Реквием патриотам

Глава 8

Я пнул камушек и тот, издав бульк, канул в воду. Отличное место для предстоящего сражения и погода самая подходящая. Я поднял глаза к небу и был вынужден прищуриться и прикрыть лицо рукой — солнце светило очень ярко.

— Командующий Сёго вызывает вас, — подбежал ко мне молодой солдат — вестовой Иидзимы Сёго.

Я кивнул и зашагал к холму, где расположил свои части (тяжёлую кавалерию) Сёго, командующий войсками патриотов, точнее клана Чоушу.

Вот уже два с лишним года на островах Такамо идёт подлинная гражданская война. Страна разделилась на два лагеря и начались боевые действия, лишь Химэндзи они обошли стороной (там продолжались уличные схватки с Синсэнгуми). У купцов из Страндара были куплены винтовки более нового образца, нежели те, какими владели солдаты сёгуната, и меня поставили обучать стрелков, а позднее и командовать ими. По этой причине я давно не видел Кэнсина, воевавшего в где-то на севере, наши пути с ним давно не пересекались, и Делакруа — тот всё больше торчал в Химэндзи, ведя некие тайные переговоры с заграничными купцами, а через них — с правительствами их стран (на этом поприще он, видимо, преуспел куда больше меня).

— Пускай твои стрелки прикроют атаку моей конницы, — произнёс Сёго. — Я ударю прямо с этого холма и сброшу этих поганцев в воду.

— Нам нечем разрушить второй мост через реку, — покачал я головой. — Враг попросту зайдёт нам во фланг, а мои стрелки не продержатся и пяти минут против войск Токугавы. Не забывай, они всего лишь крестьяне, которые умеют стрелять из винтовок, против нас же будут опытные, закалённые во многих поединках самураи.

— Что же ты предлагаешь? — поинтересовался Сёго. Не смотря на вспыльчивый характер, он был великолепным полководец и прислушивался к моим словам, когда дело касалось использования стрелков в бою.

— Винтовки прицельно бьют где-то на сто футов, в то время как дайкю[54] — едва ли футов на тридцать, — пустился я в объяснения. — Пороха у нас достаточно, так что мост я со своим отрядом смогу удерживать хоть от всей армии сёгуната. Форсировать его у противника не выйдет.

— Допустим, — кивнул Сёго, — но как быть мне без прикрытия? Как мне проехать эти твои тридцать футов под огнём сёгунатских лучников. От моей кавалерии не останется и следа — нас просто перестреляют с того берега. Не забывай, у противника троекратное преимущество.

— Думаю, ты сумеешь использовать стратегию противника против него же, — усмехнулся я. — Они ведь первыми погонят через мост простых асигару[55], на убой.

— Думаешь, мне снова удастся опрокинуть их лихой атакой и смешать ряды врага, как тогда, при Масанигэ. Я бы не стал полагаться на удачу снова.

— Делай, как считаешь нужным, — пожал плечами я, — однако я считаю, что только атака тяжёлой кавалерии сможет спасти ситуацию. Кобунго двинул на нас элиту своего клана, у него почти нет копейщиков — одни только асигару — самураи вооружены, в основном, нодати и дайкю, а конницы — вовсе нет. Не самый лучший расклад для переправы через реку.

— Это немыслимый риск, Кэндзи, — усмехнулся Сёго, — но боги благоволят смелым, отчаянным и сумасшедшим.

Мы пожали друг другу руки и я двинулся обратно к мосту, около которого расположились мои стрелки. Две сотни вчерашних крестьян с земель клана Чоушу, согнанных с родной земли и кое-как обученных стрельбе из винтовки (поначалу они пугались одного вида выстрела, крича что бог грома гневается на них), им придётся останавливать атаку элиты клана Язаки, славящегося на всю Такамацу своими мечниками (по счастью, не конницей, иначе от нас не осталось бы и следа). Главное, не довести до рукопашной, тогда шансов не то что победить — выжить, практически не останется. Значит, надо использовать нашу позицию по максимуму.

