Ружемант 4 (СИ)

Глава 10

Ждать Скарлуччи… Кто бы мог подумать, что буду заниматься подобным?

На ум шли кадры из «Рэмбо»: полуметровый нож, заточка древесных кольев, десятки ловушек для неосторожных.

Все к чертям, не было на это ни сил, ни возможностей, ни желания.

Против героя Сталлоне стояла кучка полицейских. Против меня — чудовище, способное получить в лоб из корабельной пушки и не поморщиться.

Почему одним им не выиграли войну до сих пор? И тут же понял: а разве не это пытаются сделать? Клоны, объекты, образцы, машина по наделению магическими способностями других…

Представил на миг, что на девчат из части наступают уже не привычные шагоходы и сферы с редкими вкраплениями «Драконов», а взвод «скарлуччников», обладающих способностями бронемага?

Тогда почему не завалили подобным «мясом» раньше? Ответ снова лежал в записях.

Архивы. Десятки тысяч попыток, единицы успешных образцов. Предписания, указы и приказы. Вит не понаслышке узнал, что означают отказы. Ввиду малого выхлопа и огромных затрат проект прикрывали, не давая шансов на продолжение. Ученые, работавшие здесь еще недавно, с каждой записью все смелее излагали мысли на полях. Их ждал перевод на иные проекты. Ведущего ученого — насмешки и позор. Безумность Вита обретала новые очертания: не так уж и безупречна его репутация в царенатском обществе.

Обошел завал, как и собирался прежде. Комната, широкая дверь — такую делали не под человека. Под великана.

Вит не дурак, дверь не поддалась, когда толкнул. Ириска быстро обследовала замок. Непростой, открывается по сетчатке глаза. И потом, электричество мы отрубили сами.

Тогда как попасть? Долго думать не стал: там, где ума не хватает, работает сила. Ярость ружеманта вскрыла дверь, что консервную банку, с пяти попаданий. Развеял заклинание, вернув часть маны. Искореженная пластина двери повисла на петлях, помог ей сорваться пинком. По ушам ударил жестяной грохот.

Едва вошел, в ноздри ударил мерзкий, жуткий дух. Резануло по глазам, сделал шаг назад. Что за дрянь он здесь творил?

Правда открылась, как справился с рвотным позывом.

Ждал кабинет бронемага. Лакированная древесина, обитые ковром полы, книжные полки до самого потолка…

Вместо этого — смрад пыточных камер. Сколько похожих на Бейку девочек он замучил здесь одной мести ради? Одному богу известно.

Холщовые, набитые невесть чем сумки. Ириска желала проверить, но унял ее любопытство. Личный автомат с газировкой. Прищурился и понял, что ошибся: бронемаг предпочитал граппу.

Ряд ждущих своего часа бокалов, едва ли не с бочонок размерами. Пил с горя? Заливал очередную неудачу?

На стене чертеж механических рук. Сотни знаков вопроса относительно креплений, работы, деталей. Протез чародей изготавливал сам.

Не знаю, что искал в его личных покоях. За столом невообразимых размеров кресло. Прыгни в него — буду выглядеть как ребенок.

Бейкины фотографии. Затисканный, облезший на краях фотоальбом был забит ими до отказа.

Подошел к столу с записями, велел Ириске сканировать его писанину на предмет ключевых слов. Папка за папкой перелистывал страницы. Ириска работала на два фронта, обещала сказать, если уловит сигнатуру Скарлуччи.

Все лучше, чем впустую бродить по заваленным коридорам, ожидая что вот-вот явится бронемаг.

Торчком, словно напоказ, лежало письмо.

Генерал Эд Маккмиллан в насмешливой манере писал танковому чародею, что ценит его энтузиазм, но считает детским. За те деньги, что он затратил на исследование и создание «суперсолдат» можно было создать месячную, если не больше, партию беспилотников. Что они на фронте полезны и достигают успехов. Его же «ставленники» из пробирки оказались ни на что не годны: не сумели проявить должного сопротивления тем же беспилотным машинам. Армия будущего в глазах Маккмиллана заключалась исключительно в наращивании мощи, калибра и скорости. Просил оставить несчастных клонов в покое, а выживших пустить на удобрения — больше пользы царенатской природе.

Письмо подвергалось растяжкам — бронемаг несколько раз порывался его порвать. А после скомкал, чтобы теперь хранить. Не иначе, делом желал доказать обратное и заставить соперника взять свои слова назад. В прямом смысле.

Я швырнул лист прочь, взял следующую папку. Веревка, скрепляющая обложку со страницами, никак не поддавалась, завязался треклятый узел.

Мучиться не стал, вспорол ножом…

Десятки докладов, четыре имени. Я прищурился, одним из докладчиков была Хромия.

