Русальная неделя

Глава 23

Мать Никиты уговаривала нас задержаться подольше. Хотя бы до ужина. Мы вежливо отказались. После сытного крестьянского то ли завтрака, то ли обеда во двор не вышли, а выкатились.

В деревне о наших подвигах знало уже, разумеется, всё население, включая стариков, младенцев и домашний скот. Пока шли по дороге, люди выскакивали из домов и низко кланялись. От одной избы к нам бросилась девушка, которая показывала, где русалки. Захар позеленел со страху и выхватил меч. Девушка испуганно остановилась. В руках она держала венок из полевых цветов.

— Психологическая травма, — кивнув на Захара, объяснил девушке я. — Попустит, боюсь, не скоро. Чего тебе?

— Веночек подарить хотела, — пролепетала красавица.

— Ему или мне?

— Сперва — ему. А теперь уж не знаю… — Девушка со страхом смотрела на меч.

— Убери, — приказал Захару я. — Если ты так каждую женщину встречать будешь, помрёшь холостяком.

Захар, помедлив, сунул клинок в ножны. Но руку с рукояти не убрал.

Н-да. Крепко его приложило. И психологов-то знакомых нет. Придётся лечить по старинке, матюгами и выпивкой.

Я протянул руку к девушке:

— Давай венок.

Нахлобучил произведение флористического искусства на стриженую под горшок башку Захара. Так он и шёл дальше, покачивая васильками и ромашками.

Сказав, что село находится неподалёку от Оплота, Прохор не соврал. Ну, почти. Три часа пешего хода — это разве далеко? День, впрочем, выдался не жарким, и дорога была приятной. То и дело ныряла в прохладные рощицы. В одной мы остановились — пополнить фляги водой из родника.

Пока набирали воду, рядом села пичуга. Что-то деловито клевала в траве. Некрупная, но яркая. Рыжевато-коричневая, с чёрной головой и ярко-голубыми, с чёрными полосками перьями на плечах.

Я вспомнил дятла, прирученного Никитой. С котом не проканало, но кот — не птица. И вообще что-то очень загадочное, не каждый охотник таким интеллектом похвастаться может. А тут — пичуга как пичуга. Ну-ка…

Я начертил в воздухе Знак. Тот послушно засветился. Подплыл к птице, коснулся её перьев и растаял.

Птица перестала клевать. Подняла голову. Посмотрела на меня и порхнула к моим ногам. Уселась, преданно глядя в глаза. Ага. Ну-ка, а вот так?..

Птица порхнула к роднику, из которого наполнял флягу Захар. Плюхнулась в воду, ударив крыльями по воде.

Захара окатил фонтан брызг. Он с руганью отшатнулся. Принялся отряхиваться.

Проворчал:

— Верно народ говорит, дурные тут леса! Птицы — и те какие-то полоумные.

Я рассмеялся. Птица ударила крыльями по воде ещё раз, подняв новый фонтан брызг. Захар перевёл взгляд с неё на меня. С изумлением спросил:

— Ты, что ли, развлекаешься⁈

— Нет, колдун озадачился. Никогда прежде мужиков в ромашках не видел. Вот и следит за тобой птичьим взглядом — как бы чего не вышло.

— Да иди ты. — Захар снова сел на корточки. Посмотрел на птицу. — То есть, это что же? Работает игрушка?

— Не игрушка, а мобильное средство связи. Небывалый скачок технического прогресса. Какие уж тут игры.

Птица оказалась сойкой, это мне сказал Захар. Я почему-то думал, что как только закончится действие Знака, сойка растворится в родном лесу. Но она следовала за нами до самого Оплота. Несколько раз улетала и скрывалась с глаз, однако неизменно возвращалась.

Так мы и вошли в Оплот втроём: сначала порхнула сойка, потом шагнул Захар, а замыкающим — я.

— А это вам зачем? — метнув взгляд на сойку, спросил Прохор.

Удивлённым он не выглядел. Охотники, видимо, чего только из леса в Оплот не притаскивали. Ну и в принципе человеку, на столе которого стоит магический пень, удивление как-то не к лицу.

— Коммуникации будем налаживать.

— А русалок уже отладили, что ли?

— Так точно. Восьмерых.

Я развязал мешок и высыпал на стол Прохора двадцать одну кость. Захар скромно добавил свои шесть. Получилось солидно.

— Ого! — Прохор присвистнул. Посмотрел на Захара. — Это ты, выходит, даже не одну, а двух русалок завалил?

Захар горделиво приосанился.

— Бухгалтерию подбивать потом будешь, — категорически объявил я. — Сейчас — давай сюда пень. Надо Захара в охотники принять. Заслужил.

— Что ж… — Прохор придвинул достопамятный пень к краю стола. — Снимай перчатку, Захарка.

Захар стащил перчатку. И покраснел — на тыльной стороне ладони красовался шрам от иссечённой метки. Прохор посмотрел на шрам и погрозил пальцем.

