Романтическое приключение

Глава 5

— Ну, давай, Кейти, — слезно умоляла Мэллори. — Солнышко, ты должна съесть хоть что-нибудь.

Дерек облокотился о стойку и улыбался про себя. Всего лишь начало первого, а терпение Мэллори уже на исходе. У него было такое чувство, что она взвинчена не из-за Кейти, потому что винит его во всем. Именно он лишил ее присутствия духа в магазине. Чего она не поняла — и он не собирается ей это разъяснять, — так это насколько его взволновала их тесная близость у стеллажей в магазине.

— Кейти, ну пожалуйста.

Мэллори предлагала девочке и яблочное пюре, и бананы, рыбные палочки, хот-доги, сыр, еще что-то. Ребенку ничего не нравилось. Кейти морщила носик на любое предложение — совсем как ее мать.

— Давай, дорогая. Тебе надо поесть. — Мэллори опустилась на колени перед дочкой. — Ну, хоть два кусочка.

— Не хочу есть, — отрезала Кейти.

— Вы всегда позволяете ей настоять на своем? — В тот же миг Дерек пожалел, что задал нетактичный вопрос.

Мэллори вскочила и уставилась ему прямо в глаза.

— Только странные мужчины могут следить за каждым твоим движением. А я слишком устала, чтобы быть дисциплинированной. Да, я забыла, вы ничего не знаете о маленьких детях, но, очевидно, знаете об аппетите моей дочери больше меня. — Она презрительно захихикала.

— Просто я хотел сказать, если бы у вас было хоть немного воображения…

— У меня не осталось воображения.

— А блинная мука у вас осталась?

Сердитое выражение на ее лице сменилось замешательством.

— Думаю, да. А что?

— Здорово. Тогда мы испечем лепешки Скуби.

— Лепешки Скуби? — пропищала Кейти. — Хочу лепешки Скуби.

Дерек подбоченился и постарался придать себе строгий вид.

— Ну, тогда тебе придется нарисовать для меня Скуби Ду. А я напеку тебе тарелку лепешек Скуби.

— Ладно, — согласилась она и побежала в гостиную. Пока Дерек искал пачку блинной муки в буфете и выпекал первые два блина на сковородке, Мэллори не проронила ни слова. Она притворялась, что следит за его руками, но он мог поклясться, что она смотрела не только на них. Когда они вернулись из магазина, он бросил свой костюм, защитного цвета рубашку и носки в стиральную машину, надел купленные белую футболку и спортивные шорты. Футболка была чуть маловата, в обтяжку, отчего Мэллори чувствовала себя еще более неловко рядом с ним.

— Ну? — спросил он, когда нарезал блины на маленькие квадратики. — Что-нибудь скажете?

— Кейти блины ненавидит.

Он пожал плечами:

— А это не блины. Это лепешки Скуби. Большая разница.

— Она откусит один раз и больше не притронется. Зря стараетесь.

Он не обращал внимания на слова, но зато не сводил глаз с ее губ. Ему нравилось, как она их облизывает, когда он так близко. Черт возьми, эти губы созданы для поцелуя. Нужно напомнить ей, что жизнь хороша, несмотря на все неприятности.

— Посмотрим, — сказал Дерек и лопаточкой переложил кусочки на тарелку. — Почему вы так переживаете, что она не ест? Захочет — поест.

— Дети могут целыми днями ничего не есть.

— Не есть — для нее обычно и нормально?

— К сожалению, да.

— Тогда не беспокойтесь. Она нормальный, здоровый ребенок.

Мэллори вздохнула:

— Знаю, знаю. Просто тяжело видеть, когда твой ребенок не ест.

— И из-за этого вам кажется, что вы плохая мать?

Она нахмурилась:

— Вы пытаетесь говорить как психоаналитик, или что?

— Или что. — Он улыбнулся.

