Каллэн
Мне плевать, что говорит Роарк. Я знаю, что чувствую. Это больше, чем похоть, Сестина моя пара, и она останется.
В отличие от большинства из них, я регулярно бываю среди женщин в городе. Я замечал их взгляды в мою сторону, и ни разу не повернул голову. Ни разу мой член не реагировал так, как сегодня. С ней.
Сестина та самая. И мысль о том, что я позволю ей уйти из моей жизни… меня не пугает, потому что я даже представить себе этого не могу. Я, блядь, отказываюсь. Если она не думает так же, я должен сделать, как говорит Роарк, и отпустить ее, но я знаю, что этого, блядь, не произойдет. Я буду держать ее против ее воли, если придется, и если кто-нибудь попытается отнять ее у меня, я не отступлю. Если до этого дойдет, я убью их и покину Гавань Ульрика. Отправлюсь на север, построю нам новую хижину и буду жить за счет земли. Если это достаточно хорошо для Одичалых, то это достаточно хорошо и для нас.
Но что-то мне подсказывает, что до этого не дойдет. Когда я толкаю то, что осталось от двери, она прижимается ко мне, и это приятное чувство.
— Они не сделали ничего плохого, Каллэн, — говорит Сестина своим сладким голосом. — Они привели меня туда, где ты был. Они оказали мне услугу.
Я хватаю ее за плечи, глядя ей в лицо.
— Если бы они что-то сделали, я бы их убил. И, черт возьми, я имею в виду то, что говорю.
Она кивает, уклоняясь от мысли об убийстве.
— Я останусь здесь на ночь?
— Да.
Я отпустил ее, повернувшись к двери. Её нужно будет починить, но на сегодня у меня есть дерево, которое я могу поставить на место, чтобы держать его закрытым.
— Где я буду спать? — я смотрю, как она бродит по комнате, оглядываясь по сторонам. — Мы сначала что-нибудь поедим?
Да что б меня.
Мой член реагирует на «спать» и «есть», и в сотый раз за сегодняшний день у меня в штанах становится больно. Она будет спать со мной. А что касается еды? У меня есть несколько идей, но не то, на что она намекает.
Забыв о двери, я поворачиваюсь и смотрю на нее, пока она ходит по комнате, наблюдая, как двигается ее задница под этими спортивными штанами, и задаваясь вопросом, как далеко мне нужно просунуть язык между двумя круглыми полушариями, чтобы она завизжала.
— Итак… — говорит она, поворачиваясь ко мне с улыбкой. Я смотрю, как ее язык скользит по зубам, по верхней губе. — Не смотри так, твой босс сказал тебе позаботиться обо мне.
Рычание вырывается из моего горла.
— Во-первых, Роарк не мой босс. Он лидер нашего разношерстного клана. Мы думаем, что он самый старший из нас. Никто точно не знает, сколько лет Варгру, даже сам Варгр, но мы почти уверены, что Роарк старше.
— Подожди, Варгр? Ему ведь не больше сорока пяти?
— Мы не стареем, как люди, детка. Но я сам себе босс. И я позабочусь о тебе, очень хорошо о тебе позабочусь, ты можешь в это поверить, маленькая девочка.
Она смеется, когда румянец окрашивает ее щеки. Я знаю, что она уловила более глубокий смысл моих слов.
— Он не твой босс, но ты делаешь то, что он говорит?
— Потому что теперь забота о тебе — моя миссия, — киваю я. — Для меня нет ничего дороже. Мысль о том, что я увижу тебя несчастной, или разочарованной, или пострадавшей, — единственное, что меня чертовски пугает в этом мире. Так что да, я позабочусь о тебе, детка.
На мгновение она смотрит, ее рот приоткрывается. Она вздрагивает, ее плечи чуть сгорбились, и я чувствую что-то в воздухе. Что-то, с чем я только однажды сталкивался. Это она, но более глубокая, землистая, солено-мускусная и…
— И… и? — говорит она, сжимая ноги вместе, пряча мой приз.
Я рычу, пересекая комнату, в голове гудит. Я хочу… нет, мне нужно прикоснуться к ней. Мне нужно взять ее, попробовать то, что только что вылилось у нее между ног и попало мне в ноздри.
— И что? — выдавливаю я.
Она взвизгивает, когда я обхватываю ее, а ее ноги обвивают мое тело. Она крепко прижимает к себе. Я не сопротивляюсь. Наши губы встречаются, мои острые зубы скрежещут о ее, когда я крепко целую ее, наслаждаясь мяуканьем, когда она изо всех сил пытается отстраниться.
— Но ты сказал…
Я прервал ее, прижавшись лицом к ее лицу, поворачивая нас вместе и усаживая ее на стол.
Она глотает воздух, когда я позволяю ей дышать, и слова вылетают в спешке.
— Ты сказал «во-первых», Роарк тебе не босс. Должно быть «во-вторах».
