Ролевой синдром: Ребилд

R71 — Цикады (7)

Чтобы я понял, какая перед нами стоит великая задача, дядя Миша решил начать свои объяснения издалека. Сильно издалека. С ревущих сороковых.

Утром я был не в состоянии куда-либо идти, и остался на диване в одной из комнат. А до этого, все слушал воспоминания дяди Миши о его жизни, судьбе и, конечно, отношениях с нашим общим руководством. Как выяснилось, жизнь у этого измотанного, пьющего человека сложная. И неожиданно долгая.

Между делом, я спросил у дяди Миши — воевал ли он? Есть в нем что-то от ветерана, на чьих плечах лежит болезненный груз. Я даже не знал тогда, насколько близок к истине.

А он сказал:

— Охренеешь ты, Артур, от того, где я воевал.

И был, в каком-то смысле, прав.

— Мне шестнадцать было. А мож семнадцать. Теперь уже хрен упомнишь. Оно ведь как — у каждого второго документы потерялись, а каждый первый себе года прибавлял, или убавлял. Шоб воевать.

— С кем? — переспросил я.

— С кем, с кем. С немцами, понятное дело, етить их через коромысло!

Вот тут меня окончательно замкнуло.

— Но я-то с ними так и не встретился. Мелкий ж был, говорю. Отец, он сразу ушел, а я, понятное дело, на завод. Только в сорок пятом призвали. Как раз, когда вся заваруха с японцами началась.

Тем временем, я загибал пальцы. — Дядь Миш, тебе тогда должно быть… трындец, как много лет. — он не выглядел древним стариком. Как он выглядел, я уже рассказывал, и даже если внимательно присмотреться, дать больше пятидесяти ему нельзя.

— Ну ясен хрен. Та я еще лет двадцать, как перестал считать. Кому оно надо?

— Интересно. Я как-то не задумывался раньше. Мы же теперь, получается, бессмертные.

— Ишь, захотел! — невесело усмехнулся дядя Миша. — Енто слово там для красоты написано. А так, даже наши самые отбитые друзья с других планет по два века живут, не больше. Может, три, если дома сидеть. И то, это там. Нам с тобой по лишнему полтиннику накинули, и хватит с нас.

Был еще вариант, что дядя совсем спился и несет всякую околесицу, но в его рассказы полнились разнообразными деталями, которых не было в википедии (я проверил). Ну и вообще, зачем ему врать о таком?

— Так вот, лежу я значит в пыли. В степи это было, в Китае где-то. Может, Линьси. Как раз рядом хорошо так бахнуло. Все думаю, хана тебе, Мишаня. Чую, тащит меня кто-то. Да, Васька это был. Ну я, значица, очухиваюсь в полевом госпитале, вижу пропитую ряху нашего взводного. А у него над головой написано все, что я про него думаю. Та еще была хитрая сволочь.

— Вот ты скажи мне, дядь Миш. — прервал его я. — Если ты ветеран Куликовской битвы, то почему у тебя до сих пор такой мелкий уровень?

— Учи матчасть, сынок. Поживешь с мое, тоже раскисать начнешь. — ответил он. — Ты вообще в курсе, что больше пятнадцати штук в год набрать нельзя?

— Впервые слышу. — то есть, получается, быстро прокачаться до небес никак не выйдет. В каком-то смысле это логично.

— Ничему вас, молодых, не учат. Хотя, нас тоже никто нихера не учил. Я так ничего и не понимал, пока Семеныча не встретил. Он тогда в председателя нашего облсовета вселился. — дядя Миша потер лоб. — О чем это я? А, да. Рано или поздно, прогресс покатится в обратную сторону. Сколько кулаками не маши. Знаешь, какой я сильный был? Ух! Как-то раз, целое село… А, не важно. Хрен с ним, с селом. Ты понял.

Будучи человеком дальновидным и сообразительным (в отличие от некоторых), цифрах и табличках он решил умолчать. Воевать это не мешало, даже наоборот помогало.

В свою защиту, могу сказать, что я был на десять лет младше, когда все случилось.

