Русальная неделя

Глава 19

— Ничего! — заверил Брейгель. — Право слово, это совершенно ничего не значит! Вы свободный человек и можете ходить везде, где вам будет угодно. Если вы желаете пошить свадебный фрак…

— Какова цель вашего визита, Владимир Всеволодович? — холодно перебила Брейгеля Александра.

Она первой взяла себя в руки. Схватила с кресла шёлковый пеньюар и прижала его к груди. Евгения поступила так же. Поздновато, конечно — всё интересное я уже увидел.

Сёстры Урюпины стояли перед портным одетыми в нижние сорочки из тонкого, почти прозрачного материала. Я своим появлением, очевидно, прервал процесс снятия мерки.

— Полюбоваться вашей изумительной красотой. Что ещё может быть целью в такой обстановке?

— Ах, — сказали сёстры в один голос.

Переглянулись и синхронно порозовели. Нечасто им, должно быть, доводилось слушать комплименты. Может быть, вообще никогда. Они ведь чуть ли не с рождения — братья.

— Прошу прощения, что прибыл так рано. Но дело у меня безотлагательное.

Услышав о делах, сёстры мгновенно переменились. Лица приняли деловое выражение. Они даже о смущении забыли, руки с пеньюарами опустились.

— Слушаем вас.

Я изложил. Сёстры снова переглянулись.

— Выезд, да ещё в такую даль… Это займёт весь день. Соответственно, вам нужно будет оплатить день нашей работы, плюс оформление документов — в соответствии с прейскурантом. Плюс накладные расходы.

— Полдня, — поправил я.

— Почему?

— Потому что со мной поедет одна из вас. Вторая останется здесь, и её рабочему дню ничто не помешает.

— А этот молодой человек таки умеет вести дела! — восхитился Брейгель.

— Замолчи! — рявкнули на него сёстры.

Впрочем, о цене мы сговорились быстро.

— А теперь выйдете, пожалуйста, и подождите за дверью, — опомнилась Александра. — Предстать перед мужчиной в таком виде! Ах, какой позор, — и снова прижала к груди пеньюар.

— А Брейгель вас не смущает?

Сёстры уставились на Брейгеля.

— Какой же это мужчина? Это портной.

— А. Ну да. Конечно.

Я вышел из гостиной.

Ждать пришлось недолго. Когда сёстры Урюпины чуяли поживу, собирались они очень шустро.

— Э-э-э, — глядя на Александру, обалдело сказал Егор.

— Знакомься, братец. Это Александра Дмитриевна, мой поверенный. Сможешь перенести её Знаком ко мне в усадьбу?

— Знаком? — изумилась Александра. — Но вы не предупреждали, что это будет Знак!

— Так вы не спрашивали. Всё, что спросили — проезд за мой счёт? Я сказал, что да. И от своих слов не отказываюсь.

— Да, но… Как же это будет?

— Очень просто. Всё, что вам нужно сделать — покрепче обнять этого доброго молодца.

Егор приосанился. Александра задумчиво посмотрела на него, перевела взгляд на меня и объявила:

— Я предпочла бы обнять вас.

— Я бы тоже, с большим удовольствием. Но перемещению сей процесс способствовать не будет, увы.

— Очень жаль.

Когда мы втроём — Я, Егор и Александра — друг за другом вышли из нуль-Т шкафа в моей комнате, Маруся была ещё там. Заканчивала прибираться. Глядя нам вслед, обалдело захлопала глазами.

От завтрака тётки Натальи мы с Александрой отказались — Фёдор перед выходом набил нас едой под завязку. Оставшееся место залил кофе, за последнее время научился офигительно его варить.

Тётка Наталья расстроилась. Я пообещал, что обязательно покушаю, когда вернусь. И барышня тоже, куда ж она денется.

Егор собрался было ехать со мной, но я воспротивился.

— Не надо. Не хочу впутывать коллег в личные разборки. Посиди, отдохни. С Захаркой поболтай — он тебе расскажет, как мы на лягух сходили. А заодно о том, что тут у нас ночью творилось.

В карету мы с Александрой сели вдвоём. Замена двигателя объёмом в две лошадиные силы определенно пошла транспортному средству на пользу. Карета катилась куда шустрее, чем раньше.

