Русское дворянство и его выдающиеся представители

Глава 4 Формирование русского дворянства

Дворянство — высшее правящее сословие, возникшее на основе государственной службы. Сам термин «дворянин» появляется во второй половине XII в. и обозначает как вольных слуг, живущих при княжеском дворе, так и холопов. Дворяне выдвинулись из дружинников великих и удельных князей, хотя этот термин в то время еще не употреблялся в том широком смысле, как это произошло позднее. При княжеских дворах находились придворные слуги, называвшиеся отроками; впервые их стали называть дворянами при князе Андрее Боголюбском. Как более уместный и отвечающий действительности, термин «дворянин» постепенно вытеснил старое название.

Со временем в распоряжении великого князя оказалось такое количество дворян, что начала складываться поместная система, когда дворянину передавалась государственная земля, которой он мог пользоваться только при условии службы. С XVI в. дворянство стало составлять высшие и социально престижные слои светского общества, преобладало экономически (прежде всего в землевладении), занимало ведущие политические позиции.

С расширением Московского государства увеличилось и количество дворян. Московия расширяла свои границы; к ней были присоединены многие удельные и некоторые великие княжества, а их владельцы получали статус служилых князей при московском государе. Зачастую вместе с удельными и потомками великих князей к великому князю московскому на службу переходили и их дружинники. Так образовался класс городовых дворян, остававшихся служить в своих городах и лишь изредка приезжавших ко двору великого князя, впоследствии царя. Подчинялись же они уже центральной власти или наместникам и воеводам, поставленным ею.

Впервые термин «дворянин» в новом смысле этого слова упоминается в приговоре земского собора 1566 г. В чиновной иерархии дворяне стояли ниже бояр и окольничих, людей собственно придворных. При этом существовало различие между обязательной службой дворян и вольной службой бояр и детей боярских, которые в награду за службу получали земли в вотчину, т. е. в наследственное владение. В XVI в. дети боярские и дворяне были юридически уравнены в правах, так как первые также стали получать земли за службу, и, таким образом, все они стали называться дворянами.

Торжество одного термина над другим знаменует окончательную победу придворной службы над службой свободной. Эта дворянская служба стала военной и обязательной. Всех дворян внесли в специальные (особые) списки, целью которых было определение численности армии. Для составления списков устраивались смотры, при этом лучшие из дворян по служебной годности и родословности назывались выборными дворянами и несли начальную службу в качестве голов сотенных и другие службы; а городовые дворяне были в войске рядовыми. Кроме того, дворяне, призванные из Москвы (дворяне московские), считались по своему положению выше городовых дворян, призванных из провинции. Преимущество московских дворян было еще и в том, что они служили на глазах государя и именно из их среды комплектовались все высшие придворные и думные круги.

Московские дворяне состояли из представителей титулованной (из Рюриковичей — Долгорукие, Одоевские, Шуйские и др., Гедиминовичей — Голицыны, Хованские и др.) и нетитулованной знати, а также древних служилых родов, главным образом московских (Бутурлины, Салтыковы, Воронцовы-Вельяминовы, Годуновы, Головины и др.), и лиц, выдвинувшихся по службе из других сословно-чиновных групп.

Численность московских дворян в конце XVI в. составляла примерно 170 человек, в 1610–1611 гг. — 225, в 1627 г. — свыше 820, в 1632 г. — около 950, и в течение XVII в. продолжала постепенно возрастать. Средний размер их землевладения в 1630-е гг. составлял 750 десятин, но иногда доходил до 2,5–3 тыс. десятин. Владели они в среднем 25–30 крестьянскими дворами. Средний размер государственного денежного (четвертного) жалованья в 1604 г. составлял около 50 руб. в год. Московские дворяне назначались на высшие, частью средние посты в военной и дипломатической службе, центральном и местном государственном управлении, из их числа обычно пополнялась Боярская дума.

Выборные дворяне являлись промежуточным звеном между высшими группами светской знати и ее основной массой и в XVI — начале XVII в. включали представителей главным образом старых служилых родов великих и удельных княжеств: Московского (Аксаковы, Всеволожские, Колычевы, Кутузовы), Рязанского (Биркины, Кобыковы, Ляпуновы), Тверского (Бороздины, Зюзины, Шетневы) и др. Они периодически привлекались на службу в столицу по списку Государева двора, занимали низшие или средние военные, государственно-административные и дипломатические посты. Число выборных дворян в 1589 г. составляло свыше 600 человек, в 1603 г. — около 900, в 1620-е гг. — свыше 1100–1200 человек. Денежное и земельное обеспечение их было в 2–3 раза меньше, чем у московских дворян. Средний размер государственного денежного жалованья в 1604 г. равнялся 16,5 руб. в год. В 1630-е гг. выборные дворяне выбыли из состава Государева двора и учитывались в документах вместе с рядовыми служилыми феодалами.

