Русальная неделя

Глава 16

С обычным человеком, на которого только что плюнули ядом, так бы и вышло. Но я встретил злобный мячик ударом клинка, который даже активировать не стал.

И полетели кишки по закоулочкам.

Родий в твари не было. Костей-сосудов, как следствие, тоже. Ну да я уже был готов к таким раскладам, понимал, что мелкие твари — мелкие доходы. Планировал взять своё числом.

И число не замедлило явиться.

Откуда вдруг повылуплялись эти мячи с горящими ненавистью глазами, сказать я бы не смог. Не то из-под болотной воды вынырнули, не то просто с них инвиз снялся.

— Вечер в хату, — усмехнулся я. — Начнём?

Что хорошо с тварями — они практически лишены страха. Как будто в них кто-то забил программный код, сообщающий, что они — цари вселенной, а люди — так, пыль под ногами.

Волкодлак и вепрь — единственные, кто на моей памяти пытался удрать. Но они были среднеуровневыми, и у них в голове трепыхалось какое-то подобие разума. А какой может быть разум у лягушки?..

Хлюпающая полянка превратилась в поле боя. Я старался держаться так, чтобы основная масса лягушек летела на меня. Расправляться с ними, когда они летели по пять-шесть, было непросто, но я вывозил. Меч как будто сам по себе сообщал рукам и силу, и ловкость. Работать с ним было — одно удовольствие.

Захар пыхтел сзади, прикрывая мне спину. Там, за спиной, что-то то и дело то вспыхивало, то трещало. В подробности я не вдавался. Решил для себя, что если пацан выстоит нормально этот раунд — пробью, как вернуть его в охотники.

Иметь под рукой такого вот паренька, который всегда готов вписаться в любой кипиш — дорогого стоит. Вдвоём, во-первых, веселее, а во-вторых, всегда есть кому прикрыть. И пусть Захар именно на этом, как я понял, в первый раз срезался, я глубоко верю в магию второго шанса. Собственно, сам факт того, что я стою здесь, в этом мире, с мечом в руках, облепленный лягушачьими потрохами, пронзаемый редкими молниями и счастливый — живое доказательство того, что второй шанс существует. И это круто.

Лягушки закончились как-то вдруг.

Лично я перебил не меньше пяти десятков. Из них полезных было — всего одиннадцать. Итого, в сумме с предыдущими десятью — двадцать одна родия! Уже почти накопил на вожделенный Знак Перемещения.

— Всё, наконец? — выдохнул Захар.

— И всё, что ли? — одновременно с ним воскликнул я.

Мы переглянулись и не стали комментировать друг друга. Занялись полезным делом — начали жечь лягушачьи тушки в поисках полезных ископаемых. Это отняло у нас ещё минут десять.

— Уходим? — спросил с надеждой Захар.

— Мяу! — возразил кот.

С началом битвы он куда-то испарился, а теперь появился вновь. Нетерпеливо дёргал хвостом и звал за собой.

Захар застонал, без слов поняв, что веселуха ещё не окончена.

— Слышь, а чего ты киснешь-то, я не понимаю? — спросил я, снова прыгая с кочки на кочку вслед за котом. — Вроде в охотники вернуться хочешь. А вернёшься — что делать станешь? Сидеть на жопе ровно? Или так же, как до нашей встречи — шакалить по маленькому?

— Охотиться буду, — буркнул Захар. — С тобой. Или ещё с кем. И ныть буду, и ругаться. Уж такой я человек, не могу иначе. Страшно мне.

— Честно, — одобрил я. — Люблю честных людей. Окей, вопросы снимаются.

Ещё десяток лягушек атаковал нас возле трухлявого бревна. Здесь я уже от всей души подключил Удары. Стоя на кочке пропустить удар — такое себе. Можно упасть в болото. Поэтому вопрос закрыл со всей возможной скоростью.

Все лягушки оказались «пустыми», без родий.

— Чуешь? — спросил я.

— Чего? — шёпотом отозвался Захар.

— Так кучно сидели, и все — молодняк.

— И что это значит?

— Охраняли что-то, я думаю. Пока опытные и сильные в битву шли, молодые охраняли…

— Мяу!

