Ружемант 4 (СИ)

Глава 20

На миг показалось, будто разучился дышать. Яркий свет, стоило мне принять дар поверженного противника, накинулся, словно зверь. Опутал с головы до ног, ослепил, сильно сдавил грудь, будто я разом разучился дышать.

В плечо толкнули раз, другой, чуть не ответил отчаянной оплеухой. Не хватило сил, вместо этого ударил рывком назад.

— А ты дикий, рядовой, — мрачно заключила Бейка, поймала. Ловко поставила на ноги, похлопала ладонью по щекам.

— Перед глазами не двоится? Сколько пальцев я показываю?

— Двенадцать? — отвечал полушутливо, даже не пытаясь сосчитать. В себя пришел через мгновение. Ощущение сна никуда не делось. Будто из одного кошмара провалился в следующий.

Не было квартиры, бутылки водки, соседа. Посмотрел командующей за плечо, будто в самом деле верил увидеть за ней тело исполина. Она готова была покрутить пальцем у виска.

Сказать ей о том, что приснилось? Расспросить? И в чем буду ее обвинять? Приснился Вит, сказал, что вся твоя задумка — очень хитровышморганный план? И что, черт побери, она тут делает?

Вопрос был актуален. Танковый гараж, Зверь Войны молча высился над нами. Она поспешила успокоить.

— Твой ИИ-ассистент связалась со мной. Доложила, что ты потерял сознание. А еще о повышенном кровяном давлении.

Голографическая фигура моей помощницы стыдливо пряталась за спиной Бейки. Последняя усмехнулась.

— Еще одно видение о Восьми, да?

— Да, — отрицать было глупо. Схватился за «Арес», проверил его — не поверил собственным глазам.

Бог войны, воплотившись в винтовке, поздравил меня с открытием еще одного его аспекта. Ириска вывела текст доступной пассивки прямо над затвором.

Своеволие

Оружие, получив возможность мыслить и частицу жизни ружеманта, способно самолично проявлять себя в бою. Помимо прочего, у оружия теряется понятие «требуемый уровень» для конкретного ружеманта. Улучшает все характеристики на +1 ед., увеличивает все способности, завязанные на параметре удачи на +2 %

От взгляда Бейки это не ушло, она прищурилась.

— Ты… ты тоже это видишь? — спросил. Командующая кивнула вместо ответа.

— Ты достиг определенных высот.

— Он тоже мне это сказал, — кивнул на Зверя Войны. — А еще велел победить врага внутри себя.

— Дрался со Скарлуччи?

Тут все умеют читать мысли, кроме меня? Мое молчание дало ей понять, что права. Она выдохнула, решила пояснить.

— Твой внутренний враг — это сомнения. Вит сумел поселить в тебе недоверие. Ко мне, ко всей затее с нашим рейдом на его личный особняк.

— Он сказал, что вы создаете новые Восемь.

— Можно сказать и так.

Фига! Ожидал, что она возмутится, будет отрицать. На лице командующей не было ничего, кроме спокойствия. Поправив волосы, она задумалась.

— Значит, пришло время раскрывать карты. Выкладывать на стол. Не знаю, что ты слышал обо мне в своем сне, но это твои личные, внутренние догадки. То, до чего мозг додумался сам, но не давал пробиться мыслям сквозь стену уверенности. Скарлуччи ее пошатнул. Удивительно ли, что он предстал в образе противника? Я не перебивал ее, внимательно слушал, ловил каждое слово. Бейка улыбнулась: — Наши разговоры об этом становятся постоянными, рядовой. Может, поженимся? И будем обсуждать их каждую ночь?

Коснулась щеки, глядя мне прямо в глаза. От Бейки пахло женственностью, я не противился. Сейчас чмокнет меня в нос, и мы сплетемся в танце любви, как бывало много раз до.

В этот раз иначе.

— Чай будешь? — кивнула на термос. — Разговор будет долгим.

Хотел отказаться, но передумал. Налил себе в пустую флягу ароматной жидкости, Бейке же плеснул в крышку от термоса — будет чашкой. Протянул ей, она сдержанно поблагодарила.

— Я в самом деле хочу создать новые Восемь. Героинь, на которых будут равняться. Смотреть, носиться с их именами, воздвигать им монументы. Заключенные во мне души девчат, что тогда пали, требуют этого. Требуют памяти, требуют продолжения.