— Смотри! Владимир за тебя ручается. Не подведи его.

— Не подведу, — пообещал Захар и стиснул зубы.

Мы взаимно положили руки в пень. И повторилось всё, как встарь, только теперь я был по другую сторону баррикады.

— Ты, Захар, готов ли вступить в орден Падающей Звезды, служить его интересам и очищать мир от скверны?

— Готов! — звенящим от значительности голосом сказал Захар.

— Ты, Владимир. Готов ли взять в ученики Захара?

— Готов.

— Ты, Захар, принимаешь ли Владимира своим Мастером?

— Принимаю!

Я не почувствовал боли. А вот Захар зубами заскрежетал. Зато когда выдернул руку, на ней вместо иссечённой метки красовалась одна хвостатая звезда.

— И опять нет повода не выпить чаю с пряниками, — сказал я.

Егор, который ночевал в Оплоте, и которого мы своим появлением разбудили, зевая, вошёл в комнату.

— Уже ничему не удивляюсь даже, — сказал он. — Раньше хорошо если раз в год новичка посвящали. А сейчас…

— Кстати об этом, — вспомнил я. — Нашли ещё одного перспективного пацана с Силой.

— Где⁈ — хором спросили Егор и Прохор.

— В Холмах, вестимо. Только маловат ещё, лет семь ему. Но дятла в шашки уже обыгрывает — далеко пойдёт.

Особенно если учесть, что сам эти шашки и выдумал.

Егор с Прохором так же дружно, как обрадовались, вздохнули.

— И впрямь мелкий, — сказал Прохор, усаживаясь. — Ну да ничего, подрастёт. Как лет двенадцать стукнет — можно начинать учить потихоньку.

— У родителей-то хоть спрашиваете?

— Конечно, куда без этого. Да только честно же предупреждаем: если Сила в человеке проснулась — всё равно он к нам придёт, никуда не денется. Сила-то это такая, что покоя не даст.

— Не даст, — пригорюнился Егор.

Ткнув в него пальцем, Прохор сказал:

— Он, вот, уйти хотел. Год не охотился. В Поречье на постоялом дворе вышибалой работал. Так чуть не вздёрнулся от тоски.

Егор кивнул. Видимо, это произошло после того, как у него вышло скверное с десятком.

— Мужики, — решил я сменить тему. — А почему, когда меня посвятили, мне меча не дали? А как Захару — так сразу?

— А ты много мечей тут видел, когда посвящался? — хмыкнул Прохор. — Это, вот, когда на колдуна твоего собирались — охотники и приносили оружие погибших товарищей. А потом — Терентий ещё…

— Ну, один охотник ушёл — двое пришли, — неожиданно врубил оптимистический режим Егор. — Значит, не проиграно наше дело.

— Кстати, о деле, — вспомнил я.

Подошёл к столу Прохора. Оторвал от рулона бумажной ленты, надетой на деревянный штырь, клочок бумаги. Взял перо. Написал несколько слов. После чего вытянул вперёд руку. На запястье села сойка и преданно чирикнула.

Я скатал записку в трубочку, привязал к лапе птицы. Сотворил нужный Знак и мысленно отдал приказ. Сойка порхнула к Егору. Села ему на колени и вытянула вперёд лапу с привязанной бумажкой.

— Э, — сказал Егор.

— Чего — «э»? Месседж тебе пришёл. Открывай.

Егор отвязал от птичьей лапы записку. Прочитал:

— «Го со мной на колдуна? Старт завтра в семь утра от моей усадьбы». — Возмутился: — Ты рехнулся, что ли? Где это видано — вдвоём на колдуна? На колдуна — десяток собирать надо!

— А мне чего не сказал? — обиделся Захар.

— И я бы тоже на колдуна пошёл, — присоединился к общему негодованию Прохор. — В прошлый раз — вона, как удачно сходили! Если Терентия не считать. Ну да это он сам виноват, нечего было Знаками непонятными швыряться.

Я вздохнул.

Абстрактное мышление? Не, не слышали. Зовут на колдуна — значит, идём на колдуна. Без всяких этих ваших.

— Да не зову я никого никуда! По крайней мере, пока. Колдун где-то в наших краях шарашится, это понятно. Но идти на него рано. Хотя бы потому, что мы понятия не имеем, в какую сторону. А записка — просто пример. Хотел показать, как с помощью таких вот птичек можно общаться на расстоянии. Если сюда, в Оплот, или ещё куда прилетит птица с запиской — имейте в виду, что это не спам. Это значит, что записку отправил я, потому что сам прибыть не могу.

Вот теперь они поняли.

— И-ишь ты, — уважительно протянул Егор. — Это ты новый Знак освоил, что ли?

— Ага.

Где я взял Знак, ни Егор, ни Прохор не спросили.

