Репортаж ведет редактор

ПОД СВОДАМИ БОЛЬШОГО КРЕМЛЕВСКОГО ДВОРЦА

Прошло не больше полчаса с той минуты, как лайнер «ИЛ-18» поднялся над Челябинским аэродромом, и к нам в салон не вошла, а буквально влетела молоденькая стюардесса. Глаза ее искрились так, словно она получила к дню рождения подарок, о котором мечтала всю жизнь. Улыбка неудержимо растягивала полные пунцовые губы.

— Товарищи пассажиры, — торопясь сказала девушка, — только что на борту нашего самолета получено сообщение по радио: в космосе — корабль «Восток-5». Командир корабля — Валерий Федорович Быковский…

Всю остальную часть пути до Москвы мы говорили только о новом космическом полете. Мы — это секретарь промышленного обкома партии по идеологическим вопросам Поликарп Васильевич Сапронов, сварщик со стана «1020» трубопрокатного завода, партгрупорг участка Валентин Крючков и я. Первая тройка из девяти человек, приглашенных на июньский Пленум ЦК КПСС из нашей области. Дела заставили нас лететь в столицу раньше остальных.

Первая радиопередача о полете Валентины Терешковой застала нас в номере московской гостиницы «Будапешт». Надо ли говорить, как это известие обрадовало каждого! Я говорю не только о нас. Вся Москва, вся страна жила в эти дни двумя событиями: совместным космическим полетом Валерия Быковского и Валентины Терешковой и Пленумом Центрального Комитета партии.

Участник июньского Пленума ЦК КПСС сварщик стана «1020» Челябинского трубопрокатного завода Валентин Крючков. Объектив фотоаппарата запечатлел его в цехе.

Сам Пленум начался не совсем обычно. Когда за столом Президиума появился товарищ Хрущев и после долгих горячих аплодисментов в зале заседаний Большого Кремлевского дворца наступила, наконец, тишина, Никита Сергеевич шутливо спросил:

— Кто первый запишется для полета в космос? — И, улыбаясь, добавил: — Вон Семен Михайлович Буденный поднимает руку…

Кажется, мелочь. Шутка как шутка. Но она так хорошо отвечала настроению собравшихся, так пришлась всем по душе! После того, как волна негромкого смеха, прокатившаяся по залу, улеглась, атмосфера в зале стала сразу как-то теплее, сердечней.

Пока называли цифры прибывших на Пленум, пока избирали президиум и члены президиума занимали свои места, я смотрел на скульптуру Ленина, возвышающуюся над президиумом, на большой государственный герб Союза ССР, украшающий переднюю стену зала. Смотрел и думал, что это символично: представители партии и государства собираются сюда как бы на совет с Владимиром Ильичем. Да, в сущности, так оно и есть: ко всем своим делам, выводам, планам партия подходит с одной меркой — ленинской.

На этот раз Пленум ЦК собрался, чтобы обсудить задачи идеологической работы. Требования к ней возросли, и партия заботится, чтобы их глубоко понимали и на деле выполняли все коммунисты, все работники идеологического фронта.

Слушая доклад Центрального Комитета, с которым выступил секретарь ЦК Леонид Федорович Ильичев, я сопоставлял положения доклада с жизнью своей области, наших партийных организаций. Эти положения как раз и вытекают из жизни, продиктованы ею. Они заставили вспоминать знакомых людей, воскрешали в памяти события и цифры, наводили на многие мысли. Здесь я воспроизвожу только некоторые из них, другие остались записанными лишь в рабочем блокноте.

— У нас создан ряд полезных учебников и учебных пособий по общественным наукам, — говорил докладчик, — основы марксизма-ленинизма, научная биография В. И. Ленина, история КПСС, политическая экономия, основы марксистской философии и другие.

И мне вспомнились научные работники челябинских вузов Петр Иванович Никитин и Виктор Григорьевич Афанасьев. Популярно написанный учебник П. И. Никитина «Политическая экономия» и учебник В. Г. Афанасьева по философии были признаны лучшими на всесоюзных конкурсах, изданы в Москве, рекомендованы для широкого читателя. Афанасьев теперь работает в столице, Никитин остался в Челябинске, заведует кафедрой политэкономии в политехническом институте. По его словам, создать популярный учебник ему помогло то, что он несколько лет подряд работал в системе политического просвещения, преподавал политическую экономию рабочим и служащим. Требование доходчивости, популярности изложения материала автор не только понял (это понимают многие) — прочувствовал на собственном опыте. Существенная деталь! Не указывает ли она один из путей, которыми должны идти авторы книг для народа?