— Эй, Кай! — окликнул я одного из своих десятников. — Бери половину солдат и двигай вон туда.

— Не понял? — удивился тощий, как жердь, крестьянин. — Зачем мы делимся?

— Так надо, — отмахнулся я. — Шевелись, давай! Время уходит. Будете следить за нашими перестроениями и повторять их.

Кай изумлённо пожал плечами, однако противиться приказу не стал и бегом бросился исполнять его. Вскоре сотня человек отделилась от отряда и заняла позицию справа от моста, тогда как я с остальными остался слева. Я плюхнулся на землю и вытянулся во весь рост. Однако отдохнуть мне, конечно же, не дали. Тут же подошёл Сино — один из оставшихся со мной десятников.

— Зачем мы разделились? — спросил он.

От него было не отделаться простым рыком, он был не простым крестьянином, а сыном самурая, мечтающим о славе и военной карьере. Юноша со всей страстью, доступной лишь в его возрасте, постигал военную науку, как на поле боя, так и постоянно донимая меня, приходилось объяснять буквально каждое своё действие. Очень хотелось послать его куда подальше, но не обижать же мальчика.

Я сел и начал чертить палочкой по земле.

— Смотри. — Я провёл прямую линию и две, лежащих примерно под сорок пять градусов к ней (получилось что-то вроде стрелы, как её рисуют дети). — Это мост, — (длинная линия), — это — мы, — (две покороче). — Таким образом мы сможем обстреливать врага не в лоб, но с флангов и одновременно с двух сторон, что существенно увеличит их потери.

— Не проще ли расстрелять их на том берегу? — удивился Сино.

— Они намерено побегут рассеянным строем и половина пуль пройдёт мимо, — объяснил я, — хотя это не значит, что мы вовсе не станем стрелять до того как они вступят на мост — пороха достаточно, к счастью.

— А что если они перейдут мост?

— Ты был когда-нибудь на мосту в базарный день? — поинтересовался в ответ я. — Теперь представь, что начнётся, когда по людям на нём начнут стрелять.

Судя по несколько побледневшему лицу юноши он весьма живо представил себе эту картину.

Я усмехнулся и вновь вытянулся на земле. Сино понял намёк и ушёл, но буквально через минуту его сменил вестовой. На сей раз от разведчиков. Он упал на колено, смиренно ожидая когда обращу на него внимание. Я повернулся на бок и сказал:

— Слушаю тебя.

— К войскам Язаки Кобунго присоединился отряд ямабуси[56], — доложил вестовой.

Я кивком отпустил его, в душе порадовавшись, что Сино отошёл достаточно далеко и не слышал доклада. Монашеские ордена (за исключением пожалуй что Фукэ-сю) соблюдали, в основном, нейтралитет, однако если и выступали на чьей-то стороне, то лишь на стороне сёгуната. Это началось с тех пор, как Мицухара Мэйдзи, боровшийся за власть с Токугавой Ёсинобу разрешил вновь строить церкви последователей Веры на островах Такамо, запрет на это был наложен ещё Тоётоми Хидэёси. Теперь многие считали, что лао нанесён непоправимый ущерб и это отнюдь не прибавило сторонников движению патриотов, даже несколько проредило его ряды.

— Что же, — тихо произнёс я, — будет кому отпеть погибших.

А на горизонте уже показались сасимоно[57] солдат Язаки Кобунго.

Предки Язаки Кобунго были родом из далёкого Раджастана и поэтому раз в несколько поколений в роду рождались дети необычайно высокого (не только для Такамацу, чьи жители ни ростом ни телосложением не выделялись, но для уроженца материка) роста и впечатляющего телосложения. Кобунго был как раз из таких и на его фоне предводитель ямабуси, назвавшийся Ран-по несколько терялся, хоть и был несколько более крупного телосложения нежели обычные жители островов. Макушка Ран-по, покрытая ритуальным головным убором, закрывающим нижнюю часть лица, едва достигала груди Кобунго.

