Ресторан «У конца света»

Глава 30

Ночью в небе появились звезды, безжалостные в своем ослепительном чистом сиянии. Форд с Артуром к этому времени прошли так много, что уже ни за что не сказали бы, сколько именно, и в конце концов остановились отдохнуть. Ночь была прохладной и душистой, воздух свеж, субэфирный Сенс-О-Матик безмолвен.

Прекрасное спокойствие владело миром, волшебное безмолвие в сочетании с нежными ароматами леса, согласным гудением насекомых и невозмутимым спокойствием звездного света утешало мятущиеся души. Даже Форд Префект, которому вряд ли хватило бы суток на то, чтобы посчитать, в скольких мирах он уже побывал, был так восхищен, что начал раздумывать, не эта ли планета самая красивая из всех. Целый день они шли по прекрасным холмам и долинам, густо покрытым травами, душистыми полевыми цветами и высокими пышными деревьями; солнце согревало, легкий ветерок снимал усталость, и Форд Префект все реже и реже проверял Сенс-О-Матик и выказывал все меньше раздражения по поводу неумолимого молчания последнего. Форд начал думать, что ему здесь нравится.

Хотя ночной воздух и был прохладен, они уютно устроились на ночлег под открытым небом, спали крепко и проснулись через несколько часов с первыми каплями росы, чувствуя себя отдохнувшими, но страшно голодными. У Форда в рюкзаке нашлась пара булочек, которые он прихватил в «Милливэйз», и они позавтракали прежде чем снова тронуться в путь.

До этого они шли наугад, но теперь решили твердо держаться направления на восток, рассудив, что, если уж они хотят исследовать эту планету, то должны иметь четкое представление о том, с какой стороны пришли и куда направляются.

Незадолго до полудня пришло первое подтверждение того, что планета, на которую они приземлились, не является необитаемой: между деревьями на секунду мелькнуло чье-то лицо, с интересом за ними наблюдавшее. Оно исчезло в ту же секунду, как они заметили его, но у обоих осталось впечатление, что это было создание гуманоидного типа, любопытное, но не напуганное. Через полчаса они заметили точно такое же лицо, и еще одно десять минут спустя.

Еще через минуту они вышли на широкую поляну и остановились как вкопанные.

Перед ними стояла группа, состоявшая из пары десятков мужчин и женщин. Они стояли неподвижно и спокойно глядели на Форда и Артура. Некоторые из женщин держали на руках или прижимали к себе маленьких детей, а позади стояло несколько полуразвалившихся хижин из веток и глины.

Форд и Артур затаили дыхание.

Самый высокий из мужчин был чуть выше пяти футов ростом. Все люди держались слегка наклонившись вперед, имели длинные руки, низкие лбы и яркие глаза, неотступно следившие за незнакомцами.

Видя, что у туземцев нет оружия и они не делают никаких угрожающих движений, Форд с Артуром немного успокоились.

Некоторе время обе группы людей просто смотрели друг на друга, ни одна из сторон не решалась сделать первый шаг. Аборигены казались озадаченными и, хотя не выказывали никакой агрессии, все же не были излишне приветливы.

Ничего не происходило.

Прошло две минуты, и все еще ничего не произошло.

Еще через две минуты Форд решился — пора, чтобы что-нибудь наконец произошло.

— Привет, — сказал он.

Женщины теснее прижали к себе детей.

Мужчины не сделали ни одного определенного движения, и все же ясно дали понять, что приветствие нежелательно — без обид, просто нежелательно.

Один из мужчин, стоявший немного впереди остальных и, возможно, являвшийся вожаком, выступил вперед. Его лицо было спокойно и невозмутимо, почти безмятежно.

— Угхугхррр у ух рух ургх, — сказал он тихо.

Это застало Артура врасплох. Он настолько привык к синхронному переводу, производимому вавилонской рыбкой у него в ухе, что давно забыл об ее существовании и вспомнил только теперь, когда она впервые не сработала. Какие-то смутные обрывки слов промелькнули в его сознании, но среди них не было ничего, за что можно было бы ухватиться. Он предположил, и вполне справедливо, что у этих людей развились пока лишь рудиментарные зачатки речи, и потому вавилонская рыбка в данном случае ничем не могла помочь. Артур посмотрел на Форда, который безусловно должен был быть лучше осведомлен в подобных вопросах.

— Мне кажется, — сказал Форд уголком рта, — что он спрашивает нас, не могли бы обойти его деревню стороной.

В ту же секунду жест со стороны мужчины (или самца) подтвердил это предположение.

— Рррруургх уургх; ургх ургх (у рух) рруурруу угх, — продолжал самец.

— В общих чертах, — перевел Форд, — насколько я могу понять, он говорит, что мы можем спокойно продолжать наше путешествие, но, если мы обойдем их деревню, а не пойдем насквозь, они будут более чем счастливы.

— И что мы будем делать?

— Почему бы не сделать их счастливыми, — сказал Форд.

Медленно и осторожно они обошли поляну по периметру. Это очень порадовало аборигенов, которые покланялись в их сторону и стали заниматься своими делами.

Артур с Фордом отправились дальше через лес. Через несколько сотен метров за поляной они вдруг наткнулись на сложенные горкой фрукты — ягоды, очень сильно похожие на малину и землянику, а также сочные зеленокожие фрукты, очень сильно похожие на груши.

До сих пор путешественники избегали ягод и фруктов, хотя все деревья и кусты были увешаны ими.

— Смотри на это так, — говорил Форд, — ягоды и фрукты на незнакомой планете могут помочь тебе жить или помочь тебе умереть. Следовательно, пробовать их допустимо лишь в тот момент, когда чувствуешь, что умрешь, если не попробуешь. Таким образом остаешься на плаву. Секрет здорового хайкерства в умении обходиться без витаминов.

Они внимательно осмотрели лежащие на тропинке фрукты. Фрукты были такие красивые и аппетитные, что у них просто рассудок помутился от голода.

— Давай смотреть на это так, — сказал Форд, — ммм…

— Да? — сказал Артур.

— Я стараюсь придумать точку зрения, согласно которой мы должны были бы съесть это, — признался Форд.

Сквозь листву яркое солнце бросало ажурные тени на пухлые щеки того, что было так сильно похоже на груши. То, что было сильно похоже на малину и землянику, было таким большим, сочным и спелым, какого Артур никогда в жизни не видел, разве что в рекламных роликах.

— Может быть, мы съедим это, а потом придумаем, почему мы это сделали? — предложил Артур.

— Может быть, именно этого от нас и ждут.

— Хорошо, смотри на это так…

— Пока твоя теория меня и так устраивает.

— Это лежит здесь для нас. Это или хорошее, или плохое. Они или хотят угостить нас, или отравить. Если это отравленное, а мы его не съедим, то на нас нападут другим способом. То есть, если мы не съедим этого, мы проиграем в любом случае.

— Красиво говоришь, — сказал Форд, — ладно, съешь одну штучку.

Нерешительно, Артур выбрал одну штуку из похожих на груши.

— Это мне напоминает историю про Эдем, — сказал Форд.

— А?

— Эдем. Дерево. Яблоко. Помнишь?

— А, да, конечно. Помню.

— Этот ваш Бог! Посадил дерево на самом видном месте посреди сада, а потом говорит, вы, ребята, делайте что хотите, только яблок не ешьте. А они, ну надо же, какая неожиданность, съели. Тут Бог выскакивает из-за дерева с криками: «Попались!». А ведь если бы они не съели яблока, ничего бы не изменилось.

— Почему?

— Потому что когда имеешь дело с любителем положить на тротуаре кирпич и прикрыть его шляпой — можешь быть уверен, он уж как-нибудь тебя обязательно достанет.

— К чему это ты?

— Да неважно, ешь свой фрукт.

— Знаешь, а ведь это место и вправду очень похоже на Эдем.

— Ешь фрукт.

— Я же говорю, похоже.

Артур откусил кусочек от того, что напоминало грушу.

— Это груша, — объявил он.

Через пару секунд, когда они доели все подчистую, Форд обернулся к лесу и прокричал:

— Спасибо вам! Огромное спасибо! Вы очень добры!

И они пошли дальше.

В продолжение следующих пятидесяти миль своего путешествия на восток они время от времени находили на дороге фруктовые дары и, хотя иногда меж деревьев мелькали лица аборигенов, они ни разу больше не вступали в непосредственный контакт. Форду и Артуру очень понравились люди, столь благодарные просто за то, что их оставили в покое.

Через пятьдесят миль фрукты закончились, зато началось море.

Не имея никаких ограничений по времени, они не торопясь построили плот и переплыли море. Море было относительно спокойным, шириной всего в шестьдесят миль, благодаря чему плавание было вполне приятным, к тому же место, куда они попали, оказалось ничуть не хуже того, откуда они прибыли.

Короче, жизнь была до смешного проста, и на некоторое время они смогли забыть о бесцельности существования и одиночестве. Собственно говоря, они знали, где найти компанию, если уж очень захочется, но пока что их только радовал тот факт, что голгафринчемцы находятся на расстоянии многих сотен миль.

И все же Форд Префект снова начал часто проверять Сенс-О-Матик. Один раз он поймал какой-то сигнал, но тот был столь слаб и шел с такого далекого расстояния, что расстроил Форда куда больше, чем неизменное молчание до того.

Повинуясь внезапному порыву, они повернули на север. Через несколько недель подошли к еще одному морю, которое переплыли, построив еще один плот. На этот раз путешествие было не таким легким, да и климат становился все суровее. Артур заподозрил Форда в мазохизме — возрастающие трудности давали ему ощущение цели, которую иначе сложно было найти. Форд неуклонно двигался вперед.

Путешествие на север привело их в гористую местность необыкновенной красоты. Огромные зазубренные, покрытые снегом вершины взбудоражили их чувства. Холод начал проникать под кожу.

Они оделись в звериные шкуры и меха, изготовленные Фордом с использованием технологии, которую он перенял у бывших монахов-пралитов, владельцев мыслинг-центра в горах Хуньяна.

Галактика кишит бывшими монахами-пралитами, и все они востребованы, поскольку техника ментального контроля, разработанная Орденом как форма послушничества на самом деле потрясающая — и невероятное количество монахов покидает Орден непосредственно по завершении срока послушания как раз перед тем как дать окончательный обет провести остаток жизни в крепко запертом металлическом ящике.

Технология Форда заключалась в том, что надо было некоторое время стоять неподвижно и улыбаться.

Вскоре животное — например, олень — появлялось из-за деревьев и начинало внимательно следить за Фордом. Форд продолжал улыбаться, глаза его становились все мягче и лучистее, и в конце концов начинали распространять глубокую вселенскую любовь, любовь, способную объять все сущее вокруг. В природе воцарялись удивительный покой и безмятежность, центром которых являлся чудесно преобразившийся человек. Олень медленно, шаг за шагом, подходил к нему, пока наконец не утыкался доброй мордой прямо в лицо Форду, который быстро протягивал руки и ломал животному шею.

— Феромонный контроль, — объяснял Форд, — нужно только научиться генерировать нужный запах.