Резец небесный

Глава четырнадцатая «Бич» в деле

Лукашевич сидел в кабине «МиГа» и маялся. Про него забыли. В подразделении что-то происходило – он это понял давно, но его участия в этом деле, видимо, не требовалось.

Пару раз, не выдержав, Алексей напомнил о своём существовании дежурному на «вышке», но тот пробурчал в ответ нечто нечленораздельное, и Лукашевичу стало ясно, что дежурный знает меньше его самого.

Не добившись толковых объяснений, старший лейтенант занялся пустейшим делом – он начал перебирать возможные варианты того, почему была объявлена тревога. В голову лезла полная чушь. Когда Лукашевич поймал себя на том, что всерьёз обдумывает, а не послужило ли причиной тревоги внезапное вторжение эстонских войск на территорию Псковской области, он решил, что с этим пора завязывать. А ещё он понял, что, перебирая версии одна безумнее другой, старательно обходит наиболее вероятную и самую страшную версию. Ответный удар. Это ответный удар!

Не хотелось думать об этом. Сознавая всю серьёзность операции «Испаньола», Лукашевич до сих пор приучил себя видеть в процессе перехвата чужих военно-транспортных самолётов забавное и скоротечное приключение, которое, надо полагать, быстро закончится к полному удовлетворению тех сил, которые представлял советник Маканин. Ну не может потенциальный противник неделю за неделей слать грузы по одному и тому же маршруту, неделю за неделей терять их. И Громов, вон, тоже так считает. А уж после перестрелки у грузового люка второго «норвежца» и подавно. В то, что противник рискнёт нанести визит в часть 461-13"бис", Лукашевич не мог поверить. Слишком глупо так подставляться. Нет, конечно же, причина тревоги в другом. Со временем всё прояснится, и он, старший лейтенант Лукашевич, сам посмеётся над своими страхами.

– Двести тридцать второй, вы на месте? – прозвучал в наушниках голос помощника руководителя полётов.

Старший лейтенант вздрогнул от неожиданности.

– Двести тридцать второй к запуску готов, – сообщил он бодро.

– Отлично, двести тридцать второй. С вами будет разговаривать командир.

Лукашевич насторожился.

– Алексей?

– Слышу вас, товарищ майор, – бодро отозвался Лукашевич.

– Алексей, – голос Громова звучал как обычно – бесстрастный твёрдый командирский голос, – на нас было совершено вооружённое нападение. Его удалось отразить. Почти без потерь…

Лукашевич заёрзал. Всё-таки нападение! Значит, они решились… Сволочи!.. Погоди, Костя сказал: «удалось отразить почти без потерь»… Что значит «почти»?

– …В момент нападения, – продолжал Громов всё тем же бесстрастным голосом, – на КПП находился сержант Яровенко. Он погиб…

Сержант Яровенко? Это кто?.. Погоди, погоди… Это Женя!.. Не может быть! Этого не может быть!

– Не может быть, – вырвалось у Лукашевича.

Глупо, конечно. Костя не шутит с такими вещами.

– Женя погиб, Алексей. Нападавшие убили его.

– Они ещё здесь? – быстро спросил Лукашевич. – Вы захватили кого-нибудь?

Выброс адреналина был сильнейший, перед глазами у старшего лейтенанта всё поплыло, но он был готов действовать. Раздавить мразь, раздавить!.. Чтобы и следа мокрого не осталось!..

– Нет, – ответил Громов. – Нам не удалось никого захватить. Они ушли, Алексей. Убили Женю и ушли.

Как же так?! Костя выпустил их после того, как они убили Женю?

Громов словно прочитал его мысли.

– Мы были вынуждены отпустить их, Алексей, – объяснил он. – Но они не могли уйти далеко.

– Я догоню их, командир, – живо откликнулся Лукашевич. – Догоню и уничтожу.

– Что ж, – сказал Громов. – Другого выхода я не вижу. Догони их, Алексей. Догони и уничтожь. Это мой приказ.

– Слушаюсь, командир!

– Наведения тебе не будет, – продолжил майор постановку боевой задачи. – Ищи их сам. Визуально. Чёрный «джип». Идёт от нас по главной трассе. Свернуть ему некуда. Когда обнаружишь их, доложи.

– Есть.

– Повтори задание.

– Догнать чёрный «джип» с противником, идущий в юго-восточном направлении по главной трассе. При обнаружении «джипа» доложить. Противника уничтожить.

– Всё правильно, товарищ старший лейтенант. Выполняйте приказ, – подытожил Громов, после чего добавил тоном ниже: – Ну с Богом, Алексей.

Инициативу перехватил дежурный. По его дрожащему голосу было ясно, что он потрясён.

– Двести тридцать второй, взлёт разрешаю, – проинформировал помощник руководителя полётов; тут он замешкался. – Ваш эшелон[62]… э-э-э… на ваше усмотрение… Выполняйте задание!

Лукашевич запустил двигатель. Дождался, когда тот наберёт рабочие обороты, и отпустил тормоза. Вырулили с дежурной стоянки. Взлётно-посадочная полоса быстро побежала навстречу. «МиГ» потряхивало на стыках бетонных плит.

