Роза Дамаска

Глава одиннадцатая

Адам привез ее в небольшой ресторан, где готовили только одно блюдо — тушеное мясо, острое и очень аппетитное. Они умылись в маленьком фонтане и уселись за один из расшатанных столиков, чересчур голодные, чтобы беспокоиться о чистоте или доброкачественности пищи. Мальчик принес им ломти ароматного арабского хлеба, и они жевали его в ожидании главного блюда.

— Не думаю, что Криспин будет вас ждать, — лениво предположил Адам. — Он скорее всего давно уже все состряпал. Вряд ли он относится к вашим духам так же серьезно, как вы сами.

Викки с хрустом жевала приятный солоноватый хлеб.

— Криспина легко недооценивать, — возразила она. — Он выглядит легкомысленным и самодовольным, но в действительности он совсем иной.

Глаза Адама блеснули.

— Вы даже теперь так думаете? — спросил он лукаво.

— Почему именно теперь? — не поняла Викки. Но тут мальчик принес им мясо. Адам сунул ему несколько монет и велел выйти на улицу и купить бутылку вина, сдачу оставив себе. Мальчишка с нескрываемой радостью кинулся исполнять поручение. Через несколько минут он вернулся с открытой уже бутылкой и двумя толстостенными дешевыми стаканами, куда осторожно налил красной жидкости.

Викки с наслаждением принялась за еду. Покончив с мясом, она почувствовала себя много лучше.

— Подбросить вас до магазина? — спросил ее Адам.

Викки покачала головой:

— Только если вам по пути, я и сама теперь найду дорогу.

От угла Прямой улицы ей оставалось пройти до магазина всего несколько ярдов. Она открыла дверцу машины и заколебалась, не зная, как ей лучше выразить Адаму свою благодарность.

— Я загляну завтра, — пообещал он. Викки хотела спросить его, зачем, но, кажется, момент был не совсем подходящий.

— Было очень любезно с вашей стороны найти меня, — проговорила она наконец.

Он весело улыбнулся:

— И это все, что вы можете сказать? Что я такой добрый?

Викки покраснела, не найдясь с ответом. Оба они прекрасно понимали, что она пытается воздвигнуть между ним и собой барьер из «хороших манер» в качестве защиты от чувств, охватывающих ее всякий раз, когда Адам смотрел на нее. Она все время была настороже, чувствуя, как легко он может нарушить спокойствие ее души.

— Адам, — вдруг сказала Викки, — мне нужно у вас что-то спросить…

— Ну так спрашивайте, — ободрил он.

— Как вы думаете, Мириам будет счастлива, выйдя замуж за европейца, например, за англичанина?

Адам, казалось, удивился.

— А вы как думаете? — Он пристально посмотрел на Викки. — По некоторым признакам, мне кажется, вы думаете, что вряд ли.

— Да я это знаю! — сказала она, чувствуя какую-то усталость.

— Так что же вы все-таки думаете?

Викки вздохнула:

— Я думаю, Мириам не столь наивна, как кажется. И считаю, что надо на время предоставить ее самой себе.

Адам сидел молча, постукивая сильными пальцами по рулю.

— Вряд ли вам удастся убедить какого-либо англичанина вмешаться в это дело, — проговорил он наконец. — Вас Умм-Яхья просила?

Викки кивнула, не в силах вымолвить ни слова.

— Ну, до свидания, — пересилила она себя. — Обед был превосходный. Спасибо.

Не дожидаясь ответа, Викки кинулась по узкой улочке к торговым рядам. Все, это был конец. Яснее Адам бы не мог дать ей понять, что не интересуется всерьез трудностями Мириам, которая мечется меж двух культур. Он слеп, как и она, будучи уверен, что все устроится само собой. Ну что ж, подумала Викки угрюмо, она оставит их в покое, и даже в мыслях.

Кто-то включил транзисторный радиоприемник, и женское пение полилось в узком проходе между торговыми рядами. Викки заторопилась к магазину, увидев свет, льющийся из открытой двери. Она остановилась в дверях, сощурясь после темноты улицы, и вдруг удивилась — магазин был полон народа. Там были и Хуссейн, и Криспин, еще несколько человек, а в центре стоял сияющий Али Баба.

— Али! — радостно воскликнула Викки.

Он обернулся, лицо его расплылось в улыбке.

— Викки! — выкрикнул он и поцеловал ее в щеку в знак приветствия. Это было нечто большее, чем формальное приветствие хозяина, и Викки не могла удержаться от улыбки при виде его арабских одежд, которые он, очевидно, носил в молодости и в которых сейчас выглядел даже больше дамаскинцем, чем Хуссейн в брюках и рубашке.

