Рожденный диким

Глава 1

Каллэн

Горячий запах раздувает мои ноздри, мои мышцы напрягаются, когда я сгибаюсь пополам, колени подгибаются, рот широко раскрыт. Непреодолимое желание спариться ослепляет меня, сжигая каждое нервное окончание, когда оно прожигает меня.

Это побуждение, которого я никогда раньше не испытывал.

Белые искры танцуют перед моим взором, пока я ориентируюсь, глядя вниз на свою огромную тень на потрескавшемся тротуаре. Я шел по Фолл-Стрит, когда мир начал вращаться, но где я сейчас? Я все еще на Земле, или это какой-то новый мир, полный запахов и потребностей? У меня выделяется слюна, когда я вдыхаю еще больше аромата через нос. Он тепло танцует на моем языке, когда летний полуденный ветерок охлаждает пот на моей коже. Аромат представляет собой смесь соли, сахара и мускуса, от которого кровь приливает вниз, оставляя меня дезориентированным и рычащим.

Длинные волосы на затылке и вдоль позвоночника колются и поднимаются вверх, как будто я на гребаной охоте, как будто я собираюсь что-то разорвать, но это другое. Это запах, которого я не узнаю, добыча, с которой раньше не сталкивался. Что-то в этом есть неоспоримое, и я должен следовать за ним, куда бы он ни вел, как будто животная часть меня берет верх, начинает править.

Это то, чего я боялся с детства.

Разговоры о фералах вдалбливались мне все двадцать шесть лет моей жизни. Когда кто-то вроде меня теряется в звере, пути назад нет. Но сейчас мне все равно. Мне нужно идти за этим запахом, даже если это будет стоить мне всего.

Я прикрываю глаза от яркого солнечного света, когда ныряю в переулок, заполненный мусором из ресторана по соседству, мои чувства перегружены, выжжены этим. Зловонная крысиная приманка из испорченной еды и прогорклого жира никак не уменьшает ослепительную золотую нить, которую я вдыхаю, и я ускоряю темп, чувствуя, что приближаюсь к источнику.

Из груди вырывается ворчание, когда я приседаю, полубегу дико, нецивилизованно.

Когда я выбираюсь с другого конца аллеи на главную улицу Гавани Ульрика, небольшая толпа туристов конца лета бормочет друг другу проклятия, глядя на меня.

И я понимаю, правда, понимаю, что мне просто пофиг.

Пусть они расскажут свои истории о гигантском безумце, вырвавшемся из теней, с густой гривой черных как смоль волос, почти желтыми глазами и плечами, как у защитника. Я знаю, что выгляжу как герой старой народной сказки или фильма ужасов. Бля, я, наверное, и есть где-то в какой-то сказке или фильме, или, по крайней мере, такие люди, как я.

Видите ли, я волвен.

Это мало что значит для большинства людей. Нас принимали за кого угодно, от оборотней до виндиго, но, насколько мне известно, эти существа ненастоящие. А мы, да. Мы не можем превратиться в волка, и не нужна серебряная пуля, чтобы остановить нас. Большую часть времени мы можем сойти за обычных людей, хотя мы крупнее и злее. Представьте себе бородатого дровосека на стероидах. У нас есть полоска меха вдоль позвоночника, а грудь, руки и ноги усеяны волосами.

И есть еще одна большая разница между мужчинами-волками и людьми. Большая, большая разница, если вы меня понимаете. Мы также создаем пары на всю жизнь. Если мы вообще сможем спариться. Когда мы находим нашу единственную, это все. Других не будет, и наша собственническая одержимость своей второй половинкой не похожа ни на что в человеческом мире ухаживаний.

Мы тоже выздоравливаем быстрее, чем люди, но мы все равно можем умереть от выстрела из винтовки в голову или сердце, как и все остальные. Мы также склонны жить в лесу, хотя это касается сохранения нашего мира и здравомыслия так же, как и предпочтения.

Очевидно, было время, когда люди и волвены жили рядом друг с другом в некоторой гармонии, но те дни закончились задолго до моего рождения.