— У нас должна быть установлена, — говорилось в докладе, — славная традиция всенародного чествования героев, павших в борьбе за свободу и честь нашей Родины.

В зале долго не смолкали аплодисменты, которыми встретили участники Пленума это предложение — оно нашло отклик в сердце каждого, кто сидел в зале заседаний. Оно обязательно будет одобрено всем народом — ведь герои, вышедшие из него, всегда живы в памяти народной. Сейчас предстоит подумать о том, какие формы примет эта традиция.

В Челябинске за последние годы проводится чествование павших героев Великой Отечественной войны. В День Победы — 9 мая организуются митинги на кладбищах, там выступают руководители городских партийных и советских организаций, труженики промышленных предприятий и строек, на могилы погибших воинов возлагаются венки. Видимо, то, что уже привилось, надо закрепить. Но этого мало. Проникновенное партийное слово на могилах героев должно звучать в памятные дни во всех городах, поселках, селах, деревнях. Всюду, где есть эти дорогие народу могилы. Нельзя забывать и о том, что чествования заслуживают не только участники Отечественной войны. Эту высокую честь заслужили все, кто пал, отстаивая свободу и честь Отечества, — и солдаты Октябрьской революции, и бойцы гражданской войны, и воины Халхин-Гола, и добровольцы, сражавшиеся в республиканской Испании, и часовые наших государственных границ. Пусть ни одно славное имя не будет забыто, пусть подвиги павших служат воспитанию живых — тех, кто строит коммунизм, кому жить при коммунизме.

— Не продолжить ли на новой основе начатую в свое время по инициативе М. Горького работу по созданию революционной и трудовой истории заводов, городов, колхозов и совхозов? — предлагается в докладе. — Неверно, что такую историю имеют лишь старые предприятия и города. А разве десятилетняя история целинного совхоза не заслуживает того, чтобы ее бережно хранили? Советские люди пишут историю своими делами. Наш долг — сохранить пафос сегодняшней борьбы для тех, кто идет нам на смену.

Под этим предложением хочется подписаться обеими руками. Такая история нужна, чтобы воспитывать у советских людей, и особенно у молодежи, любовь к своему предприятию, чтобы они гордились родным заводом, колхозом, совхозом, старались приумножать сложившиеся трудовые традиции.

Думается, что подобная история необязательно должна представлять собой солидный печатный труд, на издание которого уходят годы.

В одном случае это может быть красиво переплетенная книга, напечатанная в нескольких экземплярах на машинке; эти экземпляры могли бы, скажем, храниться у директора, в партбюро, в профсоюзном и комсомольском комитетах. Ознакомить рабочих и служащих с такой книгой можно путем коллективных читок, а вновь поступающим на работу давать ее читать в комитете профсоюза. В другом случае, возможно, будет признано целесообразным издать исторический очерк о предприятии в виде брошюры. Наконец, в третьем случае, когда исторический материал очень интересен и обширен, необходима книга, в которой он нашел бы достойное воплощение. Сошлюсь на Магнитогорский металлургический комбинат и Челябинский тракторный завод. История их строительства, освоения, работы и а нужды фронта — это летопись изумительных трудовых подвигов, массового героизма. Она создана самими делами металлургов и тракторостроителей. Писанной истории этих предприятий, составляющих гордость советской черной металлургии и отечественного тракторостроения, пока нет. А хорошие исторические книги о таких гигантах социалистической индустрии, созданных в наше, советское время, нужны как воздух. Эти книги послужат делу воспитания не только тех коллективов, о которых они будут повествовать, но и миллионов строителей коммунизма. Для создания таких книг понадобятся, очевидно, и квалифицированные литераторы, могущие возглавить творческую работу, и соответствующие средства, и немалое время. Но за это важное дело непременно нужно взяться.

В своем докладе Л. Ф. Ильичев серьезно упрекнул нас, челябинцев. Он привел выдержку из письма семнадцатилетнего челябинского слесаря в «Комсомольскую правду»:

— В чей адрес это суровое обвинение? — спросил докладчик. И ответил: — В адрес партийных, советских, профсоюзных и комсомольских организаций, в адрес всех ведомств, ведущих идеологическую работу.

Если быть самокритичным, придется добавить: в адрес областных газет — партийной и комсомольской. В самом деле, парень живет и работает в огромном городе, крупном культурном центре, и оказывается — на досуге ему «заняться абсолютно нечем». Разве это не тема для газеты, разве это не та отправная точка, с которой газетчик может начать поучительный анализ организации культурного досуга рабочей молодежи?