— Никто не сказал мне, что вы приехали! — продолжала Викки, вдруг почувствовавшая, что рада видеть Али.

— Вот как? Вы что же, думали, я буду сидеть в Лондоне, покуда вы заграбастаете здесь все денежки?

Она рассмеялась:

— Я имела в виду, что не знала точного времени вашего приезда именно сегодня…

— А то бы пришли встретить меня?.. — прервал ее Али.

— Что-то вроде того, — согласилась Викки. Али простер к ней руки, радость от приезда на родину так и струилась из него.

— Не стоило, — вскричал он. — Вы с Криспином работали день и ночь, я знаю. Я просто поражен, как много вы сделали и как устали. Но теперь все пойдет по-другому! Я здесь, и я поставлю дело на коммерческую основу.

— Звучит прекрасно, — отозвался Криспин и подмигнул Викки. — Как твой поход? — спросил он ее тихо.

— Все хорошо. Но я нечаянно заснула, прости, — извинилась она, — поэтому и опоздала.

Он посмотрел на часы:

— Да? Ох ты, уже поздно. А мне еще надо в Малюлю.

— В Малюлю? — поразилась Викки.

— Ну да. Отец Мириам ждет меня на партию в шахматы.

Викки была сражена.

— Шахматы? — едва выдохнула она. Криспин откинул голову и рассмеялся.

— Ты же его видела. Он слишком тучен для более подвижных игр, зато в шахматах просто чародей. Веришь, мне старик начинает нравиться, — добавил он, словно удивляясь сам себе.

— А как к этому относится Мириам? — взорвалась Викки. Она просто не могла представить себе Мириам, смиренно следящую за двумя шахматистами, и особенно за отцом, бранящимся всякий раз, когда берется за пешку.

— А как ей надо к этому относиться? — спросил Криспин раздраженно.

Викки смешалась. Она была более чем удивлена внезапной дружбой Криспина с этим сварливым стариком. Что могло быть у них общего? Викки представила себе старика, сидящего в скрипучем кресле и снисходительно взирающего на дочь, вспомнила презрительно-нежное отношение к нему Мириам.

— Интересно, о чем можно с ним говорить? — спросила она.

К Криспину вернулось его веселье.

— Ты это зря. Старик не так уж и плох. Надо только почаще давать ему сладкое, — рассмеялся он. — Так оно легче и для Мириам, и для меня.

Викки ничего не понимала. Она смотрела на Криспина, пытаясь осмыслить его слова, но тут ее внимание переключилось на радиоприемник, который вдруг разразился оглушительной музыкой. Али убавил звук и сделал это так выразительно, что все рассмеялись.

— Кошмарная вещь! — воскликнул Али. — Давно это у вас?

Никто не помнил. Хуссейн покосился на своего кузена:

— А не ты ли его нам оставил, уезжая в Лондон?

— Никогда! — шутливо вскричал Али. — Если я что-нибудь и оставляю, в чем, кстати, я сильно сомневаюсь, это всегда будет работать нормально.

— Так он и работает! — запротестовал Хуссейн. Братья с любовью взирали друг на друга. «Они очень похожи, — подумала Викки, — и так рады встрече, хотя обычно Али очень сдержан. Теперь он снова дома, и удовольствие от этого так и рвется наружу. В Лондоне ему не было нужды быть арабом, а здесь, переодевшись, Али смотрелся совершенно по-домашнему и за это нравился Викки еще больше.

Криспин воспользовался паузой и сообщил, что ему надо идти.

— Я уже опаздываю, — объяснил он. — Но утром приду первым. Может быть, мы тогда поговорим о новом предприятии?

— Как хотите, — благодушно согласился Али, с любопытством глядя на молодого англичанина. — Устроились вы тут в общем неплохо, а? Я рад. Честно говоря, я сомневался, правильно ли поступил, предложив вам ехать с Викки.

Криспин покраснел:

— Думаю, мы оба здесь неплохо поработали.

— Ну разумеется, я уже об этом говорил, — закивал Али.

Криспин беспомощно огляделся, очевидно чувствуя, что ему никогда никого полностью не удовлетворить своей работой. «Тяжко это, — подумала Викки, — когда после такой усердной работы опять всплывают прежние сомнения на твой счет».

— Криспин потрудился на славу, — стала защищать его Викки.

Он же бросил на нее взгляд отнюдь не благодарный, и она удивилась, впервые осознав, что Криспин не нуждается в ее защите. Он выглядел уверенным в себе и вовсе не встревоженным.

