— Зря, Цудзи, — холодно улыбнулся Аоки, — в твоём возрасте надо бы уже выработать своё мнение по любому вопросу.

— Я-я буду стараться, — пролепетал Цудзи, обильно потея. Он думал лишь об одном — как бы побыстрее скрыться от взгляда этих холодных глаз.

— Поздно, Цудзи.

Рука Аоки змеёй метнулась к шее Цудзи, пальцы сомкнулись на ней стальным капканом. Аоки легко поднял его над землёй, ноги Цудзи задёргались, из горла исторгся надсадный хрип. Последнее, что видел в своей жизни ронин и дезертир Цудзи были ледяные глаза Аоки Тоумы.

Спустя несколько минут после того как Цудзи затих, Тоума разжал пальцы и тело труса мешком рухнуло на пол.

— Вы жестоки, Аоки-доно, — обратилась к нему Сая — предводительница жриц, живших в замке Тенгэн, из которых Оборо в кратчайшие сроки сумел сделать (не без помощи Аоки) отличное войско, мало чем уступающее правительственным самураям.

— Она в крови у всех буси, — несколько теплее улыбнулся ей Аоки, — но кто-то даёт ей выход, а другие копят, чтобы однажды она вырвалась всесокрушающим потоком в одном бою или поединке. Я предпочитаю расходовать её постепенно. Где там слуги? — бросил он нетерпеливо. — Надо убрать эту падаль.

Словно услышав его слова, в дверях появилась безмолвная служанка (их создал Оборо и никто не слышал, чтобы они произнесли хоть слово), поглядела на труп и жестом подозвала пару слуг внушительной комплекции. Те подняли тело и вынесли из комнаты.

— И как они умудряются всегда появляться, когда возникает необходимость, — задумчиво протянул Тоума, проводив их глазами, — впрочем не суть важно. Так что у тебя Сая? — спросил он.

— Погибли несколько сестёр, — произнесла бывшая жрица, а ныне первоклассная убийца. — Последнее, что они докладывали с голубями, было сообщение о загадочном самурае, путешествующем по острову в одиночку.

— Так сёгунат прислал не только отряд Куки. За нас, похоже, принялись всерьёз. Мы нажили слишком много врагов, — Аоки вздохнул, — и вместе и по отдельности. Пришло, видно, время платить по счетам. Прикажи своим сёстрам не чинить препятствий отряду сёгуната, мы заманим их в ловушку.

— А как быть с остальными? — спросила Сая. — К Тенгэну направляется ещё один отряд, включающий гаидзина и такамо, одетого как гаидзин, а также несколько отдельных человек. И ещё, в Зэгене продолжаются убийства калек, это будоражит народ.

— До народа мне нет никакого дела, — отмахнулся Тоума, — как и до отребья, сбежавшегося на наши деньги. Если им что-то не нравится, могут проваливать на все четыре стороны. А отдельные личности меня беспокоят намного меньше, нежели отряд самураев сёгуната, когда покончим с ним, можно будет заняться и ими.

Сая кивнула и вышла из комнаты, довольно соблазнительно покачивая бёдрами, что Аоки никак не мог не оценить.