Русско-польские отношения и балтийский вопрос в конце XVI — начале XVII в.

Введение

Завершившееся к концу XV в. объединение земель Северо-Восточной и Северо-Западной Руси в рамках единого Русского государства стало важной гранью в истории Восточной Европы. С этого времени началась борьба за воссоединение с Россией белорусских и украинских земель, большая часть которых на протяжении XIII–XIV вв. была завоевана Великим княжеством Литовским. На рубеже XV–XVI вв. имел место целый ряд русско-литовских войн, в ходе которых в состав Русского государства вошли Левобережная Украина и Смоленская земля. Затем во взаимоотношениях между Россией и Великим княжеством Литовским наступил более чем 20-летний мирный перерыв, а когда в начале 60-х годов XVI в. открытый конфликт между ними возобновился, то главная арена борьбы неожиданно переместилась на территорию Прибалтики.

Особое значение, которое приобрел вопрос о Прибалтике во внешней политике России и Великого княжества в середине XVI в. было обусловлено тем, что через Прибалтику проходили главные торговые пути, по которым осуществлялся экономический обмен между странами Западной и Восточной Европы. На протяжении XIII–XV вв. характер этого обмена оставался довольно устойчивым, а ассортимент немногих вовлекавшихся в обмен товаров постоянным. Страны Восточной Европы обменивали свою пушнину и воск на поступавшие в Запада соль, сукно, серебро и цветные металлы. Начиная с последних десятилетий XV в. характер обмена стал существенно меняться.

Наиболее четко наступившие перемены обозначились в развитии внешней торговли России. Прежде всего резко расширился ассортимент товаров. Наряду с пушниной и воском среди предметов русского экспорта появились, а вскоре и заняли доминирующее положение лен, конопля, сало, кожи, ворвань.

Тем самым сильно увеличился объем внешнеторговых связей и возрос их удельный вес в экономическом развитии страны[1].

В этих условиях для Русского государства все более необходимыми становились непосредственные экономические контакты со странами Западной Европы. Между тем режим торговли, установленный в Прибалтике сначала Ганзейским союзом, а затем немецким патрициатом ливонских городов, исключал возможность подобных контактов и устанавливал обязательное посредничество ливонского купца при осуществлении торговых сделок[2]; тем самым большая часть торговой прибыли оседала в руках немецкого купечества Прибалтики. Одновременно и доходы от обложения торговли, которые русское правительство могло бы использовать в своих интересах, обогащали казну иностранного государства. Нетрудно видеть, что подобный режим торговли ущемлял экономические интересы России и с ростом ее связей со странами Запада становился все более серьезным тормозом на пути развития страны.

Этим, однако, дело не ограничивалось, и вред, наносившийся Русскому государству подобными порядками, усугублялся еще целым рядом обстоятельств.

Во-первых, с постепенным развитием техники в целом, в особенности военной техники, к XVI в. уже приобрел известную остроту вопрос о наличии соответствующей сырьевой базы, необходимой для производства различных видов вооружения. С этой точки зрения положение России было очень уязвимым: в стране практически отсутствовала добыча цветных металлов (меди, олова, свинца)[3], а производившегося железа было далеко не достаточно, так что еще в XVII в. железо высших сортов ввозилось из-за границы[4]. Таким образом, возможность производства вооружения в России в огромной степени зависела от контактов со странами Западной Европы. Ливонский орден, владевший территорией Прибалтики, заинтересованный в ослаблении военных сил России, стремился этим контактам всячески препятствовать, периодически устанавливая запрет на ввоз в Россию металлов и оружия[5]. Если учесть, что другое государство, лежавшее на путях из России в Европу, — Великое Княжество Литовское — по аналогичным причинам также отнюдь не поощряло ввоз в Россию «стратегических товаров», то возникала ситуация, чреватая угрозой государственным интересам России.

С развитием техники одновременно усиливалась потребность России в специалистах, которые могли бы наладить новые виды производства, в частности горного дела. Однако попытки русского правительства привлечь на службу иностранных специалистов также натолкнулись на резкое сопротивление Ливонского ордена, который категорически отказался пропустить нанятых мастеров через свою территорию[6].

