Резец небесный

Глава шестая Ответный визит

То, что визит представителей администрации города Мурманска был тщательнейшим образом спланирован, продуман и подготовлен, Лукашевич понял не сразу. Точнее, он понял это только в тот момент, когда на авансцене появилась толстая кожаная папка, из которой советник Маканин стал извлекать одну за другой копии личных дел офицеров части 461-13"бис", раскладывая их на столе с таким видом, будто сдаёт карты.

Утром всё выглядело совершенно иначе. Комиссия в составе шести человек прибыла на двух автомобилях: чёрной «волге» и уже знакомом «мерседесе» цвета «мокрый асфальт». Встречали её Громов и Усачёв, остальные офицеры занимались текущими делами.

Из «мерседеса» выбрался сам советник Маканин, его сопровождали незнакомый полковник ПВО и некий нервный тип в гражданском, который поминутно озирался по сторонам и что-то невнятное бормотал себе под нос. Маканин представил их офицерам. Полковник оказался штабным работником по фамилии Зартайский, а нервный тип – аналитиком из администрации, его звали Фадеев.

Из «волги» вылезли ещё трое «гражданских». Один из них, высокий и седой, в синем деловом костюме, был представлен Маканиным как депутат городского собрания, глава комитетов по вопросам конверсии, защите материнства и детства и прочая-прочая-прочая в том же духе. Следующий персонаж был ещё более колоритен – с густой окладистой бородой, смахивающий на монаха – он оказался делегатом от Мурманского Общества ветеранов. Несмотря на бороду, дать больше сорока Громов ему не смог бы и задумался, что это за ветеран такой – в сорокалетнем возрасте? Протянув представителю Общества руку и ощутив небывалую крепость рукопожатия, Громов догадался, что перед ним, вероятно, бывший спецназовец, и тогда вполне можно объяснить, почему он ветеран в сорок лет: со Второй Мировой Россия пережила ещё множество войн, как явных, так и тайных, и рядовому личному составу войск специального назначения досталось в этих войнах по полной программе.

Но тут майор Громов забыл и о колоритном ветеране-спецназовце, и о своих соображениях по поводу новейшей военной истории. Потому что шестым, и последним, членом комиссии оказалась высокая и стройная блондинка, при взгляде на которую перехватило бы дух и у более закалённого бойца, чем наш молодой майор.

Одета девушка была просто: джинсовый костюм, широкий кожаный ремень, высокие шнурованные башмаки, на голове – армейский берет. Самое удивительное, что все эти непритязательные аксессуары лишь подчёркивали её очарование.

– Это наша Зоя, – представил девушку Маканин, лукаво улыбаясь.

Громов кашлянул, скрывая смущение.

– В чём дело, Лев Максимович? – спросил он строго. – Ведь я же предупреждал, что у нас режимный объект.

– Всё улажено, – замахал руками господин советник. – Вот бумаги. Подписано Свиридовым. Вам этого будет достаточно?

Громов, косясь на девушку, ознакомился с содержанием переданных ему бумаг. Оказывается, Маканин заручился поддержкой своей инициативы не у кого-нибудь, а у самого командира авиаполка «Заполярье» Александра Свиридова. Это было весомо.

– И всё-таки… – начал было Громов, но остановился. В конце концов, что-нибудь изменится от того, что в состав комиссии включили молодую и симпатичную женщину?

К тому же майор понимал, что советник Маканин не из простых и, значит, лишних людей здесь нет: все они прибыли для того, чтобы решить недавно сформулированную проблему, и эта молодая женщина – в том числе.

– Зоя – наш эксперт по современным вооружениям, – пояснил господин советник.

Громов удивился было, зачем вдруг Маканину понадобился эксперт по вооружениям, но уточнять ничего не стал.

– Добро пожаловать, – сказал он Зое.

Та в ответ улыбнулась. Громов заметил, что улыбка эта получилась не совсем живой – вежливой, но не живой – словно эксперт по современным вооружениям не привыкла улыбаться и всегда делала это через силу. Громов сразу потерял к ней интерес.

«Валькирия, – подумал он. – Ещё одна валькирия».

Громову приходилось иметь дело с женщинами в военной форме. Опыт этот был печален. В конце концов майор пришёл к выводу, что всех женщин, добровольно решивших посвятить себя военной службе, можно разделить на две категории: валькирии и маркитантки.

