Русская печь. Багеты, карнизы, рамы...("Сделай сам" №2∙1996)

Русская печь

В.М. Плешакова

Как зачин жизни воспринималось в семье каждодневное занятие хозяйки — растопка печи. И, действительно, лишь заиграют языки пламени на решетке дров, в доме все приходит в движение. Не потому ли в украшении избы, в элементах ее отделки так часто у нас встречается петух — символ очага, огня и света?

Исследователи русского быта объясняют языческое поклонение славян огню приверженностью роду, пониманием себя как частицы живого мира с его извечным круговоротом. В «Материалах для географии и статистики России, собранных офицерами генерального штаба», и увидевших свет более ста лет назад, издатель этой работы М.Цебриков записал такое наблюдение: «При устройстве нового очага огонь переносится непременно со старого очага: без этого нельзя ожидать прежнего довольства. Если по отдаленности нового жилища нельзя перенести туда старый огонь, то берут, по крайней мере, принадлежности очага: кочергу, ухват и т. д., как это делают переселенцы из Смоленской в малоземельные губернии».

Ритмы бытия, ритуалы определялись тем, насколько крестьянин приспособил такое устройство, как русская печь, для жизнедеятельности своей и домочадцев.

Поистине все существование человека, с рождения до последнего вздоха, проходило рядом с печью.

По сибирским приметам само появление нового человека на свет доставалось его матери с меньшими муками, если она во время родов держалась за забор печи — верхнюю боковую доску, которая отделяет дверь от деревянных пристроек к печи. Тем временем на плите роженице готовились отвары трав и ягод.

Отрезав пуповину и обмыв в корытце, младенца пеленают и в подушках укладывают на печь. Пока не подрос, не встал на ножки, его, оберегая от простуды, и купают в печи, напаривая березовым веником непременно со словами:

«Спи по ночам, расти по часам, не слушай, где собаки лают, слушай, где люди бают». Потом следует три раза постучать веником о лавку и продолжить:

«Как на венике листочки не держатся, так пусть на рабе Божьем (имярек) уроки, призоры, страхи, переполохи не держатся». А если дитя все же чахнет, на Новгородчине, бывало, вылечивали его в несколько приемов, повторив такие действия. Каждый раз размеры ребенка отмечают узелками на нитке. Потом его над квашонкой перед челом печи обливают водой. Нитку с мерками надо кинуть в первый огонь с приговором: «Как эта нитка, пусть сгинет хворь с раба Божьего…» — и называется имя.

Чтобы соска оставалась чистой, ее либо держат в квасе всю ночь, либо прогревают на шестке остывающей печи.

Прикармливая ребенка, молоко для него затапливают в горшке.

Как только приходит время отнимать малыша от труди, кормилице надо сцедить каплю на горячую плиту, тогда, по всеобщему убеждению, молоко у матери перегорит разом, и она безболезненно переживет этот период.

И хоть из народного опыта многое позабылось или наскоро было отвергнуто, кое-где до сей поры сохранились обычаи и приемы домашнего лечения с помощью печи. Такое врачевание — наука своеобразная и сложная, много в ней обрядового, основанного на поверьях, не бесспорного, но и тысячелетиями выверенного, интуитивно найденного, исцеляющего немало.

Русская печь всегда служила крестьянину верой и правшой, пребывала первой помощницей в многочисленных хозяйственных нуждах.

С наступлением холодов жизнь семьи сосредоточивалась на подворье. Хозяину предстоял обмолот зерна, надо было довести до ума лен, выкормить-выходить скотину и ее приплод, до посевной наладить орудия, инвентарь и выкроить еще время на занятия ремеслами. Тут без печи шагу не ступить.

В ней же готовили на все семейство еду, выпекали хлебы и всевозможные пироги, сушили зерно, ягоды, лен. А где, кроме того, мог крестьянин запарить корм скоту — козам, овцам, свиньям, птице? Высушить мокрую одежду, валенки, рукавицы или впитавшую влагу конскую сбрую? На печи подсушивались сырые телячьи кожи, продубленные шкурки лесных зверей.

В народе печь сравнивали с матерью родной, приговаривая: «Добрая-то речь, что в избе печь», «Хлебом не корми, только с печи не гони». А хорошую минуту человек как называл? «Словно у печки погрелся», «Сижу у печи да слушаю речи». Дружную семью по чему определяли? «У них и печки, и лавочки — все вместе».

Зимними вечерами многочисленная крестьянская семья, обычно три ее поколения, собирались у печки, как возле радушной хозяйки. Старики занимали место на лежанке, туда же, вглубь, за занавески, забивалась младшая ребятня, пока не обремененная заботами по дому. Эти сумерничанья под завывание вьюги и снежный хруст за окном приводили детей в восторг. Старшие, наконец-то переделав дела, выполняли обещанное — рассказывали сказки и былины, пели песни и прибаски. И в отсветах печного огня чье сердчишко стерпит без радостного стука от торжества сказочного добра, побед отважного и великодушного богатыря-молодца?

Перечувствованное здесь навсегда оставалось с человеком и служило ему камертоном всю жизнь. Так, из уст в уста передавались лучшие творения народного духа, сызмала наследники усваивали нравственные установления своего рода, деревни, родной земли.

Русский крестьянин и обозримый мир во многом воспринимал через привычные образы дома, семьи, печи. «Полна печь перепечей, а среди печи каравай» — что это? Небо, звезды, месяц. «У нас в печурке три чурки, три гуся, три утки, три тетерева», то есть по три месяца по временам года. В пословицах и поговорках нашего народа про русскую печь отразилась его жизненная философия, миропонимание: «Не печь кормит, а руки», «Не хвались печью в нетопленной избе». «Счастье придет и на печи найдет», «До тридцати лет греет жена, после тридцати — рюмка вина, а после и печь не греет», «Кого зовут пиво пить, а нас печи бить» (то есть на работу), «Из одной печи, да не одни речи», «Всем бита и об печь бита, только печью не бита».

Начать привычное дело — танцевать от печки. Упал с печи, понимай: недоумок, покалеченный. Псковитянка не назовет, который час, а скажет: «Печка навесело топилась», — значит, утро пришло, рассвело.

От слова «печь» образовано множество точных, выразительных названий, определений. К примеру: печня — кухня, поварня; печея — стряпуха, мастерица печь; печное — варево, горячая пища; печево — печеное и жареное; печник, печебой — печной мастер; печегляд — любитель чужих обедов; печепар, печушник — домосед, лежебока; печегнет — отъявленный лентяй.

Русская печь спасала-выручала в переломные для человеческой судьбы моменты. А в некоторых краях ей приписывали и совершенно магические свойства. Например, считалось, что она способна помогать при выборе суженого или суженой, когда надо было добиться расположения к себе избранного предмета.

Оказывается, чью-либо любовь можно приворотить, прочитав через трубу печи «присушку»:

«Встану, не благословясь, пойду, не перекрестясь, пойду ни дверью, ни воротами, ни путем, ни дорогою, а мышиными норами и змеиными тропами. Окину я своими ясными глазами на все четыре стороны, на море-окиян. Попадутся мне в полудороге 77 бесенков с полубесенком и посреди них сам сатана. Подойду я к ним близешенько, поклонюсь низешенько: взвейтесь 77 бесенков с полубесенком и сам сатана, полетите на море-окиян, на остров Буян. На острове Буяне лежит железная доска, под этой доской лежит тоска — тоска-тоскуча, горе-горюче. Доску подымите, тоску возьмите в свои ручки, носите не уроните. На землю уроните — земля загорит, на воду уроните — вода загорит. Вложите ее рабе Божьей, красной девице (имярек), в хожалые ножки, в махалые ручки, в черные брови, в ясные очи, в ретивое сердце, чтобы она, красная девица (имярек), в еде не заедала, меня в питье не запивала, чтобы она меня на уме держала, казался бы я ей (имярек) краше красного солнца, милее отца-матери, всего роду-племени, чтобы она, красна девица (имярек), в пляске не заплясала меня, в гульбе не загуляла.

Будьте мои слова все востры и быстры, крепче камня серого!

Которые слова переговорил — будьте назади, которые не договорил — будьте впереди. Моим словам ключ в небе и замок. Свои слова замкну, а ключ в море-океян опущу.

Кто может красной девице пособить от этого заговору, тому за щеки щепота, за ноги ломота, из себя кровь сосать, на себе одежду рвать».

А как же избавиться от «присушки»? Да отворотом. Взять иглу без ушка и произнести слова: «Как не найти тебе (имярек) ушко этой иголки, так не присушить тебе меня, красной девицы (имярек)!» — и воткнуть в край своей рубашки, когда догадаешься, что такой-то тебя намерен «присушить».

В семейных празднествах, при приеме сватов или торговой сделке в избе — в каждой церемонии печке отведена своя роль. Вот творит малый чин хозяйка: обносит, пригубив, чарками с вином, а потом встанет у печи, заложив руки за спину. Этим она выказала высшее уважение гостям.

Как должное принимал крестьянин и некоторые неудобства, связанные с печкой. Ведь за припечком или под печкой, в печуре, селится домовой. Отсюда и поговорка: «Вылез, как чур из печуры». По одному поверью домовыми становятся умершие родственники. По другому — из-за вины то ли Ноя, то ли Адама. Бог попросил кого-то из них показать всех своих детей, тому было совестно вести такую ораву, часть попрятал, они и стали домовыми, полевыми, лешими и водяными.

Домовые, говорят, с виду похожи на людей, некоторые считают, что у домового есть сходство с хозяином дома. Супруги домовых — домахи, или домовихи, — являются людям в белой одежде. Домовой близко к сердцу принимает хозяйские интересы. А вы думали, почему в доме стены помогают? Домовой печется о хозяине. Он плачет, стонет среди всеобщей полуночной тишины, предвещая новость стуком в дверь, в стены избы. А то кладет руку на спящего хозяина: космата и тепла — к добру, голая и холодная — к беде.

В каждом доме, в каждом подпечке может жить только один домовой. Бывает, своего вытесняет наброжий, пришлый. Этот может накликать всякие неприятности; чарует коров и отнимает у них молоко, озорничает во дворе или около дома. Не всегда делается такое по злобе. Чаще потому, что борется с другими бродячими домовыми, которые тоже бы не прочь жить тут оседло. Как видим, и в бестелесном мире существуют проблемы с жилплощадью.

Помогая «своему» домовому, архангельцы разбрасывали по углам чертополох для изгнания чужаков. Сибиряки и крестьяне Центральной России оберегали домашний очаг, перешагнув через огонь при заселении дома…

Не только от тоски по патриархальному прошлому живет в нынешней деревне русская печь. Живет рядом с природным газом, с моднейшими отопительными приборами.

В сельском доме она не дань старине — венец народного строительного искусства. Крестьянина привлекают в ней простота конструкции, универсальность и довольно высокая экономичность. Вот почему сохранилась в быту самобытная русская печь в наш так много отвергнувший век.

По годам она глубокая старушка. Русская печь появилась на свет, чтобы в нашем суровом климате люди могли обогреть себя и приготовить пищу внутри помещения. Ведь у первобытного человека очаг состоял из двух камней, с углублением между ними для углей. На камни ставили сосуд с едой, а под ним разводили огонь. Века минули до появления настоящих печей.

Постепенно камни заменил треножник-таган. Его огораживали с трех сторон стенками из несгораемых материалов. Позднее этому устройству нашлось место в жилище — в центре конической юрты, в землянке. О чем хлопотал древний мастер? Не только об удобстве и безопасности в пользовании огнем. Он ломал голову над тем, как заставить печной жар работать на человека во всю силу. Русская печь как раз и стала таким устройством, где тепло живого костра, заключенное в топливнике, используется сполна. Наши предки сбивали из глины у одной из стен горизонтальное углубление, отделяя его пирамидальным колпаком. Эта прародительница русской печи, распространенная на территории Древней Руси долгие века, известна как печь курная (рудная, черная). Именно тогда зародилась форма ее свода, перешедшая во все последующие типы русской печи.

Рис. 1. Типы курных печей XI–XIII вв.

Курная топилась по-черному: через отверстие сбоку или вверху дым шел в избу, нагревал воздух; отдав тепло — опускался вниз. Избавлялся от него крестьянин, приотворив дверь. Для этой же цели существовало в избе отверстие 10x15 см в стене у потолка, в другое время закрываемое заслоном, как и применявшиеся в старину волоковые окна, которые затягивали бычьим пузырем или промасленной холстиной.

Встречался и другой способ отвода дыма из избы — через дыру в потолке, «верхних». Дым тогда выходил сначала на чердак и через неплотности кровли — наружу. После топки дыру закрывали деревянной втулкой или мешком, набитым тряпками.

Наши предки и курную печь умели топить так, что в ней топливо сгорало полностью, копоть накапливалась лишь вокруг «верхника» или волокового оконца. Для очистки дымовых каналов крестьяне издавна использовали осину: сажа, что не успевает выгорать после протопки осиновыми дровами, становится рыхлой и легко снимается метелкой.

Соприкасаясь с деревянными деталями «верхника», дым не воспламенял их, остыв по дороге, то есть большая часть теплоты оставалась в жилище. Курная изба благодаря этому отличалась сухостью и прочностью. Известный отечественный исследователь печного искусства И.Свиязев объяснял это тем, что стены со временем покрывались смолой, в состав которой входит креозот. Он-то и предохранял от гниения животные и растительные вещества. Иными словами, дым отчасти выполнял санитарную роль, как ни странно звучит такое утверждение.

Сама печь обычно сбивалась из глины или складывалась на глиняном растворе из камней. В одних местах ее устраивали на песчаной подушке в обвязке из четырех брусков, при этом трамбовку стен и свода вели по борову, на него брали половинчатый обрубок толстого бревна. В других краях печь ладили по легкой опалубке. Иногда трамбовали с помощью «свинки» — двух полукругов из досок, скрепленных поперечными дощечками. «Свинку» обычно помещали на пол и с трех сторон обкладывали глиной, в которую рядами вбивали камень — для удержания жара. По окончании кладки «свинку» вынимали или сжигали при первой протопке. Образовавшееся полое пространство становилось топкой печи.

Как утверждают историки, курная изба долго главенствовала в домах наших предков еще и потому, что служила в гончарных, плавильных, ковочных и других работах. Уже потом для ремесел придумали специальные печи и располагали их вне жилища. Кстати, общеизвестный в Древней Руси «сыродувный» горн (домница) отличался от курной печи лишь приспособлением для искусственной подачи воздуха в нижнее боковое отверстие печи с помощью кузнечных мехов.

В доме курная печь приобретает прямоугольную форму. На Севере в ту пору вместо южных полуземлянок строили рубленые избы с печью-каменкой. Такую печь мастерили из камней на глиняном растворе или без него. До наших дней каменка сохранилась лишь в банях.

В стенах дворцов цесарей замечены каналы, и некоторые учёные предполагают, что устройство дымовых печей было ведомо уже римлянам. Однако в Европе XIV века о дымовых трубах говорили как о предметах роскоши. У нас первое упоминание о дымницах встречается в Новгородской летописи 1560 года. Вначале их делали над отверстием в кровле, чтобы удалялся дым, наполнивший чердак через «верхник» в сенях.

Чуть позднее додумались «верхник» в черной избе ставить прямо над устьем печи. Причем над самим устьем устраивали примитивный колпак, который и соединялся-то с отверстием в потолке лишь на время топки. Так родилась печь «полубелок», название которой находим в документах XVI века. Она предшествовала обычной русской печи, что и доселе в некоторых местах зовется «белой».

«Белая» печь появилась у нас не позднее середины XVII века. Со своей родственницей она разнилась лишь тем, что приобрела сквозную трубу для отвода дыма прямо наружу. Труба, как и прежняя дымница, долгое время изготавливалась из дерева, часто изнутри обмазанного глиной. Дымовую трубу, которая первоначально проходила вертикально через чердак, в дальнейшем во избежание выброса искры, ради удержания тепла, экономии топлива стали «заламывать», то есть превращать в горизонтальный лежак («боров»). Из него дым выбирался через стояк (трубу). Так в русской печи окончательно сложилась дымоходная система.