Кот, оказавшись на бревне, торжествующе топнул по нему лапой.

Болото здесь фактически обрывалось. Дальше начинался лес. А может, наоборот — болото пёрло на лес. Да, скорее так. Это объясняет изобилие гнилых деревьев.

Я присел на корточки и всмотрелся в помутневшую после падения лягушачьих трупов воду. И увидел.

— Бро, да ты знал, куда вести!

— Где? Что? — Захар перепрыгнул на соседнюю кочку.

Я показал пальцем в глубину. Там, среди травинок, были намотаны бесчисленные прозрачные ленты с чёрными ядрами.

— Это чего такое? — озадачился Захар.

— Икра.

— Икра⁈

— Угу. Вот сейчас мы этот вопрос и закроем.

Я вытянул руку и скастовал Красного петуха.

В качестве боевого Знака он был — так себе, но на икре сработал не хуже, чем на мертвечине. Даже вода не очень помешала. Она сперва забурлила, а потом в небо рванул целый столб пара. Пар ещё держался после того, как я тормознул Знак.

— Фух! Ну и вонь! — пожаловался Захар.

— Учись, студент, а то так и будешь всю жизнь амулеты подавать, — усмехнулся я.

Надо было подождать, пока пар рассеется, чтобы убедиться, что вся икра уничтожена. Пока ждал, я поднял голову и замер.

В лесу стоял человек. Пар не позволял разглядеть деталей, я даже не понял, мужчина это или женщина. На голову был низко надвинут капюшон.

— Здрав будь! — крикнул я. — Ты за тварей или за охотников?

Человек молча повернулся спиной.

Я прыгнул на бревно. Оттуда — на другое, на кочку и — на «берег». Но было поздно. Загадочный человек — если это был человек — исчез.

— Это кто? — спросил Захар.

— Я у тебя хотел спросить. Ты, пока ночью по Поречью лазил, жениться ни на ком не обещал? А то, может, разгневанный папаша явился по твою душу?

Захар покачал головой:

— Всё бы тебе шутки шутить.

— А что ещё-то делать? Визитку этот хмырь почему-то не оставил.

А ещё — как-то очень уж спокойно он ушёл. Обычно недруги — а это явно был недруг, а не возможный соратник — реагировали на моё присутствие совсем по-другому. Как минимум пытались нанести урон, как максимум — убить. А этот будто приходил с единственной целью — убедиться в чём-то. Убедился и свалил.

Ну, подумаешь, мы с Захаром несколько сотен потенциальных бойцовых тварей уничтожили. Бывает. Главное, уцелело что-то другое. Что-то более важное… Хм-м.

Я посмотрел на кота.

— Скажешь чего, бро?

Кот вёл себя странно. Не мяукал, никуда меня не звал — лишь неотрывно смотрел на то, что осталось от лягушачьего гнезда. Вода ещё сочилась паром, но это ненадолго. Ещё буквально минута — и это место станет не отличимым от любого другого в болоте.

Что-то тут неладно.

Я вспомнил сокрытое под землёй лежбище крысиного короля. Лягушки, вроде — не подземные твари. Ходов не роют, прыгают по поверхности. Но, с другой стороны, и крысы — так себе подземные. Не кроты ни разу. А вот поди ж ты.

— Ну-ка… — я подошёл к источнику пара.

Ухватил меч двумя руками за рукоять и вонзил в мутную воду. До дна определенно достал. Только это было не дно. В смысле — меч вонзился не в податливый ил. Во что-то твёрдое.

— Мяу, — сказал кот.

В зелёных глазах мелькнула тревога.

— Я аккуратно, — пообещал я.

Выдернул меч, выпрямился. И жахнул в то же место Ударом.

Тёмная вода плеснула так, что окатила с головой и кота, и Захара. Мне и самому досталось — доспех-то успел убрать.

Земля под ногами содрогнулась. Но тому, что скрывалось под травой и склизким илом, мой Удар урона не нанёс. Я это откуда-то знал совершенно точно.

Как убедился и в том, что болоту определённо есть, что скрывать.

Процедил сквозь зубы:

— Ах, ты так? Ну, держись!