К первой категории относились те, кто лелея какие-то свои потаённые комплексы, уходит от привычной и скучной жизни в мир, как им кажется, «сильных ощущений». Они панически боятся мужчин, но страх этот не выказывают, компенсируя его озлобленностью. Нет ничего страшнее для бойца, чем оказаться в подчинении у такой валькирии.

Второй тип – маркитантки – идут в армию примерно за тем же самым, только вот «сильные ощущения» они понимают по-своему. Зная прекрасно, как трудно приходится бойцам без женской ласки, какая степень помрачения рассудка может наступить в результате «спермотоксикоза», они пользуются этим на полную катушку, меняя мужиков каждую ночь и требуя оплаты в виде различных поблажек и услуг. Сексуальная ненасытность и бездумная капризность – вот каковы, по мнению Громова, были отличительные признаки современных маркитанток.

– Что ж, ведите нас, товарищ майор, – обратился советник Маканин к Громову.

– Прошу, – сказал Константин, подводя гостей к шлагбауму контрольно-пропускного пункта. – Что вас прежде всего интересует? – поинтересовался он у Маканина, когда гости оказались на территории части.

Маканин приостановился, поднял руку и как-то неопределённо пошевелил пальцами у Громова перед носом.

– Я вам полностью доверяю, – заявил господин советник. – Показывайте только то, что сочтёте нужным показать.

Громов растерялся. Чего добивается Маканин? Если эта инспекция – пустая формальность, зачем было её затевать? А если не пустая и не формальность, то откуда такое пренебрежение маршрутом экскурсии?

Выручила его «валькирия» по имени Зоя.

– Я бы взглянула на ваши истребители, – сказала она, всё так же бледно и вежливо улыбаясь.

– Пожалуйста, – с лёгким сердцем согласился Громов, и вся компания направилась к ангарам.

В этот момент у открытых ворот ангара номер два сержант-сверхсрочник Женя Яровенко рассказывал старшему лейтенанту Алексею Лукашевичу очередной анекдот из жизни военной авиации.

– …Взлетает, значит, американец, – рассказывал Женя, руками изображая, как тот взлетает. – Эф, скажем, шестнадцать. Взлетает он и докладывает на базу: «Значит, такой-то взлетел, следую в указанный квадрат». Диспетчер ему отвечает: «Вас, значит, понял. Записываю: такой-то следует в указанный квадрат». Через некоторое время, значит, снова эф-шестнадцатый докладывает: «Я такой-то, вхожу в указанный квадрат». Ему снова отвечают: «Вас, значит, понял. Записываю: такой-то входит в указанный квадрат». Ещё, значит, через несколько минут эф-шестнадцатый докладывает: «Вижу „МиГ“! Вижу „МиГ“!». А ему отвечают: «Вас понял. Вычёркиваю».

Лукашевич засмеялся.

– Хороший анекдот, – оценил он. – Жизненный.

– Смотри-ка, старший, – Яровенко непроизвольно встал навытяжку. – Комиссия к нам, что ли?

Лукашевич поглядел и тоже подобрался:

– Точно. Они.

Комиссия в сопровождении Громова и Усачёва приблизилась к ангару. Лукашевич одёрнул форменную куртку и доложился своему командиру по уставу. Громов выслушал, сказал: «Вольно» и попросил старшего лейтенанта показать «машину». Лукашевич выказал готовность показать и рассказать. Когда комиссия проследовала в ангар, инициативу перехватила эксперт по современным вооружениям Зоя.

– Итак, что у вас тут? – потребовала она отчёта.

Лукашевич оценивающее взглянул на неё. Он, в общем, разделял мнение своего друга и непосредственного начальника о том, что из себя представляют женщины на военной службе, и тоже отнёс Зою к категории «валькирий», но её мордашка и всё остальное ему понравились, и он решил познакомиться поближе. Для начала выяснив, насколько она компетентна в своей области.

Повернув рубильник, Лукашевич включил свет, похлопал стоящий в ангаре самолёт по фюзеляжу под срезом воздухозаборника и начал лекцию:

– Тут у нас многоцелевой истребитель «МиГ-23», модификация – «МЛ». Сейчас он зачехлён, но в течение нескольких минут может быть приведён в состоянии полной боевой готовности…

– «Двадцать третий»? – переспросила Зоя и недовольно поморщилась. – Это же старьё. «Бронетранспортёр с крыльями».

Человеку, далёкому от проблем военной авиации, могло бы показаться странным сравнение истребителя с бронетранспортёром. Однако Лукашевич понял, что имеется в виду. Так «МиГ-23» называли американцы. За один из главных его недостатков – очень узкий обзор из кабины лётчика. Подобное сравнение говорило в пользу Зои – она, судя по всему, разбиралась в предмете – однако само её пренебрежительно-брезгливое отношение к любимой «машине» Лукашевича вызвало у того вспышку злости.