В XVI в., в соответствии с политикой Ивана IV, дворянский титул стал выше других, а в XVII в. уже включал в себя титулы княжеские, боярские и собственно дворянские. Так, в 1645 г. при вступлении на престол царя Алексея Михайловича князь Алексей Никитич Трубецкой был послан в полки приводить к присяге на государево имя воевод и всю рать. Такое важное государственное поручение он исполнял, бывши только в простом звании дворянина, т. е. не имея особого служебного чина. 7 сентября 1645 г., за три недели до своего коронования (28 сентября), молодой царь явил свое пожалование из всех первому Алексею Никитичу, возведя его прямо в сан боярина, как человека родовитого, иначе ему было бы дано только окольничество.

Если при Иване Грозном произошло слияние понятий «дети боярские» и «дворяне», то при Петре I в единое целое слился весь слой служилого населения России, включая и боярство. Это произошло под воздействием самодержавной власти, нивелирующей всех подданных, когда даже потомки великих и удельных князей не обладали никакими преимуществами перед другими категориями служилого населения. Только царь мог возвысить одних и понизить других независимо от их происхождения. Ярким примером этого служит А. Д. Меншиков, ставший светлейшим князем и генералиссимусом, П. И. Ягужинский — генерал-аншефом и графом, П. П. Шафиров — бароном и вице-канцлером. Этому способствовала отмена еще в 1682 г. братом Петра I, царем Федором Алексеевичем, местничества и сожжение разрядных книг. Тем самым был положен конец обычаю высшей знати считаться заслугами предков и знатностью при занятии должностей.

Шляхетство, как на польский манер стали называть российское дворянство, стало главным объектом забот и пожалований Петра I. На грани XVII и XVIII вв. в России имелось более 15 тыс. дворян (около 3 тыс. семей). Основа их положения в обществе — владение землей и крестьянами. На 1700 г. в их подчинении находилось, по неполным данным, от 363 до 379 тыс. крестьянских дворов. Высшее дворянство составляло более 500 фамилий, каждая из которых владела 100 и более дворами (5 фамилий — более 2 тыс. дворов каждая, 13 — от 1 до 2 тыс. дворов). Остальные принадлежали к среднему (менее 100 дворов) и мелкому (несколько десятков или несколько дворов) дворянству.

К соцарствованию Ивана и Петра Алексеевичей и к моменту правления царевны Софьи относится и окончательное составление общей дворянской родословной книги, в которую вошли все группы дворянского сословия, знатные по происхождению и по службе, что должно было способствовать сплочению воедино всех разрозненных составных частей благородного сословия. В 1695 г. перестали жаловать в стольники, а в 1703 г. — в жильцы. Тогда же практически прекратилось пожалование и в боярский чин. Боярская дума как бы сама сошла с исторической сцены за какие-нибудь 10–12 лет.

В петровскую эпоху происходит оформление дворянства не как чина, разновидности прежнего служилого сословия, а как единой корпорации, класса-сословия, обладающего особыми привилегиями. Выделяя дворянство, Петр I тем не менее возложил на него все тяготы военной и чиновничьей службы. Дворянское звание могло иметь значение и вес только тогда, когда его обладатель нес государственную службу. Именно с такими взглядами Петра I связан указ Сенату от 1712 г., установивший преимущество офицера перед неслужилым дворянством: «Сказать всему шляхетству, чтоб каждой дворянин во всех случаях (какой бы фамилии не был) почесть и первое место давал каждому обер-офицеру и службу почитал».

В идеальном случае дворянин — помещик, т. е. владелец земель и крепостных. Именно в таком качестве дворянство являлось главной социальной опорой монархии. Право владения населенными землями и получения с них доходов неразрывно связывалось с обязанностью дворян служить царю и отечеству; несоблюдение этого условия могло повлечь за собой конфискацию поместья в казну. Еще указом 1701 г. было категорически определено, что «все служилые люди с земель службу служат, а даром землями никто не владеет». Здесь под землями имелись в виду поместья. Важным приобретением для дворян стало окончательное слияние поместий, которыми они владели на условном праве (несение службы государю), и вотчин — безусловных родовых владений. Это оформлено известным указом Петра I о единонаследии от 23 Марта 1714 г., утвердившим наследование только одним из сыновей владельца, обычно старшим, недвижимого родового имущества и всех прав, включая родовой титул. Однако этот закон просуществовал непродолжительное время и в России не прижился.

С петровских времен, характерных непрерывными войнами, служба для всех категорий служилых людей стала постоянной, а ее оплата изменилась. За службу в регулярной армии стали платить денежное жалованье. Поместье же, перестав быть видом вознаграждения за службу, стало фактически неотторжимо.

Оно все более сливалось с другой формой землевладения — вотчиной. В 1714 г. поместья и вотчины были объявлены единой недвижимой собственностью помещика-дворянина. Под воздействием самодержавной власти произошел процесс слияния всего служилого сословия, когда происхождение стало играть второстепенную роль. В 1720-е гг. термин «дворяне» в источниках обозначал всю совокупность светских феодалов (примерно 140 тыс. человек).