— Я так понимаю, вы с сестрой решили больше не скрывать свою половую принадлежность? — завязал светскую беседу я.

Александра была одета в платье. Стриженые волосы кокетливо украшены цветами.

— Да. После того, как Елисей Трофимович выступил в суде, и ваша усадьба осталась за вами, у нас отбоя от клиентов нет. На такой исход дела никто не рассчитывал. Папенькина репутация не только не пошатнулась, но даже укрепилась! И мы с Евгенией решили продолжать действовать так же. Заказы принимает и разбирает Елисей, а всю работу ведём мы. О том, что и как происходит на самом деле, знать не стоит никому. А нам пора выбираться в свет. Для того и Брейгеля позвали, хотим обновить гардероб. То, что у нас есть, вышло из моды уже бог знает когда. — Александра, вздохнув, провела руками по юбке. — При жизни папеньки мы ни о чём подобном и думать не смели. Как, по-вашему, мне пойдёт цвет маджента?

— Уверен, что пойдёт. В точности повторяет оттенок ваших глаз.

— Глаз⁈ Но у меня карие глаза, а не розовые…

— Ничего страшного. Зато фигура — выше всяких похвал.

— Благодарю. — Александра улыбнулась. — Возможно, и впрямь ещё не всё потеряно, и у нас с сестрой есть шансы устроить личную жизнь. Возраст, конечно, не щадит никого. Но всё же…

— А сколько вам лет?

— Ах, не спрашивайте! Очень много. Двадцать четыре. А Евгения всего на год моложе меня. Может быть, хоть одна из нас не останется старой девой.

— Ну, вот это устроить — вообще не проблема. От девы до не девы — всего одно движение.

— Вот как? Вы полагаете?

— Уверен. Доводилось проверять опытным путём.

Так, за светской беседой, мы приближались к деревне Ужиково. И усадьбе Архипа Семёновича, соответственно — она находилась неподалеку. Я рассчитывал, что появимся там едва ли намного позже, чем единственный оставшийся в живых бандюган пригонит пахану телегу, гружёную трупами. Так оно и получилось.

Усадьбу окружал солидный забор с каменными столбами и кованой решёткой, но ворота были открыты. О том, чтобы их закрыть, здесь, видимо, никто даже не подумал. Слишком уж интересные новости привёз водитель труповозки.

— Куда ехать-то? — окликнул меня кучер. — Прямо в ворота заезжать, что ли?

— Заезжай, чего нет. Видишь — открыто. Наверняка нас ждут.

Кучер боязливо поёжился, но ослушаться не посмел. Направил карету в ворота. Я высунулся из окна.

Картина маслом. Чуть поодаль от ворот — знакомая телега, нагруженная трупами разной степени ушатанности. Вокруг собрались перепуганные дворовые люди. Рядом с телегой стоит на коленях завывающий бандюган. Перед ним — разгневанный Архип Семёнович собственной персоной.

— … Христом-богом клянусь, один он был! — донеслось до меня. — Как пошёл мечом махать — сущий ад! Я оглянуться не успел, а трое моих верных товарищей уже мёртвые лежат!

— Не лги, паскуда! — взревел Архип. — Вас было девять здоровых мужиков и мой племянник, охотник! Как мог один Давыдов со всеми вами управиться?

— Ваше сиятельство, Христом-богом клянусь! Хоть режьте меня, хоть вешайте — так и было! Давыдов этот сперва на лестнице троих положил, а после в комнату ворвался. Силантия мечом к двери пригвоздил — словно муху какую. А меч-то в руках так и светится, так и горит огнём! А на самого меня он даже и меч не поднимал. Просто руку вытянул — и мне в лоб будто скаковой жеребец врезался.

— Врёшь, тварюга!

В руке у Архипа я увидел кнут. Бандюгана, стоящего на коленях, вытянули вдоль спины. Мужик взвыл.

— Пошто сбежал, говори! — рявкнул Архип. — Сколько их там было⁈

— Не вру, ваше сиятельство! Ей-богу, не вру! Не сбегал я. А Давыдов — один был. Как есть, один! И меч в руках светился. Силою колдовской наделён…

— Не колдовской, а честно заработанной, — поправил я.

Увлечённые разборкой люди, Архип и кающийся бандюган появление на территории нашей кареты не заметили. Сейчас все дружно повернулись ко мне.