Бумага недавняя, пару недель назад писанная. Неужели, бежав из-под расстрела, после всего пережитого, чародейка решилась вернуться сюда? Поверить трудно, но так.

Лишь прочитав, понял, она не возвращалась, ее приволокли насильно. Чтобы истязать…

Глянул на пыточного вида кресла. Сероволосая чародейка еще недавно корчилась здесь в кожаных захватах.

Скарлуччи добывал информацию как мог и как умел.

«Командующая странная. Самобытная. Своевластная. Самодур, как будто впитала все наставления домостроя. Принимает холодный душ» — докладчики не распылялись на богатство слов. Оно и ясно — записывали лишь самое важное. Читавший эти опусы Вит делал задумчивые заметки на полях.

Теперь читал я сам.

Ириска вздрогнула, пришло сообщение от девчат. Кажется, они уже разобрались с семенным фондом и вовсю занимались разборкой машины. Прислали бумаги относительно образца 10.

Отложил все остальное в сторону, пробежался глазами, чуть не присвистнул — это же дневники самого Скарлуччи.

На миг провалился в них с головой…

День седьмой

Эскулапы говорят, я поправлюсь. Улыбаются, успокаивают, кивают на каждый вопрос. Думают, что не вижу, что стал посмешищем в их глазах. Какой-то дерзкий мальчишка сунул факел в рыло царенатскому командующему! Безнаказанно! Варвар унизил того, перед кем дрожали тысячи, кого боялись легионы, кто лавой победы вклинивался в стылую воду поражений. Теперь это в прошлом, теперь Вит Скарлуччи постарел, подурнел, не в ладах с головой. Начальство вызывало к себе на доклад. Ресурсы, выделенные мне, потрачены зря. Ждет неприятный разговор.

День десятый

Я едва его не разорвал. Видел, как покрылась холодной испариной блестящая лысина, улыбка радости схлынула прочь, едва уцелевшая рука пушечным дулом ткнулась ему в висок.

Глядел на этого доходягу и ненавидел всеми четырьмя сотнями уровней, что сумел накопить за эти годы.

Нахал прятал немыслимое за маской возможного: механическая рука.

Когда потерял контроль над собой? Когда вспомнил, что у Шарлинн точно такие же фальшивые руки, что он предлагал надеть мне? Или когда он позволил себе насмешку? Слизняк клялся в слезах, что не думал меня оскорблять, хотел вернуть мне геройское величие, как можно скорее вернуть в строй.

Лет десять назад я бы ему поверил.

День шестнадцатый

Мне привели ее. Похожа больше, чем кто бы то ни было. Демон, жаждущий мести ее воплощению, на миг высунулся, принюхался, скривился — вместо истинной Шарлинн гнилая фальшивка.

Сколько ей было? Записи твердят, семь месяцев, на вид чуть больше восемнадцати. Такой я ее запомнил, когда мы только начали встречаться.

Думал, увижу ее — не просто похожую, идентичную! — и во мне проснется что-то помимо ненависти.

Нет.

Лишь желание раздавить, как жука. Приподнять за голову и смотреть, как беспомощно бьется в хватке, прежде чем ее голова лопнет, как арбуз.

Приказал ей драться со мной. Объект не поняла. Словно вместе с обликом впитала варварское неповиновение.

Стоит ли говорить, что она не выдержала ни одного удара?

День двадцать второй

Издеваются.

Не знаю кто, но выясню. Оставили на моем столе видеоблок. Воспроизвел запись — то, что меньше всего хотел видеть.

Треклятый, унизивший меня ружемант получал славу и почет.

Когда-то, после битвы за Дрезден, меня чествовали так же. Жали руки, желали удачи, всматривались. Видели блестящее будущее. Все. Им казалось, стану тем, кто принесет победу, позволит установить царенатский закон от местных окраин до самой Аляски. Мне хотелось им верить. Наивность, возлагавшая надежды на мощь и крепость брони, рисовала красочные картины: дойду до Синьилая, подчиню Москву. Пекин станет городом последнего триумфа. А увязли на окраинах фронта…

Видел в юном ружеманте себя: первая слава лежала на его лице мечтами. О будущем, что улыбалось ему лицами купленных нами аристократов.

Визор не сгорел в моей ненависти, но сломался под напором моих рук.

Штатный психиатр зовет на прием. Считает, что теряю контроль. Если слизняк позволит себе еще одну такую выходку — сломаю его тонкую гусиную шею без зазрения совести…

День двадцать пятый

Ее звали Мицугу. Или как-то так.

Рушинники.