Так дядя Миша и прошел всю войну, целясь в сторону элементов дополненной реальности, видимых днем и ночью в любую погоду. После этого, тихо прожил еще десять лет, вернувшись на завод.

Пробудился уже в пятидесятых, когда посреди ночи прямо в цеху появился разрыв, из которого высыпались начинающие приключенцы. Будучи человеком коммуникабельным, дядя Миша навалял им прямо там.

Он так и сказал — «А нечего было своими ковырялками размахивать».

В ту ночь он познакомился с наблюдателем.

И все завертелось.

— А потом пришли они. — сказал дядя Миша слегка заплетающимся языком.

— Они в смысле вот эти твари?

— Не, это потом уже. Со мной связалось, как сказать, начальство. Помню, сижу себе дома, смотрю новости по ящику. А они выходят, прямо из стены. Страшные шо атомная война, в сверкающей броне. Аристократия, понимаешь. Из какого-то там великого клана. Смотрели на меня, как на колхозника. А я и был колхозником. Но все равно, сразу дали понять, кто тут батька, а кто так… насрано. Тебя не навещали?

Я покачал головой.

— Навестят. Еще не вечер. Главное, ты слушай и дели на восемнадцать. Как и с любым начальством.

Вселенная игры расширялась вокруг меня со скоростью звука. Еще совсем недавно я был одиночкой фрилансером, за которым присматривал только красный черт, сидевший на спине. Мир оказался даже близко не так прост, как я думал.

Впрочем, мы отвлеклись.

Пацаны из «Стигмы» решили, что Мише незачем сидеть в захолустье, с такими-то талантами к мордобитию. Сразу же, отправили его в кругосветное путешествие. По его словам, то были тяжелые времена: больше разрывов, и проникали через них гораздо более мощные и хитрые твари. Приходилось работать сообща с наблюдателями, чтобы хоть как-то контролировать ситуацию.

Спустя годы, Михаил вернулся в родные земли. Само собой, это был уже другой человек — одетый в плащ из чистого безумия, повидавший на этом свете абсолютно все. И еще немного других миров. Об этих вещах он говорил тихо и немного. Когда рассказ доходил до каких-то деталей, дядя Миша опрокидывал очередной стакан.

Ему хотелось все бросить. И, если честно, послушав дядю Мишу, я тоже об этом задумался. Уж слишком блеклую картину рисовали его слова. Вот только у него так ничего и не вышло. Судьба распорядилась иначе.

— Так почему не ушел? — вздохнул я. — Можно же, вроде как, отказаться. Все забыть.

— Можно. Но видишь, какая штука, Артур. У тебя на это никогда не хватит духа. Даже если память будет изводить тебя. Даже если каждую гребаную минуточку ты будешь думать про такое, от чего у окружающих волосы седеют. Даже если придется бухать как черт, просто потому что иначе сил по утрам вставать нет. Ты не уйдешь.

— Почему?

— Потому что всегда, когда ты соберешься уйти, будет загораться огонек на карте. И кому-то понадобится твоя помощь. Эээ, ты не подумай. Я не герой, ниче подобного. Но все равно — огонь горит, ты отрываешь жопу от дивана. Будь-то обычный человек, или несчастный дурачок, провалившийся в дыру. Тогда ты пойдешь, и будешь делать свое дело. Так как больше некому. Так как другие, похожие на тебя, у них тоже есть такие дела. Потому что без нас, все накроется… сам знаешь, чем накроется.

Дядя Миша замолчал. — Хотя, кого я тут обманываю? — он показал мне палец. На самом кончике горел красный огонек. Маленький энергетический барьер. — Видишь эту херь? Она твердая, как алмаз. Но совсем нехрупкая. Чтобы ее призвать, мне нужно вспомнить кучу всякого дерьма. Вот такой вот, сука, дар небес. Все равно что выстрелить себе в ногу, чтобы быстрее бегать. И даже так, я не смог уйти. Все откладывал на завтра, пока завтраки не кончились.

На секунду, мне показалось что он готов заплакать. Дядя Миша решил, что этому не бывать. И немедленно выпил.