Я вышел из кареты, подал руку Александре. После чего направился к Архипу. Вырвал кнут у него из рук. Сопротивляться Архип даже не попробовал. Изумленно таращился на меня.

Я взвесил в руке кнут. Хороший, крепкий. Из сыромятной кожи, с увесистой рукоятью.

— На первой же минуте ведения допроса прибегать к силовым методам — так себе заявка на успех. Ещё через минуту он со страху согласился бы с чем угодно, и правду ты не узнал бы никогда. Не благодари. Это был пролог, можно пролистнуть и не читать. Движуха пойдёт дальше.

С этими словами я стегнул Архипа кнутом. Навыков в этом деле у меня было не сказать чтобы много, но для первого раза получилось неплохо. Архип завизжал — куда громче, чем бандюган.

Но опомнился быстро. Заорал, обращаясь к дворне:

— А ну, навались! Вяжи его!

— Не советую.

Я перебросил кнут в левую руку. Правой выхватил из ножен меч. В темноте было бы эффектнее, но дворне хватило и того, что увидели.

Мужики, дёрнувшиеся было в мою сторону, замерли на месте. Я медленно повернулся, оглядывая толпу.

— Вот что, граждане. Никто из вас ничего плохого мне не сделал. Претензии у меня только к вашему хозяину, с ним и буду разбираться. Остальные — разойдись!

— Не слушайте его! — заверещал Архип. — Мужики, навались! Стёпка, Гераська! Бейте его! По рублю на водку — каждому!

Но Стёпка и Гераська сегодня определённо выступали за трезвый образ жизни. Никто в толпе не тронулся с места. Желающих играть в героев не было.

— Молодцы, соображаете, — похвалил я. — Рублей на водку не обещаю. Но могу гарантировать, что тех, кто прямо сейчас вместо того, чтобы топтаться здесь, побежит домой, ваш барин не тронет. А вот тех, кто останется, трону я. И тут уже — сорян. Никаких гарантий. Анкеты смотреть не буду, наваляю всем.

Для убедительности я взмахнул мечом. Получилось убедительно. Люди бросились прочь.

Архип попробовал рвануть вслед за ними. Угу. Щас.

Я догнал его в два прыжка и сбил ударом с ног. Архип повалился на землю. От страха его затрясло.

Дошло, видимо, что хоть и находится на своей территории, на помощь рассчитывать не стоит. Неудивительно, в общем-то. Если он и с дворней обращается так же, как с крестьянами, где уж тут ждать всеобъемлющей преданности. Ты из-за барина жизнью рисковать будешь, а он завтра не с той ноги встанет и в солдаты тебя отдаст. А то и ещё чего похуже. Вот дворовый люд и брызнул по домам с такой готовностью.

Я встал над Архипом, поигрывая кнутом.

— Значит, так. Теоретически после того, что ты устроил, я должен вызвать тебя на дуэль. Но вызывать тебя я не хочу, потому что результат известен заранее. Пристрелю, как собаку. Это будет быстро и неинтересно, никакого удовольствия. Поэтому мы поступим иначе. В качестве компенсации я забираю у тебя деревню Ужиково.

Архип молчал примерно минуту. Потом переспросил:

— Чего?

— Запоминай, больше повторять не буду. Ты, прямо сейчас, подаришь мне деревню Ужиково. Ту, из которой этот мужик родом, как бишь его звали… Тот, что лес поджёг. Это ведь из-за него ты на меня рыпаться решил?

Архип не ответил, но это и не требовалось. Ответ я знал. Изрёк:

— Кто на нас с мечом этого, тот от того и того. Ладно бы ты только мужиков на меня натравил! А то ж ещё и охотника. Родного племянника. Толкнул на скользкий путь измены и грабежа… Короче. Пиши дарственную и считай, что легко отделался.

Архип, по-прежнему сидя на земле, хлопал глазами. Рядом со мной образовалась Александра. Строго, по-деловому, осведомилась:

— Владимир Всеволодович, я могу приступать к работе?

— Приступайте. Клиент готов.

— Сию секунду.

Александра поставила на землю саквояж, который привезла с собой. Открыла его и извлекла нечто, оказавшееся аналогом планшета. Не игрового и не графического, а такой штуки, которую подкладывают под листы бумаги. Бумагу Александра тоже вытащила из саквояжа. Да не абы какую, а гербовую. И чернильницу. И перо. Всё — предельно эргономичное, аккуратно упакованное, явно предназначенное для полевой работы.