— Я, конечно, не столь изобретателен, как Викки, — тихо сказал Криспин, — но без меня трудновато было бы протолкнуть товар на рынок. Собственно говоря, — усмехнулся он, — мне понравился Дамаск. Не исключено, что я здесь обоснуюсь.

Али посмотрел на него с уважением.

— Это будет весьма полезно для фирмы, — заметил он.

Криспин выглядел на редкость довольным.

— И для меня тоже. Всем спокойной ночи. Встретимся утром.

Он ушел, и воцарилось долгое молчание.

— Да, вырос юноша, — произнес наконец Али.

Викки не выдержала:

— Он всегда был такой. Просто вы не хотели этого замечать!

Али на удивление легко с этим согласился.

— Может быть, — утихомирил он Викки, обменявшись довольным взглядом с Хуссейном, что еще больше ее разозлило.

— Пойду-ка я лучше поработаю, — сказала Викки, удивляясь своему настроению. Видимо, она просто очень устала за последнее время. Викки зашла в заднюю комнату, которая давно превратилась из просто склада в мини-фабрику, и беспомощно оглядела аппаратуру и флаконы духов, расставленные по полкам и тщательно промаркированные. «У Криспина завтра будет напряженный день», — подумала она. Магазин посещало множество туристов, и он добросовестно выполнял заказы каждого. Викки хорошо могла себе представить, как он ждал их ухода и радовался перерыву. Она машинально разбирала колбы с компонентами, снятые с полок, и ставила их на место, чтобы потом легче было отыскать. Потом села и зевнула. Приятно было осознавать, что с приездом Али нагрузка на них уменьшится. Может быть, это последняя ночь, когда она сидит тут и смотрит, как по каплям сцеживаются из красивых трубок созданные ею духи, на успех которых все они так надеялись.

Опять пошел дождь, и его капли быстро-быстро застучали по крыше. Радуясь, что ночь проходит, Викки вышла к дверям магазина. Тяжело груженный ослик брел по направлению к ней, прядая ушами, с явным неодобрением к дождю, который рикошетом отскакивал от зданий и булыжной мостовой. Хозяин его волок мешок за спиной и проклинал мокрую дорогу и дождь, наверное, так же, как и его четвероногий помощник. Они медленно проследовали дальше, и узкая улочка снова опустела.

Одна за другой открывались ставни окрестных лавок и магазинов, хозяева приветствовали друг друга, пробегая под дождем ко входу в свои святилища, где отряхивались, словно кошки.

— Принести вам кофе с пирожком? — крикнул Викки мальчик из соседней кофейни. Она согласилась, посмеиваясь над его пренебрежением к ливню.

Викки один раз сходила в кафе одна, но больше ей этого не хотелось. Когда Викки вошла, в кафе стало так тихо, что она воочию убедилась — лишь мужчинам позволительно такое посещение. При желании выпить кофе или прохладительные напитки женщины могли сделать это дома или у друзей, но никогда в общественных местах. Теперь же Викки завела дружбу с соседским мальчиком, который дважды в день приходил к магазину с кофейником и сладостями, когда знал, что она на месте. Он, конечно, считал странным, что женщина работает, но иностранке и неверной это, по его мнению, было позволительно. В его глазах Викки была просто существом иного порядка.

Она по-прежнему стояла в дверях, когда мальчик принес кофе. Пирожки казались не такими аппетитными, как домашние, были обжарены в горячем масле и обсушены, без сахарной пудры и прочих премудростей. Викки взяла один, очень горячий, двумя пальцами, а другой предложила мальчику, степенно принявшему его.

— Как ты думаешь, будет лить целый день? — спросила она.

Мальчик ухмыльнулся и ответил по-французски:

— Да нет, вряд ли. Жалко, что дождик пошел в день приезда Али. Он еще подумает, что опять попал в Лондон.

Викки, занятая пирожком, задумчиво размышляла о невозможности внушить иностранцам, что в Англии дожди идут не вечно, да и не собиралась делать это теперь. Вместо этого она поинтересовалась, откуда он знает, что Али вернулся.

— Хорошо, что он приехал, — сказала она наконец. — Теперь нам всем будет легче.

Мальчик с тревогой поднял бровь:

— А вы поспали ночью? Вы не устали? А то Мириам хотела зайти к вам. Это очень важно. Она расстроится, если вы уйдете домой.

Викки успокоила его, что ей удалось поспать ночью. В магазине можно было воспользоваться раскладушкой. Но она все еще чувствовала себя очень усталой. «Слишком усталой, — подумала она, — чтобы выдержать еще и Мириам».

— А ты откуда знаешь, что она придет? — спросила Викки.