В свое время думал, что все варвары одинаковы. Что судьба их едина: быть шавами, ублажать нас в качестве серво. А до того быть дикими, кусающими за руку псами. Так интересней: сопротивляются, выбиваются, огрызаются. Нет ничего противней ждущей расправы жертвы. Беззащитная, но брыкающаяся — мой выбор.

Реальность оказывалась иной: среди варваров находились те, что еще не побеждены, но уже жаждут служить.

Самые мерзкие из тварей. Скоты.

Но полезные.

Вербицкий дал им на меня наводку, они сходу захватили мое любопытство.

Девочка, перевертыш. Необычный, умеющий с обликом перенимать умения. Делать их сильнее.

Предлагали купить, просили денег и покровительства. Умолчал, что у меня для них лишь грязный сапог и плеть. Но девочка в самом деле интересна, поиграю по их правилам.

Вспыхнул огнем, прознав, что у нее есть умения знакомого мне ружеманта. Если так…

Словно в знак своего преклонения, через Вербицкого передали колбы с образцами. Не буду тратить на клонов: введу в себя…

День двадцать шестой

Решился на операцию.

Еще полторы недели назад вызвал к себе слизняка, что предложил мне протез. Несчастный наделал мне на ковер, ждал, что прикончу его на месте.

Пришлось показать ему крупицу благосклонности, и он решился.

Не доверяю дело таким, как он. Испортят, испоганят, сломают даже лучшие из задумок.

Эд Маккмиллсон прислал письмо. Помнил его другом по академии, сейчас — соперники. Поганец смеет насмехаться. Прислал денег, будто говоря, что я нищий. Или стал одноруким бандитом.

Не знаю, что хуже…

День тридцать второй

Поменял обе руки. Врач, проводивший операцию хмурился, не видел резона аугментировать и вторую.

Не видел он, видел я.

Получилось лучше, чем на образцах. Протез входил в симметричный симбиоз с моими умениями. Посрамил оружейников, из-под рук которых выходили легендарные пушки для «Дровосеков». Стальные руки шедеврального качества, растущие в уровне вместе со мной. Мгновенный отклик, манаприем на чародейском уровне.

За мной пришлют. Рано или поздно. Было понятно, что подобное не уйдет от глаз власть держащих. Все, что способно даровать силу, дает власть. Последняя должна принадлежать лишь им.

Чертежи, наработки, макеты спалил сегодняшним утром.

У ног лежит наделавший под себя плешивый конструктор. Молит сохранить ему жизнь, взывает к царенатскому гражданству.

Не поможет…

День тридцать пятый

Мне кажется, слышу зов аугментационной машины. После операции на руках процедуры вживления наноботов стали постоянными.

Спускаясь в медотсек, почуял себя старым, словно дед, спешащий в больницу при каждом чихе.

Чуть не выломал кресло, бесила одна лишь мысль о том, что буду садиться туда же, куда и клоны.

Финансирование обещают прикрыть, но разработками заинтересовалось ЦРУ: хотят забрать себе результаты моих работ.

Присвоить.

Строят машину по чертежам. Следовало сжечь их так же, как чертежи на мои новые руки! Но поздно. Зовут меня как консультанта в башню Де ла Руни, собираются штамповать «агентов».

Они проворачивали подобное раньше, присвоив клонам мерзкое имя — Дети Скарлуччи.

Хочется оторвать голову тому, кто так придумал…

День сороковой

Руки делают меня сильнее. Раньше лишь количественно, теперь — кратно. Я и раньше знал, что организм бьется с наноботами, не желая принимать задатки чужой магии. Класс располагал.

Сейчас понял иное: не хватало импланта, способного обращать негативное влияние в позитивное. То, что убивало клонов, теперь делало меня сильнее. Новые очки умений посыпались, словно из рога-изобилия. Понял, что могу сломать предел умений, дав им возможность развиваться выше пятого уровня. Влияние той варварской девчонки из Синьилая, Мицугу?

Очень может быть.

Как бы там ни было, ружеманта при следующей встрече со мной ждет уйма неприятных сюрпризов.

Я его убью, но сначала оторву руки…

Ириска запоздало вздрогнула, предупредила в последний момент. Вмиг оказался на ногах, но поздно. Великан зашел внутрь.

— Интересно, uomo? — он осмотрелся. От него не ушло, что рылся в его личных вещах. Большая лампа в руках заменяла ему светильник. Смотрел чуть прищурившись, исподлобья.

На лице великана застыла улыбка.

— Что будем делать, ragazzo? Как ты хочешь умереть?

Я тяжко дышал, пытаясь не выказать страха. «Арес» смотрел в лицо бронемагу. Тот не обратил внимания: высади в него весь магазин, он даже не почувствует.