При Петре I состав дворянства изменился. В его ряды вошли по служебным заслугам и царскому пожалованию многие выходцы из других сословий, вплоть до «подлых». Все они, дворяне старой и новой формации, получали земли и крестьян. В их руки перешли тысячи крестьян из числа государственных и дворцовых. Петр I впервые определил условия, при которых недворянин мог получить дворянство. Уже первый офицерский или гражданский чин давал это право. Указом от 16 января 1721 г. служебная заслуга, выраженная в чине, объявляется источником шляхетского (дворянского) благородства. «Все обер-офицеры, которые произошли не из дворянства, — гласит этот знаменательный указ, — оные и их дети и их потомки суть дворяне и надлежит им дать патент на дворянство…» По этому же указу все младшие офицеры были автоматически возведены в дворянство (к этому времени почти 14 % офицеров русской армии не имели дворянского звания). Теперь положение дворянина в обществе определялось только его личной государственной службой и личными заслугами: «Знатное дворянство по годности считать».

Царь сам подавал пример служения отечеству, начав службу с нижних чинов и постепенно поднимаясь по служебной лестнице. Еще в 1705 г. английский посол Ч. Уитворт писал: «Царь, находясь при своей армии, до сих пор не является ее начальником, он состоит только капитаном бомбардирской роты и несет все обязанности этого звания. Это, вероятно, делается с целью подать пример высшему дворянству, чтобы оно трудом домогалось знакомства с военным делом, не воображая, как по-видимому воображало себе прежде, что можно родиться полководцем, как родиться дворянином или князем». Петр I настойчиво указывал на то, что одно дворянское достоинство вследствие происхождения не дает еще ровно никаких преимуществ и что только служба Родине и заслуги перед ней делают человека выше и знатнее.

Знаменательна в этом плане и введенная Петром Табель о рангах. 20 сентября 1721 г. Сенат представил свое мнение, предлагая приравнять к рангам Табели ряд исконно существовавших в России чинов: «Притом же всеподданнейше доносим, понеже еще остались в древних чинах некоторые персоны, а именно: бояре, кравчие, окольничьи, думные дворяне, спальники, стольники и прочие чины, того ради предлагается, не изволит ли его царское величество оных по их живот определить против других рангами, ибо в России из тех чинов ныне определены и впредь определяемы быть имеют в губернаторы, в вице-губернаторы, в воеводы, и ежели ранги им будут не определены, то подчиненных им будет не без противности». Однако эта рекомендация царем принята не была.

Служебные силы каждого государства по роду их деятельности распределяются главным образом на два отдела: военный и гражданский, и чем правильнее устроена организация внутреннего государственного управления, тем точнее определяются, и по уставам и на практике, обязанности каждого из этих отделов. Кроме того, в государствах монархических (в России в том числе) существует еще и придворное ведомство, которое в большей части своих должностей является лишь почетным отличием, но не действительной государственной службой, хотя ранее служба в придворных званиях открывала сама по себе дорогу к высшим государственным должностям.

В старой Московской Руси не существовало строгого распределения между военными и гражданскими лицами. Скажем, боярин или воевода мог занимать и военные, и гражданские должности, а окольничий или стольник, собственно придворные люди, могли начальствовать над полками или заседать в приказах. При введении Табели о рангах прежние чины исчезли не сразу. Хотя с 1722 г. пожалование этих чинов окончательно прекратилось, некоторые лица удерживали их, присоединяя к ним и свои новые чины. Так, иные писались одновременно и боярином, и действительным тайным советником — чином, который не был внесен в Табель при ее издании, но существовал фактически с 1711 г.

Петровская Табель о рангах, обнародованная 24 января 1722 г., окончательно зафиксировала принцип чиновной, бюрократической выслуги. При новой системе служба распределилась на гражданскую и военную; расширились количественно ряды российского шляхетства — прочной опоры феодального государства и власти самого государя. Дворяне занимали безусловно господствующее положение в обществе. В целом меры Петра I привели к консолидации русского дворянства как класса господствующего, правящего, к укреплению его экономической мощи и политических позиций. Оно пополнилось выходцами из недворянских сословий, представителями феодальной верхушки нерусских народов — таковы татарские князья Енгалычевы, украинские гетманы и полковники Скоропадские и Апостолы, Горленки и За-белы, лифляндские и эстляндские дворяне с их особыми правами. Все прослойки дворянства при Петре слились в единое целое, стали составлять единый господствующий класс. Получение дворянского титула в связи с продвижением по службе позволило и большому количеству иностранцев, служившим в России, стать русскими дворянами.

Преимущественное право на государственную службу предоставлялось именно дворянам (имелось в виду главным образом потомственное поместное дворянство). Это право, во-первых, проявлялось в льготных условиях самого поступления на службу и, во-вторых, в более быстром продвижении по рангам. Ставка на дворян учитывала не только значение дворянства как социальной опоры самодержавия, но также его более высокий в целом образовательный уровень (дворянам было легче получить образование) и имущественную обеспеченность. Последнее было важно ввиду сравнительно низкого материального вознаграждения за государственную службу, которая считалась сословной обязанностью дворянства.

