Роковая Фемида. Драматические судьбы знаменитых российских юристов

Василий Алексеевич Маклаков (1869–1957) "ХОТЯ ЭТО И ПОДЛОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО, НО ЭТО ВСЕ-ТАКИ РУССКОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО…"

Родился Василий Алексеевич Маклаков 10 мая 1869 года в Москве, в семье преуспевающего врача-окулиста, впоследствии профессора медицинского факультета и главного врача глазной клиники Московского университета. Он рано потерял мать и с шестнадцатилетнего возраста воспитывался мачехой, Лидией Филипповной, известной писательницей, выпускавшей свои произведения под псевдонимом Л. Нелидова. Василий учился в 5-й Московской гимназии, которую окончил с серебряной медалью, потом поступил на естественный факультет Московского университета. После трех курсов обучения он был арестован за участие в студенческих беспорядках и исключен министром народного просвещения "по политической неблагонадежности" без права поступления в другое учебное заведение. Однако по ходатайству попечителя Московского учебного округа вскоре был вновь принят в университет "на его личную ответственность" и перешел на историко-филологический факультет. Когда он в 1894 году окончил университет, ему было предложено остаться при кафедре истории для подготовки к профессорскому званию (известный историк П. Г. Виноградов прочил ему научную карьеру), но этому воспротивился тогдашний попечитель университета Н. И. Боголепов. Тогда Маклаков самостоятельно освоил курс юридического факультета и сдал экстерном государственный экзамен, получив степень кандидата права.

В 1886 году Маклаков поступил в адвокатуру в качестве помощника присяжного поверенного, сначала А. Р. Ледницкого, а затем Ф. Н. Плевако, и после пятилетней адвокатской стажировки вступил в сословие присяжных поверенных округа Московской судебной палаты.

В адвокатской среде Маклаков выделялся своими способностями, умом, находчивостью и добросовестным отношением к делам, за ведение которых брался. Он умел в своих речах сосредоточить внимание слушателей на сути вопроса, строил свои доводы на почве законности и справедливости и делал всегда строго обоснованные выводы, поэтому быстро выдвинулся в число лучших московских адвокатов. Василий Алексеевич вел многие громкие уголовные и политические дела. Хорошо знавший его журналист и общественный деятель И. В. Гессен писал: "Речи Маклакова являются прекраснейшим образцом русского ораторского искусства. Голос не обнаруживает ни малейшего напряжения, и речь, отличающаяся изящной простотой и искренностью, несется с такой стремительностью, что кажется, будто оратор сам не в силах справиться с клокочущим потоком аргументов, и это держит слушателя в состоянии напряженного внимания и сочувствия".

В 1903 году Маклаков вступил в кружок защитников по политическим делам, организованный группой московских адвокатов. В 1905-м он стал одним из организаторов Союза адвокатов.

Круг общения его не ограничивался профессиональным. Его мачеха, писательница Л. Нелидова, устраивала литературные вечера, где он часто встречался с А. П. Чеховым, М. Горьким, К. А. Тимирязевым и другими прогрессивными людьми России. Максим Горький говорил, что именно Маклаков послужил ему одним из прототипов главного героя романа "Жизнь Клима Самгина".

Маклаков выступал в делах о павловских сектантах, о Выборгском воззвании, на процессе известного большевика Н. Э. Баумана, в деле Бейлиса и многих других. С каждым годом росла его известность не только в столице, но и в провинции — основательные знания законов и адвокатский талант были полностью востребованы.

В 1904 году вместе со своим бывшим патроном Ф. Н. Плевако он выступал в Санкт-Петербургском окружном суде. Слушалось дело А. А. Стаховича против редактора газеты "Гражданин" князя В. П. Мещерского. Причем на этот раз оба адвоката являлись представителями "обвиняющей стороны". История началась с того, что камергер высочайшего двора Стахович, участвуя в качестве сословного представителя в заседании судебной палаты по делу об истязаниях, которым подвергся со стороны полиции некий Ибрагимов, написал по этому поводу статью. После нескольких безуспешных попыток напечатать ее сначала в местной прессе, а затем в "Санкт-Петербургских ведомостях" и газете "Право" он отложил ее в сторону. Однако спустя некоторое время статья без ведома автора появилась в заграничном органе "Освобождение", издававшемся П. Б. Струве. Вот по этому-то поводу князь В. П. Мещерский и поместил в своем "Гражданине" заметку — обвинял предводителя дворянства и камергера Стаховича в умышленном предании гласности событий пятилетней давности с целью "набросить тень на нынешнюю административную власть". Факт сотрудничества с оппозиционной печатью Мещерский назвал "оскорблением патриотизма, почти равным писанию сочувственных телеграмм японскому правительству" (тогда шла война с Японией) и заявил, что автору "плеватьна все дворянство, избравшее его предводителем". В этом процессе Маклаков проявил себя наилучшим образом, блеснул своей речью и Плевако. В итоге суд признал Мещерского виновным в клевете, приговорив к двухнедельному аресту на гауптвахте. Приговор был встречен рукоплесканиями многочисленной публики. Правда, впоследствии судебная палата отменила его и оправдала князя.