— Продолжения?

— История, мальчик, не терпит долгих чествований. Искажается, меняется. На смену одним героям должны прийти другие. Сегодня тебя считают классиком животворящей музыки, уже назавтра ты теряешься в блеске маленьких искорок чужого таланта. Нельзя вечно сидеть на вершине.

— А им, стало быть, хочется?

— А тебе не хотелось бы? Представь себя на их месте: не любившие, не познавшие жизни, ничего не увидевшие в ней, они отдали ее за тех, кто спешит их забыть.

— Бейка, это же твои девчата. Белка, Айка… Фелиция, в конце концов. Тройняшки. Ты легко бросишь их всех на алтарь чужой памяти? Просто чтобы помнили о тех?

Она улыбнулась, почти как Вербицкий при нашем разговоре. Отрицательно покачала головой.

— Ты не так понял.

— Часто это слышу.

— И часто оказываешься не прав. Она участвуют в войне по принуждению, а я не ставлю перед собой целью похоронить их в конфликте. Наоборот, мне надо, чтобы они выжили.

Посмотрел ей прямо в глаза, задумался: а что я в самом деле знаю о Бейке? Всего лишь женщина, всего лишь командующая, всего лишь…

Сотни тысяч всего лишь.

Она шмыгнула носом.

— Представь на мгновение, рядовой, что меня не стало. Или даже не было вовсе. Где бы оказались эти девчата?

— Понасенково?

— Очень может быть. А может быть, пали бы как пушечное мясо в первых боях. Быть командиром — это не просто раздавать приказы. И не просто иметь к этому классовую предрасположенность. Думаешь, Берсеркин генералом родился? Он класса «учитель». Просто сумел хорошо приспособить свои умения на военной службе, направить их в правильное русло. Быть командиром — это брать ответственность за каждый их день. Вырывать их у смерти своими приказами.

— Можете приказать смерти не забирать их души?

Она рассмеялась неловкой шутке.

— Какой же ты… смешной, Потапов. Конечно нет. Мои приказы лишь направляют их, помогают, вклиниваются в мозг вместе с голосом. Пробуждают скрытые в них инстинкты. Кто из них держал оружие до того, как встал на эту скользкую дорожку? А теперь они носятся как угорелые на правах отряда особого назначения. Он, указала на безмолвствующего Зверя Войны, появился здесь как символ, как надежда благодаря их стараниям.

Сделала большой глоток чая и продолжила:

— Колесников ставит все на танк. Его можно понять: с головой погряз в разведданных. На него свалилось командование распыленными по территориями отрядами. Он цепляется за то, в чем привык видеть силу. А я вижу силу в них. Ната, Белка, Влада…

При упоминании последней стало горько. Как-то легко успел смириться с мыслью, что полногрудой носферату с нами больше нет. Не задумывался, гнал эти мысли прочь. Спросил об этом у Бейки, и она согласно кивнула.

— Мне жаль Владу. Я улыбаюсь остальным, делаю вид, что все под контролем, Потапов. А на деле ищу спасения от самой себя, угрызений совести. Никак не помогают доводы, что она была бы мертва задолго до этого момента.

— Значит, она все-таки погибла?

Бейка покачала головой.

— Не знаю. И не хочу даже думать об этом. Там осталась половина всех, кого мы притащили из заградительного лагеря. «Дровосек» не должен был случиться вовсе. Но мы отклонились от темы. Я хочу сказать, что делаю новые Восемь из девчат. Из живых. Странные имена, лишь клички? Не хочу, чтобы лелеяли избранных — они все достойны упоминания. Пусть историки гадают, что за инфо-фея пряталась за позывным Ната. И что Белочку на самом деле звали Светой — пусть останется всеобщим маленьким секретом.

— Есть же архивы. Когда понадобится — их выложат…

— Это одна из причин, по которой хочу выбиться в высший свет. И по которой нужен ты.

— Я?

— Что еще ты сумел узнать в своем сне, ружемант? До каких мыслей додумались твои личные сомнения?

— Ружеманты нужны, чтобы сделать оружие в руках девчат живым. И что среди Восьми был ружемант. Вы мне солгали?

Она задумалась, прежде чем отвечать.

— И да, и нет, рядовой, — выдохнула, закрыв глаза, опустив голову. Значит, все-таки лгала? — Среди Восьми ружеманта не было. А старшина был. Я упоминала о нем.