К XVIII веку также определилась и сама конструкция простой печи, то есть со щитками, несложная по устройству и уходу. Кладут ее из обычного кирпича или бьют из глины таких примерно размеров: ширина — 1270 мм, длина — 1650, высота до потолка — 2380, до палатой (перекрытия печи) — 1540 мм. Подобное устройство обогревает помещение 20–30 кв.м.

Мастеровые люди клали печи так, как было заведено в их местности испокон веков, наследуя от отцов и дедов секреты и приемы кладки. Не без интереса относились они к творениям очагов на чужестранный манер. Еще при Петре Великом, например, начали было привозить из-за границы и отпивать на наших заводах чугунные печи. Но новинка пришлась не ко двору в российском климате. Тела ведь в нагревании и охлаждении повинуются одним законам: чем скорее нагреваются, тем скорее и остывают. Вот и чугунки, накалившись, мгновенно теряли тепло, чуть выгорит топливо, комнаты превращались в волчьи ямы; наша горницы с Богом не спорница: на дворе тепло-то и у нас тепло. Воистину так и было — при одинарных-то переплетах в окнах со слюдой.

Из опытов с чугунными печами полезного в конструкцию простой русской печи переняли немного: заменили глиняные вьюшки на чугунные и закрывали их на чердаке.

При Анне Иоанновне русские печных дел мастера много работали над тем, чтобы тепло дольше стояло в печи. Идея витала в воздухе: дымообороты. Но все попытки их устройства в русской печи приводили к тому, что она дымила. Тогда придумали, сохраняя одну топку, ставить две задвижки для дыма, второй перекрывая дымообороты. Кроме того, отдельный канал выкладывали для вентиляции, а в поду отвели место поддувалу с решеткой. Такая печь и лучше горела, и меньше потребляла топлива. Сначала в обиходе появились печи с дымооборотами, выложенными винтом, «змеевиком» — горизонтально над топкой.

В царствование Екатерины II оказалась популярной еще более рациональная система дымоходов — с вертикальными последовательными оборотами (колодцами). Сооружения получились массивными, объемными. Несмотря на громоздкость, такая печь приобрела многих поклонников.

Хватало протопить ее раз в сутки, и температура в помещении колебалась очень незначительно.

«Я увидал печи огромных размеров и решил, что нужна уйма дров, чтобы их протопить, — отнюдь нет; только в России владеют искусством класть печи, как в Венеции — обустроить водоем или источник. Я исследовал в летнее время внутренность квадратной печи высотой в двенадцать футов и шириной в шесть, что была в углу большой залы. Я осмотрел ее от очага, те сжигали поленья, до самого верху, где начинался дымовник, по которому дым шел в трубу, я увидел, говорю, печные обороты, что, извиваясь, поднимаются вверх. Печи эти целый день сохраняют тепло в комнате, которую обогревают, благодаря отверстию наверху у основания трубы, кое слуга закрывает, потянув за веревочку, как только убедится, что весь дым от дров вышел. Как только в маленькое оконце внизу печи он видит, что все дрова стали углями, он преграждает ход теплу и вверху и внизу. Крайне редко печь топят два раза в день, кроме как у вельмож, где слугам запрещено закрывать вьюшку…»

Кирпичные, «дрова сберегающие», печи поразили не только авантюриста из Франции Казанову, цитата из книги которого приведена выше. В середине XVIII века иностранцы с повышенным интересом относились к русской печи. Особенно англичане. Но, как нередко случается в нашем отечестве, свое ценилось меньше заморского. И вот в городах начинается увлечение фигурными формами печей. Причудливые сооружения из кирпича заполнили дома и гостиные. И были особенно хороши… в бездействии. Потому что ради замысловатого нагромождения забывались функциональные достоинства русской печи, нарушалось правильное соотношение в ее элементах. Естественно, такие печи плохо прогревались, дымили. Зодчий и писатель Н.А. Львов весело потешался над этими уродцами, уверяя, что «печи вазами столь же безобразны, как и вазы печами».

Мода на печи-колонны, печи-обелиски, печи-пушки коснулась в основном зажиточного слоя общества. Однако на конструкцию простой русской печи все это влияния не оказало: «Очаг и вертел, — писал знаток печного искусства И. Свиязев, — удовлетворяют всем потребностям англичанина, а для русского человека необходима еще русская печь для кулебяки, щей, крутой каши и квасу, которые нельзя хорошо приготовить на очаге».

Еще М. В Ломоносов природу движения воздуха и газов в каналах и трубах объяснял разностью веса столбов холодного и теплого потоков. От разницы в температуре дыма и внешнего воздуха возникает тяга в печной трубе. Похожее явление наблюдаем с самоваром: чтобы он скорее закипал, удлиняют трубу, тем увеличивают высоту воздушного столба, который давит снизу на поддувальную решетку самовара, отчего воздух стремительно достигает углей, жар усиливается. По той же причине самовар быстрее закипает на холодном воздухе, чем в комнате.

Почти столетие спустя после Ломоносова появляются теоретические обоснования тех процессов, что происходят в русской печи, производятся расчеты теплотворной способности различного топлива, устанавливаются зависимости между размерами топливника, длиной дымооборотов и полезным действием печи. Все это наталкивает умельцев на усовершенствование традиционной конструкции. Самым значительным новшеством стало соединение английского очага (плиты в шестке) с печью, или пристройка обогревательного щитка. Тем самым печь-старушка лишилась своего крупного порока: раньше снизу она плохо прогревалась. Другое дело теперь. Щиток к ней — дополнительная печь с несколькими дымооборотами. К радости хозяйки, летом можно стало иногда саму печь и не топить, ограничиваясь плитой.

По сравнению с обычной, печь с плитой имеет в ширину до 1530 мм. Под шестком с левой стороны располагается топка для плиты.

Изменения вносились и дальше, в основном в отдельные элементы русской печи. Сегодня она существует в нескольких разновидностях, за некоторыми даже сохраняется имя автора.

На рубеже минувшего и нынешнего столетий черную печь повсеместно вытеснили печи с дымоходами. Класть такие печи стали преимущественно из кирпича. Тем не менее в ряде областей страны, и прежде всего на русском Севере, курные избы стояли вплоть до 30-х годов нашего века.

Жители современной деревни, даже пожилые, не все знают, как устроена русская печь и назначение отдельных ее частей. В ней нет ничего лишнего, все детали соразмерны и целесообразны. Каждая давно приобрела свое собственное имя, и не одно.

Прежде всего печь удобно расположена. Открываешь дверь из сеней в избу — от порога направо или налево стоит боком печь с лежанкой. Снизу вдут одна или две деревянные доски — ступени. Это приступка, чтобы сподручнее взбираться на лежанку. Над верхней доской неглубокая ниша — печурка, где сушат рукавицы, валенки. Печурку часто делали и с другого бока печи.

С лежанки попадаешь на полати-антресоли, устраиваемые между печью и противоположной стеной избы. Три угла полатей примыкают к стенам, а к голбцу, или полатному столбу, — четвертый, выдаваясь внутрь избы. От столба к стенам тянутся два бруса, называемые воронцами. Они держат доски полатей. Полати в тесной избе были просто необходимы, так как служили общей спальней. На них почивали старики, но чаще всего — дети. Для членов семьи других возрастов прохлаждаться на полатях считалось предосудительным. Их немедленно зачисляли в лежебоки. А наш народ лежебок не одобряет: «На полатях лежать, так и хлеба не видать», «Много храбрых, на полатях лежучи». И в загадке: «Сидит мужик на полатях, на нем синенький халатик» — крестьянин упоминается «для отваду», с хитрым намеком на дым в курной избе.

В наши дни полати редко где не вышли из употребления как место для сна, на них хранят сезонные вещи.

От порога шагнем теперь к печи. Фасад ее народ называл зеркалом. В нижней части оставляют свободное пространство — подполье, или подпечек, куда прячут разный инвентарь. Повыше часто делают холодную печурку под мелкую посуду. Спереди, на уровне пода печи, расположен шесток — площадка, над которой предусматривают отверстие, называемое окном шестка. На шестке держат посуду с едой до варки или после нее. В разных краях России шесток именуют по-своему: загнетка, горнушка, порск, бабурка. Слева, а то и с обеих сторон, в шестке отгораживают впадины — зольники (очелки) для отгребания сюда золы.

Отделенная перегородкой часть избы перед шестком имеет свое название: середа. «На середе управлялась» — то есть хозяйка стряпала, запаривала корм, сушила зерно и т. п.

Напротив шестка находится главная часть печи — варочная камера, известная как горнило, топливник. Вход в камеру — чело или устье — делают в передней стенке прямоугольным или в виде свода. Через это отверстие закладывают топливо, ставят посуду, чтобы готовить пищу. После топки устье закрывают заслоном. Для сохранения жара само устье меньшего размера, чем ширина камеры, у него с правой и левой сторон выложены стенки, прозванные щечками или скулами. Низ камеры — под — несколько наклонен к фасаду. На поду выпекают пироги, хлебы, стряпают варево, томят молоко, овощи, в остывающей печи сушат грибы, сухари, травы.

Над шестком стенки образуют щиток или перетрубье (кожух, козырек) камеры. Здесь скапливаются дым и горячие газы, отсюда они вдут в трубу. В улучшенных печах существуют еще перегородки с отверстием, которое известно как хайло. Иногда хайлом именуют всю часть печи перед трубой.

Путь искрам до их попадания в дымовую трубу преграждают перед вьюшкой или задвижкой стенки со скосом. В образующийся отсек (зуб) из трубы оседает сажа.

Хорошо ли слушается печь хозяйку, большую роль играет форма свода в варочной камере. Считается, что придать своду полупиркулярные формы легче всего, но от них горячие газы отражаются неравномерно, и под нагревается слабо. Кладка пологих трехцентровых сводов потруднее. Зато в таком топливнике достигается более ровный и сильный нагрев основания. Многие квалифицированные печники выполняют трехцентровый свод бочкообразной формы. Кроме обычного подъема к задней стенке его в средней части возвышают на 30 мм, на 50–60 мм увеличивается к середине и ширина свода. Печь при этом работает гораздо лучше, чем в предыдущих вариантах.

В те времена, когда люди жили большими семьями, в доме были в ходу самовары. В верхней части печи для них устраивали самоварник, или душник, — квадратный, со встроенной дверкой, а иной раз и круглый, из кровельной стали. Той же цели служили просто отверстия, закрываемые металлической коробкой или деревянной чуркой по форме душника.

Для самоварника выводят отдельный канал, которому обязательно нужна задвижка, иначе зимой самоварник так будет вентилировать дом, что никаких дров не напасешься.

Гордость хозяйки — справная, «по руке», кухонная утварь и посуда. От многих предметов этого кухонного хозяйства одни поотвыкли, а иные и не видывали вовсе.

В русской печке пища готовилась непосредственно на огне, на жару. Голыми руками горшок в печь ни поставить, ни достать, да просто не дотянешься до топки через шесток. Тут хозяйку выручает ухват, на юге его называют рогачом. Он и впрямь выглядит металлической рогатиной на длинной палке. Ухватов было несколько: побольше, поменьше — под посуду разного размера.

Сковороды брали сковородником, или чапельником. Нечто похожее выпускалось еще недавно — как съемная ручка к крытым сковородам. По поводу предметов кухонной утвари народ не поскупился на меткое словцо. Про ухват (рогач) говорят, например: «Либо каши горшок, либо рогача в бок», «Хвать за ухват, ан в люди бежать», «С ухватом баба — хоть на медведя». Цепь образов возникла даже вокруг прозаической кочерги (крюки, клюки): «Кочерга в печи хозяйка», «Старого лесу кочерга», «Не боится огонь кочерги». Досталось внимания тут и совку — небольшой лопате с желобком, которым орудует хозяйка в топке и поддувале: «Совок в бок», «И масло совком пытают» (доставая изнутри для пробы). С пекарной лопатой, а ею подавали тесто в печь и доставали хлебы, также связано много точных сравнений: «Мужик богатый, гребет деньгу лопатой», «Всякого жита по лопате», «Слово по слову, что на лопате подает». Замечено: «В подпечье — полено большак». Пук березовых веток, хвойника или гусиных перьев, которым обметали под перед посадкой хлебов, — помело — стало героем ядовитых пословиц: «Бабий язык — чертово помело», «У бедного мужика — борода клином, у богатого — помелом», «Ноги колесом, голова помелом, руки веником».

Старейшина кухонной утвари — таган, таганец, таганок, тагарка — пользовался всеми правами гражданства. Этот железный обруч на ножках служил подставкой под котел, чугун и всякую посуду, в какой стряпали еду прямо на огне, хотя знали, что «шестковая стряпня дымом пахнет». Таган шел в дело в основном летом, когда огонь разводили на шестке, а саму печь не топили.

Подбором кухонной посуды хозяйка регулировала передачу тепла и нагрев пищи. Потому посуда была сложных и пластичных форм, с толстыми стенками, из чугуна или глины. И лишь в конце XVIII — начале XIX веков, когда появились чугунные литые плиты с конфорками, изолировавшими открытое пламя, емкости для приготовления пиши стали более тонкими и цилиндрическими. Но чугунные плиты долго крестьянам были не по карману, и они применяли посуду из литого чугуна, глины и дерева, в которой хорошо и равномерно держалось тепло.

Разнообразие крестьянской посуды поражает воображение, еще больше — словотворчество вокруг нее. Простейший пример — чашка, каждый из нас легко вспомнит с десяток других ее синонимов — названий, любовно придуманных, оплетенных венком пословиц и поговорок.

Самый расхожий из посуды — чугун или чугунок, чугунчик — литой чугунный горшок. В былые времена по деревням чугунные изделия (котелки, чугунки, сковороды) продавали чугунщики. В ходу были и естовые, то есть пищеварные, котлы из чугуна, либо из железного листа. В этом сосуде с округлым дном и небольшим раструбом стряпали на много едоков. Самый большой котел назывался «казан», «казанок», «казанец». («Голова с пивной котел, а ума ни ложки», «Мужика семь лет в котле варить», «Шел я мимо, видел диво: висит котел в девяносто ведер» (месяц).

Особая статья — горшки глиняные: круглые и широкие — для варки пищи, широкогорлые — для молока. Кринки, глечики, махотки, бадейки — каждый вид молочной посуды предназначался для определенной операции. В топнике, разумеется, топили молоко, а сметану делали в горшке с решеткой и рыльцем (рыльник). Топница (сосуд побольше топника) использовалась для перетопки масла. В топничке (маленьком горшке) растапливали масло, сало. Мастер, который делал горшки, назывался горшеней, горшечником.

На полке у хозяйки были и глиняный естовник, естальник (от слова «ести») — большой горшок для щей; макитра, в которой терли мак; макальщик — горшок с маслом или сметаной, куда макали блины и оладьи; иногда в доме держали горшок с длинным горлом — «горлач» — и другую глиняную посуду. Горшок в руках, на столе, на печи, а слово о нем — на языке: «Щей горшок, да сам большой», «Гора с горой не сойдется, а горшок с горшком столкнется», «Мал горшок, да мясо варит», «Не наше дело горшки лепить, а наше дело горшки колотить», «Мал горшок, да угодник», «Горшок с котлом не наспорится».

Большой глиняный или чугунный горшок в форме репы, с узким дном знали как корчагу, макитру. Корчажное, то есть вареное в корчаге, пиво, мед, щи. Корчажничать — пивоварничать, варить брагу, угощать: «Пропадай корчага и с брагою». Корчажник — гончар, который делал корчаги для варки пива.

Жаркое и пироги сажали в печь на противне — четырехугольной сковороде из листового железа. На круглых чугунных сковородах в печном жару тесто запекалось сразу сверху и снизу. Стряпня особенно удавалась, когда мука нужного помола да хорошо просеяна. Сито и решето у хозяйки всегда под рукой, пока мельницы не появились, зерно мололи вручную, толкли в ступе (ступке, толкушке, итоге) — чугунной, медной или выдолбленной из дерева. И позже ступа выручала, когда требовалась крупа, дробленка из зерна: «Не ест ступа толокна, а мир кормит».