— Ты прислан из своей обители, — неспешно произнёс густым голосом генерал, — в помощь моей армии. Я благодарен вашему настоятелю.

Они шагали плечом к плечу — ради пешего ямабуси Кобунго спрыгнул с коня.

— Я поступаю полностью под ваше командование, Кобунго-доно, — кивнул Ран-по.

— О вас мой враг не знает и это очень хорошо. — Обстоятельность и неспешная манера вести разговор могли ввести собеседника Кобунго в заблуждение, убедив в том, что он — тупица или, в крайнем случае, тугодум, но это было далеко не так. — Я атакую восточный мост, противник, увидев это сосредоточит все силы там, ты же со своими людьми… Кстати, сколько вас?

— Пятьсот воинов, — ответил Ран-по.

— Так вот, ты поведёшь их на западный мост. Я свяжу Сёго руки у восточного, ты же, когда битва будет в самом разгаре и Сёго не сможет без потерь отвести людей с моего участка сражения, перейдёшь западный, зайдёшь во фланг Сёго и ударишь.

— А что если западный мост охраняется? — поинтересовался Ран-по, перекладывая нагинату с одного плеча на другое.

— Думаю, твои ямабуси сомнут войска противника, — позволил себе улыбнуться Кобунго, — навряд ли Сёго оставит там сильное охранение.

— Подъём! — скомандовал я своим людям, которые по моему примеру разлеглись на траве в ожидании сражения (правда эта безмятежность была более наигранной нежели реальной, как у меня), и сделал знак тем, кого оставил под командованием Кая. — Стройся! Четыре каре!

Мои люди резво подскочили на ноги (кто ещё сидел или лежал), движения их выдавали некоторую нервозность, однако в каре они строились достаточно резво и сноровисто. Много ли останется от их сноровки, когда дойдёт до дела. Слишком многому я был свидетелем за эти два с лишним года. Люди, стоявшие по ту сторону моста, отточено повторили наши движения. Надо будет отметить Кая и продвинуть его на командную должность.

И вот появились наши враги. Я порадовался тому, что люди почти не дрогнули, увидев их. Это были ямабуси — неистовые «горные воины», те самые, о ком говорил вестовой. Многие ли из вчерашних людей станут стрелять в лаосцев, которых многие почитали едва ли наместниками богов на земле?

— Товьсь! — Я вскинул свою тати, одновременно по привычке сунув руку за спину и нащупав рукоять пистоля.

Ямабуси бежали с приличной скоростью. Они быстро миновали расстояние до моста и, даже не бросив лишнего взгляда на нас, бросились вперёд, застучав голыми пятками по дереву.

— Цельсь! — Теперь уже мои люди изготовились к бою. Первый ряд упал на колено, вскинув винтовки к плечу, второй ряд — прицелился стоя. Остальные два остались стоять, как стояли, их час придёт позже.

Я уже мог во всех деталях разглядеть нехитрый доспех ямабуси — простенькие кирасы — до, деревянные пластины, скреплённые кожей; и длинные нагинаты, чьи клинки — ха, так и сверкали в лучах летнего солнца. Интересно, прячутся ли под их просторными головными уборами шлемы — кобуто?

— Удэ[58]! — рявкнул я, рывком опуская саблю.

Кай не подвёл меня, как и остальные люди. Полсотни человек одновременно нажали на курки. От грохота выстрелов заложило уши. Пули без труда пробили деревянные до ямабуси — «горные воины» падали с моста, поливая дерево кровью.

— Удэ! — крикнул я снова.

Выстрелил второй ряд и тут же солдаты попадали на колено, перезаряжая винтовки.

— Удэ!

Стреляет третий ряд.

— Удэ!

Четвёртый.

