Решатель (Лэнс Спектор, №6) - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Сол Херцог (ч. 6)

«Наша доктрина заключается в том, чтобы использовать некоторые виды этого оружия...»

«Вы говорите о доктрине?» — усмехнулся Колесников. « Вы говорите мне о доктрине?»

«Мне жаль, сэр».

«Ты червь».

"Я прошу прощения."

«Возьми этот чертов ТЕЛ», — прорычал Колесников.

Олешко поспешил прочь, а Колесников медленно выдохнул сквозь зубы. Такого неповиновения он в жизни не видел. Шипенко был прав. Железная хватка Молотова начала давать сбои. На улицах начались беспорядки. Солдаты дезертировали с поля боя. Мужчины призывного возраста отказывались от призыва. А теперь ещё и эта чушь.

OceanofPDF.com

Риттер быстро шагал по Октябрьскому парку, оглядываясь назад на предмет слежки. Утро было холодным, и над пустыми аттракционами на другом берегу пруда висел густой туман.

Здесь был миллион мест, где можно было спрятаться, и даже если это были обученные профессионалы, он бы их ни за что не заметил. Он вышел из парка на Пушкинскую и продолжил идти.

Улица была широкой, с аккуратным рядом тополей вдоль тротуара. Приближаясь к каждому дереву, он чувствовал, как его пульс учащается при мысли, что за ним кто-то поджидает. Он снова оглянулся через плечо и мог бы поклясться, что видел, как кто-то нырнул в угол. Он схватил один из «Глоков» в кармане пальто, пряча его в кармане.

Дойдя до переулка, он свернул на него и снова взглянул в сторону парка. Видимость была ужасной, и он увидел только два круглых отблеска приближающихся фар. Он пошёл дальше, миновав медицинский факультет университета, и вошёл в углублённый служебный вход, скрытый от посторонних глаз мусорным контейнером.

Через мгновение мимо проехала машина. Это был медленно двигавшийся чёрный BMW, который остановился в нескольких метрах впереди, его красные стоп-сигналы светились в тумане. Риттер выхватил оружие, когда пассажирская дверь открылась и из неё вышел мужчина в тяжёлом пальто. Мужчина посмотрел по сторонам, а затем двинулся дальше по улице в противоположном направлении. Машина последовала за ним.

Риттер дал им несколько секунд, чтобы отойти подальше, затем вышел из ниши и направился обратно, откуда пришёл. Он уже дошёл до угла Пушкинской, когда почувствовал тяжёлый удар.

в левое плечо сзади, словно кто-то только что ударил его со всей силы. Именно звук, громкий треск выстрела, а не боль, заставили его осознать, что это было. Пока мозг обрабатывал эту информацию, в воздухе раздался ещё один треск, и осколки кирпича полетели ему в лицо, когда пуля ударила в стену перед ним.

Действуя исключительно рефлекторно, он выхватил пистолет, выстрелил один раз в густой туман, а затем отступил за угол, чтобы укрыться. На Пушкинской уже были пешеходы, спасавшиеся от выстрелов. У одной из машин заклинило тормоза, и её тут же сбила машина, ехавшая следом.

Риттер протянул руку назад и коснулся плеча, почувствовав знакомое ощущение влажной крови на пальцах.

Он лихорадочно огляделся по сторонам, высматривая новые угрозы, затем снова заглянул за угол. Примерно в девяти метрах от него на тротуаре лежала смятая куча – его нападавший. Риттер понятия не имел, жив он или мёртв, но выстрелил ещё раз – пуля с глухим стуком попала в кучу – и зашагал обратно к Октябрьскому парку. Он оглянулся и не увидел ни машин, ни следовавших за ним пешеходов. Он всё равно перешёл на бег, прижимая левую руку к правой, когда боль пронзила всё тело. Достигнув ворот парка, он услышал рев разгоняющегося двигателя и, не оглядываясь, бросился бежать.

Он перепрыгнул через низкую цепь, пересекавшую тропинку, и свернул с неё на пологий участок травы, ведущий к пруду. У подножия склона росли деревья, и он остановился, чтобы перевести дух. Он стоял спиной к одному из деревьев, и его дыхание клубами вырывалось в холодный воздух перед ним.

Машина въехала в парк, прорвав цепь, и он увидел отблески её фар на вершине склона. Машина остановилась, несколько дверей хлопнули, и он услышал крики на русском языке мужчин, которые рассредоточились и проводили поиски. Насколько он мог судить, их было трое.

Один из них приближался к нему, и он прикрыл рот рукой, чтобы заглушить клубы дыма. В поле зрения медленно появилась фигура, едва заметный силуэт, и Риттер задумался, сколько времени у него останется после выстрела до появления остальных двух. Он прикинул расстояние до стены парка. Она была около шести футов высотой, и через неё было бы легко перелезть, если бы не пуля в плече.

Мужчина приближался, находясь в пределах слышимости, но вне поля зрения его спутников, и Риттер обогнул ствол дерева, чтобы остаться вне поля зрения. Когда мужчина проходил мимо дерева, Риттер направил пистолет ему в голову и нарушил тишину. «Брось оружие», — сказал он по-английски.

Мужчина замер.

«Брось», — снова сказал Риттер, спрашивая себя, понял ли мужчина его слова.

Мужчина наклонился и очень медленно положил ружье на снег.

«Повернись», — сказал Риттер. Мужчина послушался, и Риттер впервые увидел его лицо. На левой стороне была повязка, но даже несмотря на неё, Риттеру показалось, что он знаком. «Я видел тебя раньше», — сказал он.

Мужчина ничего не сказал.

«Ты был на ферме». На лице мужчины появилась ухмылка, и Риттер добавил: «Там ты всем командовал».

Мужчина слегка повернул голову и плюнул на снег.

«Вы же вели допрос, да? Вы же их убили».

«Ну и что, что я им был?» — с вызовом сказал мужчина. «Какая теперь разница?»

«Вы привязали их к стульям, вырвали им ногти и всадили пулю в череп. Для меня это имеет значение».

«Я сделал то, что мне было приказано. Ты бы сделал то же самое».

«Кто приказал тебе это сделать?»

Мужчина снова плюнул на землю. Было видно, что он не собирается разговаривать.

«Хм», — сказал Риттер, кивая. «Посмотрим, насколько ты будешь крут, когда я нажму на курок».

«Нажми на курок, и через секунду на тебя набросятся полдюжины человек».

«Полдюжины?» — спросил Риттер, выгнув бровь. «Слишком много людей для одной машины». Мужчина промолчал. Вдали послышались крики, и Риттер сказал: «Даже не думай отвечать».

Мужчина задумался, Риттер увидел это по его лицу, но передумал. Он смотрел на ноги Риттера. Кровь капала с его плеча, оставляя на белом снегу багровое пятно размером с монету в двадцать пять центов. «В любом случае тебе конец», — сказал мужчина. «Так ты далеко не уйдешь».

Риттер кивнул. «Ты, пожалуй, прав», — сказал он, затем дважды нажал на спусковой крючок, отправив два выстрела в живот мужчине. Они раздались в холодном воздухе, словно удары кнута, и стая каркающих ворон взмыла с деревьев. Мужчина потянулся к животу, затем упал на колени, склонив голову вперёд, словно в знак почтения. Казалось, он хотел что-то сказать, но когда он открыл рот, из него потекла только кровь. Риттер мог бы нанести ему последний удар , положить конец его страданиям, но не сделал этого. Медленная, мучительная смерть — вот чего он заслуживал. Этого заслуживали Волга и Вильготский.

Риттер взглянул вверх по склону — там по-прежнему не было никаких признаков спутников этого человека — затем повернулся и убежал.

OceanofPDF.com

Рот стоял перед главным экраном Центра управления чрезвычайными ситуациями — огромным, вогнутым массивом экранов высокой чёткости шириной сорок футов, на котором в данный момент транслировалась прямая спутниковая трансляция с Таганрогского металлургического завода. Его команда, состоящая из тридцати специалистов и аналитиков, сидела на своих рабочих местах вокруг экрана.

Некоторые стучали по клавишам, но большинство не отрывало взгляда от изображения на экране. Они сидели там уже несколько часов и ждали одного — доказательства того, что президент Молотов готовится применить тактическое ядерное оружие.

Рот направил внимание всего командного центра на Таганрог. Более того, он реквизировал два спутника Keyhole, которые до этого момента следили за российским наступлением на Украину. Решение отвлечь их от поля боя вызвало немало недоумения. Спутники были жизненно важны для Пентагона, оказывающего поддержку украинцам в режиме реального времени. Отзыв их с поля боя означал бы гибель людей.

Keyhole, или, точнее, Evolved Enhanced Keyhole/CRYSTAL, был вершиной мирового наблюдения. Спутники, пилотируемые операторами Национального управления разведки в Шантильи, штат Вирджиния, с высоты в сто пятьдесят миль (150 миль) наблюдали за точными точками на поверхности Земли с помощью камер, созданных из самых совершенных зеркал из когда-либо созданных. Зеркала позволяли различать длины волн до 500 нанометров с дифракционным разрешением 0,05 арсека, что делало их достаточно мощными для распознавания лица человека. Если этот человек держал газету,

Операторы в Шантийи могли читать заголовки. И они могли делать это не только сверху, но и под углом. Однако при такой мощности область фокусировки была очень мала, не более нескольких квадратных метров в любой момент времени. Именно поэтому координаты Шипенко были так важны.

Шипенко сказал Роту не только, где искать, но и что искать.

И Рот не собирался этого упускать.

Однако он нервничал. Он не привык действовать за спиной президента и уж точно не привык подвергать себя обвинению в государственной измене. Однако в данном случае он решил, что угроза оправдывает риск, на который он идёт.

По его мнению, это была угроза, беспрецедентная, по крайней мере, со времён Карибского кризиса. Он был убеждён, что Молотов готов применить тактическое ядерное оружие. Его силы и так были на грани провала. По мере ухудшения ситуации, а оно, несомненно, произойдёт, у него не останется иного выбора, кроме как использовать всё имеющееся в его распоряжении оружие. И когда это произойдёт, даже если будет взорвана всего одна боеголовка, какой бы ограниченной она ни была по боезаряду, откроется ящик Пандоры, с которым не играли со времён Хиросимы и Нагасаки. Этот ящик угрожал всему человечеству, и Рот не собирался этого допустить, даже если ему придётся заплатить за это определённую цену. Он уже решил, что должен выдворить Молотова из Кремля, и готов был пойти на всё ради этого. Но чтобы убедить президента, ему нужны были неопровержимые доказательства того, что Молотов собирается сделать. Именно по этой причине, и только по этой причине, он временно объединился с Осипом Шипенко.

И это сработало. Именно Шипенко сообщил ему, что Молотов готовился применить тактическое ядерное оружие. Более того, Шипенко подкрепил это заявление координатами подразделений, которые должны были его запустить, а также проверяемыми фотодоказательствами того, что эти подразделения были оснащены ядерным оружием. Теперь Роту нужна была какая-то неопровержимая улика, совершенно неопровержимая угроза, реальная и непосредственная. Ни один президент не смог бы с этим смириться, как бы он ни боялся разжечь Третью мировую войну.

Когда это случится, Рот пойдёт прямо к президенту и всё расскажет. Он докажет ему не только, что Молотов перешёл черту, но и что существует план заменить его Шипенко. Этот план был далеко не идеальным — Рот не сомневался, что Шипенко ничуть не хуже.

злой, как Молотов, но, по крайней мере, с ним ЦРУ могло иметь дело.

Он уже доказал это. Он не упустит свой шанс на Украине. Он отступит. К тому же, ЦРУ имело на него рычаги давления. Его переворот был возможен только с помощью ЦРУ, и если бы этот факт когда-нибудь раскрылся, кремлёвские соперники в мгновение ока свергли бы его.

Это дало Америке власть над ним. Это дало Роту власть над ним.

Рот надеялся, что этого будет достаточно, чтобы оправдать его поступок. Если же нет, он был готов принять цену. Он отправится в тюрьму, будет опозорен и даже казнён за измену. Есть вещи, за которые стоит умереть.

На одном из постов специалистов зазвонил будильник, и все обернулись на него.

«Что случилось, Андерсон?» — спросил Рот.

Специалист Меган Андерсон подняла мигающий телефон на столе и слушала кого-то на другом конце. «Сэр, — сказала она, кладя трубку, — мы только что получили подтверждение от АНБ о передаче живого кода».

«Что?» — спросил Рот, чувствуя, как его пульс учащается.

Андерсон оглядела комнату. Все взгляды были устремлены на неё. «Живой код, сэр».

«Живой код?»

«То есть, это разрешение на запуск высшего уровня, сэр».

«Из Кремля?»

«Из Кремля в неустановленную часть Западного военного округа, дислоцированную в Таганроге».