— Я уже! — закричала Кейти из гостиной. Она подбежала к нему с листком в руке. Карандашные разводы могли означать что угодно. Или любимую собачку из мультика, или портрет лейтенанта Лоренса без прикрас.

— Вот это да! Похоже, ты заслуживаешь лепешек Скуби. — Дерек взял с тарелки квадратик блина и положил ей в рот.

— М-м. — Ее глаза заблестели. — Еще!

Мэллори усадила дочь за стол с тарелкой лепешек и стаканом шоколадного молока. Она молчала, засунув руки в карманы шорт. Голова ее склонилась, а пушистый каштановый хвост лежал на плече.

Дерек налил на сковороду и третий, и четвертый блин и поборол искушение коснуться ее волос и шеи.

— А вы будете лепешки Скуби? — спросил он, подмигнув ей в надежде разбить лед отчуждения.

Мэллори покачала головой.

— Не понимаю, — наконец произнесла она. — Я могу умолять Кейти, давать ей обещания, даже угрожать, а она все равно будет есть только тогда, когда сама захочет.

Вот здорово! Неужели она воспринимает его единственную удачу как доказательство того, что она несостоятельная мать?

— Я уверен, это потому, что все новое для нее интересно, — сказал он. — Когда в доме появляется кто-то незнакомый, дети ведут себя по-другому.

— Нет, я думаю, не только это. Превратить обычные блины в «лепешки Скуби» я бы не догадалась, — заключила она, посмотрела на него с грустью и отвела взгляд. На ее лице мелькнула тень поражения.

— Мэллори! — Дерек поднял ее подбородок указательным пальцем. Ее кожа была нежной и теплой. Он чуть не забыл, что хотел сказать. — Я бы тоже никогда не придумал этот трюк. Я уже говорил, что смотрел те же мультфильмы в детстве. — Ему бы убрать свою руку, но Мэллори не отстранялась, а он не в состоянии был оторваться от ее лица. — Когда я был ребенком, — продолжал он тихим голосом, — мой отец называл блины лепешками Скуби.

Слабая улыбка пробежала по ее губам.

— Похоже, у вашего отца было больше воображения, чем у нас обоих.

— Да. — Почуяв запах дыма, Дерек убрал руку от лица Мэллори и повернулся к сковороде.

— Вы его очень любили, да, капитан? Мне так показалось по вашей интонации.

— Да. Он был настоящий мечтатель. — Зачем он рассказывает это? И почему она уже не сердится на него? — К сожалению, он не дожил до того момента, когда его мечты сбылись.

— Мне очень жаль. — Мэллори дотронулась до его руки, сначала осторожно, потом сжала ее. — Хотите, поговорим об этом?

— Нет. Я не обсуждаю своего отца ни с кем.

— Но если когда-нибудь захотите этого, — прошептала она, все еще стискивая его руку, — я пойму и выслушаю вас.

Она поймет, не так ли? Что такое потерять близкого человека таким молодым? Она не упоминала, как умер ее муж, и Дерек боялся, что если спросит, то расстроит ее.

— Папа был тогда всего на пару лет старше, чем я сейчас, — сказал он. — Он о многом мечтал. Но у него были обязательства. На первое место он всегда ставил семью. А к тому времени, когда вроде бы мог поставить себя на первое место, было уже слишком поздно.

— Я понимаю. — Мэллори не выпускала его руку. — Расскажите о нем.

— Нет, не хочу. — Дерек высвободил руку, перебросил подгоревший блин на тарелку, оставшееся тесто вылил на сковороду. — Он был хорошим человеком. Он так много хотел сделать. Но семья — мама, я и Тори — для него всегда была превыше всего. — Он сглотнул комок, подкативший к горлу. — Я не такой. То, что случилось с ним, научило меня быть таким, каким он не был, — эгоистом. Я воплощу свою мечту в жизнь. Я был всегда очень осторожен, чтобы не обзавестись семьей, и она не стала преградой на моем пути к мечте.

— Разве вы не хотите иметь жену и детей когда-нибудь?