Встал, вытянулся у автомата, огромный кулак вдарил по механизму, тот откупился стаканом граппы.

— Выпью за твою погибель. Давай поиграем, diavolo fusele? Ставлю стакан на то, что ты не знаешь, как обращаться сильным, могучим исполином.

Он выдохнул, словно грустил по давно ушедшим временам. Где-то внутри билась мысль попросту бежать. С чего я взял, что в самом деле смогу задержать эту машину смерти?

— Даже став им, ты мне теперь не соперник. Я разорву тебя, как кот крысу. Как думаешь, она оценит?

Из подмышки выудил колбу размером с хорошую бутылку. Не стоило и гадать, что в ней.

Кто в ней…

— У меня были планы заклеить оставшимися от нее соплями бачок унитаза. Или твой поганый рот, jabroni. Пока еще не решил. Или прилепить твою голову на стену — будет отличная композиция.

— Ты безумен.

Великан рассмеялся в ответ.

— Очень может быть. Есть причины: та, которую собирался убить, теперь помещается в банке газировки. Унизивший меня ragazzo трясется до мокрых штанов. Ну, что же ты не стреляешь? Давай, дави спусковой крюк, пали куда хочешь. Я сомну твою пукалку и заставлю съесть. Начнешь со ствола или с приклада?

Власть кружила голову великана.

Вкачивая в себя наноботы, что пытались имитировать умения иных, он становился сильнее только ради того, чтобы, стоя передо мной, чувствовать себя в безопасности.

Он резко швырнул стакан, стекло вдребезги разлетелось о ближайшую стену, я даже не моргнул. Вит загоготал.

— А ты не робкого десятка. Молодец. Uomo. Уважаю. Теперь — al punto!

Он бросился ко мне без предупреждения. Отчаяние велело завопить, вместо того стиснул курок. Ярость ружеманта очередью ударила в лицо бронемага. Словно ошалелый, тот не видел смысла выставлять защитные экраны.

Лицо чародея вмиг окрасилось красным, но и только. Размашистый удар пронесся над головой, второй апперкотом обратил выскочившую столешницу в щепки.

— Не дергайся! Я пришибу тебя, словно муху!

Ружеклятье скользнуло с руки. Вит, в прошлый раз лишившись возможности колдовать, теперь схватил проклятие, что змея. Швырнул в обратку. Несчастное растаяло, долетев до меня искрами.

Плевать.

В прошлый раз ему больно сделал «Буян», почему не попробовать вновь? Скарлуччи чуял мои намерения. Огромная ладонь стиснула мою руку за миг до того, как облик пистолета сумел сформироваться. Я зарычал, хватка Вита походила на тисочный зажим.

— Ружемантские фокусы больше не помогут. И Бейка не придет на помощь, ха!

Ириска, приняв решение самостоятельно, сформировала «Владыку», призрачное дуло ткнулось в широко раскрытый глаз.

Вит вскрикнул, достало критическим уроном. Отшвырнул меня в сторону, я высвободил руку, чуть не вывихнул плечо…

Словно мешок, я ударился о стену, качнул головой, пытаясь прийти в себя. Передо мной ходуном ходила земля, а это значит действуй — потом думай!

Отпрыгнул, перекатился, нырнул в сторону заманчиво блестящего «Ареса». Греческий бог войны голосом Бейки велел палить, пока есть возможность.

Вит врезал кулаком, где я стоял мгновением назад. Выгнулся дугой, когда застрочил в его широкую спину, выставил перед собой щит.

— Ириска, что с ним?

Бронемаг был красен, что помидор, даже в тусклом свете собственной лампы.

— Вит Скарлуччи находится под десятком временных негативных эффектов. Большая мощь собственных умений быстро истощает запасы маны.

Кивнул, сразу стало понятно. Чем меньше у него маны, тем он уязвимей.

— Чертова сука… Мне следовало догадаться! — Вит плавал в иных догадках своей слабости. Острый, что бритва, взгляд мазнул по колбе с Бейкой. — Но мне еще хватит сил расквитаться… С ней, с тобой…

Слушать не стал, сдавил спусковой крюк. Скарлуччи, непробиваемый из танка, способный выдержать «Стрелу Аполлона», стоял недолго. Десяток пуль вспороли рубаху на его груди. Опрокинули, заставили качнуться, потеряв равновесие, великан рухнул на колено. Безжалостные выстрелы по пассивке жалили его, словно осы. Волдырями синяков разрасталась пуленепробиваемая шкура.

«Арес» выдохнул, защелкал по пустому месту. Опустевший магазин, звон пулеметной цепи, шелест гравитационных сошек.

Исполин ухмыльнулся, прежде чем рухнуть наземь. Пальцы заскребли по жестяному покрытию пола.