Некоторые современники считали "ораторским шедевром" речь Маклакова в деле о Выборгском воззвании, когда в 1908 году под суд были отданы депутаты Первой Государственной думы, обратившиеся после ее роспуска с призывом к населению оказать гражданское неповиновение властям, а в знак протеста не платить налогов и отказаться от службы в армии.

Значителен его вклад и в оправдание Бейлиса, обвинявшегося в ритуальном убийстве мальчика. Дело казалось запутанным. Бейлис был предан суду дважды: в первый раз — в январе 1912 года, затем вторично, после доследования, — в мае 1913 года. Сам процесс начался 25 сентября 1913 года и продолжался пять недель. Дело слушалось Киевским окружным судом с участием присяжных заседателей. Защищали Бейлиса, как тогда считалось, "лучшие представители оппозиционно к правительству настроенной адвокатуры": В. А. Маклаков, которого называли "наиболее блестящим оратором", знаменитый Н. П. Карабчевский и один из лучших "кассационных защитников" — О. О. Грузенберг. По словам писателя В. Г. Короленко, присутствовавшего на процессе, состав присяжных заседателей по этому делу был "подобран тенденциозно", тем не менее адвокаты сумели найти к ним "ключи" и добиться оправдания подсудимого.

Маклаков активно участвовал в создании Конституционно-демократической партии (кадетов), был членом ее Центрального комитета и по партийным спискам трижды избирался в Государственную думу. Здесь он проявил себя как горячий сторонник законности и убежденный противник административного произвола. В своих многочисленных статьях и выступлениях этого периода высказывался против введения военно-полевых судов, ратовал за отмену смертной казни, настаивал на неприкосновенности личности. Заметно было его участие и в думских комиссиях: редакционной, судебной, по запросам, по вероисповедным делам, по старообрядческим вопросам и некоторых других. Совместно с И. Я. Пергаментом он подготовил "Наказ" (регламент) Государственной думы, которым она неофициально руководствовалась в повседневной работе.

Выступления Маклакова в Государственной думе посвящались самым важным вопросам, его речи пользовались большим успехом и часто вызывали одобрение большинства. Один из московских друзей Маклакова, бывший городской голова Челноков, рассказывал, что накануне своих выступлений Василий Алексеевич обычно приходил к нему и перед ним, единственным слушателем, репетировал речь, с которой намеревался выступить в Думе, произнося ее с тем же темпераментом, как и с думской трибуны.

После его речи, произнесенной во Второй Думе 13 марта 1907 года и посвященной военно-полевым судам, Маклаков, по выражению его биографа Г. В. Адамовича, "проснулся знаменитым" — впечатление было потрясающим. Современники считали его "выдающимся мастером слова" и вспоминали, что он всегда умел в своих речах, произносимых замечательно искренне и талантливо, приходить к строго обоснованным выводам. Чаще всего Маклаков выражал взгляды конституционно-демократической фракции, но иногда проявлял самостоятельность и позволял себе некую партийную независимость — например, расходился с партийной программой по вопросу введения в России всеобщего избирательного права (считал эту меру преждевременной в связи с неграмотностью значительной части населения) или по аграрному вопросу (был противником принудительного отчуждения частновладельческих земель). Яркую речь, направленную против правительства, Маклаков произнес 3 ноября 1916 года, завершив ее словами: "Либо мы, либо они: вместе наша жизнь невозможна".

Когда в 1915 и 1916 годах так называемый Прогрессивный блок, включавший оппозиционные к правительству фракции Государственной думы, составил другое правительство, "теневое", Маклакову прочили в нем пост министра юстиции.

Большое общественное звучание имела статья Маклакова "Трагическое положение", опубликованная в "Русском вестнике" за 1915 год (№ 221). Эта статья распространялась по России в многочисленных копиях. В ней автор писал о "безумном шофере", который, не умея править, несется по горной дороге и "ведет к погибели вас и меня", но "цепко ухватился за руль" и не пускает людей, "которые умеют править". Намек был достаточно прозрачным.

Известно, что Маклаков одобрял убийство Г. Е. Распутина и даже был кем-то вроде "юридического советника" у одного из его исполнителей — Ф. Ш. Юсупова, но сам от участия в заговоре категорически отказался.

Февральскую революцию 1917 года В. А. Маклаков встретил с известной долей скептицизма, так как, будучи проницательным политиком, понимал, что события могут пойти по незапланированному сценарию. Тем не менее он все же принял предложение стать комиссаром в Министерстве юстиции. Впоследствии, когда министром юстиции был назначен А. Ф. Керенский, Маклакова избрали председателем Юридического совещания при Временном правительстве. Однако и этот "почетный" пост он переуступил министру юстиции, ограничившись ролью члена комиссии по выработке Положения о выборах в Учредительное собрание.