Солдаты Кая стреляют в тот же миг, что и мои. Ямабуси падают в воду, окрашивающуюся багровым с чудовищной скоростью. Дым начал застилать глаза и я вздохнул с облегчением. Теперь мои люди станут стрелять чисто рефлекторно, не думая о том, кто противостоит нам, навыки взяли всё же верх над религиозным воспитанием.

— Огонь по готовности! — крикнул я, опуская тати.

А ямабуси всё бегут и бегут, не обращая внимания на потери. Если хоть десяток прорвётся… Об этом и подумать было страшно. Разъярённые ямабуси не оставят от нас и памяти, даже отпевать будет нечего.

Но боги были в тот день не на стороне их верных слуг, лаосских монахов. Лишь один из ямабуси пересёк мост. Его до было продырявлено в пяти или шести местах, кровь хлестала из многочисленных ран, однако ямабуси бежал прямо на меня, занося для удара нагинату. Остальные стрелки были заняты огнём по тем, что пересекали (вернее гибли) мост, и я был предоставлен самому себе. Меня это ничуть не смущало.

Я спокойно вынул из-за спины пистоль, навёл его на ямабуси и нажал на курок. Выстрел отшвырнул лаосца на несколько футов, разворотив ему грудь ещё сильней, чем была до того. Я сунул пистоль обратно в кобуру и передвинул второй поудобнее.

И вот последний ямабуси упал с моста в воду и тело его понесло течением вниз, как и многие (очень многие!) до него. Я спрятал тати в ножны и дал команду отрядам объединяться. На этом участке фронта с врагом покончено, надо поглядеть, что творится у Сёго.

Иидзима Сёго повёл плечами, проверяя хорошо ли сидит его мару-до[59], и надел судзи-кабуто[60], прикрыв лицо мэмпо[61], изображающее искажённую яростью морду демона-якши. Конь его был экипирован соответственно — тяжёлая попона, седло с высокой лукой, мощное наголовье-умадзура, тоже весьма угрожающего вида. Сёго отдавал себе отчёт, что один его вид может обратить жалких асигару, да и все самураи его отряда выглядят ничуть не хуже, и этим полководец не мог не воспользоваться.

Первыми на мост вступили (как и предполагал Кэндзи) асигару. Крестьяне в хараатэ[62] и дзингаса, посланные Язаки Кобунго на убой, рассеять их не составит никакого труда, однако что делать дальше? За их спинами стоят самураи с дайкю и нодати, а с ними «сладить» будет куда тяжелее. «Да и не удастся, — мрачно подумал Сёго, глядя на асигару, медленно и осторожно переходящих мост. — Но менять план поздно, ставки сделаны и кости брошены!»

Сёго одним быстрым движением выхватил из заспинных ножен свой нодати и дал шпоры коню, выкрикнув:

— ВПЕРЁД!!! ЗА ИМПЕРАТОРА И ЧОУШУ!!!

Он и сам не заметил, что мэмпо его окрасился кровью, но не снаружи, а изнутри. На губах его выступила кровавая пена.

Сино сидел прямо на земле и отчаянно тёр ладонями лицо, что-то шепча себе под нос. Я прислушался.

— Неправое, неправое, неправое… — повторял он раз за разом. — Неправое дело. Неправое, неправое, неправое…

Да уж, он вслух озвучивал мои мысли. Пора прекращать эти брожения, а не то мои воины, вышедшие из боя, начнут всерьёз задумываться — а стоит ли сражаться за тех, кто убивает лаосских монахов?

— За мной! — скомандовал я. — Мы переходим мост.

Я хлопнул Сино по плечу.

— Подъём, Сино. Твои люди ждут тебя.

— А зачем? — Он поднял на меня красные глаза. — Новые неправые дела?..

— Правые или неправые, — пожал я плечами. — Мы должны делать их, за остальное отвечают наши предводители. Все ваши грехи падут на меня. Поднимайся.