– А знаете ли вы, – агрессивно осведомился он, – что «МиГ-23» – единственный самолёт в истории авиации, пролетевший две тысячи километров без пилота и упавший только после полной выработки топлива?

Это была знаменитая байка. В 1989 году газеты Западной Европы облетело сенсационное известие. В одном из густонаселенных районов Бельгии недалеко от города Куртрэ упал боевой самолёт «МиГ-23» с советскими опознавательными знаками. Но ещё больше шума вызвали подробности происшествия. Как выяснилось, за несколько часов до падения машины, в момент взлёта на территории Польши, из неё катапультировался лётчик – полковник и замполит части – Николай Скуридин. Истребитель самостоятельно набрал высоту и полетел себе на запад. И никто его не сбил. Генерал-лейтенант Шапошников, комментируя происшествие, тогда заявил: «Случай, по нашим данным, в истории боевой авиации уникальный. По крайней мере, я не припомню, чтобы машина, покинутая пилотом, совершила столь далекий неуправляемый полет. Мы сами удивлены тем расстоянием, какое он сумел пройти. Дальность оказалась выше, чем предполагали».

– Да, я знаю про этот случай, – сказала Зоя.

Но Лукашевич не удовлетворился одним примером. Под поощрительным взглядом Громова он выдал вторую байку.

Вторая байка тоже заслуживала внимания. Ничуть не меньшего, чем первая. Произошла она в истребительном полку ПВО, базирующемся на аэродроме Стpый. Во время учебного ночного перехвата истребитель «МиГ-23» оказался несколько выше цели, но на расстоянии визуальной дальности. В ночное время пилоты определяют это расстояние по пламени, выходящем из сопла самолёта противника. Лётчик доложил на командный пункт, что видит цель и начинает сближение. Как выяснилось позднее, он ошибся, приняв за самолет отражение Луны в озере. Однако к тому моменту, когда на КП сообразили, что «МиГ» атакует ложную цель, он успел войти в пике, преодолел два звуковых барьера и подходил уже к третьему. Но самое удивительное заключается в том, что на этой безумной скорости (три Маха!) пилоту удалось вывести самолет из пикирования и без каких-либо проблем вернуться на свой аэродром. Последствия сумасшедшего манёвра были ужасающими: обшивка в хвостовой части фюзеляжа стала гофрированной, смялась, а на стабилизаторе и руле направления она частями и вовсе отсутствовала. Истребитель после этого вылета пришлось списать. Что стало с пилотом, история умалчивает.

– Какие-то странные примеры вы мне приводите, – заметила Зоя, презрительно поморщившись. – Катастрофы, аварии, всеобщая безалаберность… Это всё, что вы можете сказать в защиту вашего старья?

Лукашевич почувствовал себя идиотом. В самом деле, чего это он? Катастрофы, аварии… Но и приводить лётно-технические характеристики без каких-либо комментариев казалось не слишком уместным. Верный путь ему подсказал некий бородатый и крепкий субъект в «ветровке» (Лукашевич ещё не знал, что это бывший спецназовец и представитель Общества ветеранов). Бородач выдвинулся вперёд и пробурчал, глядя прямо на Зою:

– «Бич» – отличная модель. Испытанная боем. Он и в Афгане нам помогал, и в Ливане, и ещё кое-где…

Где конкретно находится это «кое-где» бородач уточнять не стал, но Лукашевичу и уже высказанного оказалось достаточно, чтобы перевести лекцию в более продуктивное русло. В училище они подробнейшим образом изучали все боевые операции, в которых принимали участие советские истребители. Лукашевич ухватился за идею, подброшенную бородачом, и с ходу выдал краткий обзор по применению «МиГа-23» во время сирийско-израильской войны за контроль над Ливаном. Для начала старший лейтенант вкратце обрисовал ситуацию, сложившуюся в ходе этого затянувшегося конфликта вокруг поставок сирийцам советского вооружения. До того израильские войска били дружественных нам арабов в хвост и в гриву, но после того, как советское руководство передало Сирии тридцать машин модели «МиГ-23БН» и «МиГ-23МФ», положение на фронтах переменилось. Впору вспомнить анекдот, рассказанный несколько минут назад Женей Яровенко: «Вижу „МиГ“! Вижу „МиГ“!» – «Вас понял. Вычёркиваю».