Нужно отметить также, что отсутствие выхода к Балтийскому морю ограничивало русское правительство в дипломатических сношениях с рядом государств Западной Европы. Если учесть, что отношения России с Великим княжеством Литовским часто носили напряженный характер, то очевидно, что одновременное обострение отношений с Ливонским орденом (а это было очень возможным ввиду его враждебной политики по отношению к России) по существу могло парализовать деятельность русской дипломатии в странах Западной Европы. Пытаясь найти выход из создавшегося положения, русское правительство уже в первых десятилетиях XVI в. стало направлять посольства в Европу кружным путем через Белое море. Такие путешествия были, однако, возможны лишь в течение трех месяцев в году и сопряжены с большими опасностями.

Наконец, не имея выхода к морям, Россия не могла создать свой флот. В то время когда политическая роль морских средств ведения войны с бурным ростом кораблестроения после начала эпохи географических открытий стала стремительно возрастать, Россия оказалась и в этом отношении в стесненном и неравноправном положении по сравнению с ведущими европейскими государствами. Можно констатировать, что отсутствие свободного выхода к Балтийскому морю наносило большой ущерб как экономическим, так и государственно-политическим интересам России и ущемляло ее положение как великой державы.

Для другого восточноевропейского государства — Великого княжества Литовского вопрос не стоял так остро. Необходимые специалисты, предметы вооружения, металлы могли свободно поступать в Великое княжество через территорию Польши, с которой оно было связано династической унией. Режим торговли, установленный в Прибалтике немецким патрициатом, наносил, однако, несомненный ущерб и его экономическим интересам.

В развитии внешней торговли Великого княжества Литовского нельзя констатировать столь резкого перелома, который характерен для эволюции русско-европейского товарообмена. Уже в первых десятилетиях XV в. ассортимент товаров, вывозившихся из этого государства, был довольно разнообразным: наряду с пушниной в составе «литовского» экспорта источники упоминают хлеб и рогатый скот. Однако и здесь на рубеже XV и XVI вв. можно наблюдать определенные сдвиги — рост общего объема экспорта, торговли хлебом, «лесными товарами» (лес, поташ, смола и др.). Первоначально изменения состава экспорта и рост его объема не привели к непосредственному столкновению интересов польско-литовских феодалов и ливонского патрициата. Однако, когда на протяжении первой половины XVI в. в торговый оборот с западноевропейскими странами начали все более втягиваться лежавшие на восток от Немана районы Белоруссии, тяготевшие к бассейну Западной Двины, режим торговли, установленный немецким купечеством Прибалтики и для феодалов Великого княжества, начал становиться все более нетерпимым[7].

В то время как процессы экономического развития вели постепенно к все большему обострению противоречий между немецким купечеством Прибалтики и главными государствами Восточной Европы, одновременно начал приходить в упадок Ливонский орден — государство немецких рыцарей-крестоносцев, военно-политическая" поддержка которого обеспечивала ливонским городам монопольное положение на торговых путях, соединявших Восточную и Западную Европу. К середине XVI в. внутренний распад этой организации стал для современников вполне очевидным и это, несомненно, также явилось дополнительным фактором, побудившим правительства России и Великого княжества Литовского к пересмотру режима торговли.

От попыток уладить спорные вопросы дипломатическими средствами дело довольно быстро дошло до войны между Россией и Ливонским орденом, в которой войска ливонских рыцарей потерпели полное поражение. Вступив в Северо-Восточную Эстонию, русские войска заняли расположенную на побережье Финского залива Нарву. Русское государство получило остро необходимый для него собственный порт на Балтийском море. Стремясь спасти свои владения, немецкое рыцарство и бюргерство на еще не занятых русскими войсками территориях Южной Прибалтики, тяготевших к бассейну Западной Двины, перешли под власть литовского великого князя (и одновременно польского короля) Сигизмунда Августа. Ливонский орден перестал существовать.

Но затем наступила длинная полоса борьбы за Прибалтику, в которой приняли участие государства Восточной Европы и Скандинавии.

Уже в шляхетской публицистике XVI в. был пущен в обращение тезис о том, что выход России к Балтийскому морю, установление ею непосредственных контактов с европейским рынком означали угрозу экономическому развитию Литвы и Польши, так как их товары были бы в этом случае вытеснены с рынка русскими товарами. Однако подобный тезис не находит опоры в источниках. В XVI в. серьезная экономическая конкуренция между восточноевропейскими государствами еще не существовала: состав русского и «литовского» экспорта был очень различным[8]. Кроме того, в условиях все повышавшегося спроса западноевропейских рынков на восточноевропейские товары она и не могла быть особенно острой.