Такие судимые-пересудимые появляются там, где провал в воспитательной работе, где руководители за стройным перечнем «культмероприятий» упорно не хотят видеть душу человека. И наоборот — там, где молодой рабочий постоянно чувствует заботу старшего друга, где тесное общение коммунистов и комсомольцев с «трудными» стало правилом, хоть и не отмечается «птичками» в отчетности, — там воспитываются парни и девушки, готовые по первому зову партии ехать на целину, строить электростанции в сибирской тайге, добывать уголь и нефть, овладевать военным искусством.

Один из них — Валентин Крючков — сидел на Пленуме ЦК со мной рядом. На нем тщательно отглаженный черный пиджак, белая шелковая сорочка, аккуратно повязанный серый галстук. Короткие темные волосы зачесаны назад. Если судить по чисто выбритому лицу с розовым юношеским румянцем, никак не скажешь, что ему уже двадцать семь лет.

Спокойный открытый взгляд Валентина постоянно был устремлен к трибуне. В руках — карандаш и блокнот, число исписанных страниц росло от заседания к заседанию. «Приеду — надо рассказать в цехе о Пленуме», — пояснил он мне однажды, заметив, по-видимому, что я интересуюсь его записями.

В гостинице мы жили в одном номере. Я знал, что Крючков приглашен на Пленум как лучший партгрупорг и отличный сварщик, и не преминул потолковать с ним о его работе. Запомнился рассказ Валентина о поездке группы молодых сварщиков Челябинского трубопрокатного в Коломну.

Речь шла о том времени, когда строился стан «1020». Коломенскому заводу тяжелых станков предстояло изготовить для ударной стройки сварную станину для пресса стана. Тогда и возникла надобность поездки. По рассказу Крючкова я хорошо представил себе, как это было.

Дневная смена подходила к концу. На участке, где варит трубы Валентин, появилась Валя — стройная черноволосая девушка, работающая в конторке мастера участка Виктора Яковлевича Ермолаева.

— Тебя Виктор Яковлевич вызывает, — бросила она Крючкову, стараясь перекричать шум цеха.

— Сейчас звонил начальник цеха, — сообщил молодому рабочему инженер Ермолаев. — Завтра тебе вместе с другими ребятами придется вылететь в Коломну, будете варить станину для пресса, тамошние сварщики не справляются.

— Надолго? — спросил Валентин.

— Пока на месяц…

— Но вы же знаете, Виктор Яковлевич, я занимаюсь на последнем курсе вечернего техникума, отстану…

— Знаю. И не хочется, конечно, отрывать тебя от учебы. А надо. — Невысокий худощавый инженер сочувственно посмотрел на Крючкова и замолчал.

— Ну что ж, — сказал Крючков, — раз надо, так надо.

Наутро заместитель начальника цеха Александр Сергеевич Вавилин собрал всех шестерых сварщиков, едущих на Коломенский завод тяжелых станков. Вместе с Валентином Крючковым по вызову явились Владимир Федоренко, Алексей Чухнин, Федор Маминев, Дмитрий Пашков и Михаил Хуснулгатин. Все, кроме 37-летнего Михаила, молодежь, все шестеро мастера своего дела.

Напутствие было кратким:

— От вашей работы в Коломне зависит пуск стана «1020». Чем быстрее сварите станину, тем скорее пустим стан. Командировку выписываем на месяц. Понадобится — продлим.

Самолет до Москвы, электричка до Коломны, и вот они уже на заводе тяжелых станков. Утром, по дороге в столовую, прямо на улице, припорошенной мокрым осенним снегом, увидели знакомую невысокую фигуру. Серое демисезонное пальто, серая шляпа. Да, это начальник смены их цеха Алексей Васильевич Макаров. Он с нетерпением дожидался там своих рабочих. Его послали помочь в сварке станины, а четверых местных высококвалифицированных сварщиков, взявшихся ее варить, было явно недостаточно, дело могло затянуться на многие месяцы.

Познакомились с начальником цеха, где изготовлялась 75-тонная станина, с начальником сварочной лаборатории завода. Не мешкая, приступили к работе.

В первый же день челябинцев постигла неудача. Швы, соединившие металлические ребра с днищем и крышкой станины, разошлись.

— Видимо, металл разнородный, — решили руководители и сварщики. Насверлили стружек с ребер, с крышки, с днища, отнесли на анализ в лабораторию. Нет, химический анализ показал однородность стали всех элементов станины. Стало быть, сам металл был не при чем. Шов должен ложиться мертво.

У начальника цеха собрался своего рода совет: все десять сварщиков, Макаров и начальник сварочной лаборатории. Обсудив возможные причины неудачи, участники совещания пришли к одному выводу, швы разошлись во время остывания сильно нагретого с одной стороны металла.