Все снова посмотрели на экран. Внезапно всем стало совершенно ясно, почему Рот реквизировал столько ресурсов для наблюдения за единственным сталелитейным заводом в центре Ростовской области. «Высшего уровня?» — спросил Рот, стараясь, чтобы его голос звучал ровно.

«Код уже прошёл через Backdoor», — сказал Андерсон, имея в виду алгоритм, разработанный АНБ для подтверждения подлинности перехваченных российских приказов на запуск. «Он настоящий, сэр. Тот, кто находится на этом сталелитейном заводе, имеет право нанести удар».

«Чем бить?» — выпалил другой специалист вне очереди.

«Ударьте всем, что у них есть», — сказал Рот, и его голос внезапно стал очень хриплым.

Он почувствовал, что рука его дрожит, и поспешно сунул ее в карман.

Он не мог поверить, что это происходит на самом деле. Вот он, тот самый момент, когда он...

ждал всю свою карьеру, чтобы получить неопровержимое доказательство, которое ни один президент США, как бы он ни сопротивлялся, не мог бы оспорить. Молотов снял пистолет с предохранителя.

Он запустил курок. Он дал активный код запуска ядерной бомбы. И, если всё пойдёт по плану, он только что подписал себе смертный приговор.

Телефон Рота завибрировал в кармане, и он нетерпеливо вытащил его. Звонила Лорел. Он уже пропустил несколько её звонков, она была с Татьяной в отеле «Сент-Роял», и он без труда пытался представить, о чём они говорили. Они его раскусили. Возможно, они не всё поняли, но были проницательны и знали, что он что-то задумал. Если бы ему удалось задержать их ещё немного, пока он не представит свои доказательства президенту, это не имело бы значения.

На столе у одного из специалистов стоял ещё один будильник. «Что ещё?» — прохрипел он, почему-то с трудом глотая.

«Хотите воды?» — спросила его помощница, но он отмахнулся от нее.

«Я хотел бы знать, что это, черт возьми, за сигнализация?» — сказал он.

«Это сейчас на экране», — сказал другой специалист, и все взгляды обратились к экрану.

Рот на мгновение замер, обдумывая увиденное, а затем тихо произнес: «Правда?»

«Вот оно, сэр. Это то, чего мы ждали. Мы в игре».

Изображение приблизилось очень сильно, и они увидели одинокую машину – грузовик с тентом на кузове, выезжающий с одного из многочисленных складов Таганрога. «Мне нужно подтверждение, что это именно то, что мы думаем», – сказал Рот. Помощник вернулся со стаканом воды, несмотря на его отказ, и Рот взял его и осушил. «Я хочу знать, что это за грузовик, и какую боеголовку он везёт».

«SS26 Stone, сэр», — сказал другой аналитик. «Подтверждено».

Сердце Рота забилось чаще. Всё было именно так, как сказал Шипенко, и как, по его словам, демонстрировали фотографии. «Стоун» — так в НАТО обозначалась система «Искандер», способная нести и запускать тактическое ядерное оружие буквально за несколько минут.

«Значит, это «Искандер», — сказал Рот. — Что он несёт?»

«Кузов накрыт», — сказал аналитик, имея в виду экран, на котором было четко видно, что над грузовым кузовом грузовика накрыт белый брезент.

«Понимаю», — раздраженно сказал Рот. «Я хочу, чтобы вы, ребята, всё равно это выяснили. Ведь бюджет в пятьдесят миллиардов долларов должен дать мне знать,

что же находится за брезентом, не так ли?

«Этот аппарат определённо способен нести ракеты 9М723 и 9М728, сэр», — сказал другой аналитик. «Дальность не менее пятисот километров. Нарушение Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности весьма вероятно».

«Вероятно?»

«Но это не подтверждено. Извините, сэр».

«Я хочу знать, чем вооружена эта штука», — сказал Рот, почти задыхаясь. Последовала неловкая пауза. «Что это?» — рявкнул он громче.

«Мы не знаем, сэр».

«Возможно обозначение полезной нагрузки M», — сказал другой аналитик.

«Хватит обдумывать варианты. Мне нужно обратиться к президенту с доказательствами».

Изображения стали крупнее.

«Скорость семьдесят км/ч, сэр».

«Куда они идут?»

«Мы не знаем, сэр».

«Возможна полезная нагрузка в пятьдесят килотонн», — сказал другой аналитик.

«Пятьдесят килотонн», — повторил Рот, внезапно почувствовав необходимость ухватиться за край стола, чтобы не упасть. Этого будет достаточно. У него был неопровержимый факт. Машина, готовая к запуску ядерного оружия, с разрешением на запуск, направлялась к линии фронта. Молотов выдвигал тактическое ядерное оружие на поле боя. Если это не заставит президента дать зелёный свет перевороту, он не знал, что ещё сможет.

«Мне нужно немедленно добраться до Белого дома, — сказал он. — И передать Пентагону, чтобы подняли самолёт».

OceanofPDF.com

Валерия как раз садилась в машину, когда ее телефон снова зазвонил.

«Газзаев? Ты его поймал?»

Ответил голос не Газзаева. «Простите, мэм. Это Сафанов. Агент Газзаев мёртв».

"Мертвый?"

«Вместе с другим агентом».

«Я так понимаю, британца еще не задержали?»

«Боюсь, что нет, мэм. Он ускользнул от нас в Октябрьском парке. Мы прочесываем окрестности…»

«Чёрт возьми», — сказала Валерия. «То есть он на ветру?»

«Нам нужно вызвать дополнительную поддержку».

«Вы имеете в виду Ростовское полицейское управление?»

«Да, мэм. У них есть необходимые силы, чтобы заблокировать территорию».

«Хочешь позвать тех, кто всё испортил с самого начала? Да ты шутишь».

«Мы просто не готовы к таким операциям, мэм. Он профессионал. Он знает, как ускользнуть от слежки».

«Просто оставайтесь на линии», — сказала Валерия, вылезая из машины и врываясь обратно в штаб-квартиру.

«Есть еще кое-что, мэм».

«Дай угадаю. Ещё плохие новости».

«Он ранен, мэм».

Она быстро прошла по вестибюлю и потеряла связь в лифте. Добравшись до своего этажа, она тут же перезвонила ему. «Если он ранен, — сказала она, — он не мог уйти далеко. Я посмотрю, сможем ли мы получить помощь из Москвы. Системы связи здесь слишком устарели». Она повесила трубку и села за стол.

Почти сразу же появился Задоров. «Я думал, ты ушёл», — сказал он.

Она проигнорировала его и позвонила в ГРУ по стационарному телефону на своем столе.

Штаб-квартира в Москве. «Что-то ещё было?» — спросила она, пристально глядя на Задорова.

«О», — сказал он, как будто не заметил, что на него пялятся.

«Это личное».

«Конечно».

Она смотрела ему вслед, а затем прикусила губу. Она начала подозревать, что за его постоянными приставаниями скрывается нечто большее, чем просто похоть. Он наблюдал за ней.

Это не было бы удивительным — конечно, Центр Э установил бы за ней наблюдение, она была чужой в их доме, — но это не значит, что она должна была облегчать им задачу.

Она дозвонилась до Москвы и попросила перевести её в группу распознавания лиц. «С новым китайским алгоритмом», — добавила она.

Её поставили на ожидание, и прошло непомерно много времени, прежде чем кто-то ответил. Наконец, в трубке раздался очень скучающий голос и спросил: «Код, пожалуйста?»

"Код?"

«Код допуска. У меня нет времени на весь день».

«Мне ведь не нужно указывать код для поиска по лицу, не так ли?»

«Новые технологии. Новые процедуры».

«По чьему указанию?»

«Это китайское требование, — сказал оператор. — Если оно вам не нравится, обратитесь к тому, кто действительно может что-то с этим сделать…»

«Альфа-четыре-альфа», — нетерпеливо сказала она. «А я уже говорила, что это срочно?»

"Держать."

Она снова подождала, ещё пять адских минут, и тот же мужчина снова взял трубку. «Теперь ты должен сам пропустить их через систему».

«Если бы я мог это сделать, я бы это сделал. У меня нет доступа к терминалу».

«Если ты находишься в поле, ты должен...»

«Я в Ростове-на-Дону, работаю в местных правоохранительных органах, и это вопрос национальной безопасности. Если я потеряю своего человека из-за вашей нерешительности,

—”

«Ого! Подожди. Я просто делаю свою работу».

«Тогда запустите мой поиск. Начните с центра Ростова. Мы ищем предполагаемого гражданина Великобритании по имени Крейг Риттер. Он был зарегистрирован в Центре E как лицо, представляющее интерес, лейтенантом Евгением…»

«Задоров», — вмешался оператор. «Я вижу его в базе данных. У меня есть исходный файл? Да, есть. И, — небольшая пауза, словно для создания напряжённости, — «поиск ведётся, мэм».

"Как много времени это займет?"

«Это займет столько времени, сколько потребуется».

Она вздохнула. Она уже собиралась спросить, сколько это займёт времени, когда он спросил: «Привет, что у нас тут?»

«У тебя есть спичка?»

«Тебе повезло. У меня был один удар, шесть-семь минут назад. Держу пари, он всё ещё там».

"Где?"

"Подождите. Касса. Ростов Главный".

«Он сел в поезд?»

«Позвольте мне пересмотреть записи с камер на станции. Там были какие-то беспорядки.

Журнал запросов забит...

«Просто скажи мне, там ли он еще», — сказала она, отправив сообщение Сафанову с просьбой отправиться в участок.

«Камеры работают. Его точно нет у кассы».

Она нетерпеливо постучала пальцами по столу. «Что-нибудь?»

«Ваш человек — профессионал. Его уже десятки раз должны были арестовать».

«То есть ничего?»

«У меня есть только один удар по прилавку».

«Куда он купил билет?»

Оператор рассмеялся: «Боюсь, это не тот тип камеры, мэм».

«А у какой стойки он был? У местной? У региональной?»

«Трудно сказать...»

«Боже мой, ты можешь просто делать свою работу?»

«Если будешь злиться, дело не ускорится».

Валерия прикусила язык и мысленно отметила, что нужно позже взять номер оператора этого мужчины. Если Риттеру удастся избежать наказания из-за своей некомпетентности, она лично сделает так, чтобы его жизнь превратилась в ад.

«Международная билетная касса!» — наконец объявил он, как будто только что сделал открытие века.

Валерия тут же повесила трубку, повернулась к старому компьютеру, который ей выдали в Центре Э, и открыла расписание международных рейсов в Ростов-Главном. Война серьёзно ударила по транспортному сообщению Ростова: ни одного поезда на запад не было, а единственным международным отправлением в тот день был поезд до Тбилиси, отправлявшийся через десять минут.

«Десять минут, — подумала она. — Сафанов сказал, что у него отставание в два человека. Осталось только двое, и она не оценила их шансов против кого-то вроде Риттера».

Даже ранена. Она набрала номер Сафанова на мобильном, и он тут же ответил.

«Вы направляетесь на станцию?»

«Мы как раз подъезжаем».

«Риттер в тбилисском поезде, отправление через десять минут. Идите на платформу и не попадайтесь на глаза. Не трогайте его без моего разрешения. Я посмотрю, смогу ли я остановить поезд».

«Как ты собираешься это сделать?»

«У меня есть несколько козырей в рукаве», — сказала она, поднимая трубку стационарного телефона.

Она повесила трубку и позвонила по номеру, который у неё был в офисе Осипа Шипенко. Если он действительно такая важная персона, как он себя представляет, его офис сможет задержать отправление одного поезда.

Секретарь взяла трубку, Валерия дала разрешение и стала ждать кабинета Осипа. Пока она ждала, Задоров появился снова, намереваясь подойти ещё раз. Валерия внезапно потеряла терпение. Она встала, чтобы бороться, указала прямо на него и крикнула: «Задоров, отойди» — достаточно громко, чтобы услышали все в кабинете. Все повернулись к ней. Задоров замер на месте, словно она только что направила на него пистолет. «Передай своему начальнику, кем бы он ни был, чтобы отошел и дал мне сделать свою работу».

Казалось, он собирался что-то сказать, но в тот же момент в кабинете Шипенко зазвонил телефон, и Валерия отвернулась. «Дарья»,

Она затаила дыхание. «Это Валерия. Мне нужна срочная помощь по Альфа-четыре-Альфа. Можете ли вы передать заявку в железнодорожное управление в Ростове в течение следующих десяти минут?»

Последовала короткая пауза, затем другой женский голос произнес: «Дарья Ковальчук больше не работает в Главном управлении».

«Что? Что с ней случилось?»

«Меня зовут Елена Клишина. Я её замещаю».

«Вы в Москве, Елена?»

«Мне не разрешено говорить».