Сын самурая встал на ноги, долго глядел мне в глаза (я выдержал его ставший таким тяжёлым взгляд) и уверенно зашагал к своему десятку.

— В колонну по два, — скомандовал я. — Шагом марш!

Солдаты, услышав привычные уху звуки командного голоса, сноровисто построились и зашагали вслед за мной. На мосту их ждало новое испытание. Он весь был завален телами ямабуси, доски потемнели от крови и ноги скользили по ним. Многие ёжились, аккуратно переступая через трупы, те кто был пожёстче короткими движениями сталкивали тела в воды прикладами винтовок. Многие шептали молитвы, просили прощения у богов за то, что столь жестоко расправились с их слугами в миру.

— Что нам делать на том берегу? — поинтересовался окончательно пришедший в себя Сино, он шагал радом со мной.

— Мы отбили атаку войск, которые Кобунго послал для обходного манёвра, — ответил я, — но троекратное преимущество у Язаки остаётся. Мы должны помочь Сёго.

— Каким образом?

— Я ещё не решил, — честно пожал я плечами, — но одно знаю точно — на том берегу — я мотнул головой за спину, — мы Сёго ничем не поможем.

Асигару бросились бежать, едва завидев летящих на них с холма кавалеристов Сёго. Многие побросали яри и принялись срывать с голов дзингаса.

— По-моему, они несколько перестарались, — произнёс первый помощник Язаки Кобунго Симодзука Таттэ, командовавший лучниками, — слишком уж натурально изображают панику.

— Других копейщиков у меня нет, — пожал плечами Кобунго, — асигару выполняют двойную задачу. Они заманят врага на наш берег и прикроют лучников от конницы Сёго. Ямабуси Ран-по фланговым ударом завершат начатое.

— Что помешает асигару обратиться в настоящее бегство? — поинтересовался Таттэ.

— Я дал им отличный стимул, — усмехнулся Кобунго. — Все, сумевшие остаться в живых, станут самураями моего клана.

— Из хэймин в буси, — задумчиво протянул Таттэ, — неплохо. Однако страх перед атакой тяжёлой кавалерии может оказаться сильнее.

— В колонну по два!!! — выкрикнул команду Сёго, приподнимаясь на стременах и нанося быстрый удар отставшему асигару. Остро отточенный клинок нодати буквально надвое рассёк несчастного солдата.

Конница подъезжала к мосту, на той стороне которого маячили лучники, готовящие к бою свои дайкю. «Главное, проехать мост, — эта одна единственная мысль билась в голове Сёго, — а уж там-то мы им…»

— В четыре шеренги, — скомандовал я. — Винтовки зарядить.

В голове уже начал формироваться практически самоубийственный, но, похоже, единственно возможный в данном случае план. Кобунго, похоже, и не заметил гибели ямабуси, он был, скорее всего, слишком уверен в «горных воинах», чтобы следить за их судьбой. А зря! Я вот, к примеру, уже отлично видел фланг войск Язаки — и самураев с нодати, и лучников, готовящих дайкю к залпу, (ещё десяток шагов — и можно будет стрелять!), враг же обо мне, видимо, ни сном, ни духом.

— Передать по рядам, — произнёс я, — залп дают сразу два шеренги, сразу после выстрела — отходим. Да плевать! — отмахнулся я от дипломатичных выражений. — Бежим. Вон к тому леску. — Я указал головой на маленький массивчик за нашими спинами. — Там укроемся и примем бой.

Хватит ли моим людям веры в меня? Выполнят ли команду «бежать», после того, как я приказал им стрелять в ямабуси?