— Когда-нибудь. — Дерек сосредоточился на блинах. Искренность в ее лице — это уже слишком. Он не позволит ей вмешиваться в его жизнь. — Потом. У меня карьера на первом плане.

Она подняла бровь.

— Если будете ждать так долго, останетесь одиноким пенсионером. — Ее рука взметнулась к губам. — Я… простите, что-то не то говорю.

Он сглотнул. Может, она и сказала что-то не то, но ее слова попали в самую точку. Через восемь лет ему будет сорок. Если он до тех пор не найдет себе спутницу жизни, он, возможно, уже на пенсию выйдет, прежде чем его первенец окончит колледж. Дети заслуживают того, чтобы иметь отца не только когда они маленькие, но и когда уже взрослые. У него есть выбор: либо вообще не иметь семьи, либо надо было начинать вчера. Нет, есть еще один вариант. Он мог бы бросить карьеру — свою мечту. Не летать на самых быстрых в мире самолетах.

— А вы уверены, что у вас нет детей? — спросила Мэллори, чтобы нарушить молчание, повисшее между ними.

Пожав плечами, он перевернул блин.

— Не знаю. — Дерек посмотрел на нее, поймал замешательство во взоре и перевел взгляд на сковороду. — Вряд ли. Я всегда был крайне осторожен.

Она покраснела.

— Я спрашивала не об этом. Я сказала, что трудно поверить, что у вас нет детей. Вы так ладите с Кейти.

Дерек засмеялся и запустил руку в волосы.

— Не очень-то у меня получается. Я вообще думаю, что мне удается делать хорошо только свою работу.

— Это нечто большее, чем просто удача. Кейти обожает вас. Вы ее очаровали. — Она запнулась.

Очаровывал ли он и ее тоже?

— Мэллори, все, что ей понравилось, я и сам любил в детстве. Вот в чем мой секрет, если он существует. Вы разве не помните себя ребенком?

На этот раз Мэллори рассмеялась естественно, мелодично:

— Это было так давно.

— О, бросьте. Вспомните детство. Спорим, вы были точно такая же, как ваша дочь.

Ее улыбка погасла так же внезапно, как и появилась.

— Я не помню. Знаю, что это было счастливое время. У мамы есть куча альбомов с фотографиями, где я сижу на коленях у отца. Но я не помню того времени. Почти ничего не помню до того, как он умер. Мне еще десяти не было. — Она глубоко вздохнула и медленно выдохнула. Ее южный акцент усилился при воспоминаниях. — Начальник моего отца пришел к нам в тот день и сказал маме, что произошел несчастный случай. Внезапно я не смогла вспомнить, как выглядел мой отец. И мне стало так стыдно, что я выбежала из дома через заднюю дверь и спряталась под крыльцом вместе со старой собакой отца. Бедняга тоже поняла, что что-то случилось. Она лежала и скулила. — Мэллори нахмурилась. — По крайней мере я думаю, она одна выла. — Она откашлялась. — Моя мама тогда не плакала. Только позднее, когда думала, что я не вижу. В то время она была больше озабочена тем, чтобы найти меня. Ей нужно было убедиться, что с ее ребенком все в порядке. — Ее взор затуманился. — Мама очень волновалась за меня. Очень.

Дерек отвернулся к плите, только затем, чтобы не смотреть на Мэллори. Сейчас он не хотел блинов — подгоревших или нет. Ему не хотелось есть. Он причинял людям боль из-за того, что выполнял приказ. Расстроил невинную женщину. Беспокоил ее пожилую мать. Огорчал ее маленькую дочку. Если бы он мог как-то успокоить их…

— Знаете, — начал он, чеканя каждое слово и надеясь, что хорошая мысль придет в голову прежде, чем он закончит говорить. — Я мог бы позвонить вашей маме и сказать, что с вами все в порядке.

— Пожалуйста. — Надежда засветилась в ее глазах.

— Говорить буду я. Вы поняли?