– Берёза, взлетаю на форсаже, – сообщил Лукашевич.

Когда разгоняющийся истребитель достиг скорости принятия решения,[63] старший лейтенант плавно потянул ручку управления на себя, и бешено вращающиеся колёса шасси оторвались от бетона. Тряска немедленно прекратилась.

Лукашевич сделал вираж над городком, набрал высоту, примеряясь. Облака сегодня шли низко (нижняя граница – четыреста метров, толщина слоя – двести метров, облачность – восемь баллов), и Алексей прикинул, что, видимо, придётся держать предельно малую высоту – иначе о визуальном контакте с противником и речи быть не может.

Он нагнал их быстро. Ещё бы – скорости несопоставимы. Чёрный жук полз по серой ленте грунтовки. Лукашевич взглянул на индикатор на лобовом стекле АСП-17МЛ. Радиолокационная станция истребителя «взяла» цель, хотя «джип» по своим линейным размерам находился на пределе чувствительности подобной аппаратуры. За эти несколько секунд, пока старший лейтенант соображал, как будет проще уничтожить цель, чтобы те, кто сидит в машине, не успели разбежаться, «МиГ» обогнал «джип», оставив его далеко позади. Тут Лукашевич спохватился и доложил:

– Берёза, на связи двести тридцать первый. Цель – в пределах видимости. Буду атаковать «иксами»[64] с заходом в передней полусфере.

– Вас понял, двести тридцать первый, – отозвалась база. – Атакуйте.

И ещё одну фразу донесли до старшего лейтенанта Лукашевича радиоволны – фразу, произнесённую тихо, но внятно майором Громовым:

– Убей их, Алексей, – сказал майор.

В этот момент в кабине «джипа», набитого боевиками Мурата, словно консервная банка кильками, разгорелся спор. Они увидели истребитель и теперь рассуждали, какие последствия для них это может иметь. Точнее, пытались рассуждать. Получалось плохо.

– Это истребитель из части! – заявил уверенно Юсуф, по возрасту самый старший в команде, правая рука Мурата. – Он прилетел мстить. Не нужно было убивать солдата.

Мурат поморщился. Он сидел в кресле рядом с водителем, на коленях у него лежал бесшумный автомат.

– Его нужно было убить, – ответил он, даже не повернув головы. – В таком деле нельзя без крови. А истребитель может летать сколько угодно. Это перехватчик, на них вешают ракеты «воздух – воздух». Нам он не страшен.

– Останови машину, – сказал Юсуф водителю. – Кроме ракет на перехватчиках устанавливают скорострельные пушки. Так умирать глупо!

Мурат снова не обернулся. Но голос его изменился. В нём зазвучала сталь.

– Здесь приказы отдаю я, – напомнил Мурат. – Только я. И мы поедем дальше.

Водитель молча кивнул, продолжая рулить и таким образом демонстрируя Мурату свою лояльность. Но в отличие от него кое-кто из боевиков зароптал. Они, видно, тоже считали, что так умирать глупо.

– Кто-то выражает сомнения в моём праве принимать решения? – поинтересовался Мурат с ленцой. – Что ж, я никого не держу. Притормози, Азеф.

Водитель притормозил, «джип» поехал заметно медленнее. Теперь они представляли почти идеальную мишень. Мурат словно испытывал своих боевиков на прочность.

– Я никого не держу, – повторил он. – Любой может выйти. Сейчас. Но пусть тот, кто решится сделать это, подумает, что скажут о нём на родине, что скажут о нём земляки здесь. Пусть подумает…

Для большинства сидевших в «джипе» давно уже не имело значения, что о них скажут здесь или на родине, но всё равно никто из них не рискнул откликнуться на издевательский призыв Мурата. С одной стороны, выйти сейчас из «джипа» означало навсегда распрощаться с вольготной жизнью под тёплым крылом одной из сильнейших группировок Заполярья и одновременно обрести врага в лице самого Мурата, который, как всем было известно, ничего никогда не забывал и никому ничего не прощал. А с другой стороны, остаться тут, среди сопок, у чёрта на куличках, без надежды поймать попутку и быстро добраться до человеческого жилья – удовольствие ниже среднего.

– Вот так, – подытожил Мурат, выдержав многозначительную паузу. – Трусы мне не нужны, а тот, кто думает, что…

Закончить мысль Мурату не дали. Его слова покрыл нарастающий вой. Никто в «джипе» ничего не успел понять. X-23, сошедшая с пилота, за четыре секунды преодолела короткую дистанцию, разделявшую «МиГ» и «джип», а ещё через долю секунды чёрный автомобиль на высоких колёсах превратился в огненный шар.

Высоко в поднебесье старший лейтенант Лукашевич удовлетворённо кивнул сам себе и заложил крутой вираж.

– Вы сами этого хотели, – сказал он.

У Лукашевича возникло почти непреодолимое желание сплюнуть презрительно сквозь зубы, но в кабине истребителя сделать это было неудобно, и он сдержал свой порыв…