«Это катастрофа», — сказала Валерия. «Мне нужен кто-то с доступом к железнодорожному управлению в Ростове. Мне нужно остановить поезд. Это критически важно. Мне нужна профессиональная администрация ГРУ…»

«Не думаю, что смогу вам помочь», — сказала Елена, и по звуку её голоса Валерия догадалась, что девушка ничем не отличается от Дарьи. Она предположила, что та продержится примерно столько же. Она повесила трубку и повернулась к комнате. Задоров стоял прямо над ней. Она сжала руку в кулак и собиралась швырнуть его в него, когда он заговорил.

«Я могу добиться задержки вылета», — сказал он.

"Что?"

«Ростов-Главный. У меня там есть знакомые. Какой это поезд?»

«Вылет из Тбилиси. Рейс должен был отправиться через несколько минут».

OceanofPDF.com

Пять дней назад подполковник Крис Маулер жил в Англии, служил в 48-м истребительном авиакрыле, базирующемся на авиабазе Лейкенхит Королевских ВВС. Ему нравилось в Англии. Его устраивал тамошний ритм жизни. Зимние дни были намного короче, темнее и сырее, чем в Неваде, к которым он привык, но Англия всегда была тем местом, где он мечтал жить. Пребывание там усиливало его связь с отцом, который летал в составе эскадрильи F-15 «Игл» с той же базы тридцатью годами ранее. В свободное время он любил кататься по сельской местности Саффолка или проводить вечера в уютных старых пабах Милденхолла или Тетфорда.

И вот он внезапно оказался на авиабазе Шяуляй на севере Литвы. Шяуляй, по его мнению, был прекрасным городом, но не таким, как Саффолк. Пабы были не такими уютными, проселочные дороги не такими извилистыми, да и отец там никогда не служил.

Он бы не выбрал переназначение, хотя, по его мнению, это было незначительным соображением, учитывая то, что происходило в мире.

За окном кафетерия стоял очередной серый, унылый день. Он сидел за столиком, потягивая четвёртую чашку отвратительного растворимого кофе и в третий раз перечитывая главу книги об Уинстоне Черчилле, которая никак не могла его увлечь. Напротив него полковник Гриффит, бостонец с нелепо сильным акцентом, говоривший только о хоккее, раскладывал пасьянс той же потрёпанной колодой, которой играл в Англии.

В течение первых четырёх дней после прибытия силы быстрого реагирования НАТО находились в состоянии боевой готовности DEFCON 2. Это означало, что их F-35 Lighting были…

Требуется поддерживать состояние готовности всего две минуты. Все свои первые четыре смены они провели, сидя в кабинах самолётов на взлётно-посадочной полосе, готовые к взлёту. Сегодня был первый день, когда уровень угрозы достиг DEFCON три. Местный центр управления и отчётности уведомил их по прибытии, и именно поэтому они могли позволить себе роскошь сидеть в кафетерии. Однако DEFCON три всё ещё был повышенным уровнем готовности, и их самолёты стояли на взлётной полосе всего в нескольких сотнях ярдов от них с работающими на холостом ходу двигателями, готовые взлететь через пять минут.

Маулер подумывал о том, чтобы выпить еще чашечку кофе, когда вся комната озарилась красным светом и над головами раздался оглушительный сигнал тревоги.

Двигаясь как один, он и Гриффит поднялись на ноги и побежали к воротам гаража, которые открывались прямо на взлетно-посадочную полосу.

Менее чем через двести секунд оба пилота поднялись в воздух, а взлётно-посадочные полосы в Шяуляе исчезали в тумане позади них со скоростью тысяча миль в час. Включив форсаж, они летели на максимальном ускорении и за три с половиной минуты преодолели стокилометровое расстояние до враждебного белорусского воздушного пространства.

«Похоже, цель находится на территории России», — сказал Маулер по рации. «На земле».

«Понял», — сказал Гриффит. «Это может быть что-то стоящее, приятель».

«Надеемся, что нет», — сказал Маулер. Он чувствовал прилив адреналина в жилах, осмысливая происходящее. Впервые с момента взлёта у него появилась возможность подумать. Их малозаметность позволяла им проникать на вражескую территорию незамеченными, но он всё же молился, чтобы им не пришлось пересекать границу с российским воздушным пространством. Судя по координатам цели и учитывая, что они были оснащены ракетами класса «воздух-земля», в этом не было необходимости. Впрочем, никаких гарантий не было.

Пока приказа открыть огонь не было, но он проверил коды, и цель была подтверждена. Прошло несколько минут, и они вошли в воздушное пространство Украины.

«Мы в зоне досягаемости», — сказал он по рации.

«Стой», — ответили из Центра управления. «Не стрелять».

Нет огня, это уже что-то. И всё же, цель в России – это то, что снилось в кошмарах. Именно к такому случаю готовились на учениях. Учения репетировали конец света.

OceanofPDF.com

Кортеж Рота несся по ночным улицам столицы. Полицейский эскорт мчался вперёд, проносясь на красный свет и перекрёстки, сдерживая движение на боковых улицах, гарантируя колонне возможность двигаться по городу, не сбавляя скорости ни на секунду.

«Мы поедем через заднюю дверь, Гарри?» — спросил Рот у водителя.

«Подтверждаю», — бросил Гарри через плечо, когда они проезжали через очередной перекрёсток. «Президент не хочет, чтобы кто-то знал о предстоящей встрече».

Им потребовалось всего несколько минут, чтобы добраться до Белого дома, и Гарри резко затормозил на улице H, резко развернув машину в узкий переулок рядом со зданием Федерального суда по претензиям. Металлический столб, защищающий от тарана, быстро ушёл в землю, как раз вовремя, чтобы они не врезались в него. Он тут же появился снова позади них. Чтобы скрыть цель, полицейский эскорт продолжал движение, не останавливаясь, по Пятнадцатой улице в сторону Пенсильвания-авеню и далее к Капитолию.

Еще до того, как «Эскалада» полностью остановилась, к ней подбежали агенты секретной службы, открыли дверь Роту и провели его по переулку через стальные двери в здание казначейства.

Оттуда они спустились по стальным ступеням в туннель, проходивший под Пенсильвания-авеню. Через мгновение они оказались под самим Белым домом. Они прошли мимо помещений, заполненных компьютерными серверами, аудиовизуальным оборудованием и мониторами системы безопасности, и достигли большого служебного помещения.

Лифт. Двое агентов сопровождали Рота в лифт, который ненадолго спустился, прежде чем открыться в бетонный коридор.

Рот прошёл по коридору к тонированным стеклянным дверям, ведущим прямо в оперативный зал Белого дома. Он уже видел Шульца, Шлезингера, Виннефельда, Катлера, президента и их сотрудников, сидящих за длинным овальным столом для совещаний. За ними на большом экране высокого разрешения транслировалась прямая спутниковая трансляция с ракеты «Искандер», о которой он их предупредил. С облегчением Рот увидел, что она всё ещё движется.

Он толкнул двери и сказал: «Похоже, я опаздываю на вечеринку».

Эллиот Шлезингер, председатель Объединённого комитета начальников штабов, говорил, но замолчал, когда вошёл Рот. Все в комнате повернулись к нему, и повисла тишина. «Что?» — спросил Рот, чувствуя себя школьником, которого только что вызвали в кабинет директора. «Что случилось?»

Шлезингер прочистил горло, но вместо того, чтобы продолжить свою речь, посмотрел на президента.

Президент покачал головой.

Рот снова заговорил: «Что происходит?» И только тогда он заметил четырёх агентов секретной службы, стоявших у стены позади него.

Встреча была якобы совершенно секретной. Этим людям там не место.

«Что это?» — сказал он.

«Леви», — сказал президент, наконец нарушив молчание, — «вы привлекли наше внимание к этому кризису».

«Ты чертовски прав, я так и сделал».

«Если вы правы насчет этой пусковой установки, то это ядерная боеголовка, способная за считанные минуты запустить тактический ядерный заряд мощностью в пятьдесят килотонн по Украине».

«Что ты имеешь в виду, говоря « если я прав»? Конечно, я прав».

Президент оглядел собравшихся за столом и сказал:

«Ты не можешь быть в этом уверен, Леви».

Я также получил подтверждение, что Молотов передал в Таганрог код запуска высшего уровня прямо перед тем, как ТЗК покинула ангар. АНБ подтвердило подлинность кода.

«Это не подтверждает, что TEL оснащена ядерным оружием», — заявил президент.

Рот недоверчиво всплеснул руками. «Что это? Что вы несёте? Зачем кому-то передавать код запуска ядерного оружия подразделению, не оснащённому ядерным оружием?»

«Чтобы напугать нас», — сказал Шлезингер.

«Ну, это чертовски страшно, не правда ли?» — сказал Рот.

«Мне также сообщили, что вы подняли в воздух истребители», — сказал президент.

«Именно поэтому ! » — сказал Рот, указывая на экран. «Это не симуляция, господин президент. Вы смотрите на прямую трансляцию в реальном времени».

«ЦРУ не поднимает самолёты в воздух, — сказал президент. — Я поднимаю».

«Я не отдавал им приказа подняться в воздух, — пробормотал Рот. — Я отдал приказ Пентагону».

«И мы приняли меры», — сказал Шлезингер, обращаясь к президенту. «Учитывая обстоятельства, сэр, я должен сказать, что решение оправдано».

«Если вы не хотите, чтобы эти птицы летали в воздухе, — сказал Рот президенту, — отзовите их. Это ваши самолёты. Они откроют огонь по вашей команде».

Президент внезапно ударил кулаком по столу. Звук был таким громким, что Рот вздрогнул. «Ты толкаешь меня на Третью мировую войну!» — крикнул он Роту.

Глаза Рота расширились. Он этого не ожидал. Он чувствовал себя ошеломлённым.

Неподготовленный. «Я не знаю, что сказать», — пробормотал он.

«Ну, вы лучше скажите что-нибудь», — процедил президент сквозь зубы.

«При всём уважении, — сказал Рот, — я не тот, кто разбрасывается кодами запуска ядерных ракет. Эта ситуация не моя вина, сэр. Я просто пытаюсь представить вам варианты, чтобы вы могли принять наилучшее решение для всех нас».

«Лучшее решение? — спросил президент. — Лучшее решение для всех нас?

Это все, что ты делаешь?

«Что это?» — спросил Рот, глядя на сотрудников спецслужб. «Вы собираетесь меня арестовать?»

«Слишком поздно притворяться скромным», — резко бросил президент, и Рот был уверен, что никогда в жизни не слышал от него такого гнева. «Если вам удастся выбраться из этой комнаты без обвинений в государственной измене , вам очень повезёт».

«Измена? Ингрэм!»

«Измена», — повторил президент.

«Я не понимаю, о чем ты говоришь».

«Правда?» — почти раздраженно спросил президент. Он нажал кнопку, и появился другой экран с зернистой чёрно-белой фотографией.

Рот почувствовал, как кровь застыла у него в жилах. Это была фотография, где он и Осип Шипенко пожимают друг другу руки. Он понятия не имел о её существовании. Он попытался что-то сказать, но…

у него пропал голос.

«Нечего сказать?» — сказал президент.

«Это не то, чем кажется».

«Подлинность негативов подтверждена. Эта фотография настоящая».

«Где ты это взял?» — спросил Рот.

Загорелся ещё один экран, и на этот раз это была прямая трансляция с Лорелом и Татьяной. Они снова были в своём офисе в Лэнгли, сидели рядом, словно дети, у которых на одной веб-камере. «Вероятно, это сделал кто-то из команды Осипа Шипенко во время совещания», — сказала Лорел. «Возможно, чтобы шантажировать вас».

Рот покачал головой. Он не мог поверить, что Лорел и Татьяна могли его так предать. Он думал, у него было больше времени.

«Почему ты не пришёл ко мне с этим?» — спросил он. «Я мог бы объяснить».

«Вы не оставили нам выбора, — сказала Татьяна. — Особенно после того, как в Ростове начали находить трупы наших собственных людей».

Рот попытался сглотнуть, но горло пересохло, и он не смог. Все в комнате молча смотрели на него. Это было ужасно. Он совсем не хотел, чтобы всё развивалось так, как ему хотелось.

«Что вы задумали?» — спросил президент. «Расскажите мне сейчас, пока я не приказал охранникам увести вас в наручниках».

Рот покачал головой. Лгать больше было бесполезно. У него не было другого выбора, кроме как признаться. «Ты же знаешь, что я задумал», — слабо проговорил он.

«С ним ?» — выплюнул президент. «С Осипом Шипенко? С человеком, на чьих руках больше крови, чем у кого-либо другого в Москве?»

«Кто угодно, кроме президента Молотова».

«Вы перешли границы», — серьезно сказал президент.

Рот знал, что это конец. Это было всё. Он боролся за свою жизнь.

«Как бы мне ни было больно это говорить, — сказал Рот, — этот человек — наша единственная надежда, и я единственный в этой комнате, у кого хватило смелости это признать». В тот самый миг, как он произнес эти слова, он понял, что предрешил свою судьбу. Все лица за столом изменились. Эти слова вполне могли бы обеспечить ему место под расстрелом.