Мэллори кивнула.

Дерек вынул микрофон из кармана и вставил его в трубку телефона. Он должен быть осторожен. Он может все испортить и разрушить свою карьеру. Ему никогда не присвоят майора, да еще выгонят из военно-воздушных сил.

— Так, набирайте номер, — велел Дерек.

Мэллори подошла. Ее голая рука касалась его руки, когда она набирала цифры. Ее рука намного меньше и бледнее, чем его. Такая хрупкая. Глубоко вздохнув, он заставил себя смотреть на ее палец, крутивший диск.

Хорошо. Она набрала длинный междугородный номер. Никаких трюков.

Он может сделать все быстро, решил он. Ее мать ответит. Дальше он объяснит, где Мэллори, заверит, что с ней все в порядке, и повесит трубку. Все просто. Если телефонный звонок домой — это все, что надо, чтобы укротить строптивость Мэллори, почему он не подумал об этом раньше?

— Алло? — Голос на том конце провода не был похож на старушечий, какой, ему представлялось, должен был быть у матери Мэллори.

— Мэм, — помедлил он. Наверное, лучше сменить строгий тон. Его голос смягчился, но все же был похож на тот, каким сообщают траурные вести, стараясь утешить собеседника. — Я звоню по поводу вашей дочери Мэллори Гарретт.

Он услышал всхлипы.

— О Боже! Она мертва, да?

— Мэм…

— Я говорила ей, чтобы возвращалась домой, в Мемфис. Я говорила, нечего ей там оставаться, в Лос-Анджелесе. Почему она меня не послушала?

— Мэм…

— А что с ребенком? С моей внучкой все в порядке? Ну, вы мне ответите?

— С Кейти все в порядке, — выдохнул он. — И с вашей дочерью тоже.

— С ней что-то случилось? С Мэллори что-то случилось?

— Нет, нет. Она в порядке. Правда. — Он взглянул на Мэллори и отвел глаза от ее взволнованного лица всего в нескольких дюймах от его. Она напрягалась, чтобы слышать голос матери.

— В какой она больнице?

— Мэллори не в больнице, мэм. Она не ранена.

Женщина презрительно фыркнула:

— Тогда кто вы такой? Почему звоните вы, а не моя дочь?

Что он мог сказать? Что Мэллори исполняет обязанности присяжного заседателя, а он у Кейти сиделка? Почему-то он сомневался, что это объяснение сработает и на этот раз.

— Меня зовут Дерек Тейт, и я работаю над специальным проектом с вашей дочерью. Это займет все наше внимание на пару дней, но когда все закончится, она позвонит вам и обо всем расскажет. Мэм?

— Что вы сделали с моей дочерью?

— Простите?

— Я знаю, вы лжете. Я не знаю, кто вы, мистер, но моя дочь никогда бы не позволила кому-то звонить вместо нее. Я знаю свою дочь.

Он взглянул на Мэллори, но она не могла слышать слова своей матери.

— Уверяю вас, мэм, ваша дочь в порядке. Мы должны вернуться к работе, и я обещаю, что она позвонит вам через несколько дней.

— Что вам надо, мистер? Денег?

— Я не поэтому звоню…

— Мне нужно время. У меня нет много денег, но у меня есть друзья. Я посмотрю, что смогу собрать. Но сначала я должна поговорить с моей дочерью.

— Послушайте, — заскрежетал он зубами, — я же сказал вам, это специальный проект. Она позвонит вам.

— У моей дочери нет специальных проектов. Она специалист по персоналу. Единственные ее проекты — это вести карточки по оплате труда и заполнять страховые бумаги. Вот где вы прокололись, мистер.

Мэллори напряженно следила за ним, ловя каждое его слово.

— С меня достаточно, — объявила мать Мэллори. — Я немедленно звоню в полицию.

— Нет! — прокричал Дерек, затем со вздохом добавил: — Не вешайте, пожалуйста, трубку.