Табель о рангах предусматривала возможность поступления на государственную службу и представителей других свободных сословий с получением соответствующих классных чинов. Но такая возможность рассматривалась как исключительная и в значительной мере вынужденная: «…которые дослужатся до обер-офицерства не из дворян, то когда кто получит вышеписанный чин, оный суть дворянин». Хотя это и являлось различием между знатными фамилиями и выслужившимися дворянами, тем не менее перед лицом государства в своих правах они не разнились.

Своих сотрудников Петр I часто выбирал из людей незнатного происхождения либо из иностранцев, которых он привлекал на службу. Такими были президент Военной коллегии генерал-фельдмаршал и светлейший князь А. Д. Меншиков, генерал-прокурор Г1. И. Ягужинский, вице-канцлер барон П. П. Шафиров, Я. В. Брюс, А. Вейде и др. Для возвышения своих сотрудников Петр добивался от германского императора присвоения им титулов князя и графа Священной Римской империи, сам возвел А. Д. Меншикова в княжеский титул и учредил в России титулы графа и барона. Но среди сподвижников Петра I сохранилось и много представителей старинной знати: Б. II. Шереметев, ставший графом и генерал-фельдмаршалом, князья Дмитрий и Михаил Голицыны, князь Я. Ф. Долгоруков и князь Н. И. Репнин, братья царицы Марфы — графы Ф. М. Апраксин (генерал-адмирал) и П. М. Апраксин.

Начиная с Петра I принцип происхождения был заменен принципом личной выслуги. Монарх стоял на вершине пирамиды чинов, и критерии продвижения по служебной лестнице полностью стали зависеть от него. Не происхождение, а заслуги перед царем и государством стали основой для возвышения по службе. Сам же принцип личной выслуги усилил власть самодержавия над дворянством. Петр I подтверждал, что «никому, кроме нас и других коронованных глав, не принадлежит, кого в дворянское достоинство гербом и печатью пожаловать».

В большинстве европейских государств служба монарху была привилегией членов феодального сословия. В России она стала для них обязанностью. Фактически в петровское время это была служба пожизненная. Табель о рангах увеличивала служебное бремя для представителей дворянского класса, дополнив его еще и обязанностью учиться. Поэтому в целом новый закон усиливал бюрократизацию самого правящего класса России, что нашло отражение в статьях, подчеркивавших преимущество рангов и чинов, получаемых за государственную службу, а также определявших порядок предоставления дворянского достоинства за службу в армии и гражданских учреждениях.

Из представления о том, что наиболее присущее дворянину занятие — служба офицером, закономерно вытекал вывод, что каждый офицер должен быть дворянином, поскольку уже по своей социальной роли он занимает «дворянское» место в обществе. Возведение в дворянство стало наиболее естественной наградой за службу.

Дворянство при Петре I начало именоваться иностранным словом «шляхетство», и дворянин превратился, соответственно, в шляхтича. Само слово «шляхта» происходит от общего названия благородного сословия в Польше, на Украине и в Великом княжестве Литовском. В том же значении этот термин стал употребляться и в России. Впервые это слово встречается в одном из указов 1712 г., затем повторяется в Табели о рангах. Однако термин «шляхетство» в России окончательно не прижился и был вытеснен более привычным словом «дворянство». В последние годы царствования Петра I и при его ближайших преемниках оба эти слова одинаково были в ходу, но со времен Екатерины II слово «шляхетство» совсем исчезает из обиходной речи. Кстати, после раздела польских земель и присоединения их части к Российской империи шляхта этих земель была признана в российском дворянстве.

Стремление Петра организовать государство по военным образцам, естественно, влекло за собой усиление роли военных в обществе и государстве. Нет сомнения, что государственная и военная реформы привели к достаточно четкому разделению военной и гражданской службы, что и было зафиксировано в Табели о рангах. Но вместе с тем петровские реформы знаменовались широким распространением практики участия профессиональных военных в государственном управлении. Это проявлялось не только в легкости назначения военных на гражданские должности, но и в весьма частом их использовании (особенно гвардейцев) в качестве эмиссаров царя, высших учреждений. Обычным явлением были командировки сержантов и офицеров гвардии в губернии, провинции и уезды, где они, имея чрезвычайные полномочия, исполняли роль своеобразных «толкачей» и «погонял». За неисполнение указов они имели право любых чиновников «посадить в оковы, на чепи и в железа» и держать их там неограниченное время.

Сам Петр I, начиная службу рядовым барабанщиком, а затем капитаном бомбардирской роты и лишь постепенно, за конкретные заслуги поднимаясь в чинах, хотел собственным примером доказать всем служащим людям, что только служба способствует занятию дворянином того места и положения в обществе и государстве, которое определяется его чином. Согласно идее Феофана Прокоповича, самодержец поставлен на вершину чинов, является высшим чином, в который его определил сам Бог, поручив ему нелегкую службу управления подданными.