«В последний раз, когда я проверял, — сказал Эллиот Шлезингер, — главнокомандующим этой страны был президент».

«Если мы не заключим сделку с Шипенко, — сказал Рот, — у нас может не быть страны».

«Вы сошли с ума», — сказал президент, кивнув агентам секретной службы, которые шагнули вперед и схватили Рота за обе руки.

«Подожди», — выдохнул Рот. «Увеличь масштаб изображения ТЕЛ. Давай я тебе покажу».

Охранники посмотрели на президента, который махнул им рукой, и спутниковое изображение на главном экране увеличилось. Самолет всё ещё двигался по какой-то пустынной проселочной дороге, совершенно без сопровождения. Было почти немыслимо, что такая мелочь может представлять такую угрозу миру, но теперь задача Рота заключалась в том, чтобы убедить всех в этой комнате.

«Этот грузовик, — сказал он, стараясь не сбиться с дыхания в спешке, — не заблуждайтесь, это самое близкое к ядерному уничтожению, которое мы имели со времён Карибского кризиса. Этот грузовик способен разжечь Армагеддон. Он способен зажечь искру, из которой разгорится Третья мировая война».

«Вы даже не можете быть уверены, что оно оснащено ядерным оружием».

«Да, я знаю», — сказал Рот. «Я видел доказательства того, что тактическое ядерное оружие перевозилось в Таганрог».

«Откуда доказательства?» — спросил Шлезингер.

От Шипенко. Он прислал неопровержимые фотодоказательства того, что тактическое ядерное оружие, ракеты 9М723 и 9М728, было доставлено в Таганрог в последние несколько дней. Моя команда также подтвердила, что код запуска ядерного оружия был передан в Таганрог менее часа назад. Что ещё нам нужно?

Это оно? Это пистолет, который взводят, заряжают и направляют нам в голову.

«Вам следовало обратиться к нам с этим раньше», — сказал президент.

«Возможно», — сказал Рот, — «но факт остается фактом: мы находимся в нескольких минутах от ядерного удара по Украине».

«И вы это знаете, потому что вам рассказал Осип Шипенко?»

«Посмотрите на этот экран!» — выдохнул Рот. «Посмотрите на эту ракету-носитель. Она заряжена, у неё подтверждённый код запуска, и как только она остановится, у нас будут считанные минуты, чтобы решить, что с ней делать. Вот почему нам пришлось поднять истребители в воздух».

«Чтобы вывести его из строя?» — спросил Фредерик Виннефельд, начальник оперативного штаба ВМС. «Разве вы не считаете, что это решение должен принять президент?»

«Он бы не смог этого сделать, если бы птицы не были в воздухе, готовые нанести удар».

«То есть вариант, который вы мне предложили, — сказал президент, — просто чтобы мы все предельно ясно поняли, заключается в нанесении первого удара по российскому военному подразделению на территории России, прежде чем оно начнет что-либо стрелять?»

«Это вариант», — сказал Рот, отчаянно пытаясь устоять на своём. «И если это предотвратит разрушение ядерной печати, то разве это не стоит того? Мне не нужно напоминать никому в этом зале, что ни одно ядерное оружие не применялось в ярости с тех пор, как в 1945 году на Японию были сброшены «Толстяк» и «Малыш». Эти две бомбы мгновенно убили полмиллиона человек. Они показали миру нечто настолько ужасающее, что джинна засунули обратно в ящик, ящик запечатали, и никто не осмеливался его открыть почти столетие. И эти бомбы были мощностью от пятнадцати до двадцати одной килотонны. Оружие, которое сейчас развёрнуто Россией, а их тысячи, уже даже не измеряется в килотоннах. Оно на три порядка разрушительнее. Что произойдёт, если мы позволим Молотову вскрыть этот ящик? Что произойдёт, если мы позволим ему применить хотя бы один тактический ядерный заряд на Украине?»

Он оглядел сидящих за столом. Никто не говорил ни слова. Он воспринял это как сигнал к продолжению. «Молотов действует всё более нерационально. Он вторгается на территорию своих соседей. Он убивает своих генералов. Он передаёт коды запуска ядерных ракет на отдалённые сталелитейные заводы, которые, как мы знаем, содержат тактическое ядерное оружие. Как мы можем утверждать, что всё ещё имеем дело с рациональным субъектом?»

«Вы делаете много предположений», — сказал Джаред Катлер, советник президента по национальной безопасности.

«Конечно, я делаю предположения, — сказал Рот. — Предположения и доказательства — вот всё, что у меня есть для таких расчётов. Я признаю, что если я ошибаюсь, последствия будут катастрофическими, но я считаю, что представленные мной доказательства показывают, что мы больше не можем позволить себе сидеть сложа руки и полагать, что если мы будем действовать разумно, если избежим эскалации, президент Молотов поступит так же».

«Он всегда действовал в своих интересах», — сказал президент.

«Но он совсем свихнулся, — сказал Рот. — Он перешёл черту. Тот факт, что TEL оснащён кодом запуска, доказывает это».

«Мы знаем, что у русских есть меры, которые позволят не допустить случайного начала ядерной войны», — сказал Катлер.

«Я говорю не о несчастном случае, — выдохнул Рот, игнорируя Катлера и обращаясь к Виннефельду, Шлезингеру и президенту. — Мы говорим о первом ядерном ударе. Мы знаем, что Молотов не может проиграть эту войну. Она…

Это был бы конец его режима. Это был бы конец его жизни. У русских есть отвратительная привычка убивать своих правителей, когда у них случается революция.

Рот замолчал. Президент, по крайней мере, слушал.

«Как мы можем сомневаться в том, что такой человек, как Молотов, — продолжал он, — жестокий диктатор, который доказал, что не верит ни во что, кроме собственной власти, готов разорвать весь мир на части, чтобы остаться в Кремле?»

«То есть вы готовили Шипенко занять его место?» — спросил президент. «Хотя я сказал «нет»?»

«Моя работа — предоставить вам варианты, сэр».

«Ваша задача — соблюдать его конституцию».

Татьяна заговорила: «Ты продал своих», — сказала она. «Вольга, Выготский, Риттер, ты подсказал Шипенко, как их найти».

«Послушайте», – сказал Рот, оглядывая каждого в комнате, прежде чем закончить свою защиту, – «если вы хотите меня посадить, я вас не остановлю. Я сделал то, что сделал, потому что считал это необходимым. Шипенко мне нравится не больше, чем всем остальным. Поверьте мне. Этот человек – чистое зло, и я посвятил большую часть своей жизни борьбе с такими монстрами, как он. Моя работа заключалась в том, чтобы увидеть его появление в Праге, но я упустил это. Мы потеряли людей в тот день из-за моей ошибки, и это я унесу с собой в могилу. Но если выбор между Шипенко и ядерным уничтожением, мой долг – настаивать на первом. Я считаю, что это полностью соответствует моей клятве защищать эту страну». Он повернулся к охранникам позади него и поднял руки, сцепив запястья, чтобы принять наручники. «Я не буду с вами драться», – сказал он. «Я не отрицаю обвинения. Арестуйте меня, если это необходимо».

«Подождите», — сказал президент, глядя на экран. Самолёт остановился.

OceanofPDF.com

Рот уставился на экран. Агенты спецслужб всё ещё стояли у него за спиной, и он даже не был уверен, что уже сорвался с крючка, но пока что все в комнате, казалось, были больше заинтересованы в несанкционированном перехватчике, чем в нём самом.

«Он перестал двигаться», — снова сказал президент. «Брезент сзади слетает. Что это значит?»

«Вы меня спрашиваете?» — сказал Рот.

«Он готовится к запуску», — сказал Лорел.

«Мы не знаем этого наверняка», — сказал Катлер.

«Да, так и есть», — сказала Лорел. «У меня перед глазами инфракрасные данные. Температура ТЭЛ растёт».

«Что это значит?» — сказал президент.

«Готовится к запуску», — сказал Рот. «Прикажите нанести удар, сэр. Сейчас же».

«Сколько времени пройдет до того, как TEL будет готов к запуску?» — пробормотал президент.

«Стреляйте!» — крикнул Рот. Все повернулись к нему. «У вас в воздухе птицы! Уничтожьте их. Пока не поздно».

«Если мы уничтожим этот TEL...», — сказал президент.

«Если его вывести из строя, он не сможет запустить ракету».

«Если я его вытащу, начнётся война. Война, которая может покончить со всеми нами».

«Сэр, часы тикают. Мы понятия не имеем, сколько ещё…»

Президент поднял руку, и Рот замолчал. «Сколько у нас времени?» — спросил он Лорел.

«Нет способа узнать наверняка», — сказала Лорел. «В лучшем случае — несколько минут».

«Для запуска SS-26 Stone требуется шестнадцать минут», — сказал Виннефельд.

«На бумаге, — сказал Лорел. — Мы понятия не имеем, сколько времени это займёт на самом деле. Судя по скорости повышения температуры на стартовой площадке, я бы сказал, что запуск произойдёт в любую секунду».

«Стреляй по нему», — снова сказал Рот.

«Стой», — сказал президент, но Рот видел по его лицу, что его терзают сомнения. Всё произошло именно так, как он и опасался. Момент был на их стороне: ракета разогревалась на стартовой площадке, истребители F-35 «Лайтнинг» находились в воздухе в пределах досягаемости, а президент всё ещё не мог отдать необходимый приказ. Он был слишком робок. Слишком слаб. Слишком боялся поддеть медведя.

«Я вижу дым от TEL, — выдохнул Рот. — Он вот-вот выстрелит. Сэр, вам нужно уничтожить эту штуку, пока она не уничтожила всех нас».

Президент смотрел на экран, оцепенев от страха. Он не мог пошевелиться. Он не мог говорить.

«Вырубите его!» — крикнул Рот. «Закажите удар. Шлезингер, Виннефельд, скажите ему».

«Если я отдам этот приказ…»

«У тебя нет выбора», — выдохнул Рот.

«Куда он целится?» — пробормотал президент, оглядывая комнату.

Лорел ответила первой: «Этого узнать невозможно, сэр. По крайней мере, пока ракета не поднимется в воздух».

«А что насчёт ракеты? Чем она вооружена?»

Спутник был достаточно крупным планом, чтобы разглядеть маркировку, но никакой маркировки не было. Была только одна ракета, окрашенная в белый цвет, без каких-либо опознавательных знаков. «Не могу сказать», — сказал Лорел.

«Поэтому мы не знаем, чем он вооружен, — сказал президент, — и не знаем, куда он нацелен».

«Мы знаем достаточно», — выдохнул Рот. «Ради всего святого, мы знаем достаточно».

«Истребители F-35 находятся в пределах досягаемости и готовы открыть огонь», — сказал Шлезингер, приложив к уху телефонную трубку.

«Если они выстрелят, — сказал Катлер, — это может вызвать ответ беспрецедентных масштабов».

Рот не мог поверить своим глазам. Он видел дым на стартовой площадке, а президент и его люди всё ещё разговаривали, спорили, колебались.

«Есть ли какие-либо изменения в статусе перехваченного кода запуска?» — спросил президент.

«Код запуска уже подтверждён, — сказал Рот. — Он не изменится».

«Я хочу, чтобы это перепроверили».

«Сэр, — сказал Рот, — ракета дымит, как петарда. Она сейчас запустится. Пожалуйста, отдайте приказ нанести удар».

Вокруг пусковой установки было так много дыма, что становилось трудно разглядеть, что происходит. Спутник уменьшил масштаб изображения, и Рот посмотрел на окружающий лес, на одинокую лесовозную дорогу. Изображение охватывало целый километр, и в поле зрения не было ни одной другой техники. Ничто не могло остановить эту ракету, кроме поднятых им в воздух F-35.

Глядя сейчас на экран, он чувствовал себя совершенно бессильным, беспомощным.

Глаза всех присутствующих в ужасе были прикованы к экрану, но никто ничего не предпринимал.

«Есть ли у F-35 координаты цели?» — спросил Рот у Шлезингера.

«Да, так оно и есть», — сказал Шлезингер.

«Находятся ли они в пределах досягаемости удара?» — спросил президент.

«Они могут стрелять», — сказал аналитик позади них.

«Свяжитесь с пилотом. Мне нужна чёткая связь».

Аналитик посмотрел на Шлезингера, который тут же кивнул. В трубке послышались помехи, и голос дребезжал. «Это подполковник Крис Маулер, 48-й истребительный авиаполк».

«Это президент Соединенных Штатов, полковник».

«Боже мой».

«Сохраняй спокойствие, сынок. Мне нужно, чтобы ты сказал мне, сможешь ли ты уничтожить этот TEL».

«Совершенно верно, сэр».

«Нет вопросов?»

«Это грузовик на земле, сэр. Я бы не смог его не заметить, даже если бы попытался».

«Закажи укол», — сказал Рот.

«Пока нет», — ответил президент, словно приходя в себя. «У нас есть связь с Кремлём?» — спросил он другого аналитика.