И долбанул Костомолкой. Раз, потом другой.

Мощный знак черпал из меня силы так же мощно. Пот катился градом. Заболели вдруг кости. Все одновременно, до единой — такая ломка бывает при высокой температуре. Для третьего удара мне пришлось собрать всё, что осталось.

Я скастовал Костоломку в третий раз. Ударил. И — добил. Что бы там, на дне, ни скрывалось, я это что-то добил!

Долбануло так, что полетел с ног. В глазах потемнело. Принимать на грудь столько родий одновременно до сих пор мне не доводилось.

Десять. Десять, мать их, родий!

— Что… ты… такое… — прохрипел я, когда сумел приподняться.

Захар уже сидел рядом со мной, поддерживал под локоть. Кот беспокойно мявкал.

А я смотрел на тёмную поверхность воды. Всплеск от Костоломки уже улёгся, осталась только муть, поднятая со дна. Болото и болото. Ничем не отличается от сотни квадратных километров такого же, простирающегося вокруг. Но, тем не менее, родии откуда-то появились. Да ещё целый десяток! То есть, что-то такое, относящееся к нечисти, я угробил.

Я ждал в расчете на то, что труп раскатанного в блин врага всплывет. Хрен там. Через пару минут потревоженная вода улеглась окончательно, и стало ясно, что трупа, а с ним и костей, ждать не приходится.

— Ну, хоть за родии спасибо, — буркнул я.

Нда. Уничтожать невидимых врагов до сих мне не приходилось. Ответа на вопрос «что ты такое?» я, разумеется, тоже не услышал.

— Что это было? — угадал мои мысли Захар.

— Десять родий.

— Десять⁈

— Угу.

— А что это?

Я вздохнул.

— Ты суслика видишь?

— Нет.

— И я нет. А он есть. Точнее, был… Знаешь, что. Давай-ка валить отсюда аккуратно. Пока плантатор в капюшоне не нарисовался. Что-то мне подсказывает — в этот раз он так запросто не исчезнет.

— Мяу! — сказал кот. Он определенно был «за» всеми четырьмя лапами.

Кот проводил нас до знакомой тропинки. Потёрся на прощанье о мои колени и исчез.

Мы с Захаром быстро шагали к дороге. Заговорить со мной снова Захар не пытался, молчал. Видать, очухивался от пережитого стресса. А я шёл и думал — показалось или нет.

Скорее всего, показалось. При том лютом напряжении сил, которое испытал, кастуя третью Костоломку — ещё не то покажется. В общем, об заклад биться не буду. Но мысль на краю сознания всё же отсвечивала.

Когда Костоломка перемалывала неведомого врага, я услышал до боли знакомый звук. Не писк, не крик и не вой. А скрежет металла.

Выбравшись на дорогу, мы с Захаром выдохнули. Вокруг простирались зелёные поля, в небе ярко светило солнце. Грело так, что казалось — тот хмырь в капюшоне растает уже от одних только его лучей. Даже мокрая одежда через полчаса уже высохла.

Помотало меня в болоте, конечно, изрядно, но и десять родий, вылетевших на прощанье неизвестно из чего — не мышь чихнула. В общем, я решил, что время пришло. Подстелил мешок, уселся на обочине дороги и бахнул двадцать пять родий в вожделенный знак Перемещения.

Осталось всего шесть. До поднятия ранга — жить да жить. Ну да ладно, разберёмся. Больно уж знак полезный. Ща мы ка-ак…

И вот тут-то я взгрустнул. Знак начертить, конечно, смогу. А вот дальше…

— Ты чего? — спросил Захар. — Не получилось, что ли? Не взял Знак?

— Да взять-то взял. Только это Знак первого уровня. У меня он вообще первый будет. Якорей моих пока нигде нет. Соответственно, перенестись прямо сейчас я не могу, даже если бы один был. Для этого сначала нужно якорь поставить — куда переноситься. Когда второй уровень Перемещения откроешь, можно пассажиров брать. С третьего уровня — по чужим якорям перемещаться. А для того, чтобы перенестись без всякого якоря, вообще четвёртый уровень открыть нужно. Это ранг Воеводы уже.