Табель о рангах несколько объединила русское дворянство, но оно оставалось весьма разнородным. Родовитые дворяне никогда не могли примириться с демократичной петровской Табелью, пытаясь взять реванш в более позднее время. Возможность стать дворянином для всякого, кто дослужился до обер-офицерского чина но военной и до коллежского асессора — по гражданской службе, составляла предмет, весьма щекотливый для дворянства, его больное место. Большинство указов на разные лады заявляет, что жаловать дворянство может один монарх; коренное, родовитое дворянство не хочет согласиться с тем, что каждый «подлый» человек, заслуживший маршированием и повиновением начальству обер-офицерс-кий чин, именует себя дворянином. Если ранее существовала непреодолимая пропасть между московским боярином, князем, потомком великих или удельных князей и городовым казаком, хотя оба они принадлежали к служилому сословию, то и позднее очень мало что могло объединить флигель-адъютанта, графа, молодого полковника и гарнизонного подпоручика, выслужившегося из унтер-офицеров многолетней беспорочной службой и получившего первый свой офицерский чин к сорока годам.

Табель о рангах предусматривала три основных рода службы — военную, штатскую и придворную и делилась на 14 классов. Кроме того, в нее были включены кавалеры высшего и единственного тогда ордена святого апостола Андрея Первозванного. Основной упор делался на представителей потомственного поместного дворянства, хотя допускалась возможность поступления на государственную службу и представителей других свободных сословий с получением соответствующих классных чинов.

Военные чины всегда считались выше гражданских: уже самый низший офицерский чин (XIV класс) давал его обладателю право на потомственное дворянство, в то время как в штатской службе потомственными дворянами становились только с VIII класса, а обладатели более низких чинов получали лишь дворянство личное.

Основные военные чины за двести лет своего существования несколько видоизменялись, причем офицеры гвардии имели преимущество в два чина перед армейскими, а офицеры спецвойск (артиллерия, инженерные войска) — в один чин. Отдельно существовали и чины военно-морского флота, в большинстве случаев совпадавшие с армейскими, но имевшие специфические флотские названия.

Окончательно Табель о рангах для военных чинов сложилась в таком виде:

Кроме того, в кавалерии были свои, особенные чины: генерал от кавалерии, ротмистр (капитан), штаб-ротмистр (штабс-капитан), корнет (подпоручик). В разные периоды существовали еще некоторые военные чины, впоследствии переименованные (генерал-аншеф, генерал-поручик) или отмененные совсем (бригадир, капитан-поручик, секунд-ротмистр, фендрик и др.). Одно время было сразу два майорских чина — премьер-майор и секунд-майор, также впоследствии отмененные.

В XVIII в. существовала практика, когда детей дворян уже с рождения записывали солдатами в гвардию; получая очередные чины, они оставались дома и изучали науки. К своему совершеннолетию они в большинстве случаев уже имели офицерский чин. Во времена же Петра I все дворяне обязаны были начинать службу в гвардии простыми солдатами, и, чтобы выслужиться в офицеры, им необходимо было проявлять рвение к службе, иначе им пришлось бы служить в солдатских чинах многие годы. С другой стороны, лица, уже имеющие офицерский чин, но не являющиеся дворянами, со времени Петра сразу же становились таковыми. В дальнейшем эти условия были ужесточены. Так, в 1788 г. было запрещено давать дворянство тем офицерам, которые получили свой первый офицерский чин не на действительной военной службе, а при отставке. В целом же принципиальные положения законодательства, устанавливающие неразрывную связь между службой офицером и принадлежностью к высшему сословию, не менялись очень долго — до середины XIX в.

Император Николай I своим манифестом от 11 июня 1845 г. ограничил доступ в дворянство, повысив класс чинов, дающих такое право. С этого времени потомственное дворянство на военной службе давал только первый штаб-офицерский чин майора, что соответствовало VIII классу в Табели о рангах. Чины же с XIV по IX класс давали только личное дворянство. С 1856 г. потомственное дворянство стал приносить лишь чин полковника (VI класс). Для получения же личного дворянства условия не изменились, его давали все офицерские чины.

В целом приобретение дворянства на службе в России в XVIII–XIX вв. носило чрезвычайно широкий характер. К началу XX в. потомственные дворяне, вписанные в родословные книги и могущие доказать свою принадлежность к служилому сословию еще с допетровских времен, составляли всего четверть от общего числа дворян. Можно считать, что почти 90 % дворянских родов возникло в XVIII–XIX вв. в результате службы.

Возможность выслуги в офицеры, а значит, и получения дворянства существовала и у нижних чинов; они могли дослужиться вплоть до генерала. В звании полных генералов, выслужившихся из нижних чинов, были И. Н. Скобелев, граф Н. И. Евдокимов, а позднее, в первую мировую войну, — начальник штаба верховного главнокомандующего М. А. Алексеев, командующий Юго-Западным фронтом генерал-адъютант Н. И. Иванов. Генеральских званий достигали и дети выслужившихся в офицеры нижних чинов — вице-адмирал С. О. Макаров, генерал-лейтенант А. И. Деникин. В законе говорилось: «Право на производство в офицеры действительной службы предоставляется всем вообще строевым нижним чинам унтер-офицерского звания… Для производства в офицеры требуется: а) выслуга определенного срока в нижнем чине; б) удостоение начальства; в) выполнение представленным к производству определенных условий по научным и служебным занятиям».