«Господин президент, — запротестовал Рот.

«Есть ли у меня линия?» — обратился президент к аналитику.

«Я проверяю, сэр».

«Время уходит», — сказал Рот.

«Я не собираюсь отдавать приказ о запуске ракет по территории России, не попытавшись хотя бы вызвать Кремль на связь», — заявил президент.

«Это отрицательный ответ по кремлёвским связям, сэр. Я могу попытаться открыть линию, но это займёт время».

«Какова дальность действия системы «Искандер»?» — спросил президент.

«Боже мой, — сказал Рот. — Уже слишком поздно всё это делать».

«Это может ударить по Киеву», — сказал аналитик.

«Что ещё? Какие цели внутри НАТО?»

«Господин президент!» — выдохнул Рот.

«Скажите мне», — крикнул президент аналитику.

«В пределах досягаемости нет значимых целей НАТО. Технически, ракета может поразить некоторые сельские районы Турции, но все вероятные цели находятся на Украине к востоку от Днепра. Харьков, Херсон, Запорожье…»

«Киев», — выдохнул Рот. «Эта штука может сбросить на Киев пятьдесят килотонн».

«Его официальный диапазон составляет...» — начал аналитик.

«Вы знаете, какой ущерб нанесут пятьдесят килотонн?» — перекричал Рот аналитика.

«Леви», — выдохнул президент, и Рот увидел страх на его лице. «Если я ударю по этой ТЭЛ, мы начнём войну с Россией».

«Если они нанесут ядерный удар по Киеву, миру, который мы знаем, придет конец».

«Нет», — сказал президент, и Рот не увидел в его глазах ничего, кроме ужаса. «Если мы начнём войну с Россией, миру, каким мы его знаем, придёт конец. Если эта штука запустит ракету по Украине, это будет продолжением статус -кво ».

« Статус quo ? — ахнул Рот. Он не мог поверить своим ушам.

Президент собирался отступить от этого.

«Полковник Маулер, если он выпустит ракету, вы сможете ее сбить?»

«Если он наберет достаточную высоту», — сказал пилот.

«Если он будет стрелять по Киеву?» — сказал президент.

«Вероятнее всего, — сказал пилот. — Если ракета обстреливает какой-либо крупный город Украины, который всё ещё не контролируется Россией, у меня есть хорошие шансы перехватить её».

«Каковы хорошие шансы?» — сказал президент.

«Более пятидесяти процентов», — сказал пилот.

«Пятьдесят», — сказал себе президент.

«Всё зависит от траектории. Чем выше поднимется ракета, тем легче её сбить», — сказал Шлезингер.

«Есть ли новости из Москвы?» — спросил президент.

«Отрицательно», — сказал аналитик. «Ничего».

«Они не хотят с нами разговаривать», — сказал Рот.

«Или они не ожидали нашего звонка».

«Сэр», — сказал Рот, не в силах больше сдерживаться. «Время идёт.

Эта штука может выстрелить в любую секунду, а сбить ракету в воздухе гораздо сложнее. Ради всего святого, отдайте приказ стрелять.

OceanofPDF.com

Телефон Колесникова завибрировал, и он посмотрел на сообщение. Это были координаты цели и приказ открыть огонь, отправленные Шипенко. Он находился на безлюдной лесовозной дороге, остановил пусковую установку на следующей поляне и откинул брезент, закрывающий стартовую площадку. Затем он немедленно принялся вводить данные цели и код разрешения, необходимые для запуска ракеты. Если бы в машине был второй человек, они могли бы сделать всё это, пока он вёл машину, но он был один. Его пальцы летали по клавишам клавиатуры, вводя координаты и код, и с каждой секундой он мучительно осознавал, что всё его существование может исчезнуть в аду ракеты класса «воздух-земля», выпущенной НАТО.

Он знал, что как только его TEL будет обнаружен, НАТО примет меры.

Всего несколько минут, чтобы поднять истребители в воздух и вывести их на дальность стрельбы. Если бы самолёты уже были в воздухе, ракета могла бы ударить ещё раньше. В любом случае, в любую секунду мир мог исчезнуть, и он бы этого даже не заметил.

Все просто потемнело, словно из телевизора выдернули шнур питания.

Он не сомневался, что стал целью. Он был один, совершенно беззащитный, среди одной из самых опасных систем вооружения поля боя во всём российском арсенале. У него не было никакой поддержки. Никакой противовоздушной обороны. Он был уязвим, как рыба в бочке. Если бы НАТО узнало о его присутствии и увидело бы, как он готовится к пуску, у них не было бы никакой возможности узнать, какой боевой нагрузкой оснащена его ракета. Насколько им было известно, он нес на борту боеголовку тактического ядерного оружия.

Он закончил вводить данные о цели и запустил последовательность запуска ракеты, с болью осознавая, что такой маневр могут засечь самые современные спутники НАТО. На экране появился обратный отсчёт. Двести сорок секунд до запуска ракеты. Цифры начали уменьшаться.

Он подумал, что все, кто наблюдал, ожидали бы, что он атакует Киев, который находился гораздо дальше, чем цель, указанная Шипенко. Цель Шипенко находилась прямо за границей, в Луганске, всего в шестидесяти километрах. Ракета едва успела подняться в воздух, как ударила. Колесников старался не думать о том, кто там, но знал, что задумано.

Эти школьники были не просто рекламным трюком. Они сыграли решающую роль в задуманном Шипенко перевороте.

Он посмотрел на небо через лобовое стекло. Никаких признаков приближающейся ракеты, да он и не ожидал её. Он задавался вопросом, будет ли вообще выстрел. Он находился на российской территории, а президент Монтгомери был слишком труслив, чтобы первым ударить по России. Все американские президенты были такими. Они доказывали это не раз. Они боялись противостоять России, они боялись разжечь мировую войну. Это был самый предсказуемый аспект их геополитической стратегии. Они были богаты, беззаботны и жили в комфорте, и они больше не могли мириться с уровнем потерь, который повлечёт за собой большая война. Это было первое и последнее, чему учили во всех российских военных академиях.

Он применил химическое оружие. Американцы назвали это красной чертой, но Колесников сам неоднократно переходил эту черту в Сирии.

Что сделали американцы? Ничего. Разве что ввели санкции против нескольких олигархов, конфисковали несколько яхт, но, по сути, ничего. Америка была слишком слаба, слишком разобщена и слишком безвольна, чтобы воевать.

Часы на экране отсчитывали до нуля, и он почувствовал вибрацию ракеты, покидающей стартовую площадку. Она была настолько громкой, что он подумал, будто это ТЭЛ.

должен был взорваться, но этого не произошло.

Он наклонился вперёд и снова посмотрел на небо. Это было захватывающее зрелище: ракета летит по малой траектории. Через несколько секунд она поразит цель. Он распахнул дверь и вышел из машины. Его нога коснулась земли, и затем, беззвучно, без осознания и без того, чтобы что-то видеть, всё его существование свелось к оглушительному грохоту взрыва. И тут он почувствовал волну жара. А затем – жгучую, невыносимую, неизмеримую боль забвения.

OceanofPDF.com

Рот наклонился вперед, положив руки на стол переговоров и не отрывая взгляда от экрана.

«Мы попали в цель?» — выдохнул президент. «Мы попали в цель?»

«Цель уничтожена», — сказал пилот, и подтверждение этому появилось на экранах. Вспышка света от ТЗК, затем облако чёрного дыма. В зале раздались аплодисменты.

«Слава богу», — сказал Рот, не отрывая взгляда от экрана.

«Боже, помоги нам, — сказал президент. — Это будет означать войну».

«Нет, если Молотов исчезнет из поля зрения», — сказал Рот.

Президент посмотрел на него, и впервые с момента входа в комнату Рот почувствовал, что, возможно, его заговор с Шипенко будет встречен тепло.

«Нам еще предстоит это увидеть», — сказал президент.

Пока что Рот был готов с этим смириться. Это было гораздо лучше, чем выйти из комнаты в наручниках. К тому же, с исчезновением ТЭП непосредственная угроза ядерного удара отпала. Что бы ни думал Молотов, а Рот почти не сомневался, что этот человек готов начать войну из-за чего-то подобного, если им удастся привести Шипенко к власти, это не имело значения.

Президент смотрел на него, и Рот не знал, было ли на его лице выражение страха или благодарности.

«Подождите минутку», — сказал пилот по радиосвязи. «У нас проблема».

Рот снова взглянул на экран. Он увидел проблему ещё до того, как пилот её озвучил. Разгонный блок выпустил свой груз. Ракета была в воздухе.

«Ракета в воздухе», — сказал пилот. «Ракета в воздухе».

«Перехватите его, — выдохнул президент. — Сбейте его».

«Вы можете его вытащить?» — спросил Шлезингер.

«Запуск произведен в режиме «воздух-воздух», — сказал пилот.

Но Рот уже видел проблему. Ракета не имела никакой высоты. Она летела по траектории, которая не позволяла ей пролететь совсем близко. Все смотрели на экран, на мигающие красные точки на своих траекториях, и вдруг – бац! – русская ракета достигла цели.

«Что случилось?» — выдохнул президент. «Что только что произошло? Это была ядерная бомба? Кто-нибудь, скажите мне».

«Ракета достигла цели», — сказал Рот.

«Какова была его цель?»

«Небольшая деревня, — сказал Лорел по рации. — В Луганске, недалеко от линии фронта».

«Почему они нанесли удар?» — спросил президент.

«Не знаю, — сказал Лорел, — но ракета не была ядерной. Это точно. Повторяю, ракета не была ядерной».

«Что?» — сказал президент.

Он и все остальные повернулись к Роту. «Ты же говорил, что знаешь, что это такое», — сказал президент.

Рот покачал головой. «Я сам видел боеголовки. Они были чётко обозначены как ядерные. И код запуска был ядерным».

Президент покачал головой. «Я только что приказал нанести первый удар по России, потому что вы сказали мне, что эта ракета ядерная. Боже, помоги мне. Что я натворил?»

OceanofPDF.com

Булавин нервно теребил пряжку ремня безопасности. Водитель автобуса велел ему пристегнуться перед выездом из Луганска, и Булавин ответил: «А это действительно необходимо?»

«Конечно, это необходимо», — сказал водитель, пухлый парень из Донецка. «Мы, может быть, и въезжаем в зону боевых действий, но, хотите верьте, хотите нет, у меня гораздо больше шансов убить вас, чем у любого шального украинского снаряда».

«Как приятно», — сухо сказал Булавин, застёгивая ремень. Это было три часа назад, и с тех пор они проехали меньше ста километров, большую часть пути по дороге, настолько разбитой и разбитой, что Булавин мог бы поклясться, что она непроходима. Проезжая по всё более опустошённой местности, делая большие крюки, чтобы объезжать повреждённые мосты, непроходимые участки и затопленные взорванными плотинами районы, он быстро понял, почему водитель так настаивал на том, чтобы он пристёгивался ремнём.

Они приближались к цели – полностью разрушенной деревне к югу от Лисичанска, недалеко от железнодорожного узла Лиман, где велись столь ожесточённые бои. Окружающий пейзаж показался Булавину картиной с другой планеты. Вокруг были лишь руины и разрушения, и он глубоко вздохнул, чтобы успокоить нервы.

Он сидел в передней части автобуса, сразу за водителем, словно школьный учитель на экскурсии. Это могло бы пробудить воспоминания о таких поездках в прошлом, если бы не постоянные признаки смерти.

«Вот и все», — сказал водитель.

Булавин отстегнул ремень безопасности и встал. «Ладно, ребята», — сказал он. «Выходите из автобуса. Всем. Смотрите под ноги».

Он вышел первым и стоял у двери, наблюдая, как мальчики выходят из автобуса. Автобус ехал колонной из пяти автобусов в сопровождении полицейских на мотоциклах, а за ними следовала целая флотилия новостных грузовиков и других транспортных средств СМИ. Он никогда не видел ничего подобного.

Там были машины с журналистами и репортёрами, фургоны для съёмочных групп с оборудованием и даже грузовики с антеннами и спутниковыми тарелками на крышах. Если у него и были какие-то сомнения, что всё это — рекламный трюк, то одного их присутствия было достаточно, чтобы окончательно развеять эти сомнения.

Очевидно, планировалась какая-то приветственная церемония. Были не только электрогенераторы и освещение для новостных камер, но и ещё одна трибуна, готовая к очередной убийственной речи. Шипенко передал ему текст перед отъездом из Луганска. Текст был напечатан крупным жирным шрифтом, готовый к произнесению. «Ни одной», — возразил Булавин. «Ты же говорил, что та, что в школе, — последняя, которую мне придётся произнести».

«Я же говорил, что тебе больше никогда меня не видать», — сказал Шипенко.

«Это не совсем одно и то же».