Израильские «Ф-15»[21] и «Ф-16»[22] наконец-то столкнулись с равным (а в чём-то и превосходящим) противником. И теперь уже не сирийцы сыпались с неба, посылая проклятья воинственному иудейскому богу, а сами сыны колен Израилевых в пламени и дыме заваливались в предсмертное пике. «МиГи» показали себя первоклассными истребителями, способными вести воздушную войну как с наземной поддержкой, так и совсем без оной.

– Во-во, – подытожил бородатый ветеран, выслушавший лекцию Лукашевича вместе со всеми, – проверенная машина. А ваши новомодные «сухие» ещё не известно, как себя в бою покажут. Пока ведь только фигуры крутят, а это любой щенок на планере проделать может.

Лукашевич и тут имел своё мнение (новейшие истребители КБ Павла Сухого он уважал), но высказывать его пока не стал.

– Спасибо за интересный доклад, – поблагодарил советник Маканин. – Но нас, думаю, ждут и другие дела, – он посмотрел на Громова.

– Да-да, конечно, – спохватился тот. – Идёмте, капитан Усачёв покажет нам ангар технического обслуживания.

– А вас, – Маканин снова повернулся к Лукашевичу, – я жду после обеда для собеседования.

Комиссия удалилась, оставив старшего лейтенанта в недоумении. Какое собеседование? Зачем вообще господину советнику нужно встречаться с одним из офицеров? Для того, чтобы выделить «гуманитарную помощь», нет необходимости в каких-то собеседованиях и, значит, речь пойдёт о другом. Он вспомнил слова Громова о том, что советник может чего-то потребовать в оплату помощи. Смутное подозрение охватило его. А не собирается ли Маканин использовать воинскую часть 461-13"бис" для решения политических задач? Лукашевич слышал о подобных прецедентах в регионах, у местных властей давно чесались руки поправить своё пошатнувшееся положение силами армии, однако ни к чему хорошему это не приводило.

«Если Маканин собирается сделать именно это, – подумал Лукашевич, – то Костя ему откажет. Что ж, будем тогда выгребать своими силами».

За три часа, оставшихся до обеда, комиссия посетила ангар технического обслуживания, командно-диспетчерский пункт «ближнего привода»[23] в конце взлётно-посадочной полосы и «бочки» военного городка. На обед комиссия не осталась. Уехали все, за исключением советника Маканина. Но и он в столовой не появился, уединившись с Громовым в командирской «бочке».

Встретившись со Стуколиным, только что сдавшим дежурство Беленкову, Лукашевич сразу поинтересовался:

– Комиссию видел?

– Угу, – отвечал Стуколин, хлебая постные щи. – Маканин мне назначил собеседование.

– И тебе тоже?

Стуколин отложил ложку.

– А кому ещё?

– Мне.

– Интересная ситуация вырисовывается, – заметил Стуколин. – Маканин назначил собеседование тебе, мне и Громову. Но не назначил Беленкову. Получается, его интересуют не летающие офицеры сами по себе, а именно мы трое. Как ты думаешь, почему?

– Видимо, он хочет говорить с теми, кто обратился к нему за помощью.

– За помощью к нему обратились не мы, – возразил Стуколин, – а наше воинское подразделение.

– М-да… проблемка… – Лукашевич задумался, и снова нехорошее подозрение посетило его. – Как считаешь, может этот советник предложить нам, скажем, отстреляться по какой-нибудь цели?

Стуколин подавился щами и некоторое время откашливался.

– С чего это тебе в голову взбрело? – спросил он Лукашевича строго.

– Так, ерунда всякая лезет… – отмахнулся от безумной идеи Алексей, ещё не зная, как она близка к истине.

– Ладно, не будем друг другу головы морочить, – постановил Стуколин. – Через полчаса нам всё расскажут.

Маканин и Громов дожидались старших лейтенантов в командирской «бочке». Когда-то здесь жила семья Громовых: он сам, молодая жена и сынишка. Заглянув вечерком на огонёк, можно было окунуться в атмосферу настоящего домашнего уюта, забыть под весёлый щебет Наташи Громовой и выкрики Кирюши, азартно изничтожающего в очередной компьютерной игре ватагу рисованных монстров, о снежной пурге за маленьким окном, о том, что сегодня в ночное дежурство, что метеосводка плохая и не дай Бог какая-нибудь сволочь, воспользовавшись непогодой, захочет потренироваться в пересечении чужой границы. Теперь всё изменилось, хроническое безденежье вынудило Громова отправить семью в Питер к родителям, и теперь в его «бочке» царило холостяцкое запустение.