— Во-вторых, — говорю я, хватая подол ее укороченного топа и поднимая его, даже когда она пытается оттолкнуть мои руки. Я рычу, используя свою превосходящую силу, чтобы форсировать вопрос. Я чувствую, как ее сиськи касаются кончиков моих пальцев, и ждать больше не приходится. — Во-вторых, — снова говорю я, впиваясь пальцами в ткань ее топа, — я не помню, чтобы говорил что-то о сне.
С ревом силы я срываю с нее топ, успокоенный ее воплем удивления, когда рвутся волокна. Я вижу ее круглые сиськи, заполняющие ее лифчик, когда ее соски, твердые маленькие пики, взывают к моему рту.
— Что ты делаешь? Мне нравится эта кофта! — хнычет она, шевеля руками, чтобы прикрыться.
Я хватаю ее запястья, держа их по обе стороны, наслаждаясь этим моментом, тяжело дыша, пока слюна наполняет мой рот.
— Я беру то, что принадлежит мне.
— Ч-что ты имеешь в виду? — она спрашивает. Я медленно отталкиваю ее руки назад, пока она не ложится на стол. Как праздничное угощение.
Вместо того, чтобы ответить ей, я дразню сосок кончиком носа, оттягивая руки от ее запястий, чтобы расстегнуть ее лифчик. Я думаю о том, чтобы сорвать его с нее, но я пытаюсь замедлить себя. Я не могу быть внутри нее. Еще нет. Чтобы объявить ее своей парой, это должно произойти перед кланом. Не думаю, что она готова к этому.
— Не двигайся. Или, черт побери, я начну сначала, — говорю я, бросая ее лифчик на пол. Она прикусывает губу. Запах ее возбуждения становится сильнее. Это привлекает внимание моего члена. Я могу сказать по жесткости ее ног, она изо всех сил старается не двигаться. У дерева она извивалась и стонала для меня. Я знаю, что ей будет трудно этого не делать.
Схватив подол ее штанов и трусиков, я медленно стягиваю их, позволяя кончикам пальцев скользить по ее коже. Ее затвердевшие соски говорят мне, что Сестине это нравится так же, как и мне. Она тяжело дышит, поднимает их, переводя на них мой взгляд. Проведя руками вверх по ее телу, я играю с одной, наклоняясь и щелкая языком по другой, отмечая россыпь веснушек на ее молочно-белой коже. Она шипит сквозь зубы. Звук перекачивает кровь прямо к моему члену. Я не могу поддаться необходимости требовать ее. Еще нет. Я мучаю себя.
В процессе сосания, она прочищает горло.
— Я… я должна тебе кое-что сказать.
Я смотрю на нее, ее голубые глаза встречаются с моими. Я сказал ей не двигаться, но ничего не сказал о разговоре. Мне следует это исправить.
— Что? — спрашиваю я, возвращаясь к жгучим поцелуям в долине между ее сиськами, прежде чем пососать другую.
Ей нужно время, чтобы ответить. Мое эго сильно уязвлено мыслью, что я отвлек ее таким удовольствием, что она не может ясно мыслить.
— Я… о боже, это смущает. Я девственница, — говорит Сестина, поднося руки к лицу.
Прекращая то, что я делаю, как и обещал, я убираю ее руки.
— Ничего постыдного. Я тоже, — говорю я ей, наблюдая, как шок захлестывает ее.
— Ты девственник? Ты? Но ты, ну… Посмотри на себя.
— И ты посмотри на себя, двигаешься, когда я сказал тебе не делать этого, — я притягиваю ее запястья к столу, стискивая их сильнее. — Теперь я начинаю сначала.
Она кивает. Думаю, ей нравится эта идея. Я могу сказать, как расширяются ее зрачки.
— Но тогда… как… ты… так… о Боже. Как ты так хорош в этом?
— Твое тело… — я провожу руками по ней, раздвигая ее бедра. — Говорит со мной, с моими инстинктами. Будучи твоей парой, моя работа заключается в том, чтобы доставлять тебе высшие вершины удовольствия каждый раз, когда я прикасаюсь к тебе вот так.
Я облизываю ее трясущуюся ногу, минуя округлость ее бедра, возвращаясь к ее соскам, перекатывая один между пальцами и покусывая другой. Всасывая его, прежде чем дыхнуть на влажный комочек. Я возвращаюсь к другому. Проходит совсем немного времени, прежде чем ее спина выгибается у стола.
Я цокаю, качая головой, но знаю, что не могу сдерживаться, я не могу начать все сначала. Я не могу сдержать свою угрозу, так как чувствую, что мои боксеры намокли от преякулята. Я взорвусь, если не попробую ее.
Наклоняясь, я целую ее, провожу зубами по ее нижней губе, пока она прижимается своим телом к моему. Чувство, что мой твердый член выровнялся прямо там, где я мог бы войти в нее, вызывает рычание из глубины меня. Я резко отстраняюсь, чтобы устроиться между ее ног.