Один из мчавшихся по мосту асигару бросил взгляд себе под ноги да так и замер на месте, лицо его исказила гримаса дикого ужаса. Конечно, до полусмерти солдата перепугал не вид его давным-давно немытых ступней и не доски моста, а то, что проплывало под мостом. Трупы ямабуси и громадное багровое пятно пролившейся в воду крови. Крик асигару привлёк внимание остальных, многие стали глядеть вниз, ужас их стал неподдельным, теперь почти все побросали яри, на мосту образовался затор, в который подобно жуткому жнецу врубился Сёго, нодати его собирал кровавую дань. Он быстрыми ударами срубил двоих асигару, конь мощной грудью расшвырял остальных, бежавших по мосту, и вот уже Сёго мчится по противоположному берегу реки. Мчится прямо на стройные ряды лучников.

Таттэ, присоединившийся к своим людям, медленно навёл дайкю на самурая в прекрасном мару-до. Но этот доспех не спасёт его от стрелы с бронебойным наконечником янаги-ба, напоминающим по форме ивовый лист, со ста шагов. Асигару всё же не выдержали и бросились бежать по-настоящему, но это не помешает Таттэ и его лучникам расстрелять Сёго практически в упор, когда его воины будут выезжать с моста.

Таттэ уже готовился скомандовать «Удэ!», но так и не скомандовал, потому что…

— Удэ!!! — выкрикнул я, опуская саблю.

… пуля раздробила висок командира лучников. Но она не была единственной. Лучники падали один за другим, оставшиеся в живых закрутили головами, не понимая что стряслось. Тут в их ряды ворвались бегущие асигару, внося ещё больший хаос, а уж когда налетели конники Сёго начался настоящий кошмар.

— Проклятье! — прорычал Кобунго, сжимая кулаки и зубы до скрипа. — Проклятье!

— Командир, — упал на колено один из десятников, — на левом фланге — стрелки.

Кобунго в ярости швырнул оземь свой гумбай-утива[63].

— Разворачивай людей! — рявкнул он. — Мы прикончим их.

— Но наши лучники, — удивился самурай. — Мы не поможем им?

— Выполнять! — взревел горным медведем Кобунго. Им уже овладела ярость и поделать с собой он ничего не мог.

Самурай кинулся к остальным, а Кобунго вскочил на коня.

— Что он творит? — не понял я действий вражеского командира. — Это же самоубийство.

— И что теперь делать нам? — поинтересовался Сино. — От всех сил Кобунго лес нас не укроет.

— Это уже не важно, — усмехнулся я. — Кобунго оказался между молотом и наковальней, вот только нам надо дождаться молота. А пока бежим к лесу, как прежде. Передай по рядам, чтобы через пятьсот шагов строились снова в четыре шеренги и были готовы к манёвру «оборот — залп».

Сино кивнул и передал мой приказ дальше по цепочке.

Кобунго единственный из всех самураев ехал верхом, ловко подстраивая рысь своего коня под бег воинов. Он едва сдерживал порыв дать жеребцу шпоры, ворваться в ряды убегающих стрелков, отомстить за смерть Таттэ и его лучников, но полководческое чутьё и талант брали верх, не давая ему сделать этого. От этого гнев лишь сильней вскипал в крови генерала из клана Язаки, отчаянно ища выхода и находя его лишь в диких выкриках и раскручивании над головой катаны, хоть это и не пристало самураю древнего рода.

И вот проклятые стрелки уже близко, Кобунго уже занёс катану над головой одного из них, предвкушая как клинок её разрубит паршивого асигару, взявшего в руки вместо копья, положенного ему на войне всеми богами, винтовку.

— Удэ!!! — услышал Кобунго команду и асигару, который бежал уже практически под ногами его коня, развернулся на месте и вскинул свою тэппо[64].

Первый же залп снёс почти половину самураев, многие из них остались валяться на земле в лужах собственной крови, но были и те, кто тут же вскакивал на ноги, хватал обронённые нодати и бросался на нас снова. Этих мы отправили в Подземный мир вторым залпом. И хотя Кобунго пал, Кай застрелил его практически в упор, рискуя жизнью, боевой дух его самураев нисколько не упал, скорее наоборот, теперь они стремились отомстить за своего командира.