Советник и майор сидели за столом на импровизированной кухне и пили крепкий чай. В присутствии Маканина лейтенанты доложились своему командиру по полной форме, и тот, приняв рапорт, предложил им садиться.

– Ну что, начнём, пожалуй, – сказал господин советник.

Наклонившись, он извлёк из стоявшего у его ног саквояжа толстую папку чёрной кожи, раскрыл её и стал выкладывать на стол некие листки, в которых офицеры без труда опознали ксерокопии страниц их личных дел. Разложив страницы так, чтобы почти все они были видны присутствующим, Маканин зачитал:

– Майор Громов. Константин Кириллович. Тридцать три года. Военный лётчик первого класса. Закончил Краснодарское высшее военное училище.[24] Летал в группе мастеров высшего пилотажа «Русские витязи», был переведён в часть 164-13"бис" два года назад в связи с допущенной во время исполнения фигуры высшего пилотажа ошибки, стоившей жизни французскому авиатору. Произошло это на авиационной выставке в Ле Бурже.

Старший лейтенант Стуколин. Алексей Михайлович. Тридцать три года. Военный лётчик второго класса. Закончил Краснодарское высшее военное училище. За две недели до выпуска искалечил в немотивированной драке сержанта инженерно-сапёрных войск. Получил распределение в часть 461-13"бис".

Старший лейтенант Лукашевич. Алексей Юрьевич. Тридцать три года. Военный лётчик второго класса. Закончил Краснодарское высшее военное училище. Перед комиссией по распределению настоял о переводе в часть 461-13"бис", выражая таким образом солидарность с противоправными действиями старшего лейтенанта Стуколина. В прошлом году во время патрульного полёта атаковал военный катер, впоследствии по официальной версии признанный нарушителем.

Маканин сделал паузу, взглянув на офицеров. Зрелище было то ещё. Все трое сидели, открыв рты, совершенно ошарашенные, не понимающие, зачем эти слова были произнесены.

– Это Жак допустил ошибку, – сказал Громов. – К такому выводу пришла специальная комиссия.

– Я атаковал катер по приказу с земли, – сказал Лукашевич. – Это были контрабандисты.

Лишь Стуколин помалкивал. Он действительно сделал большую глупость, искалечив сержанта-сапёра за две недели до выпуска. Правда, насчёт «немотивированности» этого проступка можно было поспорить. Если бы драка действительно была «немотивированной», всё закончилось бы военным трибуналом, а так дело предпочли замять. Впрочем, Стуколин предпочитал не распространяться на сей счёт.

– Всё это мне известно, – заявил Маканин. – Но любое из этих происшествий можно трактовать как преступление. И я вас уверяю, если возникнет в том нужда, они будут истолкованы именно таким образом.

– Вы нам угрожаете? – вскипел Громов. – Не понимаю вас, господин советник.

Маканин покачал головой – как показалось офицерам, разочарованно.

– Вы могли бы догадаться, что я подготовился к этой встрече, – сказал он. – Вы могли бы догадаться, что я не случайно выбрал наиболее щекотливые факты вашей биографии. Вы могли бы догадаться, что это не моя пустая прихоть, а продуманный шаг. Но я готов объясниться. Я сделал это для того, чтобы вы поняли, на каждого из вас есть компрометирующий материал, и если хоть кто-нибудь, кроме вас, узнает о том, что будет сказано сегодня в этой комнате, всем трём делам будет дан ход; вы предстанете перед трибуналом и лишитесь званий, работы, чести.

Наступила тягучая и страшная в своей неопределённости пауза.

– К чему такие меры? – спросил наконец Стуколин. – Мы боевые офицеры, мы умеем хранить государственные тайны.

– Не всякую тайну можно доверить просто так, – сказал Маканин проникновенно; он начал складывать листы ксерокопий в одну общую стопку. – В слишком сложном мире мы с вами живём.

– Так, может, и не стоит сообщать нам тайну? – предложил Лукашевич. – Обойдёмся как-нибудь без неё?

– Теперь уже поздно, – Маканин выпрямился на стуле и снова стал похож на знаменитого премьер-министра Великобритании. – Все члены инспекционной комиссии проголосовали «за». Вы включены в игру, и просто так выйти из неё вам не позволят.

– Но почему? Почему?!

– Потому что Россия стоит на пороге войны. Очень большой войны…