Рибуф хаби

Долго шлялись по болоту

Два еврея-мясника

От второго пахло потом,

А от первого никак.

Одного любила Глаша,

А второй курил табак.

И, казалось, — это лажа,

Что один еврей не пах.

А ещё, казалось, если

Попадётся им кабан,

То они его, хоть тресни,

Забодают. Черепа

Их восторженно блестели,

Каждый что-то говорил,

И стояли все растенья

Наподобие перил.

И стоял на небе месяц

Басурманский, удалой,

А его пилила местность

Любования пилой.

Вдруг один: «Христос Воскреси».

Вдруг: «Воистину», — второй,

И болото, в интересе,

Каждой замерло дырой.

И взошло из дыр сиянье

Месяц — меркнет, жабы — в крик,

Прибегают поселяне.

Впереди у них старик.

Тычут колья, вилы, сабли,

Брызжут калы и мочу,

Не красивые ни капли,

И не добрые ничуть.

Говорит старик: «Я вижу».

«Видит. Видит», — вторит хор.

И табак у них из вишен,

И зазубренный багор.