Причины происшедшего конфликта лежали в другой сфере. Уже возможное улучшение условий для экономического и военно-политического развития Русского государства с его укреплением на Балтийском море вызывало серьезное беспокойство литовских феодалов. Еще больше тревожила их возможная перспектива распространения русской власти на бассейн Западной Двины. Включение в состав России этого района, так тесно связанного в своей экономической жизни с белорусскими землями Великого княжества, открывало бы для Русского государства целый ряд новых возможностей борьбы за эти территории. В условиях середины XVI в. Прибалтика стала важнейшей узловой позицией в борьбе за Украину и Белоруссию.

Литовские феодалы хорошо это поняли и начали энергичную борьбу против укрепления позиций России в Прибалтике: объявив себя юридическими правопреемниками Ливонского ордена, они выступили с притязаниями на земли, занятые русскими войсками в Эстонии. В случае успеха они рассчитывали не только ликвидировать возникшую угрозу, но и, оттеснив Россию от Балтийского моря, поставить под свой контроль ее экономические связи с Западной Европой и эксплуатировать их в своих интересах. На вступление литовских войск на территорию Эстонии Иван Грозный ответил ударом в самом уязвимом для Великого княжества направлении: в 1563 г. русские войска заняли Полоцк, перерезав торговый путь по Западной Двине. Большая война за Прибалтику началась.

Обстановка, в которой происходил новый русско-литовский конфликт, однако, существенно отличалась от той ситуации, в которой протекали русско-литовские войны рубежа XV–XVI вв., и не только благодаря тому, что главный театр военных действий переместился в Прибалтику, а прежде всего благодаря вмешательству в конфликт скандинавских государств, главным образом Швеции. В отличие от государств Восточной Европы экономические интересы скандинавских держав не были ущемлены существованием Ливонского ордена. Вмешательство шведских феодалов в происходившую борьбу стимулировалось не стремлением ликвидировать какие-то препятствия на пути развития своей страны, а планами экспансии, возникшими в связи с борьбой за политическую гегемонию в Скандинавии. Было ясно, что попытки оттеснить Данию на задний план не будут иметь успеха, пока Швеция не получит в свое распоряжение источники доходов, которые по своим размерам могли бы сравниться с теми огромными суммами, которые датская корона извлекала из зундских пошлин. Такой источник доходов шведские правящие круги рассчитывали получить в свое распоряжение, поставив под свой контроль торговые пути, ведущие из России на Запад, — цель, которая представлялась шведским политикам в данный момент наиболее реально достижимой, поскольку шведские владения в Финляндии находились в самом ближайшем соседстве с Северной Эстонией. Попытки датчан утвердиться на территории Северной Эстонии явились окончательным толчком, побудившим шведское правительство к активным действиям в Прибалтике[9].

Первоначально планы шведов ограничивались приобретением отдельных пунктов на южном побережье Финского залива (прежде всего Таллина), но затем, по мере развития русской торговли па Белом море, протекавшей за пределами прибалтийского региона, шведские внешнеполитические замыслы стали более широкими, оформившись к концу Ливонской войны в виде так называемой великой восточной программы, которая предусматривала включение в состав Шведского королевства занятых Россией земель в Прибалтике вместе с восточным побережьем Финского залива, а также Карелии и Кольского полуострова. Тем самым шведские феодалы стремились не допустить выхода России к Балтийскому побережью, Белому и Баренцеву морям, поставить все морские пути из России на Запад под контроль шведских властей.

Осуществление замыслов шведских феодалов встретило сопротивление со стороны России. Правда, в перспективе проведение в жизнь шведской внешнеполитической программы должно было привести Швецию к конфликту с Великим княжеством, которое само стремилось к установлению контроля над русской внешней торговлей, но в конкретной ситуации вмешательство Швеции в борьбу за Прибалтику явно ухудшало положение России.

Другим важным явлением, повлиявшим на ход и результаты Ливонской войны, было усиление политической роли Польши в Восточной Европе и ее прямое вмешательство в русско-литовский спор. Используя неудачи Великого княжества в войне с Россией, польские феодалы на знаменитом Люблинском сейме (1569 г.) заставили литовских магнатов согласиться на превращение династической унии, существовавшей между Польшей и Великим княжеством Литовским, в унию реальную. Оба государства слились в единый государственный организм — Речь Посполитую, в котором руководящая роль принадлежала польским феодалам. Одновременно украинские воеводства Великого княжества вошли в состав Польши, и на Днепре она стала непосредственным соседом Русского государства. Люблинская уния в еще большей степени, чем вступление Швеции в Ливонскую войну, изменяла соотношение сил в Восточной Европе в сторону, неблагоприятную для России. Теперь Русскому государству предстояло вести борьбу за Прибалтику и за освобождение белорусских и украинских земель с двумя крупными европейскими державами. Эту борьбу Россия не могла в тот момент решить в свою пользу, ибо в стране уже начались обострения внутриполитической борьбы и экономический «кризис» 60–70-х годов ХVI в.