Булавин неохотно взял сценарий и несколько раз перечитал его по дороге. Это была та же чушь, которую он нес с самого начала всей этой грязной истории: честь, долг, жертвенность и слава Родине. Удивительно, что зрители продолжали смотреть. Но именно этим они и занимались, если верить сообщениям. По словам помощника Булавина в его офисе в Луганске, это была новость года, круглосуточно освещавшаяся на всех крупных телеканалах от Москвы до Владивостока.

Булавин наблюдал, как собираются мальчики. Их сопровождали солдаты, присоединившиеся к колонне несколькими милями ранее. Судя по их виду, они только что вернулись с поля боя. У некоторых была кровь на одежде, а руки и лица были измазаны. Другие были покрыты грязью и глиной. У всех было оружие, которое, казалось, было им очень хорошо знакомо.

«Что здесь происходит?» — спросил Булавин одного из солдат, когда приближался очередной автобус.

«О Боже», — сказал солдат, качая головой. — «Тебе лучше этого не знать».

Это было правдой, Булавин не хотел этого знать, но он все равно наблюдал, как автобус остановился и один за другим музыканты духового оркестра, облаченные в полную парадную форму, вышли из автобуса и начали выгружать свои инструменты.

Булавин обернулся и увидел, что к нему приближается мужчина в строгом костюме с портфелем в руках. «Господин Булавин, — сказал мужчина, — всё готово для церемонии».

«Какая церемония?» — с ужасом спросил Булавин, гадая, какой новый ад его ждет.

«Очень смешно», — сказал мужчина, — «но если серьезно, камеры и спутниковая связь, звук и освещение для вашей речи, музыка — все готово».

Булавин не знал, что сказать. Он ограничился: «А вы кто, позвольте спросить?»

«Я Собянин», — сказал мужчина. «Дмитрий Собянин, пресс-секретарь Кремля».

«Что ты здесь делаешь?» — спросил Булавин, потрясенный тем, что кто-то такого уровня находится в такой глуши.

«Меня привезли сегодня утром, чтобы организовать освещение событий», — сказал Собянин.

«Но что же происходит?» — спросил Булавин, оглядываясь на разворачивающуюся сцену. «Что они тут для нас замышляют? Они же знают, что идёт война, не так ли?» Можно было бы простить, подумал он, кого-то, кто подумал, что это подготовка к цирковому представлению. Духовой оркестр, журналисты, толпа школьников в нелепо неподходящей форме. Не хватало только клоунов и слонов.

«С моей точки зрения, — сказал Собянин, — то, что вы видите, — это самая значимая пропагандистская акция последнего десятилетия. Возможно, за всю эпоху Молотова».

«Пропагандистская акция?» — спросил Булавин.

«Это самое грандиозное шоу с тех пор, как Хрущев отправил собаку в космос».

«И мы все знаем, чем это закончилось», — мрачно сказал Булавин.

«Первое живое существо, выведенное на орбиту?» — сказал Собянин. «Это был колоссальный успех».

Булавин кивнул, но тихо сказал: «Не из-за собаки, не из-за нее».

Собянин посмотрел на него. «Тебе нужно собраться с духом перед выступлением. Взоры всех мужчин, женщин и детей страны будут прикованы к тебе. Ты же не хочешь всё испортить».

«На данный момент я сомневаюсь, что мои действия или слова хоть как-то изменят ситуацию».

«Не стоит недооценивать важность этого момента», — сказал Собянин, прерывая его. «Эта история — настоящий шторм. Она расколола страну. Мне всё равно, где вы находитесь в политическом спектре, мы привлекли их внимание».

Булавин заметил, что некоторые репортёры начали подходить к мальчикам. Одна из них, с микрофоном в руке и съёмочной группой, следовавшей за ней по пятам, разговаривала с долговязым веснушчатым парнем, который выглядел так, будто ему ещё не исполнилось несколько дней с тех пор, как он впервые побрился. «Как тебя зовут?» — спросила она его. «Откуда ты родом? Что ты думаешь о решении отправить таких, как ты, в бой?»

Вопросы приходили быстрее, чем мальчик мог на них ответить, но на последнем он остановился и сказал: «Мы уже не мальчики, мы мужчины.

И мы готовы сражаться за Родину».

«Значит, вы намерены сражаться добровольно?» — спросил репортер.

«Мальчики намного младше нас погибли, сражаясь за эту страну», — сказал мальчик, и Булавин, вопреки всему, кивнул в знак согласия.

«Я готов внести свой вклад. Мои друзья тоже».

Вокруг собралось еще несколько мальчиков, жаждущих попасть в объектив камеры, и все они дружно зааплодировали.

«Война — это не игра», — сказала репортёр, повысив голос, чтобы перекричать ликующие крики. «Людей убивают».

«Расскажите это нашим врагам!» — крикнул мальчик из толпы.

«Вы проходили какое-либо обучение?» — спросил репортер.

Это был сигнал Собянина. Он подбежал к оператору, чтобы остановить интервью, похлопал его по плечу и попросил прекратить запись. Похоже, никто не хотел слушать о таких банальных вещах, как тренировки.

Проводились и другие интервью, но Булавин никого не слушал. Собянин вернулся и повёл его на трибуну. Когда они туда поднялись, там проходило ещё одно интервью, но уже не с мальчиком, а с одним из прибывших солдат. Он выглядел таким свежим с фронта, что грязь на его ботинках ещё не успела высохнуть.

«Что вы обо всём этом думаете?» — спросила другая свежая женщина-репортёр. «Что мы наблюдаем?»

«Свидетель?» — повторил солдат, как будто не понимая слова.

На самом деле, судя по его акценту, который, по мнению Булавина, был среднеазиатским, вполне возможно, что он этого не делал.

«Что мы увидим?» — спросил репортер.

Солдат кивнул. «Сейчас мы увидим большую ошибку», — прямо сказал он.

«Очень большая ошибка».

Собянин сразу же подошел к оператору, чтобы остановить запись, но репортер успел спросить: «Кем вы себя возомнили, чтобы говорить такие вещи?»

Собянин на мгновение замолчал, возможно, желая услышать ответ, и солдат, словно ошеломлённый вопросом, спросил: «Кто я?» Он потянулся за нашивку с российским флагом на рукаве. «Вот кто я?» — сказал он. «Я солдат российской армии. А ты кто ?»

«Похоже, я застал вас врасплох», — сказал репортер, начиная отступать.

Собянин велел камерам остановить запись, и как только она получила подтверждение, что её выход в эфир завершён, репортер повернулась к солдату и сказала: «Что ты, чёрт возьми, делаешь? Это же прямой эфир».

«Мне плевать, куда ты денешься», — сказал солдат. «Сегодня утром я видел, как погибли двое моих друзей, пока ты ещё укладывала волосы».

«О, вам будет не все равно, когда ГРУ придет к вам в дверь»,

Подиум был расчищен, и люди Собянина начали готовить его к главному событию. Когда всё было готово, Булавин поднялся на сцену и стал ждать, пока толпа выстроится в струнку. Это заняло несколько минут, и пока он ждал, он вынужден был признать, что в каком-то смысле вся сцена перед ним была весьма примечательной. Шипенко удалось превратить войну в своего рода реалити-шоу. Неудивительно, что за происходящим наблюдала вся страна, и не было никаких сомнений, что это повлияет на ход дискуссии.

Поддерживавшие Молотова консерваторы, правые, военные блогеры и провоенные националисты сожрали бы всё это, как мухи мёд. Но даже его оппоненты, пацифисты, симулянты и предатели, желавшие его отстранения от власти, вынуждены были бы заткнуться, увидев это. Как они могли продолжать отказываться от войны, когда видели, как эти молодые ребята добровольно идут на фронт? В каком-то ужасном смысле это было гениально.

Когда толпа наконец успокоилась, Булавин наклонился к микрофону. Он прочистил горло, когда на него нацелились прожекторы, и камеры начали снимать.

Собянин дал ему сигнал начинать, а затем сказал: «Мы собрались здесь в этот знаменательный день не для того, чтобы праздновать победу, а чтобы почтить патриотизм, храбрость и самопожертвование тех, кто полон решимости принести её нам». Аплодисменты раздались мгновенно. Было ли это искренней реакцией или постановочным моментом представления, он не знал. «Молодые люди, которых мы видим здесь сегодня, — продолжил он, — являются примером для своих соотечественников, ибо они приносят величайшую жертву, которую только может принести любой молодой человек ради своей страны. Они идут в бой». Аплодисменты раздались снова, и они были такими пылкими, такими восторженными, что он начал думать, что это, должно быть, настоящие аплодисменты. Он даже почувствовал, как ему нравится эта тема. Если и было что-то, чего политик умел добиться, так это обожание толпы.

Он собирался продолжить, как вдруг увидел яркую вспышку в небе. Вслед за этим в толпе раздался крик: «Что это было?»

«Это что?» — закричал кто-то ещё. «Это что,… ракета?»

Прежде чем Булавин полностью осознал, что происходит, толпа в ужасе хлынула, опрокинув трибуну, на которой он стоял, и отбросив его назад на землю. Он сильно ударился головой и с трудом поднялся на ноги, когда люди начали разбегаться во все стороны, крича и вопя от страха. Где-то неподалёку он услышал взрыв, но его больше всего пугало, что если он не пошевелится, его затопчут насмерть. Он только начал приходить в себя, как услышал второй взрыв. Он обернулся и увидел горящий автобус, из которого, густое и мощное, словно из дымовой шашки, вырывалось горчично-жёлтое облако газа.

То, что произошло дальше, было почти незаметно. В мгновение ока паника в толпе перешла в абсолютный ужас. Мальчики начали падать на землю, царапая лица, хватаясь за горло, пытаясь дышать, пока кровь хлестала изо рта. Репортёры и операторы, солдаты, даже Собянин начали кашлять и хватать ртом воздух. Булавин увидел это, и, прежде чем осознать, он сам стал частью происходящего. Словно из мира внезапно высосали весь кислород. Он огляделся в растерянности и ужасе. Небо всё ещё было на месте. Деревья, поля и железнодорожные пути всё ещё были на месте. Но воздуха не было. Нечем было дышать. Только агония.

И тут из одного из грузовиков, сопровождавших солдат, начали выходить мужчины. Их было восемь, и они…

Это было ещё менее логично, чем сам взрыв. У них были камеры и звукозаписывающее оборудование, похожее на то, что было у журналистов, но эти люди были в противогазах.

OceanofPDF.com

Риттер пробирался через вокзал, стараясь не выглядеть раненым или торопящимся. Он подлатал плечо, как мог, в туалете на нижнем этаже вокзала, но это была, в лучшем случае, временная работа. Пуля всё ещё была там, и даже сейчас он чувствовал, как кровь просачивается в кусок ткани, которым он заткнул рану. Скоро ему придётся снова этим заняться, и была высокая вероятность, что в недалеком будущем возникнет инфекция.

Но сейчас главным приоритетом было выбраться из города. Он убил человека, убившего Волгу и Вильготского. На сегодня этого было достаточно. Ему было жаль, что он бросил Клару, но она сама выбрала остаться. Он пытался переубедить её, пытался предупредить, что оставаться бесполезно, но она твёрдо стояла на своём, желая дождаться Лэнса. Он молился ради неё, чтобы Лэнс был жив.

Он взглянул на табло отправления, увидел свой поезд, единственный международный рейс за весь день, и посмотрел на платформу. Это была платформа номер восемь, прямо напротив вестибюля, отправление всего через десять минут.

Он направился к нему, морщась при каждом шаге и подняв воротник и капюшон, чтобы не попасть в объективы многочисленных камер видеонаблюдения, установленных по всему участку. Проходя под огромными подвесными часами, он услышал какой-то шум со стороны кафе и обернулся, уверенный, что увидит бегущую к нему группу полицейских.

Он уже готов был бежать, но понял, что причиной переполоха было что-то другое. Рядом с кафе стоял газетный киоск, а в углу — старый тридцатидюймовый телевизор. Вокруг него собралась толпа, смотревшая новости, и по какой-то причине люди были очень раздражены.

Риттер подошел ближе, и как только он подошел достаточно близко, чтобы разглядеть происходящее, он едва поверил своим глазам. На экране была инфографика, одна из тех карт полей сражений, которые так любили новостные каналы. Карта показывала район к северу от Ростова, к востоку от старой границы с Украиной. На российской стороне границы был изображен солдат, а на украинской, четко обозначенный американским флагом, маленький значок, изображающий самолет. Значок, по-видимому, изображал ракету, выпущенную американским самолетом и поражающую российскую воинскую часть. Риттеру пришлось дважды проверить, чтобы убедиться, что цель находится на российской территории. Так и было.

Если он правильно понял, что видит (а это, казалось бы, довольно просто), то США только что нанесли авиаудар по России.

Это было беспрецедентно. Это, скорее всего, привело бы к войне. Это, конечно, объясняло, почему толпа была так разгневана.