Будучи волвенами, у всех нас есть первобытная потребность и любовь к охоте. Тоже не очень красивое зрелище. Наши дополнительные клыки и выдвижные когти могут быстро и беспорядочно расправиться с любой добычей, которую мы выберем.

И прямо сейчас любой, кто встанет у меня на пути, на собственном горьком опыте узнает, насколько все может быть запутанно.

— Прочь с дороги, — рычу я на бледного худощавого парня, направившего на меня камеру телефона. Большинство мне подобных не знали бы, что это такое, но я по крайней мере одной ногой в современном мире. Я вырываю гаджет у него из рук и с рычанием разбиваю о ближайшую стену, вызывая крики и вопли: «он под наркотой», от нескольких человек поблизости.

— Нет, черт возьми, нет, — рычу я, шагая мимо них, все еще ощущая этот запах, эту потребность, эту неутолимую жажду.

Передо мной вырисовывается магазин товаров для кемпинга Ральфа, и я знаю, что направляюсь именно туда. На окна приклеены надписи «СКИДКА — КОЛЫШКИ ДЛЯ ТЕНТОВ» и «МАГАЗИН СНАБЖЕНИЙ», написанные от руки ярким толстым маркером. Я знаю Ральфа, я здесь не для того, чтобы разрушить его малый бизнес, но все, что сейчас есть в его магазине, так или иначе будет моим.

Я ударяюсь плечом о дверь, чуть не проваливаюсь внутрь, а затем резко останавливаюсь.

Я ошеломлен густыми феромонами, исходящими от человеческой женщины. Черт, этот запах стекает с нее, как расплавленный мед, конфеты, сливки и жаркие летние ночи.

Она стоит ко мне спиной, просматривая карты и одноразовые принадлежности для барбекю, медно-рыжие волосы вьются у нее на плечах, словно самый непослушный рыжий водопад в мире. Черт возьми, она маленькая. Я имею в виду, почти все люди кажутся маленькими, когда большинство ваших знакомых могут закинуть мяч в баскетбольное кольцо, не прыгая, но она что-то другое. Словно маленькая куколка. Маленькая фигуристая куколка, сногсшибательная куколка.

Я смотрю, как она берет GPS-навигатор, вертит его в руке и снова кладет обратно, бесцельно двигаясь вдоль полок. Все, что я делаю, это смотрю, когда меня тянет к ней словно магнитом, ставя одну ногу перед другой, даже не задумываясь.

Ее телефон включается, играет какая-то громкая песня в стиле кантри-рок-н-ролла. Я не очень разбираюсь в современной музыке, но звук выводит меня из транса, и у меня кружится голова, я уверен, что вот-вот упаду на деревянный пол в магазине.

Я протягиваю руку и хватаюсь за ближайшую полку, чтобы устоять на ногах, наблюдая, как ее маленькая ручка ныряет в передний карман ее мешковатых серых спортивных штанов, и у меня начинают течь слюнки. Ее крошечные пальчики так близко к тому, что прямо там, теперь я знаю, что это источник ее восхитительного аромата, и я даже не уверен, кто я больше.

Она бормочет что-то, что даже мои чувствительные уши не могут уловить, когда смотрит на экран, но по тону видно, что она не впечатлена, затем подносит телефон к уху. Ее голос приобретает притворную легкость.

— Приветик, Рейни! Где ты?

Пауза. Я делаю четверть оборота и внимательно слушаю. Я улавливаю слова:

— Надеюсь, ты еще не уехала, детка, — и слышу женский смех на заднем плане.

— Извини, что? — фальшивая вежливость маленькой рыжеволосой девушки исчезла, уступив место огню, от которого мое сердце бешено колотится. — Вы не… Вы не приедете? Это то, что ты говоришь?

— Кемпинг просто не для нас, детка, — слышу я, сосредоточившись теперь на своем возбуждении и чувствах. — Вместо этого мы решили устроить ночевку у Синди. Ты приглашена, естессно!

— Ну, как не кстати, что я уже здесь, не так ли? Кемпинг забронирован и оплачен, я собираю последние припасы в этом милом маленьком кемпинговом магазине в городе, в трех часах езды от города, вы не могли сказать мне раньше?