И в самом деле, тот наш разговор после того, как вырвал Скарлуччи руку. Еще сравнил все с «А зори здесь тихие». Инна нашла кучу информации про Восемь, но ни одного упоминания про него. Бейка улыбнулась, поняв, о чем думаю.

— Он ружемант, рядовой. После войны с ружемантами их опасались, их боялись, а здесь заносить кого-то из них в герои? В спасители? Посчитали излишним. Его имя стерлось, назови я его сейчас — тебе ни о чем не скажет.

Она в самом деле права. Бейка поставила крышку на стол, поцокала по ней пальцем, прося добавки. Вот ведь лиса: пригласила на чай и готова вылакать его самолично. Я еще первую плошку не осилил, а она уже требует вторую…

Я покачал головой.

— Не понимаю. Мне для того, чтобы открыть ветку умений, сделать оружие живым потребовалось раскрыть его аспект. Он что же, проделал то же самое с оружием каждой девчонки? — мысль о том, что он спал со своими подчиненными почему-то показалась грязной.

— Тебе — может быть, и да. Он сумел сделать наоборот. Девчонки, что под его командованием, сделали это сами. Теперь понимаешь, что значит быть командиром?

Выдохнул, от догадки сперло дыхание.

— Так значит, ваш класс как командующей — его заслуга?

— Можно сказать и так. Дело не в этом, Потапов. Подумай вот о чем: девчата показывают себя как первоклассные солдатки. Но что еще ты заметил в них?

— Женственность? — робко предположил. Ее моя догадка, скорее, позабавила, чем удивила, но она ее подтвердила.

— Верно. Женственность. Видишь ли, война меняет людей. Превращает их в бездушные машины, превращает… в оружие. Старшина сумел сделать так, что все психические отклонения, что происходят с человеком на войне, перешли к личному оружию его подчиненных. Девочки любят вещи: игрушки, побрякушки, легко привязываются к тому, с чем чувствуют себя в безопасности. Заносят их в зону комфорта. Понимаешь, чего я хочу?

— Вернуть их с войны не только солдатами, но и людьми? Для этого я нужен?

— Все-таки я в тебе не ошиблась, рядовой. Ты и в самом деле очень умен. Ружемант нужен мне был для того, чтобы избежать их превращения в чудовищ, готовых только убивать. Чтобы, вернувшись домой после всего вот этого, они правда вернулись домой.

Вспомнил как ехал в отпуск, а весь мир казался мне чудесным. И Инка, бросившаяся на шею в прихожей, и старик Сан Саныч, неумело извинявшийся за то, что случилось. Подумал, а возвращался ли я домой прежде так, как получилось в тот раз? И не смог ответить.

— Бейка, пообещай мне одно.

— На Луну не полечу, — в тон мне серьезно предупредила она. Подарил ей улыбку.

— Хочу, чтобы после этой операции они все получили вольную. Девчата. Верни их домой. Всех, кого так долго отбирала и кто пока еще остался жив. Война ведь продолжится после того, как мы отстоим за собой Вратоград, так сколько они должны воевать?

Она задумалась над сказанным.

— Разве не этого добивалась все эти последние годы, Потапов? А ты сам останешься тут? Где видишь себя? Не хочешь вернуться в Москву? Мне бы понадобился человек, способный наводить порядок не только большой пушкой, но и острым языком.

Помолчал. Никогда не думал о себе в таком ключе. Ириска как будто невзначай напомнила, что я представитель благородного рода Потаповых.

Последний представитель.

Перед глазами мелькал улыбчивый лик ждущей меня дома кошкодевочки, она зачахнет без меня. Можно сколько угодно повторять самому себе, что я здесь только ради того, чтобы она жила и была счастлива. А как игнорировать, что я нужен другим не только там, где гремят пушки и канонады разрывов глушат уши?

Бейка вдруг встала. Со второй чашкой покончила еще быстрее, чем с первой, утерла рот невесть откуда взявшейся салфеткой. Прошлась, заманчиво виляя бедрами, закинула руки за спину, потянулась довольной кошкой. Обернулась.

— Знаешь, Потапов, у этой войны много маленьких покровителей. Они сидят в своих крохотных норках и подогревают ее ради оружейных заказов, ради денег. Плевать, сколько жизней отправится в топку. Раньше мне думалось, что им хочется денег и власти. А потом вдруг поняла, что совсем ничего не знаю про власть.