Я уже знал, что по неписаному охотничьему этикету задавать такие вопросы — неприлично. Где взял, там больше нет. Если сочту необходимым, поделюсь мудростью с товарищами. А если не сочту, это моё дело и моё право. Насколько я понял, свой запасец оригинальных знаков имелся у каждого уважающего себя охотника. Но делиться знаниями никто не спешил.

Захар тоже промолчал. Правильный парень, всё-таки. Вроде и болтливый, но когда надо язык прикусить — соображает.

— Дело, — решил Егор. — А чего ты птицу выбрал такую несерьёзную? Сойка — чай, не сокол. Версты не пролетит — свалится с устатку.

Я вздохнул.

— Повторяю. Это — тестовый образец. Альфа-версия, багов наверняка куча. Надо сначала всё потестить, а потом уж на поток ставить. Ты вот сказал: «сокол». А где можно соколов взять?

Егор с Прохором переглянулись и рассмеялись.

— Сказал, тоже. Сокол — не курица, мешком не прихлопнешь. На воле — поди его, поймай.

— А я вот слыхал, что граф Дорофеев соколиную охоту шибко уважает, — неожиданно вмешался Захар. — Сам-то не видал, конечно. Но люди рассказывали.

— Тоже слышал, — кивнул Егор.

— Ну, во! — одобрил я. — Другое дело!

Дорофеев — это хорошо. С Дорофеевым мы с некоторых пор, если не друзья, то уж точно хорошие приятели. Надо будет навестить графа. Сказать, что с детства мечтаю о соколиной охоте. Только сначала — домой, отдохнуть как следует. Узнать, что там у нас с отжатой деревенькой. Насколько выгодным оказалось приобретение.

Шесть родий, полученные Захаром после охоты на русалок, под моим наблюдением преобразовались в ранг Ученика-ополченца, а также Знаки Удара и Восстановления Сил. После чего Захар вздохнул и потопал к общественному гаражу седлать общественную лошадь. Сам-то я мог перенестись к себе в усадьбу Знаком, а вот на то, чтобы таскать с собой Захара, ранга пока не хватало.

Захар умоляюще посмотрел на Егора, но тот покачал головой. Сказал, что уже взял задание. В каком-то селе на старом погосте вурдалак образовался.

Мы попрощались. Я начертил Знак и перенёсся к себе.

Предвкушал, как приму ванну, пообедаю, развалюсь в кресле и буду слушать доклад Тихоныча. Наверняка он уже вернулся.

Тихонычу надо отдать должное: плотника он нанял отличного. Работал мужик быстро. Дверцы в кабине переноса в моей башне, выломанные во время нападения, оказались восстановлены. Гладкие, свежеоструганные дощечки приятно пахли деревом.

И на светлой поверхности этого дерева особенно ярко выделялся след, оставленный кровавой пятернёй. Кто-то в буквальном слова вывалился из кабины — толкнув дверцы из последних сил.

Первым порывом я скастовал Доспехи. Потом выхватил меч. На краю сознания мелькнула мысль, что делаю это уже машинально — как, сев за руль, давил бы педали и включал передачи. Подготовившись таким образом к любым неожиданностям, я прислушался.

Тихо. Ни воплей, ни стонов, ни отголосков драки. Где-то во дворе напевает Маруся, шаркает по траве коса — Данила косит траву у забора. В общем, более мирные звуки захочешь — не придумаешь. А на светлых деревянных дверцах — кровавый след. Что за чёрт?

Дверцы я толкнул ногой. Из кабины выскочил с мечом наизготовку.

А через секунду сунул его в ножны. Убрал Доспехи.

Сил у неё действительно хватило лишь на то, чтобы толкнуть дверцы кабины и выйти. Позвать на помощь уже не смогла. Посреди моей комнаты лежала на полу Земляна.

Я бросился к ней, встал на колени рядом. Ого! Вдоль всей спины тянулись четыре глубокие борозды — след от удара когтистой лапы. Хорошо, если рёбра не сломаны. Последние силы Земляны, видимо, ушли на Заживление. Но сработало не очень — раны ещё кровоточили.

Волкодлак. А может, и медведь.

Лицо Земляны тоже было иссечено следами когтей, только не таких крупных. От крыс остались бы более глубокие борозды. Значит, лягухи или ящеры.

Я скастовал Противоядие. Но яд из ран не потёк. Значит, лягух отметаем. Ящеры. Странно. Земляна ведь сама меня учила, что твари не нападают вместе? Ладно, потом разберёмся. Сейчас главное — привести её в чувство.

Заживление.

Раны начали затягиваться. И мелкие на лице, и глубокие на спине. Дождавшись, пока они перестанут кровоточить, я скастовал Восстановление сил.

Мертвенно бледное лицо Земляны порозовело. Ну, слава тебе, Господи.

Я подошёл к окну.

— Тётка Наталья! Топи баню, готовь комнату. У меня гости.