Изменение в соотношении сил, наступившее с Люблинской унией, явилось своеобразной материальной предпосылкой для формирования внешнеполитической программы Речи Посполитой па Востоке. Эта новая программа заметно отличалась от внешнеполитических концепций времен самостоятельного существования Великого княжества. Игравшие руководящую роль в Речи Посполитой польские феодалы, солидаризировавшиеся с литовскими притязаниями, выдвинули в качестве конечной цели восточной политики Речи Посполитой включение всей России в состав Польско-Литовского государства.

Притязания на господство в прибалтийском регионе находились в полном соответствии с этой конечной целью. Речь Посполитая включила эти притязания в свою внешнеполитическую программу и, когда представились для этого благоприятные условия, начала наступление на позиции России па Балтике.

Итоги этого столкновения, совпавшего по времени с повой вспышкой военных действий между Россией и Швецией, общеизвестны. Россия утратила позиции в Прибалтике, и территория, входившая когда-то в состав Ливонского ордена, оказалась поделенной между ее противниками. Швеции досталась северная часть Эстонии с Таллином и Нарвой, а остальные владения ордена отошли к Речи Посполитой[10].

Тем не менее правительства всех трех держав — главных участниц Ливонской войны — были не удовлетворены ее итогами. Швеция, добившаяся больших успехов и достигшая своей главной цели — установления своего господства на путях, ведущих из России на Балтику, испытывала известное недовольство в связи с тем, что ей не удалось занять Карелию и что часть русского экспорта продолжает вывозиться на Запад через Белое море в обход шведских таможенных застав[11].

Польско-литовские феодалы, овладев устьем Западной Двины, получили свободный выход на Балтику для земель Великого княжества. Несомненно, они также были удовлетворены тем, что их главный враг — Россия — не сумела завоевать себе свободного выхода к Балтийскому морю. Однако Речи Посполитой не удалось добиться установления контроля над внешней торговлей России и получить в свое распоряжение мощный источник давления на нее. Главные пути из России в Европу оказались под контролем Швеции. Отобрать эти земли у Швеции и включить их в состав своего государства стало в этих условиях важной задачей внешней политики Речи Посполитой.

Наиболее веские причины для недовольства были у России. Торговые пути из России на Запад, по-прежнему, находились под контролем враждебных России государств, имевших полную возможность ограничивать и эксплуатировать в свою пользу развивающиеся экономические связи между Россией и Западной Европой, ущемляя при этом русские интересы. Поскольку главные пути из России на Запад были захвачены шведами, Швеция стала основным противником России на пути к Балтийскому морю.

Таким образом, на первый план по окончании Ливонской войны выдвинулся вопрос о судьбе занятой Швецией Северной Эстонии. Россия добивалась возвращения потерянных ею земель (прежде всего Нарвы). Одновременно на них претендовала Речь Посполитая. Положение осложнялось тем, что борьба за Северную Эстонию должна была протекать в условиях, когда спор между Россией и Речью Посполитой за белорусские и украинские земли оставался нерешенным. Это с самого начала сильно ограничивало свободу действий обеих восточноевропейских держав по отношению к Швеции. Речь Посполитая должна была считаться с тем, что Швеция может стать ее возможным союзником в будущем конфликте с Россией. Россия в свою очередь не могла решительно выступить против Швеции, опасаясь, что это приведет к ее сближению с Речью Посполитой и к войне на два фронта. В таких условиях крайне возрастала роль дипломатии.

Трудности, стоявшие в этой ситуации перед Россией, усугублялись тем, что в последних десятилетиях XVI в. еще не были в полной мере преодолены последствия хозяйственного разорения предшествующего времени. Одновременно с развитием крепостнической политики в стране усиливались классовые противоречия, которые в начале XVII в. вылились в крестьянскую войну. Поэтому русское правительство должно было действовать очень осторожно, избегая рискованных внешнеполитических решений, которые могли бы вовлечь Русское государство в серьезный международный конфликт.

В этих сложных условиях русскому правительству предстояло вести борьбу за восстановление своих позиций на Балтике.