Прохладное отношение к новой власти со стороны Маклакова выразилось еще и в том, что от Февральской до Октябрьской революции этот пламенный оратор, не раз громивший правительство с думской трибуны, почти не произносил речей. Он появился на трибуне лишь в августе 1917 года на Московском государственном совещании, призывая всех к единению, и сказал тогда: "Ведь если возможно, что без соглашения тех сторон, на которые разбилась Россия, каким-то чудом какая-то сила спасет нашу родину, то без этого соглашения свободы уже не спасти".

В отличие от многих деятелей Временного правительства, уповавших на так называемое Учредительное собрание, Маклаков иронически заявлял, что для народа, большинство которого не умеет ни читать, ни писать, да еще и при избирательном праве для женщин наравне с мужчинами, Учредительное собрание явится фарсом. Он горько сожалел о том, что Временному правительству не дано было вовремя понять, какую поддержку ему могла бы оказать Государственная дума.

В первых числах октября 1917 года В. А. Маклаков неожиданно был назначен послом России во Франции. По этому поводу он впоследствии писал: "В самом начале революции в шутку я сказал Милюкову, что не желаю никаких должностей в России, но охотно бы принял должность консьержа по посольству в Париже. По-видимому, он шутку принял всерьез и стал что-то говорить о посольстве, но я замахал руками и разговор не продолжал. Позднее я узнал, что он сделал запрос обо мне без моего ведома; тогда же французское правительство выразило согласие".

Он выехал во Францию 11 октября 1917 года, а в Париже оказался на второй день Октябрьской революции. Естественно, этой революции он не принял. Уже через несколько дней после прибытия в Париж Маклаков отправил телеграммы другим российским послам — К. Д. Набокову в Лондон, М. Н. Гирсу в Рим и Б. А. Бахметьеву в Вашингтон, предложив выработать единую антибольшевистскую позицию. Более того, Маклаков принял на себя лидирующую роль в организации антибольшевистского движения, так называемого Белого дела.

Когда в начале декабря 1917 года нарком иностранных дел Советской России Л. Д. Троцкий направил всем российским послам телеграммы с требованием подчиниться новой власти или уйти в отставку, грозя в противном случае рассматривать их отказ или молчание как тягчайшее государственное преступление, Маклаков на это просто не отреагировал.

До 1924 года, пока Франция официально не признала СССР, В. А. Маклаков проживал в посольском особняке в Париже на улице Гренелль, но затем вынужден был покинуть его. Тогда же он стал председателем эмигрантского комитета и главой "Офиса" по делам русских беженцев во Франции.

Василий Алексеевич внимательно следил за событиями в России, все еще надеясь, что свержение большевиков не за горами. В июне 1920 года он писал Б. А. Бахметьеву: "Рано или поздно большевизм сам себя съест и свалится; тогда настанет время перестраивать Россию, тогда у нас не будет недостатка в помощниках и прежде всего — в Америке, тогда на нас посыплются сотни миллиардов долларов, золота, товаров — и Россию ожидает невиданный расцвет. Пока же этого не сделается, будем сидеть спокойно, не волноваться, не терять национального и культурного знамени и поддерживать веру американцев в будущую Россию". Но надежды на быстрое свержение большевизма не оправдывались, и наступало некоторое прозрение. Уже в декабре 1920 года в письме тому же Бахметьеву можно прочитать такие строки: "Я вижу, что сейчас большевики, какие бы они ни были злодеи, одни сохраняют в России видимость государства и даже возвращают известный международный престиж; в конце концов ведь сбылось то, что Вы когда-то предсказали, — у одних большевиков во всей Европе сохранилась армия, и вот хотя это и подлое правительство, но это все-таки русское правительство и они служат русским интересам. И потому, ставя эту задачу выше всего, я, в худшем случае, просто перестаю подставлять им ножку, а в лучшем — начинаю говорить иностранцам: не смейте трогать большевиков, хотя они негодяи, но они все-таки — Россия".

В годы Второй мировой войны В. А. Маклаков занимал патриотическую позицию и поддерживал противников Германии, в результате был арестован нацистами и пробыл в тюрьме с апреля по июль 1942 года. Там, в заключении, он начал обдумывать свою книгу "Из воспоминаний", увидевшую свет в 1954 году.

Брат В. А. Маклакова Николай Алексеевич, гофмейстер двора его императорского величества, был министром внутренних дел и членом Государственного совета. Ему повезло меньше — он был расстрелян в сентябре 1918 года.

Василий Алексеевич Маклаков умер 15 июля 1957 года в Швейцарии.