В кухонной утвари из посуды, как украшение стола, хозяйка выделяла кувшины. Они носили разные названия — кулган (кубган, кумган — медный с рыльцем, ручкой и крышкой). В семействе глиняных — коноб, кухоль, кухлик, горлач, балакир и т. п. («Не велик кувшин, да емок»). Встречался в виде кувшина глиняный рукомойник — гилек.

Жители не только лесных районов предпочитали посуду из дерева. Прежде всего в хозяйстве требовалась дежа, или квашня, заторник — емкость, в которой квасили и месили тесто на хлебы. Квашенкой считали небольшую квашню. Валяли хлебы в чаруте — широкой и плоской чашке. В кадях, кадках, сделанных в виде полубочья, хранили печеное, крупу, муку. («Была бы мука да кадушка, по воду и сам схожу»), В деревянных ушатах и бадьях держали воду, квас, которые черпали ковшом (он же корец, корчик, кашик, кауль, уполовник): «Хватил коречком, да ушел ковшом».

Хозяин, у которого инструмент не падал из рук, сам мастерил из дерева посуду и всевозможные чашки. В миске, или мисе, — глубокой чаше (иногда она делалась глиняной) подавали на стол щи, похлебку («Только и знает, что из мисы да в рот»). Кандея, калабашка, коновка, калаушка, калга, кумка, чеплашка — это и по виду и по названию не похожие одна на другую чашки. Богаты именами и формой кружки — жбан, жбанчик, жбанец (большая кружка наподобие бочонка), коновка, карватка, канька. К жбанчикам да к чаркам народ относился неодобрительно: «Как бражки жбан, так всяк себе пан», «Чарка вина не прибавит ума», «Кому первая чарка, тому первая палка». Каждая местность признавала свой вид ложек: межеумок — это простая, широкая; бутырка — потолще и погрубее первой; боская — продолговатая, тупоносая; носатая — остроносая тонкая — чистой отделки.

Царствовал же на кухне самовар, медный, с трубой и топкой внутри. Начищенный до блеска песочком, мелким порошком из кирпича, он сиял всеми своими боками на хлебосольном крестьянском столе.

Русскую печь выложить — надобны и навык, и расчет, и верный глаз. Сами печники убеждены, что в их деле требуется особое чутье, под которым, судя по рассказам, они подразумевают пространственное, объемное воображение.

Печники (печебои) в деревне всегда были людьми уважаемыми, из тех, что известны далеко окрест. Мастер своей маркой и в меру гордился, и безмерно ею дорожил. Каждую свою печь знал, исподволь, если было возможно, интересовался, как она в деле, в случае чего, наставлял хозяев, обучая уходу.

Сложенный таким специалистом очаг действовал исправно и долго, отдавал тепло сполна. Считалось, что в хорошей печи один фунт дров вскипятит три фунта воды.

Когда печь прожорлива на дрова, медлительна в обогреве, никакие ухищрения перемен не произведут, разве только переложить ее заново.

Древнейшее из ремесел — печное — в миру было в чести в самые заповедные времена. Печник принадлежал к «живому инвентарю» любой барской усадьбы. Кладкой печей промышляли в XV–XVI веках крестьяне, в межсезонье уходя от семьи на заработки. Перехожим ремесленникам «вместе с детенышами» (учениками) выдавали харч и по 10 денег на рукавицы, не считая платы «от дела». На Псковщине и в других местах за великое благо для семьи почиталось, что хозяин дома или хозяйский сын «вышел в каменщики», стал печного дела мастером, что тогда значило одно и то же. В «Послании и наказании от отца сыну» протопопа Сильвестра в Домострое из мастеров в рукоделии каменщики и кирпищики отмечены самыми похвальными словами.

В расходных книгах различных монастырей плата за печные работы — а при отсутствии специалистов из своей братии нанимали крестьян из ближайших сел — составляла постоянную статью.

Так же высоко ценилось издавна и искусство топить печи. Еще пять веков назад прижимистые управляющие княжеских дворов, монастырских хозяйств раскошеливались на «истобников», как они поименованы в документах.

Одно и то же топливо в одной и той же печи произведет неодинаковое действие при разном уходе за топкой. Иной хозяин, доверху набив топливник дровами, ждет быстрого потепления. Топливо же, прополыхав, пользы даст меньше возможной, потому что дым беспрепятственно вылетел в трубу, не охладившись до конца по дороге.

Расточительные люди сжигают за зиму по огромной поленнице дров и тепла не видят. Опытный человек растопит печь самыми дешевыми дровами и потом регулирует силу огня добавкой более качественных и умеренно просушенных поленьев (свежесрубленное дерево содержит до 42 процентов воды).

Если дрова очень сухи, в таких случаях, как ни странно, сырое полено, брошенное в жар (полено, а не охапка — от нее повалит черный дым), несколько замедлит горение сверху, дым при всех открытых душниках поползет устало, оставляя по пути большую часть заключенного в себе тепла. Когда же действительно понадобится усилить жар, хорошо подбросить на угли березовые дрова или кокс, сгорающий медленно. Произойдет то же самое, что с закипающим самоваром, который прикрывают крышкой, отчего жар внутри трубы ускоряет кипение.

Вначале береста на березе коптит, так что топочную дверцу надо открывать почаще, чтобы от притока воздуха сами дрова занялись поскорее. От березовых поленьев золы остается всего 1 %, от липы — 5 %, от елового дерева — 8 %.

У того, кто умеет обращаться с печью, за четыре часа и печь протоплена, и обед готов.

У печных мастеров существовали свои христианские патроны — святые Фома и Павел, им приносили молитву до того, как в фундамент ложился первый камень.

Работали печники, будто священнодействовали, спокойно и невозмутимо. Печь вырастала на глазах.

По обычаю в эти дни в доме готовился праздничный обед, которым хозяева потчевали мастеров. Если заказчик не держал уговора, экономил на работниках, обязанность хозяйки была в том, чтобы найти способ эту неловкость закрыть, досыта накормить и уважить людей.

Когда же хозяева и подрядчики рассчитывались суммой, меньше условленной, скупой платил дважды. Известный исследователь народной жизни С. Максимов в своей книге «Нечистая, неведомая и крестная сила» пересказывает характерный эпизод: «Из Шуйского уезда (Владимирская губерния) пишут: «Сговорились плотники с печниками и всадили в трубу две пустые бутылки по самые горлышки. Стали говорить хозяева: «Все бы хорошо, да кто-то свистит в трубе — страшно жить». Пригласили других печников. «Поправить, — говорят, — можно, только меньше десятки не возьмем». Взялись сделать, только вместо бутылок положили гусиных перьев, потому что не получили полного расчета. Свист прекратился, но кто-то начал охать и вздыхать. Опять обратился хозяин к плотникам, отдал уговорные деньги на руки вперед, и все успокоилось». Подобными шутками мастера-строители (печники, плотники, а еще каменщики) прославились по всей земле. Все же повсеместно люди щепетильно точно рассчитывались с печниками. Ведь за ними ходила слава знавшихся с домовыми, нежитью.

Но ясно же, не в нечистой силе была причина, мастера в совершенстве знали свое дело. С помощью нехитрого инструмента такие избы и печи ладили — по сотне и более ста лет стояли. Скажем, печники, которые клали печи из кирпича, вплоть до начала XX века ничего в руках, кроме печного молотка, не держали. А состоял он из обушка квадратной формы и носка в виде лопаточки-кирочки. И управлялись. У печебоев на вооружении был бушмарь, или чекмарь, пест, кий, долбня, ручная баба, тоже единственный помощник. Видно, любили его мастера, раз столько прозвищ надавали.

Сейчас печники, кроме молотка, располагают похожей на него кирочкой с острыми лопатками на обоих концах, кельмой — лопаткой с полотнами разной формы (обе служат для укладки раствора). Необходима для затирки или швабровки поверхности печной кладки кисть мочальная. Толстой деревянной линейкой длиной от 1500 до 2000 мм и сечением 30x40 мм — правилом — проверяют кладку и делают разбивку формы печей. Вертикальность кладки и ее размеры определяют веском (отвесом) с помощью шнура. А еще в набор инструментов печника входят уровень, ватерпас, угольник, деревянное тесло и лопата (ими приготовляют и перемешивают глиняный раствор), нож-цикля для тески изразцов.

Хватает и различных приспособлений. Это ящики, в которых готовят и хранят раствор. Сито для сухих материалов. Рамка для подноски кирпича. Популярны подмости, но еще удобнее козелки. Готовят их сами, 1500 мм в вышину, с перекладиной на половине высоты, на которую укладывают доску. Наиболее подходящими для кладки считаются козелки ростом в 600–800 мм над полом, то есть вначале можно стоять на полу и выкладывать печь до этой высоты, а затем перейти на подмости. Эту специальную скамью с двумя полками размером 1500x250x500 мм устанавливают на рабочем месте параллельно кладке, в 500–600 мм от нее. На верхнюю полку ставят воду, ящик с раствором, кирпич, мочальную кисть. Более легкая нижняя полка служит только для инструмента. Направляющие стойки изготовляют из точно отфугованных досок или брусков.

В печных работах много времени отнимает проверка кладки по вертикали и горизонтали веском, уровнем, правилом, угольником. Если же установить направляющие по углам печи строго по весу и укрепить их к полу и потолку планками так прочно, чтобы не сбить во время работы, проверки по вертикали не потребуется.

Аналогично можно обойтись без горизонтальной проверки рядов кладки при условии, что на стойках будут размечены ряды кладки рисками, пропиленными пилой.

Почитай, всякий, кто сладил сам печь-другую, постиг множество секретов печного дела. Жаль только, что настоящих мастеров становится все меньше и меньше, специальность, можно сказать, исчезающая. На эту тему когда-то в журнале «Крокодил» была напечатана юмореска, очень напоминающая быль. В одном колхозе с помпой, как заморского именитого гостя, встречали всем миром и с оркестром… печника Пупова. Предположение нездешнего гражданина в толпе о том, что Пупов, вероятно, большой начальник, с негодованием было отвергнуто: «Начальства много, а Пупов один!»

Остается надеяться, что печное искусство все же не канет в Лету, что сменят Пупова люди помоложе, с российской хваткой в мастерстве: кому другому нужны на обучения годы, а эти — в считанные месяцы скопленное веками усвоят самобытно. Стоит взяться.

Рис. 2. Колка и теска кирпича:

_{а — колка поперек (правильная); б — колка поперек (неправильная); в — колка вдоль; г — рабочая поза при колке; д — рабочая поза при теске}

Рис. 3. Укладка кирпича на раствор:

_{а — рукой, с разравниванием; б — положение руки перед укладкой; в — раствор подгребается ребром; г — прижатый кирпич выдавливает лишний раствор}

Рис. 4. Работа кельмой:

_{а — наложение раствора с предварительным разравниванием; б — выравнивание раствора по краям кладки; в — окончательное разравнивание}

Рис. 5. Швы:

_{в — впустошовку; б — вподрез; в — расшитый выпуклый; г — расшитый вогнутый}

Рис. 6. Печной инструмент:

_{а — молоток; б — кирочка; в — кельма; г — расшивка; д — нож-цикля; е — лопата; ж — кувалда; з — отвес; и — метр и рулетка; к — угольник; л — гибкий водяной уровень; м — соколы; н — терка; о — полутерка; п, р — уровни}

Для сооружения своего очага человек поначалу довольствовался подручными природными материалами — известняком и глиной, валунами и бутовым камнем, при этом неустанно экспериментировал. Так, когда-то в Киеве для прочности кладки добавляли в известь паклю, толченый камень, а в Смоленске — золу и уголь. Завезенный из Византии квадратный кирпич применялся только в южных поселениях Руси. В Новгороде предпочитали местный камень, во Владимиро-Суздальской земле также строили из своего белого камня. Между тем, «плита жженная», плита, плинфа пошла по Руси как удобный строительный материал и за несколько веков получила значительное распространение. В Софийской II летописи 1475 года читаем: «И кирпичную печь доспе за Ондроньевым монастырем в Калигников, в чем ожигати и как делати: нашего русского кирпича уже, да продолговатее и тверже; егда его ломать тогда в воде размачивают…» В дальнейшем кирпич претерпевает ряд изменений, и прежде всего в форме, а его производство уже при Петре Великом ведется промышленным способом. Чуть ли не тысячелетие испытывались и все другие материалы, из которых сегодня строят русскую печь.

Чтобы она хорошо и длительное время действовала, не докучая хозяину поломками, еще до кладки предстоит тщательно подобрать все необходимые материалы, способные выдерживать высокие температуры, быть огнестойкими и прочными при нагревании, иначе печь «раздувает жаром».

Вот перечень всего, что должно быть припасено на печь: тина, кирпич, песок, известь, цемент, бетон, бутовый камень, песок, войлок, толь, гвозди, мешковина, металлические уголки, стальные листы и проволока, а также весь набор печных чугунных изделий. В общей сложности вес печи составит около 4 тонн.

Рис. 7. Металлические части печи:

_{а — верхний чугунный настил; б — духовой шкаф; в — водогрейный бачок; г, д — печные заслоны; е — вьюшка; ж — задвижка; з — поворотная заслонка; и — чистка-коробочка; к — негерметическая дверца; л — герметическая дверца; м — дверца с лапками (кламмерами); н — дверца поддувала}

В какой бы местности печь ни клали, больше всего понадобится кирпича и глины; на простую русскую печь — около 1 тысячи штук кирпича и 0,6 куб. м глины. На печь с подтопком и того больше: примерно 1200–1300 штук кирпича и 0,7–0,8 куб. м глины. Глина красная, или обыкновенная, в чистом виде почти не встречается. Ее считают жирной, если примесь песка в ней 2–3 %, средней (до 15 %) и тощей, в которой песок занимает почти одну треть, — около 30 %. В работе каждая из этих глин ведет себя по-разному. Добавки влияют на пластичность, усушку от высоких температур. Общее же свойство этого материала в том, что глина много впитывает воды, но столь же активно отдает ее при нагревании.

Все это учитывается, когда из глины изготавливают кирпич обыкновенный или огнеупорный, растворы, в которых глина — вещество вяжущее, заполнитель — песок и другие компоненты.

На печь хорош красный кирпич, нормально обожженный, стандартных размеров — 25x12x6,5 см и весом 3,2–3,5 кг. На постукивание он отзывается звонким звуком. Бледнее цветом кирпич недожженный, «недопек», при стуке звучит глухо. Такой допускается только на кладку разделок. Железняк, или «перепек», хоть и прочен, плохо колется, берут его лишь на фундамент печи.

Много значит для качественной кладки песок. Его уйдет на печь 0,8–0,9 куб м. Самым удачным признан горный песок. По своему строению — мелким и острым песчинкам — он всего выгоднее на кладку, крепко сцепляется с глиной и дает в растворе ровный и тонкий шов. Песок речной такой прочности не имеет, у него зерна отшлифованы водой. Мелкий песок барханов и дюн и вовсе в раствор не годен.

Любой песок непременно нужно просеивать.

Из других материалов важно знать о поведении извести. Негашеная, промышленного производства, порошком — она может вноситься в раствор сразу. А вот с известью в виде комка придется позаниматься, тем более что этот материал капризен в хранении и даже в сухом помещении с увлажнением воздуха теряет свои качества. Поэтому комковую известь придется обработать. Для этого готовят специальные, так называемые творильные, ямы, укрепляемые досками. На край ставят чуть внаклон прочно сбитый ящик с заслонкой, через которую пойдет известковое молоко. Негашеную известь слоем в ладонь заливают водой. Гашение идет бурно, с брызгами. Если сразу реакция не проявится, воду подливают медленно, дав процессу вызреть. Потом через заслонку молоко сливают в яму и повторяют процедуру, очистив ящик от осадка и сора.

Известковое молоко доходит до состояния теста за несколько суток и может храниться под слоем просеянного песка довольно долго. Для кладочных работ достаточно двухнедельной выдержки. И тогда состав отлично возьмется и в фундаменте печи, и в оголовке труб над крышей.

Кто видел работу печника, заметил, с каким усердием он составляет растворы. Основной из них — глиняный — используется для кладки печи внутри помещения. Всю наружную кладку производят известковым, цементным или известково-цементным раствором.