Риттер не мог понять, что это значит, это противоречило всему, за что, по словам президента Монтгомери, он выступал. Но затем, когда он думал, что новости уже не могут быть более странными, репортаж переключился на прямую трансляцию с места какой-то катастрофы. Риттер знал о школьниках в Луганске, это была самая громкая новость в стране, и он прошёл достаточно много экранов, прежде чем покинул квартиру, чтобы уловить суть. Он предположил, что это манипуляция кремлёвских СМИ, все новости в России – это государственная пропаганда того или иного рода, но то, что он видел сейчас, казалось совершенно иным. Он уже видел подобные сцены раньше, не по телевизору, а на поле боя, и никогда в Европе. Репортаж выглядел так, будто это происходило в России, и он узнал мигающий значок в углу экрана, означавший, что идёт прямая трансляция. На его взгляд, судя по тому, что он видел раньше, это было похоже на прямую трансляцию химической атаки. Как такое возможно? Кто мог транслировать такое? И как оператору удалось избежать той же участи, что и людям на кадрах? Он хотел спросить кого-нибудь из толпы, что происходит, но не решился привлечь к себе внимание разговором по-английски. Вместо этого он просто смотрел на экран.

были ошеломлены, когда на кадрах было видно, как журналист идет по кадру, с ног до головы одетый в российский военный защитный костюм.

У него отвисла челюсть, и он был не один. Растущая толпа вокруг него была потрясена не меньше его. Прямо там, живые, в ярких красках, школьники, за которыми следила, в которых влюблялась и которым болела вся страна, задыхались. Это было похоже на сцену из фильма-катастрофы. Если это было реальностью, а не какой-то трюк Кремля, то это была одна из самых страшных катастроф, которые он когда-либо видел. Мальчики стояли на четвереньках, задыхаясь и кашляя кровью. Красивые журналистки в сшитых на заказ пиджаках и с дорогими прическами умирали рядом с ними. Это было ужасно. И по какой-то причине операторы, казалось, стремились запечатлеть эту кровавую сцену как можно более живо и подробно.

Если это результат атаки, которую якобы демонстрировала предыдущая графика, это означало бы войну. Потенциально ядерную. Риттер не понимал, как это может быть реальностью: какой президент США отдал бы приказ о подобной атаке? Но это не имело значения. Если бы Кремль заявил, что это атака Запада, достаточно людей поверили бы этому. К тому же, кто ещё мог такое сделать?

Риттеру определенно пора было убираться из города. Толпа с каждой секундой становилась все злее. На вокзале уже начались беспорядки, следы разрушений были повсюду, но, похоже, их было еще больше. По мере того, как новости распространялись по станции, Риттер, не высовываясь, направился прямо на международную платформу, показав билет охраннику у турникета. Поезд уже был на месте, но на всякий случай он сел на скамейку на платформе перед посадкой и закурил. До отправления оставалось еще несколько минут, и он хотел сориентироваться, оценить расположение поезда и пассажиров. Если кто-то покажется подозрительным, какие-нибудь группы, выглядящие вооруженными или умеющие себя вести, – что угодно, – он хотел узнать об этом как можно скорее. Он не был готов к неожиданностям.

Наблюдая за посадкой пассажиров, он заметил, что все, казалось, были поглощены новостями. Некоторые смотрели их на телефонах, другие звонили близким. Все были в шоке, растерянности или гневе. Риттер надеялся, что ему не придётся много говорить, поскольку сейчас было не самое подходящее время объявлять, что он иностранец, поэтому он выронил сигарету и поднялся на борт, когда до отправления оставалось всего несколько минут.

Он был в третьем вагоне, и его место было одним из четырёх, напротив небольшого меламинового столика. Остальные три места были свободны, как и большая часть вагона, и он сидел лицом к турникету на платформе, чтобы видеть всех, кто входит. Не успел он устроиться поудобнее, как машинист сделал объявление. Среди немногих пассажиров в его вагоне раздался стон, и он увидел, как время отправления на платформе исчезло, сменившись красным шрифтом. Не нужно было быть профессором лингвистики, чтобы догадаться: это означает задержку.

Это были плохие новости, и он задумался, не связано ли это как-то с тем, что он только что видел в новостях. В конце концов, это был единственный международный рейс из города.

Риттер сидел, напряженно считая минуты. В вагон вошло еще несколько пассажиров, и он внимательно следил за каждым из них, а также за всеми, кто появлялся на платформе, но не садился. Он взглянул на часы. Время отправления подходило к концу. Прошло пять минут, затем десять, и он начал терять терпение. Остальные пассажиры все еще ждали, что говорило ему, что поезд не отменили, но он все равно подумывал выйти. Возможно, поезд был не самым простым способом сбежать.

Возможно, ему лучше отдохнуть в гостиничном номере, дав плечу время зажить.

Он планировал доехать на поезде до Владикавказа, столицы и крупнейшего города Северной Осетии. Владикавказ находился примерно в семистах километрах, и дорога туда заняла бы не менее четырнадцати часов. Это была также последняя остановка перед границей с Грузией, и там в поезд должны были сесть солдаты, которые проверяли паспорта. У Риттера было несколько паспортов, но все они были англоязычными.

Кроме того, Россия и Грузия разорвали отношения из-за войны, и граница была крайне труднопроходимой даже в лучшие времена. Учитывая то, что происходило сейчас, существовала высокая вероятность её полного закрытия. Чтобы избежать всего этого, он уже решил нелегально пересечь границу пешком. Это означало выйти во Владикавказе и пройти последние несколько миль по горам пешком.

Горная местность была опасной, но и плохо охранялась.

Его постоянно пересекали самогонщики и спекулянты. Он сомневался, что у него будут серьёзные проблемы, и даже если его поймают, нескольких удачных взяток, вероятно, хватило бы, чтобы пересечь границу и попасть в грузинский город Степанцминда.

Единственной загвоздкой в плане была пуля, болезненно застрявшая в плече. Впрочем, у него оставалось четырнадцать часов на отдых. Возможно, ему даже удастся вытащить пулю в маленьком туалете в конце вагона. Остался бы подозрительный кровавый след, но если бы вода текла, он бы смог его достаточно хорошо отмыть.

На платформе стояла пара: мужчина в солдатской форме и женщина в белом платье. Риттер наблюдал за ними. Если бы поезд ушёл вовремя, они бы опоздали, но, похоже, это не вызвало у них особого беспокойства. Мужчина нес два чемодана и поставил их на землю, чтобы обнять девушку. Похоже, выходила только она. Они поцеловались, не слишком страстно, и он помог ей занести чемоданы в вагон. Она вошла в вагон Риттера, и он посмотрел в проход, наблюдая, как она раскладывает чемоданы. Снаружи, на платформе, мужчина послушно стоял, ожидая отправления поезда. Он взглянул на часы и помахал ей, когда она выглянула в окно, направляясь к своему месту.

Когда она подошла ближе, он сунул руку в карман куртки и схватил пистолет, не сводя глаз с неё, а другим – с солдата на платформе. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он услышал свисток машиниста. Он окинул взглядом проход, затем встал и прислонился к окну, чтобы убедиться, что никто не сядет в последнюю минуту. Он ждал, считая секунды, пока не почувствовал, как поезд тронулся с места, а затем снова сел на своё место. Висел знак «курение запрещено», но в столике была встроена пепельница, и он раздумывал, какому из этих двух правил следовать, когда почувствовал, что поезд затормозил.

Поезд остановился, и он увидел на платформе двух мужчин, бегущих к поезду с таким видом, словно от этого зависела их жизнь. Они были одеты повседневно и без багажа. Он наблюдал за ними с нарастающим чувством страха, когда проводник вышел из заднего вагона и жестом пригласил их войти.

Поезд снова тронулся, Риттер встал и направился по проходу в хвостовую часть поезда, где сели двое мужчин. Задний вагон оказался также вагоном-баром. Риттер вздохнул перед тем, как войти, полез в карман за успокаивающим клинком пистолета и открыл дверь. Вагон был густо окутан дымом, несмотря на тот же знак «курение запрещено», что и в его собственном вагоне. Двое мужчин сидели за столиком, курили и пили водку. Они не подняли на него глаз, когда он вошел, и, похоже, они готовились к долгой поездке. Один из них…

Сняв ботинки, Риттер подошёл к бару, внимательно разглядывая их по пути, и заказал чай, который ему подали в бумажном стаканчике. Он вернулся к своей машине и, подходя к своему месту, заметил, что женщины в белом платье уже нет на своём месте.

Он уже собирался обернуться, когда женский голос прямо за его спиной произнес по-английски: «Руки вверх».

Он замер.

«В воздух», – сказала она. «Сейчас, или я выстрелю». Он попытался повернуться, и она сказала:

«Не пытайтесь этого сделать».

Он поднял руки вверх. Он не видел её, но не сомневался, что ему в затылок направлен пистолет. Остальные пассажиры машины встревожились, но никто не двинулся с места. Женщина сделала объявление по-русски, вероятно, представившись сотрудником правоохранительных органов, а затем сказала Риттеру: «Сиденье справа от вас, садитесь». Он послушался, и она сказала: «Положите руки на стол».

Он сделал то же самое и услышал, как она села прямо за ним. Он всё ещё не видел её пистолета, насколько ему было известно, его вообще не существовало, но он не собирался рисковать. Пуля без труда пройдёт сквозь спинку его сиденья.

«Никаких резких движений», — сказала она. «Я знаю, что ты вооружён. Если ты хоть чихнёшь, я нажму на курок».

«Я не собираюсь переезжать».

«Посмотрим», — сказала она.

«Я ждал встречи с тобой».

«До этого момента ты понятия не имел о моем существовании».

«Неправда», — сказал он. «На ферме был отпечаток женской туфли. Шикарная туфля. Она случайно не принадлежала вам?»

Она промолчала. Он услышал звук щёлкающей зажигалки и подумал, не сделала ли она это одной рукой. Он почувствовал запах дыма. «Не понимаю, какая теперь разница», — сказала она.

«Полагаю, что нет», — сказал он. «Просто я об этом задумался».

"Ой?"

«У меня было своего рода предчувствие, — сказал он, — когда я увидел отпечаток ботинка.

Что-то подсказывало мне, что рано или поздно я наткнусь на его владельца». Он тянул время, и знал, что она это знает, но таковы были эти вещи. Он будет тянуть. Она позволит ему. Пока не откажется.

«Я была там не просто так, — сказала она. — Меня послали за фотографиями. За рулоном плёнки. Не думаю, что они у вас ещё сохранились».

«Надеюсь, вы не слишком беспокоились по этому поводу», — сказал он.

«Этот корабль отплыл давным-давно».

«Я так и думала», — небрежно сказала она.

— Кажется, тебя это не очень беспокоит.

«Что есть, то есть. Могу я спросить, как вы наткнулись на этот фильм?»

«Вы можете спрашивать, — сказал Риттер, — но я не смогу ответить».

"Почему нет?"

«Я не знаю, откуда это взялось».

«Это не вызвало у вас любопытства? Подозрения?»

«Конечно, так и было», — сказал Риттер. «На самом деле, как только я открыл конверт, у меня возникло предчувствие, что его содержимое вот-вот всё изменит».

«Держу пари, вы не думали, что они до этого доведут», — сказала она.

"Я не знаю."

«То есть оно пришло к вам в конверте?»

«По почте, — сказал он, — с московским штемпелем, не меньше».

Она ничего не сказала.

«Это неудивительно, не так ли?»

«Не совсем», — сказала она.

«Поскольку вы здесь, я полагаю, что это было по-настоящему».

«Это было по-настоящему, — сказала она, — и у меня такое чувство, что это доставит массу неприятностей некоторым очень влиятельным людям».

— Кажется, тебя это не беспокоит.

Она на мгновение замолчала, а затем сказала, и голос ее вдруг стал тише:

«Честно говоря, я не очень люблю своего начальника».

Разговор подходил к концу. Он слышал это по её голосу. Снаружи городской пейзаж сменился густым лесом. Они направлялись на юг, и он знал, что скоро проедут через туннель. Внезапно наступившая темнота может стать возможностью что-то предпринять, подумал он. «Полагаю, вы не знаете, кто это устроил?» — сказал он.

«Если я вам расскажу, вы бы мне не поверили».

«Попробуй меня».

«Она уже мертва», — сказала женщина. «За её страдания».

«Она?» — спросил Риттер.

«Вас это удивляет?»

Он задумался на секунду, а затем сказал: «Думаю, нет».

«Считай, тебе повезло, что ты не увидишь, к чему это приведёт», — сказала она, и тут мир померк. Он так и не услышал выстрела.

OceanofPDF.com

Елена Клишина стояла спиной к стене, прямая, как фонарный столб. В руках она держала тяжёлую хрустальную пепельницу, и Осип Шипенко, когда ему было угодно, стряхивал в неё сигарный пепел. «Он превратил её в человеческую мебель», – подумала она. Или, по крайней мере, так бы она подумала, если бы её разум не был так оцепенел, так совершенно парализован страхом.