Захар помрачнел. Вздохнул:

— Эх-х. Амулеты переноса бывают, видал я их. Но уж больно дорогие, даже и подступаться не пробовал… Ну, и что? Получается — пёхом топаем?

Я покачал головой.

— Надеюсь, это на тебя стресс так влияет, а не в принципе память — как у рыбки. Вон туда посмотри.

Со стороны перелеска, переваливаясь на бездорожье, к нам приближалась знакомая карета. Кучер Антип на радостях едва не подпрыгивал. Махал нами рукой.

— Точно, — вспомнил Захар. — Ты же Антипу велел ждать! — Повеселел на глазах.

Я, впрочем, и сам выдохнул. Умотался на болоте изрядно. Плюхнуться на удобное сиденье кареты показалось высшим счастьем.

До трактира Фёдора мы добрались быстро.

На крыльцо выскочил хозяин. Просиял.

— Ваше сиятельство! Захарка! Живые, слава тебе, Господи!

— А что с нами могло случиться?

— Да кто ж вас знает. Отбыли ещё вчера, с девицей-охотницей, неизвестно куда. А нынче утром, люди рассказывали, карету вашу видали на Смоленском тракте. Мало ли, что могло.

Нда. По скорости распространения информации этот город обставит любую новостную ленту. Просто — как стоячую, сделает. И пофиг, что до Интернета им ещё — как до луны пешком.

Стоит ли говорить, что накормили нас на убой. Фёдор и прежде рад был стараться. А уж теперь, когда узнал, что на Смоленском тракте больше неоткуда браться лягухам, чуть не до потолка прыгал. Уговаривал остаться. Отдохнуть, заночевать. А уж завтра, со свежими силами…

Я покачал головой.

— Не. У тебя только попробуй останься — тут же ещё какую-нибудь нечисть отыщешь. А мне бы со своими деревнями разобраться.

Опыт, обретённый сегодня в болоте, показывал, что выявление гнёзд, где кишат твари — задача вполне решаемая. Так и, спрашивается, что мешает мне навести порядок в собственных владениях? Сделать так, чтобы хотя бы по части мелких тварей голова у людей перестала болеть? Теоретически, ничего не мешает.

Двух зайцев убью одним махом. Леса очищу и родий насшибаю. А уж на что употребить родии — придумаю, во вкус я вошёл. Становиться сильнее, а заодно и богаче, мне нравилось с каждым днём всё больше.

В общем, на уговоры Фёдора я не поддался. После обеда мы с Захаром погрузились в карету. К усадьбе подъехали уже глубокой ночью.

Я спал, но меня разбудил кучер.

— Ваше сиятельство! Извиняйте!

— Чего? — Я разлепил глаза.

— Чудно́е тама, ваше сиятельство! Поглядите сами!

Я вылез из кареты. Мы стояли на дороге, не доехав до частокола усадьбы метров сто. Ночь была светлой. На небе — ни облачка. Луна, звёзды. И в свете луны я разглядел, что ворота распахнуты настежь. А к частоколу подкачены брёвна и приставлены доски.

— Чегой-то там, ваше сиятельство? Не зря я вас потревожил?

— Определённо не зря.

Я почувствовал, как подступает ярость. Сомнений тут быть не могло. Мою усадьбу брали штурмом.

Двор был пуст. По нему будто ураган пронёсся. По большому дому — тоже.

Я заглянул во флигель. Пусто. В пристройку к сараю, где жили Данила с женой. Никого.

— Во дела, — обалдело пробормотал следующий за мной по пятам Захар. — Куда ж они все подевались-то? А?

— Тихо, — я поднял руку.

Прислушался. И вернулся в большой дом. Снова прислушался. Понял, что не ошибся: где-то чуть слышно, приглушенно пищал младенец.

Я бросился в кухню. Знал, что из неё можно спуститься в погреб.

Спуск закрывала крышка, сколоченная из толстых досок. Я потянул на себя крышку. Писк младенца, усилившийся было, когда я подошёл, стих. А крышка не поддалась. Сидела в гнезде, будто влитая.

Я постучал по ней.

— Эй! Хозяева! Службу спасения вызывали?