Он повернулся к Мэллори. Она смотрела на него так, будто он забирал у нее свободу. Черт возьми, что он мог поделать? Позволить ей поговорить? Не надо было вообще звонить ее матери. Уж лучше пусть Мэллори Гарретт ненавидит его, чем подвергать риску запуск спутника-разведчика. Но поздно. Чересчур заботливая мамаша уже готова звонить в полицию. Меньше всего здесь нужны лос-анджелесская полиция и вездесущие криминальные репортеры. Сунут свои носы в сверхсекретное расследование, которое сразу станет разве что секретом Полишинеля.

— Поговорите с ней. — Дерек прикрыл трубку ладонью. — Но предупреждаю вас, ни слова о деле или секретных документах, ни о чем. Только о себе.

Кивнув, она потянулась за трубкой.

— Ладно.

Но прежде чем она взяла трубку, Дерек отдернул руку.

— Мне надо слышать вас обеих, или вы не будете разговаривать.

Он держал трубку, чуть отстранив ее от своего уха, а Мэллори придвинулась к нему ближе. Выбившийся локон у ее виска щекотал ему щеку. Он ощущал запах мыла, которым она пользовалась утром, и запах ее тела. У него участился пульс.

— Мама? — выпалила Мэллори. — Я в порядке.

— О, слава Богу! — воскликнули на том конце. — Мэллори, дорогая, что происходит?

— Все в порядке, мама. Я позвоню тебе через несколько дней. — Рука Мэллори потянулась к глазам и смахнула слезинку. — Это специальный проект, над которым я работаю. Мне нужно немного времени, чтобы его закончить.

— Но ты не позвонила мне вчера вечером.

— Извини. Я не могла прерваться. Я объясню позднее, ладно?

— Ну, если ты так говоришь… Ты уверена, что тебя не похитили или что-то в этом роде?

Мэллори засмеялась:

— Уверена.

— Какой у нас с тобой пароль, чтобы я знала, что все действительно в порядке?

— Макароны.

Макароны? Что, у всех родителей и детей есть пароль? Неужели у Мэллори и ее трехлетней дочки тоже есть пароль?

— Кто тот мужчина? — спросила ее мать.

Мэллори улыбнулась, ее щека коснулась его.

— Мы вместе работаем над проектом.

Дерек вдохнул ее запах. Теперь можно расслабиться, подумал он. Мэллори отлично справилась. Но расслабиться не получилось. Он ощущал тепло ее кожи. Ее губы были так близко. Так хотелось их поцеловать. А она опять их облизнула.

— Я позвоню тебе через несколько дней и расскажу обо всем, — пообещала Мэллори.

В ту секунду, когда ее мать сказала «до свидания», Дерек выхватил трубку. Он не сводил глаз с губ Мэллори. Полных, слегка приоткрытых, ожидающих.

Он заглянул ей в глаза. Она отвернулась. Никто не произнес ни слова.

Еще раз глубоко вздохнув, Дерек опустил трубку на рычаг. Они все еще находились так близко друг к другу. Он опять перевел взгляд на ее губы. Поцеловать ее так легко.

— У меня сердце колотится, — признался он.

— Это… — Мэллори судорожно вздохнула и закусила нижнюю губу. — Это обычно происходит, когда… — Она провела языком вокруг губ. — Это означает, что вы живы.

— Я имею в виду, у меня бешеный пульс.

— А… у меня тоже.

Она опустила ресницы. Приглашение к поцелую? Но он отстранился и улыбнулся ей. Возможно, когда задание будет выполнено? Может быть, тогда? Не сейчас. Вдруг она улизнет и что-нибудь наболтает соседке? Ему надо сосредоточиться. Нельзя увлечься женщиной, которую охраняешь. Даже если она этого хочет. И уж тем более, если хочет только он.

Дерек отступил от нее, от ее запаха, от ее смущенного лица.

— Скажите мне вот что, миссис Гарретт. Пока Кейти играет, не хотите ли вы заняться тем, чем давно не занимались?