Послепетровское законодательство постепенно облегчало дворянам условия прохождения службы. По указу 1727 г. разрешалось отпускать ²/₃ офицеров из дворян в их поместья для приведения в порядок хозяйства. Если в царствование Петра I и при его ближайших преемниках дворяне обязаны были служить пожизненно, то уже при Анне Иоанновне, в 1736 г., срок службы для них был ограничен 25 годами. Дворяне должны были отслужить с 20 до 45-летнего возраста, после чего могли уходить в отставку. Один же из представителей дворянской семьи вообще освобождался от службы и получал право остаться в родовом имении. В 1740 г. был разрешен выбор между военной и гражданской службой.

18 февраля 1762 г. Петром III был издан «Манифест о даровании вольности и свободы всему российскому дворянству», освободивший дворян от обязательной службы (Манифест о вольности дворянства). Жалованная грамота дворянству от 21 апреля 1785 г., изданная уже Екатериной II, подтвердила права дворян выходить в отставку по своему усмотрению. Исключение составляли лишь офицеры, служившие в армии во время военных действий, поскольку войны предъявляли повышенный спрос на офицерские кадры.

Однако служить офицером для дворянина считалось честью, и большинство дворян как бы вменяло себе в непременную обязанность хотя бы непродолжительное время отслужить в армии или гвардии. Кроме того, преимущественное положение офицеров делало само собой разумеющимся тот факт, что дворяне избирали, как правило, именно военную службу, и подавляющее число дворян, особенно в XVIII в., было офицерами.

Между тем среди дворянства к середине XIX в. процент лиц, обладавших имениями или какой-либо иной недвижимостью, сократился очень сильно и составлял гораздо менее половины. Благосостояние большинства неслужащих дворян-помещиков существенно не отличалась от среднекрестьянского. Понятно, что дворяне, не имевшие никакой собственности или владевшие небольшим имением, вынуждены были служить в любом случае. С другой стороны, офицеры — выходцы из других сословий, ставшие дворянами по офицерскому чину, тоже, естественно, не имели никакой собственности, и в результате к этому времени офицерский корпус стал превращаться в социальную группу, подавляющее большинство которой жило только на жалованье.

Если по петровской Табели о рангах в военной службе уже низший, XIV класс давал право на потомственное дворянство, то гражданская служба с самого начала ей в этом уступала. Потомственное дворянство чиновники получали лишь начиная с VIII класса (коллежский асессор), а все чиновники, имеющие более низкие чины, если только они не состояли до этого в дворянском сословии, получали лишь личное дворянство. С 1834 г. при дальнейшем чинопроизводстве чиновника с XIV по VIII класс первенствующую роль играло уже не происхождение, а образование. Все, кто имел классные чины, делились на три разряда: с высшим образованием, средним и начальным. Производство в каждый последующий чин должно было осуществляться строго по выслуге установленного для каждого разряда числа лет. Для перевода в чин VIII класса, дававшего потомственное дворянство, из предыдущего, IX класса дворянин должен был прослужить три года, для недворян же этот срок устанавливался в двенадцать лет.

СИ июня 1845 г. класс, дававший потомственное дворянство, в гражданской службе был повышен до V (статский советник); VI–IX классы стали давать личное дворянство, а более низкие чины пользовались лишь правом на личное почетное гражданство. 9 декабря 1856 г. право на потомственное дворянство в гражданской службе было повышено на один чин, из V в IV (действительный статский советник), что соответствовало на военной службе чину генерал-майора.

Неоднократно предпринимались попытки отмены классных чинов, но они настолько глубоко и прочно вошли в жизнь общества, что с небольшими изменениями просуществовали вплоть до 1917 г. Еще император Александр III заявлял по поводу отмены чинов, что «решился это сделать и готов идти вперед решительно», но и это намерение не было осуществлено, хотя предполагалась не отмена чинов, а лишь замена их должностями, что ни в какой форме не отражалось на привилегиях, имеющихся у чиновничества. Говорилось и о том, что основной идеей для чиновничества стало не служение отечеству, а получение чинов и приобретение тем самым сословных привилегий (получение дворянства).

Несколько видоизменяясь, система классных чинов сложилась во второй половине XIX в. и в своем окончательном виде выглядела так:

Класс… Гражданский чин

I Канцлер, действительный тайный советник I класса

II Действительный тайный советник

III Тайный советник

IV Действительный статский советник

V Статский советник

VI Коллежский советник

VII Надворный советник

VIII Коллежский асессор

IX Титулярный советник

X Коллежский секретарь

XI -

XII Губернский секретарь

XIII -

XIV Коллежский регистратор

Чины XI (корабельный секретарь) и XIII (провинциальный секретарь) классов фактически перестали употребляться еще с конца XVIII в. Чиновники, имевшие чин XIV класса (коллежский регистратор), производились сразу же в губернские секретари, а затем в коллежские секретари.