Как правило, печник сделает не одну пробу глины, прежде чем замесит из нее раствор. Он ищет «золотую середину» в пропорциях между глиной и песком. Он как бы соединяет в лучшем сочетании свойства этих материалов. Тут опасно допустить высокую жирность раствора, тогда неминуемы трещины в кладке, пустоты от уменьшения объема глины при высыхании. Так называемый тощий раствор нехорош тем, что непрочен, крошится. Практики смотрят, как раствор задерживается на лопате: очень прилипает — жирен, совсем скатывается — тощ.

Глину обычно замачивают за сутки или немного меньше, потом послойно выкладывают с песком и настойчиво размешивают, пока состав станет однородным.

Для верности раствор процеживают через сито.

В среднем на печь расходуют по 2,5 ведра раствора на 100 штук кирпича.

Практики нередко для прочности вносят на ведро 100–150 г поваренной соли, однако не переусердствовав, потому что и небольшой излишек может сыграть коварную роль: сквозь штукатурку выступят пятна, которые ничем не забелишь.

Хорошую пластичность и прочность дает раствор из одной части глины и одной песка, иногда песка берут вдвое больше. Воды вливают около одной четверти объема глины. Простейший материал на печь до трубы — это кирпич-сырец. На него берут два или три вида глины с различной пластичностью и добавляют песок. Все компоненты тщательно перемешивают, лучше сухими. Чтобы глиняная масса стала пластичной, ее заливают хотя бы на 10–12 часов при толщине глиняного слоя до 10 см, чтобы его хорошо перемешивать.

Теперь можно приступить к изготовлению сырца. Но надо учесть, что глина дает большую усадку в процессе сушки — от 6 до 10 %. Кирпич длиной 250 мм, высыхая, уменьшится на 25 мм. С учетом этого изготавливают форму под сырец.

Формы делают из струганых досок толщиной 20–25 мм, на гвоздях или шипах, но очень прочно. Для форм без дна желательны поддоны, то есть доски на 50–60 мм длиннее самой формы. До начала формовки сухую форму и поддон смачивают водой и посыпают песком (опудривают). Затем комья глины с силой бросают в форму. Уплотнив, срезают излишки массы скребком или куском доски.

Форму осторожно опрокидывают на сушильную доску, вываливают сырец плашмя для просушки. Как только он немного подсохнет (через 6–8 часов), его переворачивают и ставят на ребро. Сушат, пока не станет жестким, и тогда его укладывают ребром в штабеля.

Долгое время она была единственной конструкцией, распространенной и в центре России, и в сибирской деревне, на Алтае. В черной избе печь служила для обжига посуды. Во избежание пожаров потолки тут делали повыше, чем в избах белых, хотя саму печь ставили примерно по одним правилам.

По обыкновению для этого хозяин созывал помочь, ведь печь должна быть сбита в один день, пока не высохла глина. В помощи участвовали 6–8 человек: одни подносили глину, другие ее разминали тяжелыми деревянными киями, третьи такими же киями били печь.

Вот как описывают дореволюционные авторы сам процесс.

В том углу избы, который предназначен для печи, пола нет (казалось бы, толстые половицы лучше выдержат давление тяжелой печи, чем тонкие доски, на которые она устанавливается, но печь с голбцом занимают одну четвертую часть избы, и, вместо того, чтобы употребить на пол 5 дерев лесу, как это делается, пришлось бы потратить 10 дерев, ведь на устройство пола под печью идут горбыли, отпиленные от тех тесин, которые составляют пол остальной половины избы).

Так вот, на край отверстия в полу параллельно кладутся брусья, а концы их вдалбливаются в стены. На брусья помещают поперечные доски: на них потом ляжет печная глина. На брусья ребром ставят доски, которые, отгораживая угол, образуют две стороны ящика. Доски устанавливают под прямым углом. Третьей и четвертой стороной служат стены избы. Этот ящик зовется опечек.

У стены и на угол ящика прикрепляются по брусу, концы которых упираются в брусы у основания ящика, то есть в пол. Между вертикальными брусами крепят посередине еще один и сверху все той бруса соединяются перекладиной. Под углы опечка подставляются по столбу, оба они вкапываются в землю.

Это деревянные части печи. Теперь о кладке глиняных частей.

Глина берется луговая. (С лугов, которые затопляются водою, вероятно, идет не глина, а речной ил).

На доски, лежащие на параллельных брусьях, сперва насыпается песок, затем начинают накладывать глину. Ее уколачивают киянками, такими точно деревянными молотками, какие употребляются для конопатки избы.

Когда глина уложена до края опечка, делают «свинку». Это два полукруга из досок, связанных поперечными дощечками.

«Свинка» ставится на глину, причем поверхность глины будет подом печи, сама же «свинка» отграничит чело и свод.

Рис. 8: а — схема устройства основания; б — «свинка»

Когда «свинка» установлена на своем месте, ее начинают обкладывать глиною. При этом в глину рядом вбивают булыжный камень. Получается: ряд камней, на нем — слой глины, опять ряд камней и новый слой глины. Камни в этом случае служат не столько для скрепления глины, сколько для удержания жара в толще печи. Для скрепления собственно глины берут растопленную смолу и наливают ее после каждого ряда камней или через ряд.

Печь поднимается над «свинкой» прямоугольно как продолжение ящика-опечка.

Когда кладка печи окончена, «свинку» вынимают вон, а если оставляют, она сгорит после того, как растопят печь.

Чуть ли не до середины нашего столетия на Севере сохранялись русские печи первоначальной конструкции, в которых топливник ладили из камня на глине или сбивали из одной глины. На фундамент определяли мешок с овсом, из глиняного теста сбивали по нему стенки и свод печи. Затем по мере высыхания кладки мешок развязывали и высыпали из него овес.

По линиям параллельных брусьев выводят глиняные стенки, верхняя часть печи выдается над устьем вперед вровень с шестком и укрепляется поперечным брусом или железной полосой.

Немного по-своему били печи казаки Алтая и Западной Сибири. Они устраивали фундамент на полу в четырехугольном ящике из толстых плах, набитом песком. Фундамент называли подпечком. Деревянные части подпечка, выходящие в избу, закрашивали красным и на этом фоне часто выписывали голубые цветы, человечков и лошадок.

Последние два-три века в глинобитной печи вместо природного камня стали выкладывать под из кирпича. Такой классический вариант представляют собой печи на Новгородчине. Тут под той частью пола, где хотят ладить печь, то есть у левого от входа угла, укрепляют четыре столба, основанием упирающиеся в землю, а верхом — в перевод. Делается это для того, чтобы под тяжестью печи пол не накренился и не провалился. Раньше печку ставили прямо на полу, не делая под ним подпорок. При этом прежде всего прилаживали на пол сруб высотою венца в два. Сруб этот делался не «в угол» и не «в лапу», причем бревна или брусья скреплялись друг с другом самыми концами.

На сруб кладется сплошной накатник, состоящий из толстых бревен, концы которых подтесываются. Сруб называется подпечком. Поверхность накатника замазывается и заравнивается глиной, образуется ровная и плотная площадка, на которой кладется из кирпичей пол, именуемый здесь подом. Часть пода, выдающаяся наружу от устья печи, — ошесток. Он делается длиной в поларшина (аршин — 0,7112 м), а шириною во весь под.

Над остальной частью пода выводят из глины свод. В стены этого свода для крепости и тепла кладутся большие камни из полевых шпатов. Чтобы свод вышел правильнее и не упал во время битья, под него предварительно ставят (не всегда) деревянные дуги. Впоследствии дуги или вынимаются, или сжигаются.

Когда свод поднят настолько, что начинает закругляться, в середину его отверстия вставляется кадочка или чугун (для крепости), после чего свод домазывается весь, кроме места, занятого вышеупомянутым круглым предметом, и старательно бьется лопатами как снаружи, так и внутри.

Чтобы лучше выбить свод изнутри, туда через устье печи забирается человек, который и производит всю работу. Как только свод бывает готов, кадка вынимается, а в отверстие из-под нее вставляется, забивается и замазывается сплошная, имеющая вид усеченного конуса закладка, по-местному называемая редчиной.

Теперь над подом с боков, сзади и спереди свода в рост с ним набивают стены. В передней стене оставляется отверстие под свод — устье печи. Бока печи иногда обкладывают деревянными брусьями, которые поддерживаются стеной и столбом у выступа в избу угла печи. Эта обкладка зовется опечком.

Верх печи выравнивается площадкою, так что на нем можно лежать.

Над ошестком устраивают колпак (не всегда), сводчатый внутри и четырехугольный снаружи. В нем у белых печек выводят круглое отверстие для трубы, закрываемое крышками, вьюшками. Над колпаком помещают трубу, которая проходит сквозь потолок и крышу.

Примыкая к задней и боковой стене, печка своим видом напоминает прямоугольную призму. Высота у колпака не мел ее сажени (сажень — 2,1336 м), против свода — от 2 с четвертью аршинов и более, длина — 3–3,5 аршина, ширина — 2,25-2,5 аршина. В боках печи большие четырехугольные углубления — печурки — приноровлены для сушки рукавиц и детской одежды. В передней части подпечка прорубается небольшое окно для входа (зимою) курицам и кошке. Устье печи закрывается заслонкой из листового железа. Печи никогда не белятся, но архитектурные украшения, сделанные дном стакана, встречаются на них зачастую.

От задней и боковой стены два толстых бруса — воронцы — упираются, сходясь под прямым углом, в столб, примыкающий к углу печи. От задней стены к воронцу, поперечному печке, настилают доски, все это образует ползти, равные длине печи и по ширине — расстоянию между печью и боковой стеной.

Готовую глинобитную печь необходимо терпеливо просушить — не менее 5–7 дней и с открытыми приборами. Только затем проводят пробные топки малым количеством топлива, раз от раза увеличивая порции. Такая сушка может продолжаться и дольше.

При хорошем исполнении и уходе глинобитная печь служит исправно.

Правда, подобные сооружения встречаются сейчас все реже.

Среди признанных и многократно опробованных конструкций эта наиболее несложная в исполнении и пользовании. Однако тому, кто никогда прежде кладкой печей не занимался, нужно предварительно потренироваться, чтобы провести работы без ошибки. Рекомендуется изготовить макет, впятеро уменьшенный от натуральной величины и выполняемый с применением раствора и глины. Особое внимание понадобится на своды и арки.

Хороший фундамент под печь — значит негниющий. Его устраивают из прочных материалов: бутового камня, известняка или бетона — на полметра вглубь от пола. Несколько удешевит, если боковые стенки фундамента выложить в полкирпича, а всю среднюю часть заполнить смесью щебня и песка, трамбовать их слоями и смачивать. В крайнем случае обходятся глиной с песком.

Ближе к уровню пола площадь заполняют 2–3 рядами сплошной кладки или слоем бетона 0,1–0,12 м. Так или иначе, выстилают фундамент с большим старанием, остерегаясь небрежностей, которые потом выкажут себя в виде трещин и осадки.

Подполье перекрывают кирпичным сводом, бетонными плитами, кирпичной кладкой по стальным балкам (уголкам), иногда деревянным настилом из толстых досок. По настилу обязательна 2—3-слойная войлочная изоляция. Войлок вымочен в глиняном растворе и обит сверху кровельной сталью, окрашенной с двух сторон. Эта изоляция предохранит доски от излишнего нагревания и удержит засыпку под подом.

Шесток оформляют по уложенной угловой стали, которая должна находиться с наружной стороны печи, и полосовой сталью — с внутренней. Нигде не следует применять деревянные бруски — огнеопасно да и непрочно — и сталь в местах сильного нагрева, потому что она расширяется и расстраивает кладку.

Засыпку производят сухим крупнозернистым песком, лучше даже его смесью с битым стеклом. Когда же для этой цели пользуются песком с гравием или щебнем, сверху засыпку выравнивают одним леском, слоем 2–3 см.

Для того чтобы печь вышла топкой, хорошо и долго работающей, в ней исключительно важно правильное устройство сводчатого перекрытия и пода. В горизонтальных топливо сгорает медленно, и печь чуть нагревается. Поэтому под настилают с небольшим подъемом к задней стенке горнила, на 3–4 см выше шестка. При этом воздух активнее притекает к задней стенке, отчего топливо прогорает до конца и равномерно. А сваи ставят с еще большим подъемом к задней стенке, чем под Например, если высота горнила около устья 460–480 мм, то свод над подом поднимается у задней стенки на 500–520 мм. При таком строении свода горячие газы собираются в глубине горнила и все пространство прекрасно прогревается, особенно под.

Рис. 9. Простая русская печь (без печурок и с печурками) и щиток:

_{а — без печурок; б — с печурками; в — разрезы печи: 1 — подпечье; 2 — ниша; 3 — шесток; 4 — душник; 5 — щиток (чело); 6 — задвижки; 7 — дымовая труба; 8 — пере крыша горнила; 9 — заслонка; 10 — устье; 11 — разделка; 12, 13 — печурка; 14 — порожек; 15 — засыпка; 16 — свод; 17 — топливник (горнило); 18 — под; 19 — щеки; 20 — порсок; 21 — подшесток; 22 — арка подшестка; 23 — топочный проем; 24 — арка топочного проема; 25 — хайло; 26 — свод подпечья; 27 — уступ кладки; 28 — канал душника; 29 — устье дымовой трубы}

Призадумаемся, а зачем устье устроено в нижней части горнила, тогда как сверху расположена стенка? В этом тоже свой резон: создан газовый порог, благодаря которому под сводом выше устья задерживаются горячие газы. И тут они, сгорая до конца, отдают тепло печи.

Свод любой формы кладут одновременно с обеих сторон, начиная от пят, к середине, до тех пор, пока не останется промежуток меньше, чем в четверть кирпича. Сюда закладывают замковый кирпич, обмазанный с трех сторон глиняным раствором.

Оттоку тепла из горнила через устье создает преграду заслонка. Ею задвигают устье во время или после топки. Этот шит листовой стали или чугунный имеет форму устья и сверху закруглен, с ручкой посередине. Внизу к заслонке крепят лапки, тогда она устойчивей.

В варочной камере боковые и задние стенки делают в три четверти или в целый кирпич, стену переднюю — в половину кирпича. Так как свод сверху наклонен к устью, кладку над ним приходится выравнивать засыпкой. Для пода подбирают наиболее ровный и гладкий кирпич. Его укладывают на засыпку, которой заполняют колодец над настилом.

Над шестком для образования щитка или перетрубья камеры (кожуха, козырька) стенки кладут в виде опрокинутого ящика. Здесь скапливаются дым и горячие газы, отсюда они идут прямо в трубу.

Класть следует строго по порядовкам, с тщательной перевязкой швов. Первый ряд собирают из целого кирпича, второй — выводят колодцем — для образования подпечья. Третий, четвертый и пятый ряды повторяют второй. Здесь важно соблюдать перевязку швов. Свод закладывают с пятого до восьмого ряда, обязательно вытесывая пяты. По опалубке доводят свод до верха, с передней и задней сторон ставят его на стенки.

В восьмом, девятом и десятом рядах выкладывают стенку, в двух последних рядах устраивают холодную печурку. Одиннадцатый ряд продолжает предыдущий, он перекрывает печурку, только надо помнить о перевязке швов. Двенадцатый ряд определяет настилку пода, укладку кирпича на песок делают без глиняного раствора. В тринадцатом — шестнадцатом рядах обозначены закладка шестка, устья печи и варочной камеры — горнила. Стены ведут в три четверти кирпича (половина и четверть). Их не связывают между собой, а только перевязывают швы. В семнадцатом ряду полностью завершаются задняя стенка и устье по форме горнила. В восемнадцатом свод получает законченность, кладку в нем сочетают с тщательной перевязкой швов и установкой замкового кирпича.