— Говорили, — ответил шустрый малец. — С ней, может, придет и Умм-Яхья.

Но Викки все же сомневалась в сообщении этого беспроволочного телеграфа. Она вернулась в магазин и села за прилавок, потягивая обжигающе горячий кофе и с удовольствием прислушиваясь к бьющему по жестяной крыше дождю.

Примерно через час дождь неожиданно перестал, и выглянувшее тусклое солнце постаралось подсушить промокший город. На улицы постепенно возвращалась жизнь. Разносчики расхваливали свой товар, торговцы на осликах развозили тюки и мешки по лавкам. Викки захотелось, чтобы Криспин поскорее пришел сменить ее. А вдруг его вообще не будет сегодня? Что, если Али вознамерится незамедлительно заняться поисками новых производственных площадей?

Викки закончила разливать уже готовую партию духов и принялась за новую. Она так углубилась в работу, что напрочь забыла о Мириам. Когда та потихоньку вошла, поеживаясь от холода и стряхивая капли влаги, Викки даже испугалась.

— Рановато вы, — нервно усмехнулась она. — Наверное, сели на самый первый автобус?

— Меня подвез Криспин, — объяснила Мириам.

Она сняла покрывало, оставшись в хлопчатобумажном платье. Потом стала прихорашиваться, абсолютно уверенная в своей непобедимой красоте.

— Криспин довез? — изумилась Викки на радость Мириам. — На чем? У него же нет машины.

— Теперь есть! — откровенно радовалась арабка. — Хотя и не очень модная. Надо вам ее посмотреть, Викки. Вероятно, Криспин сможет отвезти нас обеих обратно в Малголю.

Викки вздохнула:

— Сегодня не могу, Али здесь и ждет от меня помощи.

— Вряд ли он придет утром. Они так поздно легли, что появятся не раньше полудня. Потому я и здесь. Не хотите ли сходить со мной в баню?

— В баню? — изумилась Викки. Мириам хихикнула:

— Я имею в виду общественные бани. Мы все туда ходим. Они находятся при мечетях и представляют собой большую архитектурную ценность, как старые римские бани, — прекрасное место для встречи друзей и доброй беседы.

Викки колебалась. С одной стороны, ей не хотелось оставлять магазин без присмотра, а с другой — было любопытно посмотреть здешние бани, она ведь никогда не бывала в турецких банях, даже в Лондоне. К тому же Викки не терпелось узнать, о чем собирается с ней говорить Мириам.

— Я сказала Криспину, что вы пойдете со мной, — соблазняла Викки Мириам. — У него нет возражений.

Викки быстро взглянула на нее. «Все это довольно необычно», — подумала она. И то, что Криспин возит Мириам, и то, что еще и о ней самой заботится.

— Ну хорошо, уговорили, — согласилась она. — Пойдем!

— Только вам понадобится чистая одежда и банное полотенце, — сказала Мириам, довольная тем, что уговорила Викки.

— Тогда нам надо заглянуть домой. У меня здесь ничего этого нет.

— Может быть, сестра тоже захочет пойти с нами, — обрадовалась Мириам. — Попросите ее. Со мной одной Умм-Яхья не пойдет.

Викки прошлась по магазину, проверяя, все ли в порядке. Мириам стояла в дверях и наблюдала за ней. Викки она показалась сегодня особенно красивой и какой-то иной. Она никак не могла понять, в чем дело, но наконец осознала, что просто с лица Мириам сошло портившее ее мрачное выражение, а в глазах появился нетерпеливый блеск.

— Пойдемте, а не то Умм-Яхья куда-нибудь уйдет. Что вам еще осталось сделать?

Викки в последний раз оглядела магазин.

— Ну, я готова, — сказала она, глядя, как Мириам натягивает свою накидку и опускает на лицо нейлоновую чадру.

Они быстро направились по Прямой улице к дому Умм-Яхьи. Но когда они пришли, Мириам отказалась пройти дальше первого дворика. Викки оставалось самой отыскать Умм-Яхью и пригласить ее с ними. Та тут же согласилась и быстро собрала все необходимое в видавший виды чемоданчик, явно претерпевший много подобных путешествий.

Увидав Мириам на пороге, Умм-Яхья не выказала удивления.

— Тебе стыдно теперь войти в мой дом? — спросила она воинственно.

Мириам пожала плечами:

— Я не была уверена, поэтому решила пригласить вас в бани. Я хочу поговорить с вами обеими.

— Как будто мы не можем догадаться, зачем это все, — проворчала Умм-Яхья. — Зря тратишь мое время, дорогая. Я никогда не соглашусь на твои глупости.