Я дразню ее влажный вход, мягко играя с ее клитором, пока она пытается удержаться на месте. Мой язык прижимается к ней, чувствуя, как она сжимается вокруг меня. Она толкается ко мне, с губ слетает мягкое мяуканье. Я останавливаюсь, напрягаясь от необходимости продолжать движение.
— Я перестану двигаться. Обещаю. Просто… просто продолжай.
Ее дрожь выдает ее неспособность выполнить данное обещание, но я убираю пальцы с ее клитора, обводя её вход, прежде чем протолкнуть один внутрь. Переворачивая мою руку и делая движение средним пальцем, ее мяуканье превращается в полные стоны, наполняя комнату сладким звуком.
Медленно я ввожу еще один, прежде чем повторить то же движение, мои пальцы блестят от ее сладкого сока. Я вытаскиваю их, пока она скулит, ее прикрытые глаза смотрят, как я сосу каждый палец.
— Ты чертовски вкусная, — говорю я, хватая свой напрягающийся член, поправляя его, как будто это может помочь потребности быть внутри нее.
Ее глаза округляются, а рот открывается от удивления, прежде чем я снова начинаю облизывать ее, сосать ее клитор, когда провожу пальцами внутри нее. Она сжимает мои пальцы, заставляя меня стонать у ее клитора.
С того места, где нахожусь, я едва могу видеть поверх нее, чтобы заметить ее пальцы, вцепившиеся в стол. Сестина изо всех сил старается не двигаться. Я набираю скорость, чувствуя, как ее жидкости и моя слюна начинают стекать по моей руке. Я трахаю ее пальцами, когда она начинает пульсировать вокруг меня, разваливаясь от оргазма. Он пронзает ее так сильно, что с моего рта и руки течет вода. Она мчится сквозь удовольствие, когда оно проходит сквозь нее. Я не перестаю облизывать ее, пока она не начнет тяжело дышать, ее глаза закрыты, смакуя это, пока оно не исчезает.
Сестина удивляет меня, когда садится, берет меня за плечи и притягивает к себе для поцелуя. Когда нам обоим нужно перевести дух, она вырывается, вцепившись в мою рубашку.
— Ты мне нужен, — говорит она. — Внутри меня.
Я хватаюсь за край стола, дерево скрипит под моими руками.
— Я не могу. Пока нет, — говорю я ей сквозь стиснутые зубы.
— Почему нет?
— Во-первых, потому что нам нужно поговорить.
— О чем? — спрашивает она, и глаза у нее округляются. Приглашает меня взять ее.
Я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоить свой обезумивший член.
— Детка, есть кое-что, чего ты до сих пор не знаешь о мужчинах-волках. Наши члены. Мой член… Мы все собаки, не только наши зубы, когти или грива.
— И что? Я не понимаю, — она сужает глаза, затем пытается заглянуть мне в штаны спереди, что только отводит больше крови к тарану между моими ногами.
— Завязываемся, детка. Когда мы соединимся, я буду заперт внутри тебя.
— О… — ее глаза широко распахиваются. — О! Действительно? Я не знала, что это… — она немного двигается, но то ли от волнения, то ли от трепета, я не уверен. — Будет больно?
Я киваю.
— Может быть. Немного. Но это также сделает нас единым целым и гарантирует, что мое семя останется именно там, где я его положил. И я позабочусь о тебе, Сестина. Я намочу тебя так, что ты будешь готова к этому.
Она судорожно вздыхает, но когда я думаю, что это уже слишком для нее, она кивает.
— Хорошо. Подожди, ты снова это сделал.
— Что сделал?
— Сказал: «Во-первых, нам нужно поговорить». Хорошо, мы поговорили. Что второе?
— Когда я лишу тебя девственности, это будет… Это будет…
Я позволяю словам отпасть. Она не готова все это слышать.
— Мне нужно тебя покормить, — говорю я ей, стягивая рубашку и натягивая ее ей на голову. Если я не буду держать что-то между собой и ее прекрасным телом, я потеряю контроль над собой.
— Что, если я захочу еще? — она дразнит.
— Я дам тебе еще. И еще много, блядь, но только после того, как я приготовлю тебе ужин.
Еще одно слово из ее сладких уст о том, чтобы находится внутри ее узкого лона, к черту церемонию, я возьму ее на каждой поверхности маленькой хижины. Я точно знаю, что она захочет убить меня, если мы сделаем это, связав себя вместе на вечность прямо сейчас. Я делаю то, что считаю правильным, и приступаю к поиску ужина. Моя болезненная эрекция напоминает мне, что мне нужно остыть, прежде чем принимать необдуманные решения.
Хотя я только что пировал на ней, я не уверен, что Сестина готова быть полностью моей прямо сейчас.