Рис. 10. Кладка основания и уступа

Рис. 11. Кладка 5—7-го и 10—20-го рядов:

_{1 — прогон; 2 — кружало; 3 — опалубка; 4 — свод подпечья; 5 — шесток; 6 — засыпка}

Рис. 12. Перекрытие проемов печей и топливников над топочными дверцами:

_{а — кирпичной перемычкой в замок; б — кирпичной клинчатой перемычкой; в — аркой}

Рис. 13. Формирование горнила устья, топочного проема и щитка:

_{а — 17-й ряд; б — 25-й ряд}

Девятнадцатый ряд, а он выложен в виде арки, перекрывает проем над шестком. С двадцатого начинают уменьшать отверстие над шестком, очень внимательно промеряют отвесом стенку. В двадцать первом ряду, опять же выполняя перевязку швов, повторяют последовательность ряда девятнадцатого и окончательно выравнивают кладку в двадцать втором ряду. Здесь еще больше уменьшают отверстие над шестком и закладывают самоварник. С двадцать третьего по тридцать второй ряд формируется перетрубье. В двадцать третьем ряду заканчивают кладку самоварника и ящика для сбора сажи. Все ряды выполняют по порядовкам, ставят две задвижки и устраивают канал дымовой трубы размером 26x26 см. Выше тридцать второго ряда начинается кладка трубы, в народе именуемой дымарем.

Очень важно правильно установить дымовую трубу. Различают насадные и коренные трубы и настенные каналы, или дымоходы. Для русских печей характерны насадные трубы. Их ставят непосредственно на самой печи, как бы в продолжение ее. Всего лучше вести коренную трубу с самого фундамента, рядом с печью. Насадная труба всей своей тяжестью опирается на массив печи. Она состоит из разделки у потолка, стояка на чердаке и оголовка трубы на крыше.

Разделкой, развязкой, распушкой или «холостой» кладкой называют прием разобщения печи или дымовой трубы с деревянной частью дома.

Началом трубы служит плоскость перекрытия дымохода вьюшкой или задвижкой. Задвижка состоит из движка, который ходит в пазах рамки. Рамку укрепляют в печной кладке и прижимают кирпичами. Вьюшка представляет собой рамку с отверстием и бортиками. Внутри отверстие закрывается блинком, а снаружи еще и верхней крышкой, которая захватывает бортики. Вьюшка в дымоходе с наружней стороны печи закрывается вьюшечной дверкой. Иногда ставят вьюшку, а над ней задвижку. Это удобно тем, что при топке печи можно регулировать выход газов. Скажем, с приоткрытой задвижкой сильнее нагреваются щиток или перетрубья.

Дымовые трубы располагают с таким расчетом, чтобы они как можно ближе выходили к коньку крыши. А уж над коньком возвышается только головка трубы. При насадных трубах это выполнимо при определенном расположении печи в доме. Такие трубы устанавливают на шейке распушки. За распушкой идет стояк, который доводится до самой кровли.

Стояк представляет собой столб с внутренним дымоходом, стенки которого выложены рядами по 5 кирпичей плашмя («в пятерик»). В чердачном помещении между потолком и крышей стояк является как бы патрубком между разделкой и оголовком трубы. В оголовке, верхней части трубы, различают выдру (вторую распушку), шейку и шапку в виде карниза. Между выдрой и кровлей к стояку, расположенному несколько выше крыши, прокладывают воротник из кровельной стали, который препятствует протеканию воды в чердачное помещение.

На дымарь нужен хороший красный кирпич, известковый или цементный раствор. Недожженный кирпич, толстые швы кладки — частая причина тому, что печь дымит. Стенки труб толщиной не менее трех четвертей кирпича кладут на чердаке по глине, а сверху крыши — по извести, извне покрывают штукатуркой из цемента или гидравлического раствора. На чердаке трубы отбеливают, чтобы легко был заметен дым из щелей в случае неисправности трубы. Ее возвышают тем более, чем дальше она от конька. Так устраняются помехи дыму от ветра. С той же целью крестьяне, бывало, опрокидывали на трубу горшок с выбитым дном: удлинив трубу и сузив ее устье, они тем добивались увеличения скорости дыма и его сопротивления ветру. Ту же пользу приносят рукав из кровельного железа, вставляемый пирамидальным основанием в трубу и оканчивающийся цилиндрической трубкой, флюгарка, костыль и т. п.[1]

От топки до трубы тепло проходит через дымообороты (каналы) — стоячие (колодцы) и лежачие (борова). Горизонтальные в русских печах встречаются чаще и идут по чердаку, соединяя печь с трубой. Настоящий знаток конструкции русской печи занимается расчетами дымооборотов особенно тщательно. Размерами их определяется скорость движения газов. Если сечение дымооборотов велико, тепло в буквальном смысле будет вылетать в трубу. Когда же каналы узки, намучаешься и с растопкой, и с ожиданием нагрева печи.

Последний дымоход не должен быть пролетным, делается «подвертка», то есть короткий оборот, или колено, в котором помещается вьюшка, прямо над наружной трубой. Вьюшку в «подвертке» располагают так, чтобы последний дымовой канал, холодный, наружный, начинался под, а не над ней, что уменьшает утечку теплого воздуха из печи, Это если сделан канал для вентиляции. И ее последний отвесный ход размещают над вьюшкой. Дверца вьюшки тогда послужит клапаном для вентиляции. Вьюшку ставят двойную, с блинком над главной крышкой.

У народа дымовая труба — заметный персонаж фольклора: «Жена, что на хате труба, муж, что на церкви глава», «Там народу труба нетолченая», «Шумит, как ветер в пустую трубу», «Шумна деревня — четыре двора, двое ворот, одна труба», «Кому-нибудь и печи топить, а иному и трубы чистить»…

В печи с хорошей тягой топливо сгорает полностью, особенно березовые поленья. Однако русскую печь топят любыми дровами, соломой, камышом, бурьяном, коренником (торфом), кизяком и т. п. Помещение с печью в некоторых краях называют исто пней, истопкой, а беремя дров на одну топку — истопком, истоплей. Этим же словом кое-где обозначают чердак, все место под кровлей сверх наката. Время, пока топится печь, в Сибири имеет свой особый термин — затопля.

В старину печи делали огромных размеров. Иной раз они занимали треть комнаты. В приводимых здесь расчетах речь идет о печи средней величины. Ее высота — 275 см, ширина — 115, ширина щитка — 77, дымохода к вьюшке — 42 см.

Все советы из предыдущего раздела относятся и к этому варианту печи старинной, простой.

Как экономнее провести кладку? Пройдем ряд за рядом. Первый закладываем в о кирпичей по длине в 153 см и по 4 с половиной кирпича в ширину на 115 см. Спереди оставляем место на начало окна в подпечек. Окно получится спаренным, ведь перед имеет две поперечные стены. Окна выводим размером по 38 см, то есть в полтора кирпича. Исключительно важно соблюсти и размеры основания, и точность отвесной стороны стены.

Второй ряд кладем вперевязку, чтобы швы не находили один на другой. Здесь для опоры настила требуется выложить стенку на ребро внутри большой полой площадки. Для этого отвесами проверяем, насколько ровными получаются все четыре угла.

Третий ряд проходим в полкирпича плашмя, так же действуем и в четвертом ряду, на внешних стенках. На внутренние ставим кирпич на ребро. Кроме того, в этом ряду следует уложить полосы из железа по 60 см длиной, а в середине — 85 см в длину.

В пятом ряду занимаемся вначале наружными стенами, а потом над окном внутренней стенки, которая идет поперек, необходим отступ на 2–3 см, чтобы прочно лег настил. Будет ли он кирпичный или из горбыля — в обоих случаях швы густо промазывают глиной.

В шестом ряду продолжаем кладку по схеме, помня, что нужно оставить окно в кирпич (25–30 см) — по размеру большой сковороды и внутреннюю стенку на настиле выложить очень прочно на ребро. В седьмом и восьмом рядах повторяем контуры предыдущего ряда, опять — и дальше почаще! — проверяя, достаточно ли выходят ровными стены и углы. В середине восьмого ряда уложим полоску стали 85 см длиной.

В девятом ряду окно снаружи перекроем обычной кладкой, а середину — вточок.

В десятом ряду в два кирпича выкладываем перед печи вточок, образуется шесток. Выстилать под еще не начинаем до выкладки сводов, потому что он ровным сейчас все равно не получится.

С одиннадцатого ряда ведут внутреннюю поперечную стенку чела. Для этого берут дугу из листовой стали 40x33 см. Концы в основании отгибают горизонтально, самое малое на 5 см, эти края нужно закрепить в кладке. По дуге выводят свод чела. Сама дуга укажет, в каком ряду надо будет подтесать кирпич. Мастера обходятся без такой металлической вставки и с двенадцатого по пятнадцатый ряды выкладывают на глаз.

Испытанием для печника становится кладка свода, который должен выглядеть как разрезанная вдоль бочка. В нашей схеме показана последовательность кладки свода. Новички могут воспользоваться деревянными толстыми дугами, называемыми кружалами. Помимо внимания к форме свода, придется очень строго выполнять связку.

Перед выкладкой свода пустоту на настиле засыпают гравием и щебнем с песком. Затем требуется сверху насыпать только мелкого и сухого песка, а засыпку остановить, на один ряд плашмя, не доведя до пода.

Когда свод готов, приступаем к выстилке пода. Песок равняем от стыка кирпичей на шестке и уровня свода чела. Кирпичи без раствора плотно подгоняем друг к другу (обратите внимание на чертеж десятого ряда — рис. 14).

Рис. 14. Кладка старинной русской печи с подтопком.

_{На разрезах А-А, Б-Б, В-В даны размеры всех элементов печи, ее габариты, длина и ширина варочной камеры, щитка, дымоходов, топливника, подтопка и др. В щитке кирпич укладывают плашмя в отличие от простой печи, где он выполнен кладкой на ребро}

Красный кирпич в поду служит недолго, поэтому все печники стараются под класть из огнеупорного кирпича. Первый ряд выстилаем в четыре кирпича. У стенки чела по углам предусматриваем ямки в полкирпича для золы, угольев. Остатки топлива сподручнее будет выгребать, если под выложить с подъемом в 5 см к задней стенке. Завершим кладку тем, что мелкий песок кирпичом разотрем по поду, закрыв все швы.

На пятнадцатом ряду кладут полосу стали 115x7 см и толщиной в 1 см, которую прикрывают шестнадцатым рядом. В семнадцатом ряду с правой стороны нужно оставить место для малой печурки — 15x38 см. В восемнадцатом — размечаем боковые малые печурки, две или четыре. (Подпечья, печурки увеличивают нагревательную поверхность печи.) На этой плоскости на ребро или плашмя начинают закладку шитка. При кладке на ребро впереди плоскости печи производят отступ на 5 см, а когда кладут плашмя, отступа не нужно.

С двадцать второго по двадцать шестой ряд укладываем на ребро, в двадцать седьмом — плашмя. Следуя рисунку, образуем первый ряд карниза снаружи. В двадцать восьмом ряду в продолжение карниза ведется и устанавливается задвижка самоварного душника.

В двадцать девятом ряду заканчивают карниз, ставят вьюшку, но так, чтобы не перекрыть каналов самоварного душника. Вьюшку вмазывают глиняным раствором, сбоку и сзади еще зажимая кирпичами.

В тридцатом ряду закрепляют у вьюшки дверцу, по ее высоте равняют тридцать первый ряд, для прочности на рамку накладывают стальную полосу в 35 см длины. Окончательно заделывают дверку в тридцать втором ряду.

Устойчивое тепло бывает с такой печью в комнате до 40 кв.м. На сооружение понадобится 810 штук красного и 90 штук огнеупорного кирпича, 0,6 куб. м красной глины, 0,8 куб. м качественного песка, по 50 кг цемента и извести.

Более универсального назначения — печь с подтопками. Посмотрим, как видоизменяется ее конструкция. Печь вся выполняется только из кирпича. У нее есть особенности в отдельных элементах. Так, в щитке кирпич укладывается плашмя, а не на ребро, тогда как свод чела при кладке на ребро прочнее. Между тем сами своды печи должны быть выложены именно плашмя, так кирпич при эксплуатации меньше подвержен разрушению.

Рис. 15. Кладка элементов усовершенствованной русской печи:

_{1, 14 — малый и большой подпечки; 2 — свод; 3 — пята свода; 4 — чистка; 5 — коренная труба; 6 — топливник; 7 — зольник; 8 — стержень; 9 — стальная полоса; 10 — конвективная система; 11 — перекрыша; 12 — щиток; 13 — устье горнила}

Остановимся на последовательности операций по рядам. Первые три ряда образуют основание печи. Размеры: длина — 153 см, 6 кирпичей, ширина — 115 см, 4 с половиной кирпича. Во втором ряду определяется подпечек длиной 115 и шириной 25 см. На этой стадии очень важно начать периодически промерять вертикальность стенок по углам отвесом. В третьем ряду ставим поддувальную дверцу, а концы проволоки выносим на четвертый ряд, чтобы их закрыть кладкой. Из экономии на первые три ряда иногда берут половинки кирпича, соблюдая, конечно, связку.

В четвертом ряду дверка поддувала укрепляется в кладке, определяются три окна чистки. Окно и пространство подпечка перекрывают кирпичом, углы стесывают, чтобы уменьшить сопротивление дымовым газам.

Пятый ряд повторяет контурами предыдущий, с той разницей, что здесь кирпичом на ребро обкладывают зольную камеру 30x14 см. В этом ряду дверку и окно чистки поддувала перекрывают, устанавливают колосниковую решетку и топочную дверцу. Таким образом образуется полость после перекрытия подпечка двумя рядами кирпича плашмя.

В седьмом ряду с установкой топочной дверцы вырисовывается пространство топливника 56x25 см. Дымоход теперь состоит из четырех рядов кирпича, уложенных плашмя, это 28 см.

Поддувальную и топочную дверцы можно ставить и с фасада, и с бока. Только если их размещать под шестком, топливник и зольник получатся длиной по 25 см и понадобятся короткие поленья, что в хозяйстве невыгодно.

Лучше и топку и поддувало устраивать сбоку, тогда их длина выйдет 65 и 30 см.

В восьмом ряду предстоит перекрывать горизонтальный дымоход, для этого нужны пазы, чтобы и на внутренней, и на внешней стенках кирпичи легли плотно. Вначале внешнюю стенку с трех сторон обкладывают отколотым кирпичом. Тем самым определяется опускное окно 25x12 см. Середину кладки засыпают сухой смесью щебенки, гравия, битого стекла и желательно очень мелкого песка.

Продолжая в девятом ряду кладку коренных стенок, кирпичом на ребро выкладывают и стенку внутреннюю, она плотно примыкает к кирпичам, перекрывающим дымоход. Сверху досыпают 6–7 см сухого песка. Выше заднюю стенку топливника поднимать нельзя, ведь в следующем ряду произойдет установка плиты и с нею образуется окно (хайло) для выхода дыма в опускное окно. Проволоку топочной дверцы распрямляют да еще к ней прибавляют стальную полосу длиной 35 см.

В десятом ряду заделывается топочная дверца. Одновременно, если кирпич качественный, надо вытесать пазы для плиты, которая должна быть вровень с подом. Закончив десятый ряд, устанавливают чугунную плиту с дополнительной надставкой (откол от старой плиты). Сам под выстилают лишь по завершении кладки свода.

В одиннадцатом ряду идет закладка основания чела и откола плиты. Отколом формируется чугунный потолок топливника. Не будь приставки, пришлось бы эту плоскость выкладывать кирпичом, который служит совсем недолго. При отсутствии откола лучше взять стальной лист 8—10 мм толщиной. В этом же ряду размечаются дымоходы подтопка, шестка, чела, варочной камеры.

В трех следующих рядах кладка идет по намеченным раньше контурам, однако печник всегда внимателен, переходя от дымового канала подтопка к шестку.

Пятнадцатый ряд начинают с кладки свода чела Наружные стены выравнивают кладкой плашмя, внутренние кладут на ребро, сзади пройдет еще шестнадцатый ряд внешней стенки. Полоску стали держат для примерки до той поры, когда выложат свод печи и выстелют под.

Кладка свода начинается с шестнадцатого ряда и трудна тем, что кирпичи подтесывают по форме кружала (работать на глаз нецелесообразно, поскольку кирпичи из кладки будут без конца выпадать). Закончив свод и под, делают выравнивание рядов кладки, настилают полоску стали и перекрывают окно шестка.