— Например?

— Ну чисткой ковров, допустим. Работой в саду. В заднем дворике, конечно. Чем охотно занялись бы, но не занимались уже несколько месяцев.

Мэллори вздохнула, затем коротко кивнула и повернулась, чтобы уйти. Плечи ее поникли, когда она шла через комнату.

Черт возьми, он готов поклясться, что жгучее желание в ее глазах не имело ничего общего с домашними хлопотами.

Будь проклят этот капитан! За кого он себя выдает? То он убеждает ее, что она ошиблась насчет романтического ужина, то, будучи готовым поцеловать ее, грубо отсылает из комнаты.

Мэллори отложила садовые перчатки на ржавую решетку заднего дворика. Прополов семь клумб, она все так же ощущала боль сердца оттого, что ее отвергли. Может, она ошибалась, что между ними возникло какое-то чувство? Но ведь он так смотрел ей в глаза, не отрываясь глядел на ее губы. Как смеет он завлекать ее, а потом отворачиваться?

Конечно, не ее вина, что несколько эпизодов превратили его из тюремщика в обычного человека. Он был мил с ней. Он напек лепешек Скуби для ее малышки. С оговорками, но позволил поговорить Мэллори с матерью. Она благодарна ему за все это. Возможно, поэтому ее тело так глупо реагирует на него? Из-за благодарности?

А еще, наверное, из-за того, что уже больше года она не касалась мужчины… Теперь в ней заиграли гормоны. Ей тридцать один. Неужели это пик женской сексуальности? Она должна найти способ, чтобы он покинул ее дом, пока она не выставила себя полной дурой. Мэллори отряхнула руки и пошла в дом.

— Капитан! — позвала она. В доме как-то необычно тихо, только звуки мультфильма «Флинстоуны» доносятся. — Капитан? Я думаю, вам следует позвонить той приятной женщине из вашего офиса и поменяться с ней местами. Я бы хотела остаться с ней, а не с вами. — Он сидел в углу в кресле, а Кейти у него на коленях. — Мне кажется, у нас возникли какие-то чувства. И мне это не нравится. — Мэллори, подбоченясь, подошла ближе.

Капитан сидел, казалось, ничего не слыша. Голова его склонилась вперед, лица не видно.

— Капитан? Капитан? Вы слышите?

Слава Богу, он опять переоделся в свой летный костюм. Ее маленькая дочурка уютно устроилась у него на груди, зажав в кулачке ярко-розовый маркер.

Мэллори застонала. Сколько раз она должна говорить ему, чтобы не давал Кейти маркер? Она вынула из руки Кейти незакрытый карандаш и украдкой взглянула капитану в лицо. Она ожидала увидеть вызов в его лице, однако он мирно спал.

Она затаила дыхание. Сейчас она могла разглядеть его, как он рассматривал ее.

Мэллори задержала взгляд на его губах. Бледные, чувственные. Но он ведь отказался от нее тогда, в кухне. Побрился, пока она была в саду. Нос крупный. Скулы очерчены мягко. Тень от светлых ресниц на щеках.

В нем, спящем, ничто не напоминало, что он спустился с небес. Он мог бы быть чем-то большим, чем военным, охраняющим ее покой. Он мог бы быть ей хорошим мужем и отцом ее детей.

Мэллори вдруг задумалась, как бы мог выглядеть его ребенок.

Его светлые волосы имели какой-то странный оттенок. Нет, это не из-за телевизора. Это что-то другое.

Она придвинулась ближе. Затаила дыхание, чтобы он не очнулся. Светлые волосы превратились в… розовые.

Взглянув на маркер у себя в руке, потом на шевелюру капитана Дерека Тейта, Мэллори вздохнула.

— О, нет, — прошептала она. — Должно быть, ты уснул раньше, чем Кейти.

Преодолевая желание потрепать окрашенные прядки, она наклонилась еще ниже.

Дерек открыл глаза.