Они находились в здании правительства в Луганске. Осип сидел за столом, глядя на экран компьютера. Он только что получил видеофайл и звонил отправителю на свой мобильный. Он нажал кнопку воспроизведения, убедившись, что Елена тоже видит. На нём была молодая женщина, прикованная за запястья к деревянному столбу.

Она была где-то в подвале, голая, и её окружала стая бешеных, обезумевших собак. Казалось, псы собирались её сожрать и угрожающе рычали. Их сдерживали лишь длинные поводки, которые держали мужчины, одетые во всё чёрное, с лицами, закрытыми балаклавами.

«У них хватает наглости называть меня Тушонкой», — сказал Осип, глядя на неё снизу вверх. «Она — Тушонка. Она — собачий корм, мать её». Он взял телефон и сказал: «Выпускайте гончих».

Через мгновение мужчины отпустили поводки, и собаки тут же набросились на девочку. Последовало такое ужасное зрелище, что Елене пришлось закрыть глаза. Но это не заглушило последние, душераздирающие крики девочки, которую собаки разрывали на куски.

«Видишь, что происходит?» — сказал Осип. «Видишь, что происходит с людьми, которые меня предают?» Елена действительно видела. Она видела очень хорошо. Девушка на экране

Это была Дарья Ковальчук, бывшая секретарша Осипа и предшественница Елены, и Елена знала, что заслужила свою леденящую душу кончину, отправив секретный пакет информатору ЦРУ. «Это ничто по сравнению с тем, что я собираюсь сделать с её семьёй», — сказал Осип. «Но вы сами всё увидите, как всё это произойдёт».

Он включил телевизор, отключив звук, и посмотрел новости. Прямая трансляция с вертолёта, пролетающего над Кремлём, показывала толпу, которая, казалось, вот-вот сметёт силы безопасности.

В дверь постучали, и появился один из техников, которые организовывали предыдущий разговор Осипа с президентом. «Сэр, — сказал он, — ваш звонок в Кремль готов».

«Тогда заходите», — сказал Осип. «Поторапливайтесь».

Затем двое техников вкатили ту же самую тележку с аудиовизуальным оборудованием, что и в прошлый раз, и Елена тихо вздохнула с облегчением. «Мне вас оставить, сэр?» — выдавила она едва слышным шёпотом.

Ответ последовал незамедлительно: удар тыльной стороной ладони по лицу с такой силой, что она чуть не упала на землю. Она выпустила пепельницу из рук, и та упала, разбившись об пол на тысячу осколков.

«Ты не двигайся», — прорычал на неё Осип, и голос его потемнел, словно зимняя метель. «Ты не говори, не думай без моего разрешения, понимаешь?»

Она ничего не сказала.

«Теперь протяни руку», — сказал Осип. Она помедлила долю секунды, а затем послушалась. «Идиоты, уберите за ней». Осип наблюдал за ними, затем стряхнул пепел с сигары в открытую ладонь Елены. «Тебе повезло, что я не использую твой рот для этого», — сказал он.

Техники поспешили выполнить свою работу, а затем покинули комнату.

Осип взглянул на неё, снимая громоздкую трубку. «Ты готова увидеть, как мужчина становится королём?» — спросил он.

Елена затаила дыхание. Она ничего не сказала.

«Ты сыграл в этом свою роль, — сказал Осип. — Ты прислал мне эти письма. Я слышал, их приняли довольно тепло».

Телефон, которым пользовался Осип, был очень старой техники, а динамик в наушнике работал так громко, что Елена услышала голос президента, когда он взял трубку. «Ты хитрый, неблагодарный, дворняга», — закричал президент.

«Ты меня обманул. В тот момент, когда ты показал по телевизору, как эти парни задыхаются…»

«Я тебя не трахал...»

«Ты меня обманул!» — взревел президент. «Беспорядки уже начались.

У меня за воротами уже толпа собралась. Они чуть ли не с вилами, Осип. Не только здесь, но и везде, по всей стране.

Но не думай, что я не вижу твоего приближения, кретин. Ты заплатишь за это жизнью.

«Сэр!» — сказал Осип, явно притворяясь потрясённым. «Что вы такое говорите? Это сделал Колесников».

«Ты умрёшь за это, Осип Шипенко. Я прикажу тебя повесить, выпотрошить и четвертовать. Но сначала я придумаю какую-нибудь особую пытку, которая заставит все эти годы, проведённые тобой в медицинских лабораториях, показаться тебе летним лагерем. Кто знает, может, мне удастся уговорить ребят из лаборатории помочь мне. Уверен, их можно будет уговорить что-нибудь придумать».

«Ты что, позвонила мне именно для этого?» — спросил Осип, всё ещё ужасно самодовольно обращаясь к Елене, чьей жизни угрожал президент. Он смотрел в телевизор и добавил: «Должен сказать, я удивлён, что ты нашла время позвонить мне, учитывая, что вся эта разъярённая толпа грозится перелезть через стены».

«Я хотел, чтобы ты знал, что тебя ждёт, — сказал Молотов. — Мне никогда не следовало доверять тебе, и ты, проныра, поставил меня в затруднительное положение, но ты должен знать, что этого будет недостаточно. Я подавлю эти беспорядки. Я заставлю этих матерей забыть о мальчиках, которых ты убил. Я свалю вину на НАТО и буду использовать это, а также их нарушение нашего воздушного пространства, для оправдания новых агрессивных войн».

«Понятно», — сказал Осип, и Елена поняла, что он всё это предвидел. Теперь он играл с президентом. Он наслаждался моментом, к которому так долго шёл. «Позволь мне спросить тебя об одном», — сказал Осип.

"Что это такое?"

«Вы в своем офисе?»

«Я не скажу тебе, где я».

«Если да, выгляните в окно. В то, что выходит на вертолётную площадку».

«Почему?» — спросил президент, но Елена услышала по его голосу, что он уже направляется к окну.

«Скажи мне», — сказал Осип, — «ты видишь там свой вертолет?»

Последовала короткая пауза, и тут ей впервые показалось, что она уловила нотки сомнения в голосе президента. «Где же он?»

«Хороший вопрос, — сказал Осип. — Ты мог бы задать тот же вопрос своему шофёру и своему личному охраннику».

«Осип, во что ты играешь?»

«Идите к двери», — сказал Осип, не в силах больше сдерживать ликование в голосе. «Идите. Попробуйте прогуляться».

Они услышали звук открывающейся двери, чей-то голос, а затем хлопок двери. «Осип? Что это?»

«Теперь они все мои люди, — сказал Осип. — Твой водитель, твой пилот, твои телохранители, твоя дворцовая охрана».

«Вы, конечно, понимаете, что для того, чтобы захватить власть над страной, понадобится гораздо больше, чем несколько слуг...»

«О, не беспокойся об этом, Владимир. Я подумал обо всех. О начальнике разведки. О командирах вооружённых формирований вокруг столицы. О телефонистах и IT-специалистах. Даже о руководителях телеканалов».

«Ты не мог этого сделать. По крайней мере, я бы об этом не узнал».

«О, знаешь, ты как бы облегчил мне задачу, когда начал казнить их боссов на лужайке перед твоим дворцом. Им ведь было несложно представить себя на этой лужайке».

Где-то вдалеке раздался звук взрыва, за ним последовали крики, и на экране телевизора они увидели, что из-под стен Кремля валит густой дым. «Мне бы тебя отпустить», — сказал Осип. «Похоже, у тебя там дел по горло».

«Я тебе за это шею сниму, Осип Шипенко», — выплюнул президент, но Елена теперь ясно слышала страх в его голосе.

«И еще одно, — сказал Осип, удобно откидываясь на спинку сиденья, — самое лучшее в этом восстании то, что вы войдете в историю как свергнутые не мной, а народом».

«Я думал, ты умнее, Осип. Ты правда думаешь, что люди захотят следовать за таким чудовищем, как ты?»

Осип повесил трубку. На экране снова загремели взрывы у стен Кремля, и стало видно, что часть силовиков покинула свои посты и присоединилась к толпе. Похоже, это действительно конец, подумала Елена.

Взгляд Осипа был прикован к экрану. «Неважно, чего хочет народ», — тихо сказал он, обращаясь скорее к себе, чем к ней.

OceanofPDF.com

Лэнс остановился на заправке и вышел из машины. Он арендовал её ещё в Ростове, серую «Ладу Весту», и последние два часа ехал на ней до границы. По дороге он слушал радио, переключаясь между станциями, стараясь быть в курсе новостей, которые обрушивались потоком. Радиоприемник работал в диапазоне AM.

Группа была отключена, поэтому он мог опираться только на сообщения российских СМИ, но он считал, что у него сложилось довольно четкое представление о том, что происходит.

Он остановился на последней заправке перед границей. В нескольких сотнях метров впереди был виден пограничный контрольно-пропускной пункт, но ему нужно было заправить бак, прежде чем пересечь границу. Он заправился и зашёл в маленький киоск, чтобы заплатить.

«Вы направляетесь туда?» — обратился к нему клерк с сильным местным акцентом.

Лэнс кивнул.

«Я вам не завидую», — сказал клерк.

«Они создают много проблем на КПП?»

«Понятия не имею», — ответил продавец. «Наверное, не помешало бы, если бы вы выпили немного…»

Он потер большой и указательный пальцы вместе, показывая, что собирается дать взятку.

Лэнс кивнул. «Я тоже возьму сигареты», — сказал он.

Он вернулся к машине и осторожно подъехал к блокпосту. Если бы они потребовали обыскать машину, возникли бы проблемы. В бардачке у него лежало несколько документов, поддельные паспорта и другие бумаги, которые он не смог бы объяснить. В багажнике у него было несколько тысяч долларов в валюте и одноразовый телефон для связи с Кларой, чешкой из CZ.

75 9мм, российский ПЯ и боеприпасы.

«Документы», — сказал солдат, подзывая его ближе к барьеру.

Лэнс протянул ему российский паспорт и начал открывать только что купленную пачку сигарет. Солдат пролистал паспорт и подозвал одного из своих спутников. Всего охранников было четверо, все русские. С их точки зрения, Лэнс предположил, что им вообще не следовало там находиться. Теперь, по мнению Молотова, по обе стороны линии теперь были русские. Впрочем, он не стал этого говорить. Он наблюдал, как другой охранник встал с пластикового стула и подошёл. Первый велел ему пойти в караульное помещение и проверить, не было ли каких-нибудь бюллетеней.

Двое других охранников равнодушно наблюдали за происходящим с другой стороны дороги, облокотившись на ограждение и куря. Собак, похоже, не было.

«Только что из Ростова?» — спросил солдат. Это был крепкий парень лет сорока, с щетиной и чёрной заплатой на кителе вместо нашивки с именем. Похоже, он был здесь главным.

Лэнс кивнул.

«И куда вы направляетесь?»

«Луганск».

«Луганск», — задумчиво повторил мужчина, как будто ответ мог быть иным.

Мужчина отступил на шаг и осмотрел машину. «Цель визита?»

«Я убийца», — сказал Лэнс так прямолинейно, словно попросил прикурить.

Солдат посмотрел на него, а затем попытался схватить пистолет. Лэнс покачал головой. «Не делай этого», — сказал он.

"Что это?"

Лэнс наблюдал за двумя мужчинами через дорогу, которые ничего не заметили, и сказал: «Я же говорил вам. Я киллер. Наёмный убийца».

«Это…»

«Что это?»

«Законно?»

«Зависит от того, для кого вы это делаете».

Мужчина огляделся. Его спутник в караульном помещении показал ему большой палец вверх, показывая, что активных бюллетеней нет. Солдат несколько секунд смотрел Лэнсу в глаза, словно читая его так, как собака считывает незваного гостя. Лэнс закурил сигарету, не сводя глаз с остальных троих.

«Ты наемный убийца?» — спросил солдат.

«Вот что я сказал».

«На чьей ты стороне?»

Лэнс задумался на мгновение, а затем сказал: «Знаешь, чем больше я этим занимаюсь, тем сложнее мне становится держать это в голове».

Охранник поджал губы. Казалось, он знал, что Лэнс говорит правду. Кто станет лгать о таком? Он казался умным — по крайней мере, достаточно умным, чтобы понимать, что ему не обязательно умирать просто так.

«У нас все хорошо?» — спросил Лэнс.

Мужчина помедлил ещё несколько секунд, а затем коротко вздохнул, словно только что вспомнил что-то, что давно забыл. «Хорошо», — сказал он, возвращая паспорт и махнув Лэнсу рукой, чтобы тот проходил. «Всё в порядке».

Лэнс кивнул и подъехал. «Спасибо, офицер», — сказал он, выбрасывая окурок в окно.

«И езжайте осторожно», — добавил охранник. «Дорога может быть заминирована».

Лэнс поднял стекло. «Я всегда так делаю, офицер».

Структура документа

• Содержание

• Предисловие

•