Количество классных чиновников постоянно возрастало. Так, если в 1874 г. насчитывалось около 100 тыс. гражданских чиновников, то спустя чуть более четверти века, в 1902 г., их было уже более 160 тыс. человек. В 1906 г. были уравнены права представителей всех сословий на государственную службу, в частности при вступлении в нее.

Екатерина II своей Жалованной грамотой дворянству 1785 г. ввела корпоративную организацию благородного сословия с правами самоуправления. Потомственные дворяне каждой губернии образовывали дворянское собрание. Члены его должны были быть внесены в дворянские книги данной губернии и обладать достаточным имущественным цензом. Обычно раз в три года избирался губернский предводитель дворянства. Дворянское собрание имело право обращаться с ходатайствами к правительству о своих нуждах. Такая же система существовала и на более низком, уездном уровне.

Дворянское депутатское собрание включало губернского предводителя дворянства (председателя) и по одному депутату ог уезда. В отношении дворянства права дворянского депутатского собрания сводились к тому, чтобы «признать членом дворянского общества того, кто доказал уже, что он дворянин, но не вновь возводить или восстанавливать в сие достоинство». В пореформенный период компетенция дворянского депутатского собрания была расширена: на его отзыв передавались вопросы, по которым правительство хотело узнать мнение дворянства. С середины 80-х гг. XIX в. в их работе стали принимать участие уездные предводители. Эта практика узаконена указом от 10 июня 1902 г., который официально ввел в систему дворянского самоуправления собрания предводителей и депутатов дворянства, подчинив их Сенату.

Еще в 1831 г. предводители дворянства были причислены к чиновникам гражданской службы и пользовались чинами вплоть до IV класса. Так, губернский предводитель дворянства во второе трехлетие своей службы по выборам утверждался в чине статского советника (V класс), а в третье трехлетие — в чине действительного статского советника (IV класс); уездный предводитель во второе трехлетие получал чин коллежского советника (VI класс), а в третье — чин статского советника.

Правительство старалось создавать благоприятные условия для привлечения дворянства в местное самоуправление. От предводителей дворянства требовалось брать под контроль все дела дворянства в губернии и уездах (опека над имениями, выдача характеристик при вступлении дворян на государственную службу и др.).

В иерархии чинов, кроме военных и гражданских, были еще и чины придворные, которые считались ниже военных, но выше гражданских. Обладатели этих чинов составляли самую малочисленную часть чиновного аппарата и по своему приближенному положению ко двору считались элитой чиновничества. Имелось и достаточно большое количество чиновников, служивших при дворе, но не являвшихся придворными и не имевшими придворных чинов.

Придворных чинов I класса не существовало, а большинство их относилось ко II–III классам, поэтому придворные, получая чины при дворе, обычно уже имели чины и звания, заработанные ими на военной или гражданской службе. Чинами обер-камергера, обершенка, гофмейстера, гофмаршала, егермейстера и некоторыми другими обладали вообще единицы людей. Гораздо большее количество дворян имело чины камергера и камер-юнкера. К концу XVIII в. участились случаи пожалования этих чинов представителям знатных (в основном титулованных) дворянских фамилий еще в юношеском возрасте, а поскольку законом разрешался переход с придворной службы на военную или гражданскую с тем же чином, то возникала ситуация, когда знатное происхождение способствовало быстрой карьере и занятию высоких ступеней служебной лестницы. В связи с этим законом от 3 апреля 1809 г. чины камергера и камер-юнкера были преобразованы в почетные придворные звания, которые могли теперь получать лишь лица, уже имеющие военный или гражданский чин. В 1833 г. звание камер-юнкера получил А. С. Пушкин, находившийся в это время в чине титулярного советника (IX класс).

В Российской империи пожалование в дворянское сословие достаточно часто происходило и по награждении каким-либо орденом. Это положение было утверждено Жалованной грамотой дворянству 1785 г.

В России существовало восемь орденов, некоторые из них имели до четырех степеней.

Высшим и первым по учреждению орденом в государстве стал орден святого апостола Андрея Первозванного, единственный вошедший в Табель о рангах и приравненный к III классу. Благодаря этому все члены императорской фамилии, имевшие его — великие князья от рождения, а князья императорской крови по достижении совершеннолетия, — несмотря на то что начинали службу в более низких чинах, получали большое преимущество даже перед некоторыми титулованными особами и в достаточно молодом возрасте занимали крупные военные и административные посты. Этот орден был наградой высших государственных чиновников и далеко не для всех являлся венцом всей карьеры. Согласно статуту, кавалерами ордена Андрея Первозванного могли стать только лица «благородного, знатного, графского или княжеского звания и беспорочного происхождения». Неудивительно, что среди кавалеров ордена свыше 90 % всех награжденных были титулованными особами или принадлежали к российской императорской фамилии.