Рис. 16. Кладка подпечья усовершенствованной (с плитой в шестке) русской печи:

_{а — общий вид; б — 1-й ряд; в — 2-й ряд; г — 7-й ряд.}

_{1, 3—подпечки; 2 — 1-й ряд коренной дымовой трубы; 4 — зольник плиты; 5 — упоры}

В семнадцатом ряду оставляют место для боковых печурок и с левой стороны фасада делают самоварный душник, который укрепляется кирпичами восемнадцатого ряда, для него возникает канал 7x27 см. Кладкой девятнадцатого ряда перекрывают самоварный душник. У боковых печурок образуется задняя стенка. Сами печурки будут высотой в три ряда

Печурки перекрывают в двадцатом ряду, который оказывается повыше свода. Все пространство от свода к внешней стенке засыпают песком, мелким щебнем и обмазывают глиной. В следующем ряду образуется плоскость всей печи, кроме основания щитка. Щиток формируют, руководствуясь схемой.

Основных материалов на эту печь понадобится чуть больше, чем на простую, — 945 штук красного кирпича и 150 штук огнеупора, 0,7 куб. м красной глины и 0,8 куб. м мелкого качественного песка, 100 кг цемента и 50 кг извести.

Своими достоинствами отмечены усовершенствованные варианты русской печи со щитком. Подробные схемы их кладки, воспроизводимые в нашей статье, при определенных навыках помогут сложить печь избранной конструкции.

Расходы материалов нетрудно прикинуть самому, помня; что дешево с первого раза, потом требует много ремонта и новых затрат.

Входящему в село человеку в первую очередь бросаются в глаза побеленные печные трубы над крышами домов на каждом порядке улицы. А когда печи топят, эта картина трогает крестьянскую душу непередаваемо глубоко. Такие переживания описал Василий Белов в романе «Кануны»: «Носопырь огляделся. Вверху на горе десятками высоченных белых дымов исходила к небу родная Шибаниха. Дымились вокрут все окрестные деревеньки. И Носопырь подумал: «Вишь оно… Русь печи топит. Надо и мне…» Дым, очаг, дом, родная деревня, отечество неразрывны в народном сознании. И пусть, что изба, что печь у каждого на отличку, как характеры деревенские, но все вместе они — общество, как много таких деревень и городов — страна, Россия.

Рис. 17. Флюгарка

«Знай наших!» — с этим принимается мастер за любую работу, а в том, что ладит наполю, на век, расстарается наособицу. Для защиты от сильного ветра, который опрокидывает дым и глушит тягу, хозяин ставил, бывало, на трубу насадки из железа или керамики с флюгарками и колпаками. Флюгарки и сейчас живы в Городецком, Ковернинском, Балахнинском районах Нижегородской области и в северных краях России. Делали их из толстой листовой стали, а уж форм совершенно причудливых. Можно всю округу обойти, нет одинаковых. И многие — настоящие произведения искусства.

Эта красота с улицы видится. В избе ж взор приковывает печь, украшенная так, как позволили фантазия хозяев дома и их карман. Обычно стремились расположить печку поаккуратнее, убористее, чтобы не выглядела она толстой расхристанной бабой. В самом скромном жилище на зеркале печи красной глиной наносили незамысловатый узор, сверху рисовали петухов. Люди посостоятельнее расписывали красками на молоке и саму печь, и стены дома. Непременный атрибут печи составляли яркие цветастые занавески, которыми загораживали лежанку.

По тому, как содержалась печь, определяли, хороша ли хозяйка. И кто же не дорожил своей репутацией! Печь в доме сияла чистотой, была белоснежной. Каждую неделю ее подбеливали снаружи, чистили внутри. При первой возможности облицовывали глазурованной плиткой или изразцами. При такой отделке больше, чем чистотой и прочностью, печь радовала как ни с чем не сравнимое украшение жилища.

С первобытного времени кузнечное и гончарное дело были самыми важными и почтенными ремеслами. На территории Древней Руси археологи обнаружили различные изделия местных мастеров, которые, помимо домашней посуды, украшений, игрушек, изготавливали из глины кирпичи разнообразнейшей формы и расцветок, облицовочные глазурованные плиты и печные изразцы, изразцы мозаиковые с позолотой. Тогда же, судя по находкам, в отличие от облицовочной плитки печной изразец приобрел форму длинной рюмки.

Русские мастера владели искусством изготовления изразцов еще в X веке, позднее эту разновидность самобытной гончарной техники развивали в Новгороде и Пскове. В записках строительного дела, дворцовых книгах и описях дворцовых построек, а также в многочисленных мемуарах иностранцев содержатся любопытные свидетельства высокого художественного уровня российских умельцев «израсщатых дел».

В XVI–XVII веках распространение получили изразцы одноцветные — белые, синие и зеленые — и «узорные». У этих по основному зеленому или синему фону («грунту», «земле») своим цветом и выпукло выводился «узор». Понятно, белые изразцы, гладкие, без рисунков, были проще в изготовлении и потому дешевле. Облицованные ими печи носили название «обращатых» или «мурамленных». Тем не менее по бытописанию наших известных историков, такие печи служили признаком состоятельности. В народной песне о богатом купце Терентьеве говорилось, что у него:

Печи, выложенные зелеными изразцами, и назывались зелеными, независимо от того, однотонные они или узорные. Еще более по тем временам престижными считались синие изразцы — «ценинные». Ценинные печи и изразцы ценились всего дороже.

Рис. 18. Печные изразцы:

_{а — прямые; б — угловые}

Всевозможные глазурованные изразцы тоже звали «мурамлеными» или «муравлеными», а чаще — «поливными». С петровского времени у такого изразца появился синоним в названии, его стали именовать кафелем.

На изразцы брали ту же глину, что и на кирпич, только очищали ее очень тщательно. Сначала в особых формах обжигали глиняную массу — «лицо» изразца приобретало основной фон. Затем в небольших двойных тигельках растирали и расплавляли цветную мураву. Ее разливали по рисунку в углубления на «лице» изразца, отчего «узор» становился выпуклым. Мураву добавляли в несколько приемов, всякий раз одного цвета, дожидаясь просушки поливы, чтобы каждая краска легла в разноцветном рисунке по своей линии. В конце обработки изразец отправляли в обжигательную печь, мурава здесь плавилась, становясь стекловидной массой. Затем изделию еще предстояло медленно остывать.

Поражает разнообразие печных изразцов, которые изготавливали русские мастера. По дворцовым приказам известный историк И. Забелин в своем исследовании «Историческое обозрение финифтяного и ценинного дела в России» систематизировал эти изделия по форме и названиям. В XVII веке номенклатурный перечень выглядел так: «1) круглые, 2) плоские, 3) поясовые, 4) перемячки, 5) свисные или свее (каблук), 6) исподники, 7) городки, 8) валики или валики прошивные, 9) уступы (обращенный каблук), 10) средние уступы, 11) подзорные, 12) пушные, 13) стенные, 14) шкафные, 15) листва (полка), 16) шары, 17) столбовые, 18) ложчатые, 19) прямые, 20) крюки, 21) ноги, ножи, 22) языки и потом углы или наугольники: 1) стенные, 2) шкафные, 3) уступные, 4) лиственные, 5) свесовые или наугольники свисные, 6) углы с полустолбиками, 7) углы ложчатые, 8) углы-крюки. По своей величине изразцы бывали большой, средней и меньшей руки».

«В продаже целым изразцом принимался стенной; углы стенные и все другие принимались за полтора изразца; языки — за один; все мелкие изразцы разных наименований — по два за один стенной; шкафные — один за два; углы шкафные — один за три».

Что же касается узоров на изразцах, то тут изобретательности мастеров нет предела. На муравленых изделиях встречались изображения растительного и животного мира, сюжетов из жизни людей, мифологические картины, нравоучительные сцены. В большинстве своем мастера выражали себя с помощью рисунка, но, видимо, не вполне полагаясь на понятливость зрителя, делали и надписи — назидательные, описательные, озорные. Не раздумывайте, чем занят человек, изображенный на изразцах, которые встречались в домах Суздальской губернии. Автор подсказывает текстом: «Жду товарища». Или что означает верховой на быке: «Богат, да глуп», — утверждает другой мастер. А сколько чувств вложено в подпись к рисунку женщины с грибом: «Теща шла да плешь нашла». Как видим, проблема тещ и зятьев появилась не сегодня.

Удивительно искусно подбирались в рисунке краски. Обычно «земля» изразца бывала зеленой, а по ней причудливо переплетались сочные синий, желтый, изумрудный, фиолетовый и фисташковый цвета.

Крепили изразцы к печи проволокой, один ее конец заделывали в кладке, а вторым со шляпкой в виде крестика или розетки прихватывали края изразца.

Изразцы употребляли для отделки не только русских печей. Довольно широко эти изделия шли на отопительные печи, печи сложные, двух- и трехярусные, которые по большей части сооружали в крупных постройках, дворцах и храмах. В подобных конструкциях собственно топка размещалась в нижнем этаже, тепло наверх поступало по так называемым насадным, проводным трубам. Их непременно обкладывали изразцами, тем паче что здесь гончарные изделия не страдали от большого пожара, который возникал рядом с топкой. В историю архитектуры вошли уникальные сооружения изразцовой печи в Александровском Успенском соборе, построенном при Иване III в конце XV века, печь Московского Кремля, сложенная в середине XVII века, ряд печей в сельских домах нынешнего Подмосковья и Центральной России.

В петровскую пору существовала всеобщая мода на изразцовые печи с колонками, впадинами, печурками и лежанками. Началось все с того, что Петр I привез из Голландии художественно выполненные изразцы, которыми впоследствии отделали печи во дворцах и богатых домах обеих столиц. И тут по-новому взглянули на то, что могли делать сами. Россия богата традициями в технике изготовления «мурамленых» и ценинных изразцов, это искусство развивалось с эпохи Киевской Руси. Чуть ли не с того времени на окраинах городов и крупных поселений среди гончаров появляются артели ремесленников — «ценинные мастера большой руки». Во главе такого гончарного конца стоял староста, признанный авторитет в своем промысле. Он и еще несколько умельцев на неквалифицированных работах держали ярыг подручными, помощниками.

Помимо гончарных слобод, изразцами занимались некоторые богатые монастыри. Так, на Валдае иверские монахи брали в миру заказы на муравленые изразцы и не имели себе в этом деле равных. Дешевыми поливными изразцами (гладкие, белые, а по ним синей краской написаны травы) славился Новоиерусалимский монастырь, откуда впоследствии производство перешло в Москву, на частную фабрику «грубочных и ценинных дел» купца А. Гребенщикова. Одновременно и под Петербургом действовал «завод, где образцы печные писаные и всякие урны или горшки муравленые и прочую посуду делают».

В следующем столетии спрос на мастеров по изразцам вырос еще более. И Оружейная палата Московского Кремля превращается в ремесленно-художественную школу, чьи выходцы составили славу этому промыслу.

Менее известны мастера, изготавливавшие флюгарки, колпаки, насадные трубы и всевозможные металлические изделия для печей. Их ладили не только в кустарных мастерских и деревенских кузницах. Долгое время чугунные вьюшки, разные металлические детали к печам выпускали Тульский литейный завод и другие крупные российские предприятия.

Что и говорить, возни с русской печью немало. Сразу и не приноровишься, как лучше разложить дрова и когда их поворошить, в какой момент пора отгрести угли и куда, при какой температуре сажать в жар чугунок с варевом (супом из ячневой крупы) или пустоваром (постной похлебкой), запекать в печи овощи, насколько для этого надо будет перекрыть или закрыть печку.

Те, кто отведал из русской печи обеда, его вкуса не забудут. Ведь кушанья, изобретенные нашими предками, несопоставимы с теми, что сегодня у нас на столе. Мы даже и не подозреваем, как богата и разнообразна была русская кухня, прелесть которой в особом режиме приготовления пищи.

Еда готовилась, как говаривали в старину, «на вольном духу». Посуду с продуктами со всех сторон обволакивал сухой, горячий воздух, равномерно прогретый. И блюда получались не отварными, а, скорее, томлеными, тушеными.

Причем в каждом компоненте сохранялись и его питательные свойства и аромат, чего не удается достигнуть при современных способах готовки. Поэтому блюда, казалось бы, точно исполненные по рецептам старой русской кухни, не производят никакого впечатления — они и отдаленно не напоминают о прежнем великолепии. И ни ученые, ни народные умельцы пока не придумали устройств, способных имитировать тепловой режим русской печи. Не так уж не правы те, кто полагают, что с исчезновением ее из домашнего обихода мы постепенно лишаемся народной культуры питания, разумной и целесообразной.

Речь идет прежде всего о несравненном русском хлебе, истинный вкус которого, можно сказать, забыт. Разве только кто-то из людей самого преклонного возраста вспомнит, как у них в доме пекли хлебы и запах горячего каравая растекался по всей улице. Бывало, понимали так: где курится из печной трубы дым, там хлеб, там жизнь. Дым стал признаком всего уютного, оседлого, надежного. Недаром на Руси с XV века сами избы называли дымом. По преданию, булку хлеба, которым родители благословляли молодых, невеста увозит с собой, чтобы не тосковать о родном доме.

Хлебы пекли из ржаной, ячневой, пшеничной, гороховой и гречневой муки.

Выпечка хлеба считалась ремеслом важным и почетным. Особо ценили мастеров приготовления простого каждодневного хлеба из ржаной муки. Уже в XI веке на Руси выпекали его кислым, из сброженного теста. Секреты специальных заквасок, или квасов, таили, передавая из рода в род, и наследовали как имущество.

С печением хлебов, отмечают историки, в народе соединялось знание, понятие домоводства. И та пренебрегал ас ь хозяйка, которая не умела хорошо их испечь, ибо думали: в чьем доме добрый хлеб, в том и хозяйка (обряжуха, повариха, кухарка) толковая. Стоит ли говорить, что наши прапрабабки осваивали науку хлебопечения, чуть выйдя из пеленок. Учились сначала вприглядку, играючи, около матери, и дальше всю жизнь — от родни и соседей, накапливая свое умение.

Тесто готовили в несколько приемов. Особо важными в приготовлении ржаного хлеба считались начальные процессы — замесить «расчин», творить, притваривать квашню, перекатывать тесто. Если хозяйка затевалась с хлебами на следующее утро, днем накануне стряпни она доставала наквасу — тесто от предыдущего раза, хранящееся в ржаной квашонке, и подливала в него немного холодной воды. Вечером подбавляла еще, всыпав ржаную муку и соль, завязывала посуду квашенником — льняной скатеркой, которую держали в хозяйстве на этот случаи, после чего корчагу зимой ставили на печь, а летом — на лавку.

Вторая половина дела — притваривать квашню. К замесу предыдущего дня прибавляли некоторое количество муки, и тесто становилось настолько вязким, что его можно было вынимать из квашни лопатой, но вначале предстояло выждать, чтобы оно поднялось. Тогда тесто перекатывали — накладывали в «сильницу», плоское блюдо с мукой, где тесто перекатывали (обминали), а уж затем разделывали на столе в хлебы.

В ячневую квашню вместо наквасы употребляют дрожжи из-под пива. Тесто, в отличие от ржаного, вторично не перекатывают. Наутро делают сочни (шаньги) из пресного, на воде ржаного теста, поверх которого наливается ячневое, и края корки загибают.

Гороховое и гречишное тесто замешивают так же, только на горячей воде.

На пшеничную квашню нужны теплая вода и опара. Заливают кипятком пшеничные отруби, разбавляют холодной водой и примешивают дрожжей. Когда смесь поднимется, решетом отцеживают жидкость. Это и есть опара. На другой день из затворенного таким образом теста катают калачи или булки, дважды его смесив.

В этнографических заметках дореволюционного времени описано приготовление ржаного хлеба на Вологодчине. Рассказчики уверяли автора в том, что, если чуть отступить от заведенных правил, получишь продукт, который в рот не захочешь брать.