Викки думала, что Мириам, как обычно, нагрубит, но та лишь усмехнулась в ответ на явное неодобрение сестры. Викки придала своему лицу подходящее моменту суровое выражение и спросила, куда они пойдут.

Сестры долго обсуждали, какие бани открыты для женщин по утрам и в какие из них направиться. Еще большую дискуссию вызвали профессиональные качества обслуживающего персонала — банщиц и массажисток, что считалось обеими крайне важным. Наконец все было обсуждено, и они вышли на улицу — две фигуры, закутанные в черное, и Викки.

Увидев вход в бани, Викки удивилась, что не замечала его прежде. Своей яркостью он напоминал цветок в зеленом поле. Над дверью было аккуратно вывешено цветное полотенце в знак того, что последующие несколько часов — «женские» и мужчинам вход воспрещен. Умм-Яхья толкнула дверь и жестом пригласила Викки войти. За дверью оказался коридор, слабо пахнуло серой и паром. Умм-Яхья с Мириам купили в маленьком окошке в стене три билета. Кроме того, им вручили деревянные шлепанцы и зеленый порошок, который назвали шампунем.

В первом помещении, куда они зашли, было прохладно, стояли диваны, где могли после бани возлежать клиенты, отдыхая и от души сплетничая. Женщины здесь раздевались до нижнего белья, оставляя свои вещи на диванах. После этого, надев деревянные шлепанцы, они проходили в собственно баню. Первая комната была насыщена парами, но не особенно жаркая, следующая же была настоящая парная.

— Сначала вам надо прогреться, — напутствовала Умм-Яхья Викки. — Пойдем сядем там.

Все помещение было полно женщин. Женщины, моющие друг друга, женщины сидящие, маленькие группы женщин, женщины с детьми, женщины, лежащие на каменных полках… Удивительно, но, казалось, все они знали друг друга. В конце концов Дамаск был немалым городом, и женщины то и дело прерывались на полуслове и приветствовали вновь пришедших. Их дружелюбие и взаимный интерес были поистине чарующи. В этой нарастающей жаре было что-то расслабляющее, и Викки очень скоро почувствовала, как улетучиваются ее заботы и проходит усталость.

— О чем это вы хотели поговорить со мной? — спросила она Мириам расслабленно.

Та несколько оторопела от ее прямоты и робко сказала:

— О Криспине.

— О Криспине? — подхватила разговор Умм-Яхья. — То есть о мистере Дэе, с которым Викки работает?

Мириам кивнула, теперь уже явно зардевшись. Викки смотрела на нее с изумлением.

— Да, — попросила она, — расскажите нам про его машину.

Мириам водила пальцем по воде в ручном ковшике.

— Это очень маленькая машина. Он купил ее у американца, возвращающегося домой. Видите ли, он сделал это, чтобы быстрее добираться до Малюли.

Умм-Яхья воззрилась на сестру.

— Он там бывает? — вскричала она.

— Он играет в шахматы с вашим отцом, — торопливо вмешалась Викки, предчувствуя приближение семейного скандала.

— Иногда, — согласилась Мириам. — Но он приезжает и ко мне, — добавила она с неприкрытым торжеством.

— Как тебе не стыдно! — стала попрекать ее Умм-Яхья. — Что это еще придумал наш отец, хотела бы я знать. А ты какова? Принимаешь мужчин, будучи практически одна!

Мириам приняла самый решительный вид.

— Ты никогда ничего не говорила, когда в Малюлю приезжал Адам, — тихо сказала она.

— Адам — это совсем другое дело! — горячо запротестовала Умм-Яхья. — Все знали, что он приезжал навестить отца. Но Криспин… — Она замолчала и внезапно жалобно добавила: — Я все больше и больше беспокоюсь из-за вас с Адамом, если хочешь знать! Он не для тебя!

Мириам усмехнулась. Она выглядела потрясающе самоуверенной и крайне довольной собой.

— Да, — согласилась она мягко. — Адам не для меня. Зато Криспин для меня. Он собирается на мне жениться.

Викки была так же ошеломлена, как и Умм-Яхья. Она буквально села от неожиданности, не в силах поверить в услышанное. И тут внезапная мысль пронзила Викки: «Мириам не может выйти за Криспина, потому что Адам любит ее!»

И что бы Викки ни думала, что бы ни чувствовала сама по отношению к Адаму, она сознавала теперь, что только его счастье и имело для нее значение.

— Вы не можете! — воскликнула она. — Вы не имеете права так поступать с Адамом!

Мириам лишь улыбалась. Она отвернулась от них и стала ополаскивать свое совершенное тело.