— Круто, — оценил я. — Серьёзный подход! Уважаю.

Александра вздёрнула нос.

— Контора «Урюпин и сыновья» носит звание лучшей в Поречье не на пустом месте, уважаемый Владимир Всеволодович!

— Урюпин и сыновья? — во все глаза глядя на Александру, крякнул Архип.

Она важно кивнула. Пристроила на деревянном планшете лист бумаги. Обмакнула перо в чернильницу и протянула Архипу.

— Пишите. Я продиктую. «Дарственная»…

Изобразить дарственную у Архипа получилось только с третьей попытки. Он скулил, заливался слезами и размывал на бумаге чернила. Я ещё разок вытянул его вдоль хребта кнутом. Помогло. Третий лист Александра одобрила. Помахала им в воздухе, чтобы чернила быстрее высохли, и принялась собирать канцелярские принадлежности.

Архип, наблюдая за тем, как утекает меж пальцев деревня Ужиково, снова взвыл.

— Цыц, — приказал я. — И скажи спасибо, что так легко отделался. Сам, думаю, урок хорошо запомнишь. Но до всех, кого знаешь в округе, донеси: во владениях графа Давыдова можно появляться только по его приглашению. Кто попробует исполнить что-то другое, пусть пеняет на себя. Мужик-то этот, поджигатель — где?

— Там, — Архип мотнул головой. — На конюшне.

Я покачал головой.

— А ведь я велел — пальцем не трогать! Если бил его, пеняй на себя. Тебя отделаю так же.

Архип побледнел. А я огляделся по сторонам. Никого из дворни видно не было, но это совершенно не означало, что за представлением никто не наблюдает.

— Эй! — позвал я.

После двухсекундного замешательства из-за угла дома показался мужичок средних лет, одетый не по-крестьянски. Управляющий, наверное — такой же, как Тихоныч.

— Ась?

— Приведи с конюшни арестованного. Амнистия на него вышла.

— Это Макарку, что ли?

— А у вас их там много, что ли? Веди давай.

Макара привели. Живого и относительно невредимого. Избивать его Архип поостерёгся. Хотя и в деревню не отпустил. Решил, вероятно, подождать, пока отряженная ко мне банда расправится со мной.

— Гуляй, — сказал Макару я. — Свободен. В другой раз, если почувствуешь, что руки к спичкам тянутся, ко мне приходи. Найдём тебе занятие по душе.

Вернувшись в усадьбу, я расплатился с Александрой сполна. И за сегодняшнее, и за выигранное дело. В какой-то момент мне почудился печальный вздох.

— Что-то не так?

— Ваше дело обещало быть долгим. Любой юрист вам скажет, что хорошее дело — это то, которое длится месяцами, а лучше — годами.

Вот чем меня сразу подкупили сестрички Урюпины, так это искренностью.

— Ясен день, — усмехнулся я. — Лучше в месяц по сто рублей получать пару лет, чем пять сотен сразу, и на том всё.

— Вот, вы меня понимаете, Владимир Всеволодович.

— Ещё бы не понимать. Я, думаете, деревнями из одного лишь человеколюбия занялся? Нет. Тоже хочу себе стабильный доход обеспечить. А то, знаете ли, бывает, проснёшься с утра — и такая хандра нападёт. Никуда не хочется — ни тварей убивать, ни кости сдавать. Так бы и лежал весь день, мемы лайкал… А потом вспомнишь про дела свои нерадостные — и нехотя встаёшь, идёшь на борьбу с нечистью. А стресс между тем копится, копится…

— Вы меня очень хорошо понимаете! — Александра посмотрела на меня с каким-то совершенно особым выражением, и даже, кажется, дыхание немного изменилось. — Папенька всегда ворчал, когда заканчивались долгие дела, и приходилось пробавляться мелочёвкой.

— Папенька ваш был очень мудрым человеком.

Между нами определённо проскочила искорка, и нас категорически потянуло друг к другу. Но тут Тихоныч, в кабинете которого всё это происходило, смущённо откашлялся. И Александра, придя в себя, отпрянула от меня, залившись краской.