Итак, хозяйка приносит лукошко муки из погреба, просеивает сквозь решето в осиновое корытце, а отруби вываливает в чашку (потом они идут в заварку скотине). Затем берет чистую квашню, вливает в нее маленький ковш квасной гущи и до половины квашни — колодезной воды, всыпает муку и размешивает ее мутовкой. Эта часть дела называется растворением квашни. Раствор должен быть не очень густ. Квашня ставится на теплую печь и вместе с мутовкой закрывается квашенником.

За ночь хозяйка два-три раза посмотрит, «ходит» ли тесто. Утром, если оно «выходилось», кладется щепотка соли, и хозяйка месит раствор рукой, подсыпая муку. Когда тесто перестанет льнуть к ладони — оно готово.

Квашня остается на лавке, пока тесто вновь поднимается. Тут стряпуха берет короноватую, сплетенную из корней чашку, посыпает ее внутри мукой и поварешкой выкладывает тесто из квашни. Она катает ковригу, подбрасывая чашку так, что масса вылетает из нее и снова падает сюда же. Когда тесто готово, его переваливают в другую чашку, где оно еще раз поднимается, закрытое с катерником — заготовленным для такой надобности полотенцем.

Печь затапливают тогда, когда приходит пора катать ковриги. Но вот печь протопилась. Угли отгребли по сторонам. Хозяйка заметает печной под помелом. Чтобы узнать, каков жар, она шаркает по поду острием лопаты. Если выскакивают искры, в печи слишком жарко, а если их нет, можно сажать хлебы. Тогда стряпуха вываливает тесто из чашки на лопату и отправляет в печь все, сколько есть, ковриги. Следом двигает заслонку. Труба в это время уже закрыта.

Чтобы узнать, упекся ли хлеб, хозяйка вынет из печи один, возьмет в руки и приложит к уху. Кипит внутри — еще, не упекся. А ничего не слышно — готов. Хлебы достают лопатой и раскладывают в те же короноватые чашки, в которых раньше находилось тесто. Плеснув на ладонь воды, хозяйка смачивает горбушку, чтобы корка не стала слишком сухой. Потом хлебы «отдыхают» под полотенцем. И уж тогда их перекладывают в деревянную посуду.

Такой кусок не стыдно бывало подать к любому столу. Пекишу, наскоро, во время топки испеченный хлеб, позволяли себе лишь в крайности, от нужды великой, и то исключительно для своих и домочадцев.

Кроме ржаной много стряпали из пшеничной муки — хлеб пеклеванный, заварной, обдирный, подовый («Детки — половички растут, как на опаре киснут»), различные другие изделия, начиная с монастырской просфоры и кончая знаменитыми ковригами. Древнерусская коврига представляла собой большой хлеб, но в отличие от каравая не круглый, а трех- или четырехугольный.

Каравай месили из лучшей пшеничной муки так же, как и для калачей. Посуду, в которой его предполагали стряпать, наполовину наливали маслом: в пост — растительным, в межговенье — коровьим. Затем куски готового теста опускали в масло — они пропитываются и не слипаются друг с другом. Такому тесту надо подняться, только тогда его отправляли в печь.

В каждой местности в хлебопечение привносили что-то свое. Из домашних печей вышли и обрели всемирную славу московские сайки и калачи, смоленские крендели и валдайские баранки. А каких только не выпекали пирогов! С горохом, кашей, грибами (гороховик, крупеник, грибник), с мясом и рыбой (кулебяка), глухой и открытый расстегая, продолговатый и круглый треух. И делали их кислыми, сдобными или подовыми.

Излюбленным лакомством считались пряники, которые дарили на именины, подносили невесте, гостям, угощали ребятишек. Праздничные, подарочные, печатные весили по 2–3 кг, иные доходили до пуда.

В Сибири хлебом считали все виды печеного, приготовляемые исключительно из муки, а также мучные изделия с овощной начинкой: ржаной хлеб, пшеничную и ячневую квашню, шаньги из пшеничной и гороховой муки — с морковью, картофелем, тыквой, сыром и крупами.

Под одинаковым названием в разных краях существовали совершенно непохожие кушанья из муки и начинки. Например, на Дону и Урале в курнике непременно присутствовали окорока хохлатки и еще 3–4 сорта мяса. К востоку от Уральского хребта этот же пирог наполняли морковью, а нередко и сухими грибами, смешанными пополам с драной, мелкой крупой[2].

Также местными особенностями различались и знаменитые рыбник, блинник, шаньги, всевозможные прикуски, заедки к чаю. Почти каждое из этих блюд стряпали к определенному празднику или событию — на позовушку (званую вечеринку), чины отводить в послесвадебном угощении родителей обоих семейств, именинника чествовать и к иным торжествам.

На Новгородчине высшим классом признавалось, когда хозяйка по всем правилам умела сообразить помазень, рогушку, оконечко, семенник — разновидности ватрушки: со сплошной начинкой сверху, с начинкой, уложенной на тесто, края которого защипаны, почти наглухо закрытый пирог с небольшим отверстием-оконцем, пирог, намазанный конопляным маслом.

Беспредельна была изобретательность стряпух в приготовлении всевозможных супов, каш, закусок, напитков, отваров, блюд из овощей. Современному человеку мало что говорит такое название кушанья, как паренка. Между тем на нем выросли многие поколения крестьян. Очищенные овощи в наглухо закрытой корчаге, чаше всего без каких-либо добавок сахара или меда, выдерживают в остывающей печи. Их потом едят без всякой приправы или подсушивают, заливают соусом и еще день томят.

Иногда свежие овощи пекут в жарко натопленной печи.

И то и другое блюда не переводились на столе, а по питательности они соперничали с покупными сладостями.

Почти забыт сегодня вкус то пленки, топелки, топника — топленого молока, сгустевшего и порозовевшего на открытом огне, сливок, сметаны. В печном, чреве готовилось и великолепное русское масло, которое могло очень долго сохраняться свежим.

Еще более экзотично воспримет наш современник упоминание о марсило — топленой бруснике или тыкве, целиком запеченной на поду.

Даже известные нынче блюда, приготовленные в печи, отличались совсем иным вкусом, нежели снятые с газовой конфорки. Каша крутая запекалась в горшке пенкой, получалась хорошо пропаренной и такой плотной, что ложка стояла. В каше-размазне зерна крупы, разбухнув, становились однородной массой. («На чужую кашу надейся, а своя бы в печи была», «Заварил кашу, так не жалей масла!»)

В деревенской семье любого достатка не обходилось без блинов, блинков, блинцов — пшеничных, ячневых, овсяных, гречневых, из пресного и кислого теста.

Наливает хозяйка потоньше слоем| жидкое тесто в сковороду и ухватом водружает ее в топливник на таган. На глазах блин делается пышным и ноздреватым, зарумянивается и сверху и снизу, с пылу, с жару, кипит, шипит, чуть ли не говорит. Проворная стряпуха успевает заниматься с 5–6 сковородами сразу, а ее помощница из старших детей так же быстро промазывает еще не остывшие блины постным или скоромным маслом.

Только в русской печи удаются настоящие суточные щи, другие наваристые похлебки — с рыбой («Уха — баушка глуха»), грибами, овощами, крупами, горохом. К тому же печь ведет себя наподобие термоса, отдавая тепло медленно, примерно 12 часов. Так что под вечер обед всей-семье можно бывало ставить на стол без промедления. Люди блюли веками отработанный порядок в приеме пищи: походя не ешь, на то есть пора. Нынешней безалаберщины в еде не допускали. Питались умеренно, не переедая, потому и тучные фигуры в деревенской среде встречались крайне редко, их обладатели попадали на язык местным острословам и частушечникам.

Напомним некоторые рецепты наиболее расхожей крестьянской пищи.

Кисель. Бывает гороховый, пшеничный, ржаной, овсяный и из картофельного крахмала.

На гороховый требуется гороховая мука, которую подмешивают в кипяток частями до нужной густоты, в печи доводят до кипения. Едят горячим со сметаной или остывшим с растительным маслом.

На пшеничный и ржаной годятся отруби или крупно смолотое зерно. Их мочат в холодной воде около недели, настой процеживают через сито, жижу выливают в пойло скотине, а загустевшую часть заливают холодной чистой водой, которую через некоторое время снова сливают. И уже тогда густую крахмальную массу заливают в горшке кипятком, варят в печи.

Чаще всего едят остуженным, ложками, с постным маслом, медом, молоком или с густым квасом.

Овсяный кисель получали двояко. Бывало, кипятили в горшке воду, замешивали толокном и, когда сгустится, ели горячим. Иногда в квашню наливали воды, клали часть ячменной муки, часть мякины и ставили в печь, чтобы уварилось. Затем, процедив сквозь сито, снова отправляли в печь. Как сгустится — значит, готово. Едят горячим и холодным, в скоромные дни с молоком и со сметаною, в постные — с ягодами и суслом.

Знали еще и жидкий кисель. Просеянную муку на воде варили полчаса и подслащивали простым сахаром. Когда смесь почти остынет, нужно слить ее в горшок с крышкой и прибавить 4 л дрожжей, взболтать и, не накрыв, оставить на сутки на горячей печи, чтобы кисло. Через край будет бить тонкая жидкость, которую необходимо сливать. Оставшееся хранить под крышкой; 4 л этих дрожжей служат к закваске таковых же новых.

Кисель из ячневой муки тоже заваривают крутым кипятком, но это блюдо чаще называют кашей-заварухой.

Квас. В глиняный горшок кладут ячменной мякины и солоду, льют воду и под закройником (глиняная крышка с расширением наверху, за которое берут ее в руки, на юге Вологодчины она зовется волохом) ставят в печь, чтобы Прокипело. Эта жидкость называется приголовком. Когда печь протопится и трубу закроют, горшок снова заталкивают в печь до утра. Утром в кадку набирают холодной воды и выливают сюда же приголовок, опускают и горшок, потому что в нем-то предполагается самая сладость. В этой кадке квас живет до тех пор, пока мякина не всплывет и не появится пена. Тогда квас процеживают через решето в лагун — деревянную кадочку с квадратным отверстием в дне, затыкаемом втулкой. Лагун опускается в голбец, откуда квас берут по мере надобности, нацеживая в жбан или братынь.

Кулáга. Сухие ягоды, чаще всего черемухи или боярышника, перемалывают в муку и применяют вместо солода, хотя немного солода все же внести надо.

В горшке с теплой водой эту муку месят (а иногда вместо нее — солод), подсыпают чуть-чуть муки ржаной. Получается густое тесто, оно некоторое время «солодеет» в тепле, и потом его разбавляют кипятком дополна посуды, кладут кусок ржаного хлеба и тоже в тепле дают сутки покиснуть. На другой день горшок под крышкой заталкивают греть в печь. А к вечеру кулага готова.

Горячую едят ложками, холодную — макая хлебом.

Дежень. В чашку с кислым молоком подмешивают толокно до желаемой густоты, кладут сверху большую ложку сметаны и едят. Иногда взамен сметаны берут свежее, «пресное» молоко.

Ближе к осени и все холода русская печь работает как сушилка. В это время года в северной да и в срединной России по большей части стоит ненастье, разбухают от дождей дороги, кажется, будто сырость пропитала все на свете. Но прятаться от непогоды (считалось: нежиться) некогда. Тем более не до того было, когда на гумне под навесом в ожидании крестьянских рук скапливались свежеубранные снопы хлеба, лен, необмолоченный подсолнечник.

Самое сырое хозяин, раскинув на противни, просушивал в сухом воздухе протопленной, но еще не остывшей печи. Остальное зерно — ржаное, пшеничное, ячменное, овсяное — доводили до ума, рассыпав на теплой лежанке.

Немного раньше, до косьбы, начиная с цветения хлебов, вели сушку лесного урожая. По нескольку раз на дню из дома в лес снуют в эту пору ребятня и свободные от полевых работ взрослые. Несут оттуда полные берестяные лукошки ягод, позднее — корзины диких яблок, груш, хмеля, орехов. А вскоре наступает грибная пора. И после того как пройдет колосовик, полезет основной гриб, белый, «дорогой», выводя на поляны многочисленную свою челядь. И тут никакой посуды не хватает — вяжут ношу в фартуки, рубахи, головные платки. Дома же, перебрав грибы начисто, самые крупные режут и нанизывают на бечевку — сушить в печке. Так и стоит в избе то яблочный и ягодный, то грибной, то хлебный дух, суля сытую зиму.

Когда же бочонками с солениями и квашениями уставлен погреб, туески с медом, вареньем упрятаны в холодных сенях, настает время порадоваться хозяйскому сердцу: вознаградила земля за любовь к ней и холу, за труды неусыпные.

И по деревне пройдешь с гордо поднятой головой, никто не осудит, не укорит в нерадивости, в нерасторопности, людское мнение дорогого стоило. Ленивый хозяин не мог рассчитывать на удачную женитьбу сына или на то, чтобы отдать дочь в зажиточную работящую семью. Кому же лестно родниться с лодырями!

Зимой и по весне, правда на короткое время, еще одну хозяйственную работу осуществляли с помощью русской печи, отгораживая около нее «ясли» только что появившимся на свет телятам, ягнятам, козлятам, поросятам, цыплятам. В тепле они обсыхали, крепли, прочно становились на ноги, и тогда их отправляли обратно в хлев и птичник. Хлопот несмышленыши доставляли, конечно, много, но радость ребятишек бывала неописуемой.

На печи и возле нее сушили вроде бы все, что требовало сушки, — дрова на растопку и лучины, валенки, рукавицы, сбрую. Однако никогда не вешали стираного белья, его прожаривали на летнем солнце или крутом морозе с ветерком.

Почитай, в каждом дворе стоял деревянный сруб с печкой-каменкой для субботнего священнодействия, каким бывало для российского человека мытье в бане.

В некоторых местах баней служила русская печь, особенно с просторным топливником. Для этого ее основательно протапливали, заготавливали ушаты холодной и горячей воды. Из самого печного зева выгребали золу, все вынимали и на горячие кирпичи настилали солому. Тот, кто парился, черпал из ушатов воду, сбрызгивал березовый веник и хлестал тело. От такой бани усталость и хвори как рукой снимало. Благотворно действовали, вероятно, и смолистый запах еловых да сосновых дров, распаренная солома. Кто изучал с приборами и расчетами, какая от всего этого польза? Ученым было недосуг. А народ знал по опыту. Иначе обычай мыться в печи на соломе не продержался бы так долго. Есть свидетельства, что в селах Подмосковья, в Тверской и северных областях, а также в Сибири подобным образом мылись в 30-х годах нашего столетия вплоть до Отечественной войны.

Можно составить целую библиотеку из книг народных сказаний, песен, поверий, былей и небылиц о чудодействии русской печи, лечебные свойства которой и в самом деле представляют собой подлинное национальное богатство. Оттого и официальная медицина все менее скептична в отношении к народному врачеванию, осваивая и применяя рецептуру старинных русских лечебников, методы народной медицины и акушерства.

Если организм переохладился, при затяжном кашле и других видах простуды, врачи сегодня рекомендуют сухое тепло, которое веками применяли в таких случаях архангельские крестьяне. Уложат они больного на протопленную печь под шубы, попоят отварами из трав, иногда еще припарки, примочки горячие сделают — при самой высокой температуре у человека к утру наступает облегчение. А коли не произошло перелома в болезни, больного могут в теплой печи подержать, сколько он вытерпит жару, предварительно дав выпить водки, настоенной на стручковом перце.

В поселениях на Енисее печным теплом успешно пользовали, если кости ноют («простуда в кости зашла»), натерев страдальца сырым измельченным картофелем.

Тепловые ванны помогали и от болей в пояснице, в ногах, в руках. Эффект русской печки, вероятно, того же происхождения, что и горячего морского или речного песка.

Каждый лекарь брался за излечение только тех хворей, что ему были ведомы. У знахарей, по-нашему понимая, существовала специализация: собственно лекари, костоправы, повитухи, шептуны. Они и действовали словом, травами и уж в последнюю очередь ножом. Известны «бабушки», которые практиковали, пользуясь 100 всевозможными травами и кореньями. И названия болезням они давали свои, образные, порой известные лишь в одной местности: головник — головная боль, «кумушка», лихорадка (ее себе представляли в виде соблазнительной женщины) — все виды простуды, горлянка — скарлатина, недужницы — чирьи, сворот — чесотка, скрипун — болезненная опухоль сухожилий на руке от напряжения и усталости мышц, профессиональная болезнь косцов, жнецов и мяльщиц льна, холоденка — туберкулез легких, чересленница — гастрологические боли в желудке и кишках.