Я снова слышу смех, и голос другой девушки на заднем плане спрашивает, не собирается ли она начать плакать здесь совсем одна.

Яростное рычание вырывается из меня. Если бы они были здесь, мне все равно, женщины ли они, я бы оторвал им конечности за то, что они причинили ей боль.

Рыжая оборачивается на животный звук, вибрирующий в моем горле.

Ее небесно-голубые глаза встречаются с моими за окном — отражения на ее очках, когда я прослеживаю переносицу веснушек над ее милым вздернутым носиком. Ее круглое лицо и пухлые розовые губы только заставляют меня представить, как она будет выглядеть, крича что есть мочи со мной внутри нее, растягивающим её тугую маленькую пизду, когда мой узел связывает нас, или обхватывая своим ртом мой член, путаясь вокруг узла. Когда он набухает.

Я хочу знать, какое лицо она делает, когда я щипаю и кусаю ее соски, когда царапаю ее когтями. Как дрожит ее тело, когда она кончает на мой язык. Каким бы круглым был ее живот с ребенком. Нашим ребенком, или, как говорят мои люди, щенком. Помещенный мной на всеобщее обозрение.

И я кончил.

Эрекция настолько неожиданна и внезапна, что моя голова становится легкой, и я хватаюсь за полку, чтобы не упасть, стон вырывается из моего горла, когда я рассеянно смахиваю флаконы с репеллентом от насекомых, чтобы они ударялись об пол серией слабых ударов. У меня никогда раньше не было эрекции. Я не мог. Единственные волвены, которые могут возбудиться без присутствия своей истиной пары, — это фералы, а я, блядь, не один из них. Внезапная потеря крови, когда вся она закачивается в мой стояк размером с пикап, слишком сильна, и я падаю на одно колено, чтобы сохранить сознание, теряя из виду своего ангела, когда мое зрение темнеет, волокна моих джинсов скрипят от боли. Напряжение сдерживает мой член.

Она моя пара.

Эта мысль приходит непрошено, и я качаю головой с низким рычанием.

Бля. Как мы с ней можем быть истинными? Мой отец был волком, моя мать человеком. Это не привело ни к чему, кроме боли, смерти и душевным страданиям, оставив меня на воспитание Роарку, нашему лидеру. У меня не может быть человека, это просто невозможно. Тем не менее, каждая клетка моего мозга повторяет это снова и снова.

Наша пара, наша пара, наша пара. Даже если я моргну и потеряю ее из виду на эту долю секунды, я на грани безумия.

Она сочувственно улыбается, вероятно, думая, что я смущен, что имело бы смысл. Я на чертовом полу, слюнки текут и матерюсь.

Но, черт возьми, нет. Смущение и близко не соответствует тому, что я чувствую. Я хочу схватить ее и отнести к своему грузовику, согнуть над задней дверью и трахнуть сзади, воя в чертово небо. Я хочу ворваться в ее дом и покрыть каждый стежок ее одежды своим ароматом, чтобы все, кто может принюхаться, знали, что она занята.

— Черт возьми, — бормочу я, понизив голос. — Соберись, Каллэн.

Я считаю удары своего сердца, когда они стучат в моей груди. Быстро, быстрее, ещё быстрее.

Когда я набираю двести, я делаю долгий медленный вдох и слышу дружелюбный пожилой голос Ральфа:

— Что-нибудь еще, мисс? — и это наполняет меня иррациональной яростью.

Я потерял сознание? Как она может уже платить? И как он посмел заговорить с ней?

— Нет, я думаю, что это всё, — говорит она, ее голос заставляет меня снова стонать, когда я сжимаю ягодицы, и мои боксеры получают порцию спермы. Затем еще одну. Мои яйца тянутся вверх, дергаясь и сжимаясь.

Я знаю об оргазмах и тому подобном, но для волвенов это не то, что мы испытываем, пока не спаримся. Мы не мальчики-подростки, которые долго принимают душ и дрочат, чтобы получать облегчение каждые двадцать минут.

Но если свернутое удовольствие, которое я испытываю от брызг семени в мои боксеры, похоже на оргазм, я не уверен, что каждые двадцать минут будет достаточно часто. Она щелкнула выключателем глубоко внутри меня, который теперь накоротко замкнул мою программу, и жизнь уже никогда не будет прежней.