«Ты мало знаешь про власть» — что-то подобное говорил мне и Вербицкий. Интересно, что же такого разглядела Бейка?

— Они хотят оставить след в истории. Кто работал во имя большой всеобщей свободы? Кто принес победу? Знаешь, это было бы очень забавно, если бы не так грустно: лучшие танки, что поставляются на фронт, сделаны на заводах Вербицкого.

— Что?

— Что слышал. Сукин сын умеет извлекать выгоду из всего. Придет к власти Царенат — он легко с ними договорится, если не договорился уже. Он же беседовал с тобой, рассказывал о своем видении мира?

— Довольно мерзкие у него представления о свободе.

Бейка согласно кивнула.

— Может, и так. Дело не в этом. Если мы победим, то паскуды уровня Вербицкого окажутся в выигрыше: их будут славить.

— Подожди, так ты не только хочешь девчат с войны вытащить…

— Ну же, смелее, договаривай мысль, — командующая подбодрила. Набрал побольше воздуха в грудь. Кажется, то, что она собиралась предложить мне, было за пределами что здравого смысла, что возможностей.

И чем больше я осознавал это, тем больше оно мне нравилось.

— Ты собираешься разрушить империю Вербицкого. Втоптать его имя в грязь, уничтожить как политическую фигуру?

Она кивнула.

— Все так.

— И даже планы есть?

— Если вкратце — для начала вернемся с этой треклятой войны. Потом развернемся в Москве.

— Планируешь перетащить туда девчат?

— Я же сказала, что дам им вольную. Ни за кем бегать не стану, пусть решают сами, чего хотят. И нет, не планирую, — она сглотнула. — Только представь, Потапов: из одной войны, горячей я вытяну их в другую, совершенно им чуждую и холодную. Как думаешь, что они думают о Вербицком?

— Тройняшки так точно хотели бы видеть его в гробу. Буквально.

Бейка согласно кивнула.

— Очень даже может быть. Но это лишь слова. Доходяга, отхватив от тебя лещей, с обиды будет горлопанить, что уж- в будущем-то с тобой поквитается. Это всего лишь затравка, чтобы утешить самого себя, придумать оправдание: не сегодня, так завтра тебя достану. С Вербицким так не выйдет. Он говорит, что мнит вас комарами на его пиршественном столе. И не таит обид на тех, кто посмеет его укусить. Но… Он не злопамятный, но на зло в свою сторону отвечает с усилием. Ты не должен был отправляться на сборочный пункт только за то, что пнул человека.

— Тот был, кхм, «аристократ».

— Думаешь, не знаю? Законы хоть и не едины для всех, но у Вербицкого длинные руки. Не думаю, что лично он подписывал указ выдворить тебя в воинскую часть, поближе к передку. Слишком жирно для такой мелкой персоны, как ты.

— Ну спасибо! — развел руками. Бейка прыснула в кулак.

— Не обижайся, но так и есть. Думаю, это было сделано, чтобы выслужиться перед ним. Так вот представь, что он сделает с девчатами, если они будут втянуты в эту «игру» против него. Может быть, на меня он лишь оскалит клыки, а вот с ними… с ними может случиться многое и всякое. Не хочу ими рисковать. Уверена, ты тоже…

Кивнул, правильно думала. Она вдруг встрепенулась, будто вспомнив о чем-то важном.

— Что это? — спросил, когда положила передо мной лист бумаги. Бегло прочитал.

— Васятка, орчанка, просит о переводе в нашу часть под твое командование. Горомира официально нет, значит, она может подать подобное прошение. Черканешь подпись?

— Черка-ни, — грозно в голове у меня прорычал Зверь Войны. Обернулся на него, прищурился, кажется, быть под управлением Васятки пришлось ему по вкусу. Что ж, пусть так.

— Ручка есть? — спросил с легким раздражением? Бейка выудила из нагрудного кармана, смачно зевнула.

— Ладно, Потапов. Подпиши, и закругляемся. Выживем — еще поточим друг с дружкой лясы. А пока ложись спать, завтра ведь выступать.

Выдохнул, а она ведь права. Помечтал о прохладе подушки и чистоте домашних простыней под скрип почти закончившейся авторучки…