— Значит, надо меньше нагревать металл, то есть не торопиться со сваркой. При такой работе поочередное нагревание небольших участков станины не поведет к деформации, могущей разорвать шов. Недаром же технологией предусмотрен срок сварки станины — два с половиной — три месяца. Из этого и надо исходить, — настойчиво рекомендовал начальник лаборатории.

Макаров, Крючков и другие челябинцы не могли согласиться с «долгой» технологией. Они предложили другую: приваривая ребра, накладывать шов не с одной стороны, как это обычно делается, а сразу с обеих, то есть сварщикам работать в паре, варить параллельно. Тогда металл с обеих сторон будет остывать равномерно, и угроза разрыва шва исчезнет. Вместе с тем представится возможность вести сварку с максимальной быстротой.

Ни начальник лаборатории, ни челябинцы не отступали от своих точек зрения. В роли арбитра, как и положено, выступил начальник цеха.

— Давайте делать, как предлагают челябинцы, — решил он.

Начальник лаборатории каждое утро придирчиво проверял сделанную накануне работу. Контроль всякий раз давал один и тот же результат: брака не было.

О выходных на время забыли, смены растянули до десяти часов («в Челябинске отдохнем!»). И за месяц станину сварили. На свой завод Валентин и его друзья вернулись в приподнятом настроении. Такое настроение приходит, когда порученное дело выполнено на совесть, когда знаешь, что сделанная работа по-настоящему удовлетворяет не только тебя, но и твоих товарищей, весь коллектив.

О командировке сварщиков, про которую мне рассказал Валентин, я вспоминаю потому, что в этом будничном событии нашли отражение самые приметные черты нашей молодежи — преданность делу партии, настойчивость в достижении цели, разумная инициатива. И то, что это поколение, олицетворяющее коммунистическое будущее, было представлено на Пленуме Центрального Комитета, призванном еще острее отточить идеологическое оружие, не могло не радовать.

У меня остались от Пленума неизгладимые впечатления. Содержание и сам тон выступлений говорили о том, что под сводами Большого Кремлевского дворца выступают люди, чувствующие себя свободно и уверенно, — люди широких взглядов, смелых мыслей, практического действия. Предложения вносились без оглядки, критические замечания высказывались откровенно и прямо.

Мне, как, наверное, и любому, кто первый раз присутствовал на Пленуме ЦК, бросилось в глаза, как умело и тактично направлял его работу Никита Сергеевич Хрущев. Я имею в виду, прежде всего, меткие, всегда уместные реплики. Они то углубляли и обостряли мысль оратора, то поправляли выступавшего, то дополняли высказанное им положение новыми вескими доказательствами.

Все мы с нетерпением ждали речи Никиты Сергеевича. И она оправдала наши ожидания.

Я несколько раз слушал выступления Н. С. Хрущева — на приеме в Георгиевском зале Кремля после окончания первого съезда журналистов, на XXII съезде партии, когда он выступал с заключительным словом, во Дворце съездов в день 50-летия «Правды». И всякий раз — так было и вчера на Пленуме — невольно обращал внимание на то, что между Никитой Сергеевичем и аудиторией с первых же слов устанавливается крепкая связь. Кажется, что товарищ Хрущев разговаривает с каждым в отдельности, хотя и обращается сразу ко всем. Люди сочувственно и неотрывно вслушиваются в неторопливую речь. И эта вполне официальная речь представляется просто беседой, в процессе которой собеседник — человек большого живого ума, наделенный юмором — аргументированно и страстно убеждает слушателей в том, в чем сам глубоко убежден.

Я где-то читал, что Н. С. Хрущева на Западе называют коммунистическим пропагандистом № 1. Авторы этого термина вкладывают, конечно, в него свой смысл. А мы с гордостью говорим: Никита Сергеевич действительно страстный пропагандист великих идей коммунизма. Его пропагандистское искусство снискало признание народа не ораторскими приемами, а правдой жизни, верностью марксистско-ленинской идеологии, которой сильна пропаганда коммунистов. Просто — о сложном, задушевно — о тех, кто твердо идет в строю борцов за коммунизм, гневно — о мешающих нашему движению вперед, — так можно прежде всего определить впечатление от речи Н. С. Хрущева на Пленуме. Главное же в ней, понятно, — общее направление, четкость перспектив, ясность задач.

Вчера все мы, приглашенные на Пленум, вместе с членами ЦК голосовали за принимавшиеся решения. Теперь дело за всеми нами, коммунистами, бойцами идеологического фронта. Эти решения надо выполнять сегодня, сейчас, не откладывая ни на один день. И тут от нас зависит очень многое.