— Бегом! — крикнул я, всаживая пулю из второго пистоля в лицо самого резвого из вражеских самураев. — К лесу!

— Разворачивай коней! — крикнул Сёго, дёргая удила коня. — Стройся клином! Ударим в спину врагу, раз он её подставил!

С лучниками кавалеристы Сёго покончили быстро, асигару же и вовсе бесславно разбежались, не оказав никакого сопротивления. Кобунго совершил чудовищную ошибку, погнавшись за удирающими стрелками Кэндзи и подставив тылы коннице Сёго. Теперь его судьба решалась за считанные минуты, которые понадобятся кавалерии патриотов, чтобы догнать их.

И никто в пылу заполошной кавалерийской атаки не заметил, что командир сник в седле, сгорбился и едва не ронял катану, руки его болтались как у марионетки с оборванными ниточками. Хоть ни одна стрела или копьё не пробили мару-до Иидзимы Сёго, из-под мэмпо на грудь его текла кровь.

Я присел на ствол поваленного дерева и провёл окровавленным клинком тати по и без того грязной штанине. Не смотря на то, что конница Сёго ударила-таки в тыл преследовавшим нас самураям, нам пришлось вступить с ними в бой. Но и тут мои люди проявили себя с лучшей стороны, они стойко встретили врага на опушке леса и сдерживали до подхода (а если судить по скорости передвижения, то подлёта) конников Сёго. Спрятав в ножны тати, я отправился искать самого Иидзиму, бравый конник так и остался сидеть в седле, правда как-то весь поник, сгорбился.

— Эй, Сёго! — окрикнул я его. — Чего сгорбился? Мы, как-никак, одержали победу!

Сёго никак не прореагировал на мои слова. Это начало меня настораживать.

— Сёго. — Я толкнул поникшего командира в плечо и он к моему недоумению свалился на землю, как какой-то мешок с зерном.

Я тут же опустился перед ним на колени, сорвал с лица мэмпо. Пальцы окрасились кровью. Но ведь его мару-до и судзи-кабуто целы, ни единой царапины, будь оно всё трижды проклято! Значит, взяла верх болезнь. Не самая лучшая смерть для такого воина, каким был Сёго. Для очистки совести я прижал пальцы к шее командира, но как и ожидал артерия под ними не пульсировала. Я закрыл ему глаза.

— Я отправляюсь в Химэндзи, — сказал я Сино, — надо привезти тело Сёго домой и отдать семье. Это обязанность ложится на мои плечи. Я должен оставить кого-то командовать стрелками.

— Только не меня, — покачал головой юноша. — Я совершил сегодня слишком много неправедных дел, мне надо обдумать их как следует. Я уйду в горы и буду жить отшельником, быть может, тогда мне простится смерть ямабуси.

— Не дури, парень! — хлопнул его по плечу более простой по складу ума Кай. — Они были нашими врагами и приняли смерть, так и должно быть! Они были «горными воинами» и убивали…

— Оставь, — покачал головой я, видя что молодого человека не переубедить. — Значит, ты станешь командиром стрелков. Ступай теперь к своим людям, подбирай себе десятников. Десяток Хэйсиро отправится со мной в Химэндзи, передай ему чтобы готовил людей.

Кай кивнул и ушёл. Сино же покинул меня ещё раньше — ему тоже надо было улаживать дела в своём десятке, который он решил оставить навсегда.

Забегая вперёд скажу, несколько лет спустя я проезжал окрестности того самого поля, где мы дрались с Кобунго, и от местных крестьян услышал о «святом человеке», живущем в недальних горах. К нему приходили за советом и он никому никогда не отказывал, всем помогал и слово его, казалось, исцеляло души пришедших к нему. А ещё он на спор бил из тэппо белку в глаз. Я порадовался, что моя выучка осталась при нём и не изменила через столько лет.