— Сколько? — спрашивает она, переводя взгляд через плечо, и я хочу услышать этот голос, выкрикивающий мое имя. Я хочу услышать, как он умоляет меня остановиться. Ее тело напряжено, она прижимается к прилавку подальше от меня.

— С вас шестьдесят пять долларов и сорок восемь центов.

Она благодарит его, когда я с трудом встаю на ноги, мой член натягивается на переднюю часть моих штанов, но больше не пытается выбраться после того, как кончил. Бля, она мне нужна. Мне нужно прикоснуться к ней. Я, наконец, снова встаю, когда она разворачивается и выходит за дверь со своими припасами, и я стискиваю зубы, сдерживая себя, чтобы не выбить переднее окно и…

— Ты в порядке, Каллэн? Тебе что-то нужно?

— Да, мне кое-что чертовски нужно. Но она только что ушла, — рычу я, натыкаясь на дверь и дергая ее с такой силой, что металл визжит, а петли трещат.

Голос Ральфа затихает сзади:

— Сумасшедший волвен! Ты сломал мою дверь, Каллэн. Я пришлю тебе счет!

Я больше ничего не слышу, когда выхожу на яркое солнце. Группа туристов из прошлого проходит мимо и смеется, но они обходят меня стороной, когда видят выражение моего лица. «Вот он», — я слышу, и, — «Это он. Он сломал мой гребаный телефон, вы его не арестуете?»

Они ничего не значат. Цемент твердый под моими ботинками. Я не помню, чтобы когда-либо чувствовал свои шаги раньше, но я чувствую все прямо сейчас. Я следую за своим рыжеволосым ангелом, когда она переходит улицу, направляясь к старому джипу. Ни за что она не уйдет от меня. Мысль о том, что она исчезнет из поля моего зрения, заставляет меня сжать кулаки и стиснуть зубы. Мысль о том, что она может пострадать без моего присутствия, чтобы спасти ее, мучительна.

— Подожди, Каллэн.

Я рычу на знакомый назойливый голос. Единственный голос, который я хочу слышать, это ее, когда я врезаюсь в нее, как животное, которым я являюсь.

— Каллэн, я сказала, подожди, — голос громче, жестче. — Не заставляй меня снова приказывать.

— Отъебись, шериф, — бормочу я, переходя дорогу.

— Каллэн, ты, блять, послушаешь, иначе тебе не понравится другой вариант.

Я оборачиваюсь, оскалив зубы, растопырив пальцы. Мои когти прямо на поверхности, едва сдерживаемые. Шериф полиции Данлоп напрягается, поднимая руку, откидывается назад, а другая рука тянется к кобуре, зависает, готовая.

— Что, Холли? — рычу я, широко разводя руками и делая еще шаг вперед. Я слышу вздохи зрителей, но мне плевать. — Что сейчас так важно? Хм?

— Каллэн, не делай глупостей.

Я слышу, как крутится двигатель, и резко поворачиваю голову, чтобы увидеть, как джип уезжает.

— Блядь!

Слюна капает из уголка моего рта, мои клыки трещат и горят, когда вылезают. Меня трясет, дергает, появляется отдышка…

— Каллэн, ты… ты… — она понизила голос, ее глаза метнулись к моим штанам спереди. — Ты выглядишь фералом.

Секунду я только смотрю. Затем, когда запах девушки начинает исчезать, я делаю новый долгий вдох, раздувая ноздри и вздыхая, и мои чувства быстро возвращаются ко мне. Мой член начинает терять интерес, смягчаясь внутри моих боксеров, мой мозг начинает работать с притоком крови, и я вижу, как близко шеф была к тому, чтобы вытащить свое оружие.

— Ты бы поняла, если бы я стал фералом, — выдавливаю я. — Я заплачу за сломанный телефон.

Плечи Холли опускаются, и она делает глубокий вдох, когда ее рука отходит от бока, и она качает головой.

— Да, черт возьми, заплатишь. Но мне также нужно поговорить с тобой о другом, придурок.