Свои «самострелы» от хвори лекарки ладят прямо в доме заболевшего, у печки, взимая за услуги очень скромную плату — решето муки, а трехдневное «бабничанье» вокруг роженицы и новорожденного обходилось хозяевам в 3 аршина ситца.

В доме с налаженным бытом лекарь действовал успешно. Редко где не бывало сделано припасов трав и кореньев, традиционных настоек из них, не насушено ягод, земляничного и смородинного листа, сборов на чаи. Сибиряки такие составы из сухих трав и ягод шутя звали аршинным чаем, в отличие от покупного, измеряемого тогда в фунтах.

Что полагалось держать в доме из целебных средств, обычно знала каждая женщина, этому обучали ее с детства, как любой домашней работе. Навыки в сборе, хранении, приготовлении лекарств (своих средств) передавались в семье от поколения к поколению. Разумелось: «Не у каждого тело любит одни и те же снадобья». Женщина-мать наблюдала за своими домочадцами, приспосабливалась, врачуя тем, от чего верней «легшало».

Мать семейства перво-наперво за лето старалась обновить запасы лекарственных трав, которые помогают при разных стадиях простуды и лихорадки. Вязанки мать-и-мачехи (Tussilagofa — fara), мяты душистой (Mentha crispata Schr.) и лесной духмянки (Heiba menthoe silv.) крестьянки собирали, как только проклюнется цвет, и сушили либо на чердачном сквозняке, либо в русской печи, после того как вынуты хлебы. Настоем из мяты поили от кашля, хорошим мягчительным служила мать-и-мачеха, 1 час паренная в молоке в печном жаре. В этом же наборе противопростудных средств непременно находилось место девятильнику (Tanacetum vulgare L.), из которого готовили навар или настойку на водке, иногда в смеси с осиновой корой, зеленой полыни (Artemisia Lutirolia Ledeb.), тоже употребляемой как настойка на водке, земляничнику (Fragaria versa L.), настоенному на воде, водочной настойке из цветков лютика (Pulsatilla Vulgaris Mill et P.patens Mill.), навару из цветков и зелени полевой ромашки (Leucanthenum sibiricum Dc.) или дикого перца (Daphne mezercum L.). Ягоды дикого перца иной раз давали просто съесть в хлебном мякише, и кашель унимался.

При болях в горле, отеках, когда «голос перехватит», хозяйка распаривала в молоке подорожник (Plantago maxima Ait), настаивала в печи горлянку (Androsace septentrionalis L.) и выпаивала больному, а то и припарки делала. Если застужен ребенок, мать ему сварит настой из желтых петушков (Primula officinalis L.), положив на чашку молока 3–4 цветка. Более концентрированный состав избавлял и взрослого от удушающего кашля. При сильной простуде сибиряки обходились настойкой калгана, лапчатки прямостоячей (Rhis Calangae) или филичьей травы (Aconitum Napellus L. Асоnitum volubili). Причем посуду с водкой и филичьей травой выдерживали на голбце, «чтобы светом не брало», 12 суток.

Осиновая (Cortex populi tremulae), черемуховая кора (Padus avium Mill) бывали под рукой на отвары, если залихорадило, пихтовую добавляли в чан с водой в парной, тем выгоняя простуду. Наваром осиновой коры обливались в бане в Великий четверг, «чтоб здоровым быть».

Наготове в доме держали снадобья, помогающие при вывихах, растяжении связок и ушибах, ревматических болях, надсаде.

По весне спешили запастись сосновыми шишками, настоем которых поддерживали надорвавшихся от тяжестей.

В сибирских краях очень верили в припарки из скрипуна (Sedum purpureum Link.) от «скрипа» суставов, «когда разовьется рука» или оступишься. При большой нужде готовили средство посильнее — «сидили» водку на стародубе желтом (Adonis apenina L.), из купальницы (Ranusculus acris L) и других растений. В первом случае водку пьют от надсады, во втором втирают в конечности от ломоты.

Водка из лютика, купальницы, стародуба «сидится» аналогично. Цветки, свежие предпочтительнее высушенных, складывают в чистый глиняный горшок с плотной крышкой, которую еще замазывают глиной, чтобы не испарялись летучие вещества. Горшок ставят в печь до вечера. Потом, охладив массу, отдавливают жидкость через сито и сливают в бутылку, которую тут же закупоривают. Работу нужно вести с завязанными носом и ртом — жидкость ест глаза и вызывает кашель. На скорую руку водку «сидят» и так. Свеженарезанные листья и стебли растения с цветами запекают в ржаном пироге. Вынув из печи, начинку отжимают — водка готова.

В разных местах России, где из чего, готовили взварец — питье-лакомство, праздничное угощение, в котором, по всеобщему мнению, содержатся целебные вещества. На вкус взварец ценился за аромат, хозяйки подбирали каждая свой состав трав и ягод, лесных и садовых. На Енисее взварец творили из каменного зверобоя (Fol. Polypodii vulgaris L.), добавляли недробленой сухой черемухи, немного перцу и долго-долго парили в медниках в печи.

В домашнем обиходе настойка этой травы пьется «для укрепления желудка».

Безобидные и эффективные знали люди средства от головной боли, цимера. Тут шел в ход навар из богородской травы, чабреца, чабера (Origanum vulgare L.), листьев, стеблей и ягод кручинника (Cotoneajter vulgaris L.), настойки на вине ягод можжевельника, арцы (Lunipehis communisetnana Willd. — на пол-литровую бутылку тратят 3 золотника сухих ягод), навар или водочный настой вахты трехлистной, троелистки, трифоля, ушевника (Folia Trifoliata ebnm). Если ничего из этих трав дома не оказалось, привязывали к голове свежие капустные листья.

При воспалении языка и слизистой оболочки рта, «жабке», смазывали ротовую полость брусничным и клюквенным соком в смеси с медом.

Целую науку составлял уход за женщиной, ожидающей ребенка, роженицей и ее младенцем. И там, где предполагалось прибавление семейства, заранее накапливали, сушили и вялили корешки, травы, ягоды, которые потребуются с приходом в жизнь наследника.

Крестьянской женщине приходилось выполнять непомерно тяжелые работы и в поле и дома, так что «надсада» не обходила стороной и слабую половину человечества. Отсюда бывали часты случаи бесплодия. Их предупреждали, употребляя навар нутреца (Aconitum) или чеплыжника (Hemerocallis Flava L.). А легкомысленной мамаше, вознамерившейся «извести плод», говорят, невзначай подносили навар росного ладана, хотя народная медицина практиковала помощь женщине, по какой-либо важной причине не имевшей возможности завести ребенка. Тогда, говорят, ей лекарка давала съесть корешок травы ладошки — пять пальцев (Orchisinihtarus L.). Будто бы сколько корешков съешь, столько лет не будешь носить дитя.

Для усиления родильных потуг роженицу поили отваром спорыньи (Secula cornutum), наваром гвоздики Caigophylli), с хлебным мякишем скармливали зерна воробьиного семени (Lithospermum officinale L.).

Если роды прошли благополучно, молодую мать поят отварами полевой, порезной ромашки (Leucanthenum sibincum Dc.), девятильника (Tanacetura vulgaie L.), марьиного корня (Paeonia anomala L.), взварцем, ягодными и морковным соком, наваром алого плакуна (Lythrum Spec! б.м. Dianthus), отваром марены (Gallium verum L.). При груднице прикладывают листья белены (Semen Hyosciami L.), делают припарки из крестового, лукового зверобоя, свежего или сухого (Gentina macrophylla Pall.). Когда же болезнь запущена так, что появились нарывы, пользовались листьями воронца (Paris guadrifolia L.). Язвы на сосках груди смазывали серой еловой. Маточные кровотечения останавливали отваром синюхи, василька (Calamintha acinos). Бывает, что у роженицы мало молока, а младенец негодует громким криком. Народ издавна применял в таких случаях как самое действенное средство отвар семян аниса (Fruct Garvi).

В сугубо гинекологическом смысле очищению, обновлению организма разрешившейся от бремени женщины содействуют навар бесплодного костяничника, измаденя (Rubus saxatilis L.), собранного в сенокос, когда поспевает голубика, пикулек (Rjs ruthenica Ait), стародуба желтого (Adonis apenina L.), конского щавеля, кислицы конявьей (Rumex domesticus), водочная настойка лапчатки прямостоячей, отвар хмеля (Strobuli Lupuli).

При первых признаках прорезывания у ребенка зубов ему давали мусолил» солодковый корень. Тмин и корни петрушки мать припасала — вдруг у младенца возникнут нарушения в работе почек.

Большим выбором домашних лекарств женщина располагала на случай расстройства желудка. Здесь известные до сей поры брусника, черемуха (глотуха), черника, луговой зверобой, и чистый сок редьки, и татарский бадан (Saxitragacrassifoha), и черноголовник (Sanguisoiba officinalis L.)

И сегодня признаются целебными против золотухи настой льняного семени (Sem. lini), отвар всех частей черной смородины (Riles nigrum L.), калины (Viburnum opulus L.), смеси мать-и-мачехи и череды трехраздельной (Herba Bidentis tripartita), золотарника (Саrаgаnа pygmaea L.), крапивы — жалицы большой (Uftica cannabina L.).

Заботливая мать вырастит нюхательный табак и посушит его корни, чтобы прокипяченными в молоке лечить ожоги, чередуя смесь с березовым дегтем, а сам табак с золой и скоромным маслом использовать, если понадобится, против вшей. Опасаясь чесотки, она насушит цветов лютика, в наваре которого мылись при этих недугах наши предки. Иногда, правда, они использовали рассол груздей или сквашивали со сметаной на шестке корни конского щавеля.

Случись у кого-либо в семействе сохнет и трескается кожа на руках, мать распарит в кипятке листья бархатника (Phellodendron amurense Rupr.) и привяжет к больным местам на ночь.

Свои травы находились для излечения мужских хворей, заразных болезней. Настоем на водке сассапареля (Rad. Sarsaparillae) в народе издавна пользовали больных сифилисом, туберкулезом и страдающих хроническими головными болями.

В 1/4 ведра водки клали 1/2 фунта травы и в темноте выдерживали 12 суток. Настойка становится сладковатой, пьют ее сперва 1/2 рюмки 1 раз, потом дважды в день, распределив питье на 12 суток.

Кроме заготовок трав, корней и ягод на лечение, крестьянки сушили и перерабатывали некоторые растения на хозяйственные, гигиенические цели. Сушеной и свежей купальницей (Ranunculus acris L.), как и папоротниковым листом (Filices), издавна парили дойники и кринки, а глиняную посуду, в которой предполагалось собирать сливочное масло, прожаривали отваром кудряшек (Tragopogon origutalis L.), «чтобы масло слаще вышло».

Большие искусницы в приготовлении домашнего пива, крестьянки употребляли в этом напитке множество трав, среди которых и широко распространенные, и довольно малоизвестные. Поэтому на печном шестке увидишь, бывало, противни с дудками василька (Polemonium caeruleum L.), их клали в «травяное» пиво, хлебное сусло которого перепаривалось со сбором трав: гвоздики (Dianthus sinensis Fisch.), козьего корня (Umbelliferae), душистой мяты. Каждое из этих растений придает пиву свой, характерный вкус. А вот каменный зверобой и омолаживает перекисшее пиво.

Особая тема — набор трав, пригодных для лечения домашней скотины. Не все хозяева запасали и использовали у себя эти природные снадобья. Но вот по части трав колдовских, с чудодейственной силой женщины непоколебимо следовали заветам, усвоенным у старших: одолень-трава помогает привораживанию девиц, чертополох служит изгнанию бесов, выхоревым гнездом (Plica Betulae albae) окуривали скот от нечистой силы, мора и подобных напастей. На Иванов день до восхода солнца раскладывали по углам избы кустики ивана-да-марьи, ибо теперь ни один вор не подойдет к дому. Верили, что ветки одномесячной осины (Populus tremula L.), заткнутые у ворот и по стойкам, оберегают жилище от доступа ведьм…

* * *

Рассказывая здесь о русской печи и образе жизни, с ней связанном, автор далек от мысли, что нужно и возможно повторение прожитого, хотя и не сомневается, что с появлением слоя зажиточных сельских хозяев, которые будут обосновываться на земле капитально, в просторном доме найдется место и русской печи, и всему тому, что несправедливо утрачивается по мере исчезновения из нашего обихода этого сооружения.

Мангал на вашей даче

А.И.Рязанкин

Очень удобно иметь на дачном участке летнюю кухню. Обычно ее делают под открытым небом. Кладут прямо на грунте печь, которая состоит порой из трех-четырех стенок и может быть даже без дверки и трубы. Такая печь недолговечна, так как летом ее размывают дожди, зимой она разрушается от морозов, весной заливается талыми водами. Она пожароопасна в сухую осеннюю ветреную погоду. Газы от подобной печи стелются над землей. Куца лучше построить летнюю кухню под крышей.

Я хочу предложить один вариант.

Подобная летняя кухня долговечна. На ней можно готовить пищу в любую погоду.

Печь совмещена с мангалом. На рисунке 1 — общий вид.

Рис. 1

На рисунке 2 — вертикальный разрез.

Рис. 2

Для ее укладки нужна возвышенная площадка, чтобы весной ее не заливало талой водой. Еще лучше сделать печь на площадке из бетона-1. А можно и из бракованных строительных плит. Площадка должна быть рассчитана так, чтобы в одном углу была печка-2, а рядом — кухонный рабочий стол-3.

Рис. 3

По краям площадки сооружаются Г- или П-образно стенки-витражи-4, предохраняющие от сквозняков. Если витражи из красного кирпича, то их стенки-5 будут одновременно и стенками печи.

После 11-го ряда печь можно класть из любого кирпича или сделать витражи из другого строительного материала, соблюдая правила пожарной безопасности.

Печь состоит из девяти рядов, которые показаны с последующими перевязками в порядовках. В углу площадки одновременно с кладкой витража и печи закладывается дымовая труба-6 с окном чистки-7. Между витражом и печью образуется пространство-8, куда ставятся необходимые принадлежности — кочерга, совок.

От площадки до подины-9 мангала делается засылка с легким уплотнением из строительного песка, грунта, шлака-10, а сверху можно положить подину из половинок кирпича. В печи можно сжигать любой мусор, для этого есть поддувало-11, над которым закладывается сплошная чугунная решетка или решетка из штучных колосников.

Газы из топки идут под плитой-12, через перевальную стенку-13, под водяной бачок-14.

Если посмотреть на вертикальный разрез (рис. 2), то хорошо видно, что бачок можно установить шире (показано пунктиром), т. е. вплотную к огню мангала-15. Газы, обходя бачок, нагревают в нем воду и попадают в трубу-16.

На девятом ряду (см. порядовки — рис. 3) над печью кладется плита. В мангале на этот ряд можно класть шампуры с мясом-17.

С десятого ряда и выше идет кладка стенки-18, разделяющая печь на две. Стенка служит защитой от дыма, идущего от мангала к печи, и как дымосборник. Над мангалом подвешивается зонт-19 из тонкой жести с трубой-20. Над трубой должен быть колпак-21, как и над печной трубой. Трубы возвышаются над крышей-22.

Все стенки можно сложить на глинопесчаном растворе, но снаружи их нужно будет оштукатурить сложным цементным раствором — это предохранит их от дождя.

Для того чтобы дым от мангала не распространялся по кухне, над ним делается козырек с трубой из жести. Козырек можно сделать и под самой крышей (показано пунктиром), соблюдая противопожарную безопасность, — деревянная обрешетка должна быть от железа на расстоянии не менее 25–30 см.

Козырек можно сделать и проще. Для этого нужно перекрыть кирпичной стенкой проем выше человеческого роста, а под самой кровлей положить на стенки козырек типа перевернутого поддона с трубой-24 (показано пунктиром). Плита кладется заподлицо с передней стенкой.

На 10 рядов печи нужно: