Ревизор: возвращение в СССР 16

Глава 15

г. Москва. Квартира Ивлевых.

Галия положила трубку телефона и вышла в кухню, подозрительно молчаливая и загадочная. Я тут же пожалел, что не прислушивался к разговору. Взяла меня какая-то задумчивость, пил чаек и пялился в окно…

– Что случилось, дорогая? Ты с Маратом говорила?

– С матерью, – подняла на меня испуганные глаза жена.

– И что? – напрягся я.

– Она хочет в Палангу со мной ехать.

– Чего?

– Я такая дура! – схватилась за голову жена. – Я сказала ей, что из двух месяцев твоя койка будет занята всего месяц. Она и решила ехать, чтоб койка зря не пустовала.

– Угу, койка чтоб не пустовала, – скептически повторил я.

Было бы наивно рассчитывать, что тёща изменилась и не будет свои козни и дальше строить. Но Галия в этом не виновата. Она открытая девочка с доброй душой, пока ещё бесхитростная. Поделилась с матерью тем, что её волнует. Это обычное дело для обычной семьи. Только это не наш случай.

– Если не хочешь, чтобы мать превратила твой отпуск в кошмар, – взял я её лицо в ладони и поцеловал. – Больше не общайся с ней до самого отъезда. Никакой больше информации, куда, когда, адреса, пароли, явки. Поняла? – жена кивнула и всхлипнула. Умом, вроде и согласна, но душа противится. – Вот и умница. Я не имею ничего против других твоих родственников, но мама у тебя очень специфичный человек, ты сама это прекрасно понимаешь. Рисковать превратить в ад два месяца твоей жизни? Рисковать здоровьем будущего ребёнка? Ради чего? Чтобы лишний раз убедиться, что люди не меняются? И тысячу первый раз заречься: больше никогда? Отдых на море не место для таких экспериментов, дорогая. Если она нас совсем допечёт, придется возвращаться в душную Москву, потеряв деньги, что потратили на жилье. Или ты до самого конца будешь там заложницей её причуд. Согласна со мной? – она опять кивнула. – Значит, как в прошлый раз. К межгороду не подходишь. Договорились?

– Угу, – улыбнулась она.

– Умница. Всё будет хорошо, – обнял я её и стал покачивать. – Всё будет хорошо.

– А как же Марат узнает, что надо уже в Москву переводиться? – отстранилась от меня Галия и вопросительно посмотрела на меня.

– Я сам ему позвоню, – пообещал я.

Пришлось заказать разговор чуть позднее, жена вспомнила, что у брата сегодня тренировка. Поговорил с ним о делах и сообщил, шифруясь, что Галия уходит в подполье до отъезда в отпуск, потому что некоторые товарищи проявляют нездоровый интерес к прибалтийским курортам. Если что, связь через меня. Он, как ни странно, сразу всё понял и долго смеялся над моей тирадой. И Галия заметно повеселела после моего разговора с Маратом.

Во вторник с самого утра я был уже на ногах. Предстояло выступление в КГБ. Я теперь, вроде как, свой, интересно, они сегодня в масках будут или нет?

Без пятнадцати десять был уже на Лубянке. Мой пропуск в НИИ силикатов на дежурного на входе не возымел никакого действия. Пришлось ждать, пока он вызвонит Румянцева.

– Олег Петрович, а нельзя мне тут на пропуске какую-нибудь подпись поставить, которую у вас все дежурные знают? – решил приколоться я, когда Румянцев спустится за мной. – А то что вы всё время вынуждены бегать за мной?

– Нет, нельзя, – с серьезным лицом ответил он. – Не положено у нас посторонним тут ходить самостоятельно.

Ну, в этом я и сам был уверен, но захотелось посочувствовать человеку, что ему так бегать постоянно приходится. Ну и пусть лишний раз убедится, что я во внутренних порядках Комитета ничего не понимаю. Точно не американский шпион.

Дальше все уже пошло по накатанному, рутинно. Ознакомился с собственным докладом по внешнеэкономической стратегии СССР, выступил в том же привычном зале. Все были в масках, как и раньше. В этом плане ничего не изменилось. Как обычно, после доклада посыпались вопросы:

– А почему вы уделяете столько внимания именно гражданским технологиям? – спросили меня из первого ряда.

– Научно-технический прогресс ускоряется, и появляется все больше товаров, которые граждане считают необходимыми иметь для нужд семьи. Еще полсотни лет назад почти никто не владел личной машиной, а теперь это мечта десятков миллионов советских граждан. Что уж говорить про телевизоры, холодильники, магнитофоны и множество других вещей, которых раньше и вовсе не было, а теперь они всем нужны? По сути, СССР вступает в соревнование с другими странами за качество всех этих товаров. А теперь представьте, что наши телевизоры, машины, холодильники и магнитофоны будут хуже качеством, чем западные? Что это означает с идеологической точки зрения? Это мощный удар по имиджу советской власти, товарищи! Наша ракета может быть самой точной, а танк самым быстрым, но нашим гражданам это не будет так интересно, потому что они не владеют ни ракетой, ни танком. Им нужен магнитофон не хуже, чем сделанный японцами, телевизор не хуже британского.

А с этим есть важный нюанс. Качество высокотехнологичных западных товаров так высоко, потому что там мощная конкуренция. Компании, производящие гражданскую технику, вынуждены стремительно развивать и улучшать технологии, иначе вылетят с рынка, уступив свое место на нем конкурентам. А у нас такой конкуренции нет. У нас план. Завод может производить очень плохой телевизор, но его все равно поставят в торговую сеть. А потом, советский гражданин, купив его, будет ругаться на советскую власть. На КПСС. Слушать тайком вражеские радиоголоса. Искать не ту литературу. И так далее. Вам это нужно, товарищи? Вот почему важнейшее значение для советской экономики имеют современные гражданские технологии, и контроль за их непременным внедрением.

Хорошо ответил, понял это по тому, как озадаченно переглянулись несколько самых пожилых товарищей в масках на первом ряду. Морщинки у них на лбу образовались, значит, похоже, сумел донести до них значимость этого вопроса…

– А как нам развивать качество гражданских технологий без западной конкуренции? – вопрос был задан с третьего ряда.

– Вижу три основных пути. Первый – использование в мирных целях современных отечественных военных технологий. У нас очень хорошая военная техника, прекрасное оружие. Нужно создать специальный орган, который будет следить за тем, чтобы новые технологии, применимые в гражданском секторе, обязательно там внедрялись, улучшая качество советских товаров. Сейчас, к сожалению, работа эта почти не ведется. Очень многое из того, что передается, попросту не внедряется. Второе – нужно приглашать к нам работать иностранные компании с передовыми технологиями, что нам интересны. Разрешать продавать часть товаров на нашем рынке, а самим присматриваться, как у них там все организовано. Третье – полностью ваш профиль, нужно воровать новые технологии за рубежом. Не буду вас учить, вы в этом наверняка лучше меня разбираетесь.

Пришлось прерваться ненадолго, зал зашумел одобрительно.

– Хотя все же некоторые предложения внесу, как это можно делать более эффективно, – сказал я, и снова ненадолго пришлось прерваться, потому что зал снова зашумел. Даже под масками было видно, что некоторые улыбаются из-за нахальства студента. Ну ничего, немного стендапа не помешает…

– Нужно иметь на территории западных стран своих людей под прикрытием, которые будут покупать акции иностранных компаний на деньги СССР, продавать по мере их роста, а на заработанные деньги создавать там свои предприятия, переманивать к себе ведущие умы среди инженеров и учёных. Развивать технологии там, пользуясь обстановкой с жесткой конкуренцией, и внедрять, передавая их на родину, спокойно в СССР.

– А почему же вы решили, что купленные акции обязательно вырастут в цене? Даже капиталисты часто разоряются на акциях… А наши советские люди – не очень разбираются в капитализме… – прервал меня вопросом самый пожилой участник нашего мероприятия, сидевший на первом ряду.

– В капитализме нет ничего особенного, – пожал я плечами, – я даже могу это доказать. Если вам интересно, могу составить список акций западных компаний, которые в несколько раз вырастут в цене за ближайшие два года. Сразу и убедитесь, что и советский гражданин не лыком шит.

Пожилой посмотрел на меня так задумчиво, что я понял – это мое предложение обязательно будет иметь продолжение…

– Ну и еще один момент по важности современных гражданских технологий – без них мы не сможем резко нарастить экспорт высокотехнологичных товаров, сделанных в СССР, на зарубежные рынки. Я уже говорил, что нефть и газ продавать за рубеж можно, но гораздо важнее для экономики иметь спрос за рубежом на промышленные товары…

Еще вопросов семь, и на этом мы закруглились.

– Чувствую я, доклад твой придется дополнить, – задумчиво сказал капитан, провожая меня.

– Мне что-то надо делать по этому поводу? – напрягся я.

– Нет, ты ответил на вопросы, и эти ответы мы сами в нужные места доклада и вставим, – махнул рукой капитан.

И я понял, что мои доклады теперь важны не только для внутреннего круга собравшихся в зале сотрудников. Куда-то еще передавать будут повыше. Авось и удастся что изменить в Союзе к лучшему…

Оставил также Румянцеву свой выездной график по Паланге, чтобы он мог его соотносить со своими планами. И планы на три недели, что буду по Подмосковью по линии «Знания» разъезжать. То, что буду часто в отъезде, никак капитана не взволновало, напротив, он даже сказал, если будут проблемы с билетами, к нему обращаться. Напомнил ему про кремлевские корочки, и он махнул рукой, мол, ну да, к чему мне комитетская помощь при них. А корочки и в самом деле чудодейственные – все билеты на запланированные даты я без проблем в специальном окошке на днях купил.

Выйдя из здания на Лубянке, порадовался хорошей погоде и куче свободного времени. До конца дня я был совершенно свободен и решил съездить на Камвольную фабрику. На месте посмотреть, как у них там дела движутся. И Воздвиженскому, и Сатчану поручился за стройотряд, надо держать руку на пульсе. Да и что там у них с Женькой творится сегодня, тоже интересно…

В списках стройотрядовцев меня закономерно не оказалось и доблестная вахтёрша меня не пустила. Воздвиженскому я не дозвонился, видимо, на объекте работает, в кабинете не сидит. Набрал с местного телефона тут же в проходной председателя местного профкома. Валентина Петровна очень быстро появилась и провела меня на территорию.

Поблагодарил её и дальше пошёл сам. Воздвиженский, действительно, очень активно руководил отрядом, контролировал каждый шаг работников и весь процесс в целом.

– Вы, прямо, как дирижёр, – восхищённо сказал я, подходя к нему после того, как немного понаблюдал за его работой издалека. – Как вам наша молодёжь?

– Нормальная молодёжь, – протянул он мне руку с довольным видом. – Смотри, уже как продвинулись. А я ж не знал с какой стороны подступиться к этому делу.

– Ребята на другой объект потом собираются, – сказал я. – А здесь продолжение будет? У вас проект нового корпуса-то готов?

– Всё готово. Твой Сандалов говорил про молокозавод. Пусть они там, пока, работают. А я тут разметку сделаю, цемент завезу, арматуру, песок, щебень.

– Сколько вам времени на это нужно?

– Недели две на всё про всё, если задержек с подвозом материалов не будет.

– Я просил райком вашу стройку на контроль взять насчёт снабжения. Звонили от них?

– Да, да. Но сейчас самый строительный сезон, тут и райком может не спасти, – с досадой сказал он.

– Ну, будем надеяться на лучшее, – сказал я и оглядел стройплощадку. Точнее, демонтажную площадку. На обоих сараях уже не было кровли и сами они стали значительно ниже, кое-где уже до оконных и дверных проёмов парни добрались.

– Всем привет! – заорал я, подходя ближе и услышал множество приветствий в ответ. Ничего, настроение у ребят боевое.

– О, здорово! – тут же спрыгнул откуда-то Лёха Сандалов. – Ты откуда?

– Узнать пришёл, как у вас тут обстановка, – ответил я.

К нам подошёл Булатов, потом подтянулся Ираклий.

– Где Брагина-то девчонка? – спросил я. – Что-то я её не вижу.

– Белоручка? – легкомысленно рассмеялся Ираклий. – С той стороны на самой дальней стене.

– Почему белоручка? – удивился я.

– Пришла сегодня в белых перчатках, а пока на них брезентовые надевала, уже и прозвище получить успела, – объяснил Булатов. – Представляешь?

– Но работает? – уточнил я.

– Работает, куда она денется? – пожал плечами Лёха. – Мы их с Костей специально сегодня на отдельную стену кинули, чтобы остальных не тормозили. Ну и настроение чтобы его невеста всем не портила.

– Пойду, гляну, – сказал я.

Куда она денется? Наивные вы люди, не знаете ещё, с кем дело имеете. Девочка эта, похоже, как пуля со смещенным центром тяжести. Сама не знает, что будет делать на следующий день. И никто не угадает…

Зайдя за оба сарая, увидел на деревянных лесах Женьку и Костю. Они сбивали кирпичи верхнего ряда, идя навстречу друг другу. Отколотые кирпичи клали рядом на кладку, Костенко складывала их на леса, а Романович брала их оттуда и складывала в стопку.

– Привет, труженики! – крикнул я им, только увидев. – Как работа движется?

– Пашка! – обрадовано закричала Костенко. – Помогать пришёл?

– Вдохновлять! – отмазался я, подходя ближе. – Работать, смотрю, у вас самих прекрасно получается.

– Привет, – протянул мне сверху руку Костян.

Как дела? – глазами спросил я его.

Никак, – также молча, одними глазами, ответил он.

Женька была в огромных брезентовых рукавицах. Остервенело молотила молотком по зубилу, поджав губы, в мою сторону, даже, не посмотрела. Словно и нет тут меня. Вот, чудная девка. Попала ей какая-то вожжа под хвост…

Пожал плечами, видя, что Костян за мной наблюдает, покачал головой сочувственно и пошёл от них прочь, попрощавшись. А что я мог ещё сделать? Сказать ему – беги, мужик, пока не поздно? Это он сам сейчас, наблюдая за Женечкой, понять должен. Если она до свадьбы так себя с ним ведет, то какие же крупные и чудные тараканы полезут из ее головушки после свадьбы… Сказал бы – чернобыльские, но сейчас только я один во всем мире и понимаю смысл этого выражения…

Приехал домой, Галия попросила узнать, к какому времени завтра поедем Прошку поздравлять? Позвонил отцу, спросил, какие у них, вообще, планы, завтра праздновать или в выходные?

– Слушай, ну мы не собирались, прямо, праздновать, – ответил батя. – Кира его на завтра собирает, пойдёт нарядный. Накупили в сад сладостей, ему завтра подарок в группе будут вручать. Ну, и у нас завтра Кира хотела по-домашнему вечером посидеть.

– Можно мы с Галиёй к вам присоединимся? – спросил я.

– Конечно, приезжайте к шести, – оживился отец. – Только, без машины.

– Понял, – рассмеялся я и мы попрощались.

Только положил трубку, телефон зазвонил.

– Павел Тарасович? – уточнил женский поставленный голос.

– Да, здравствуйте.

– Это Валерия Николаевна, помощник Пархоменко, – представилась она. – Зайдите ко мне за июньским талоном в стол заказов.

– А когда это надо сделать? – спросил я. Это что, мне доступ в спецраспределитель, что ли, дадут?

– Чем быстрее, тем лучше, – ошарашено ответила она. – Вообще-то, это в ваших интересах.

– Я понял, спасибо. Обязательно зайду, – пообещал я.

Хотелось, прямо, схохмить: сидите там, никуда не уходите, я уже выезжаю, но сдержался. Ну, посмотрим, посмотрим, как партийная номенклатура живёт-поживает…

***

Москва. Квартира прокурора Томилина.

Марина Геннадьевна разбинтовывала кисти дочери.

– Ты не снимала перчатки? – спросила она.

– Нет, так и ходила в них целый день, – ответила Женя.

– Ну, получше стало, – заметила Марина Геннадьевна. – Во всяком случае, новых волдырей не прибавилось. Так и ходи на работе в перчатках. Они шёлковые, в них руки не потеют и бинты не сползают и не пачкаются.

– Но мам, меня и так белоручкой прозвали из-за этих перчаток, – возразила обиженно Женя.

– Сами они белоручки, – начала обрабатывать лопнувшие мозоли мать. – Разве у белоручек такие руки бывают?

Женя морщилась от боли и вытирала о плечо слёзы, упрямо катившиеся по щекам. Было очень обидно. Она старалась, даже Костя сегодня сказал, что она молодец. А все смеются над ней и чуть не пальцем показывают. Она же чувствует, как они смотрят на неё, и замолкают, когда она подходит. И как тут с ними подружишься, как папа обещал?

***

В среду съездил в Кремль, получил талон и адрес стола заказов, к которому меня прикрепили.

– Талоны необходимо отоваривать месяц в месяц, – важно сказала Валерия Николаевна, подсунув мне ведомость расписаться.

– Хорошо, спасибо, – ответил я и попрощался.

Ну, что, сразу съездить, что ли?