Орден святой великомученицы Екатерины был чисто женским орденом и к тому же самым редким в России. Хотя статут ордена предусматривал награждение, кроме великих княжон, имевших этот орден по рождению, княжон императорской крови по достижении совершеннолетия и великих княгинь после замужества, еще 12 дам большого креста и 94 кавалерственных дам малого креста, но в действительности эти пожалования происходили в XVIII в. гораздо реже. Петр I за все время своего царствования наградил этим орденом только свою супругу Екатерину. Всего орденом святой Екатерины (или, как его еще называют, орденом Освобождения) пожаловано 734 дамы и единственный мужчина — сын светлейшего князя А. Д. Меншикова Александр. Главой ордена пожизненно оставалась императрица. Среди известных кавалеров этого ордена можно назвать Екатерину Романовну Дашкову.

Орден святого равноапостольного князя Александра Невского предусматривался вначале как военная (генеральская) награда, но в дальнейшем его получали и гражданские лица, обычно чиновники высших трех классов.

Длительное время именно эти три ордена и составляли всю наградную систему Российской империи. Учреждение новых орденов было продолжено спустя около полувека, в царствование Екатерины II. В 1769 г. был учрежден военный орден святого великомученика и победоносца Георгия, состоявший из четырех степеней, а в 1782 г. — орден святого равноапостольного князя Владимира, имевший также четыре степени, которым награждались как военные, гак и гражданские чины за отличия в государственной службе. Низшие степени этих орденов предназначались уже не только для высших сановников и приближенной к императорскому двору аристократии, но и для среднего и мелкого офицерства и чиновничества, имевшего более низкий имущественный ценз.

До учреждения этих двух орденов российские подданные награждались введенным еще в 1735 г. герцогом Голштейн-Готторпским Карлом-Фридрихом (отцом будущего императора Петра III) орденом святой Анны, но до восшествия на престол сына Петра III, Павла I, являвшегося его гроссмейстером, он оставался как бы иностранной наградой. Павел I ввел его в состав российских орденов при своем вступлении на престол. Орден святой Анны был первым в череде орденов, полученных будущим генералиссимусом А. В. Суворовым, который был удостоен его 30 сентября 1770 г. за победу при д. Орехово над польскими конфедератами. По свидетельству современников, это была любимая награда полководца, которую он почти никогда не снимал. В ноябре 1831 г. к российским императорским орденам были причислены два ордена Царства Польского — Белого Орла и святого Станислава.

Чтобы офицер или чиновник мог получить какой-либо орден, недостаточно было отличиться по службе; необходимо было иметь еще и определенный чин, ниже которого данная награда не давалась. Высшими российскими орденами — Андрея Первозванного, Александра Невского, 1-й степенью Владимира — награждались чиновники только первых трех классов. Военный орден святого Георгия в своей 1-й степени могли получить только генерал-фельдмаршалы и полные генералы, но за всю историю ордена это произошло только 25 раз, а 2-я степень этого ордена давалась 125 раз известным боевым генералам за выдающиеся подвиги. Высшие степени ордена святого Георгия являлись редчайшей наградой, а все четыре степени имели только четверо: генерал-фельдмаршалы М. И. Голенищев-Кутузов, М. Б. Барклай-де-Толли, И. И. Дибич и И. Ф. Паскевич.

Ордена Белого Орла, святого Владимира 2-й степени, святой Анны 1-й степени давались чиновникам не ниже IV класса. Орденом Белого Орла за оборону Севастополя был награжден вице-адмирал П. С. Нахимов.

Ордена святого Станислава 1-й степени и святого Владимира 3-й степени могли получить чины не ниже VI класса (полковник, коллежский советник), орден святого Георгия 3-й степени в основной своей массе заслуживали офицеры, имевшие чин не ниже полковника, хотя были редчайшие исключения, когда этой награды удостаивались офицеры более низких чинов — подполковники, капитаны. В основной своей массе такие награждения приходятся на конец XVIII в. 4-ю же степень этого ордена мог заслужить практически любой офицер, даже впервые оказавшийся в бою и своей личной храбростью сумевший доказать право на такую награду. Кавалер ордена святого Георгия 4-й степени, если он не являлся дворянином, сразу же по награждении получал потомственное дворянство. 4-я степень этого ордена могла выдаваться и за выслугу 25 лет (18 морских кампаний) беспорочной службы, но с 15 мая 1855 г. такая практика была отменена и им стали награждать только за боевые заслуги, а за выслугу — орденом святого Владимира 4-й степени.

Получение более низких степеней некоторых орденов также в своем большинстве ограничивалось чином, хотя их имело достаточно большое количество чиновников. Например, 3-ю степень ордена святого Станислава мог получить даже домашний учитель, имеющий классный чин и прослуживший в нем определенное время. Кстати, таким орденом был награжден врач А. П. Чехов. Орден же святой Анны 4-й степени, носимый только на оружии, был чисто военной наградой и мог быть получен офицером любого чина.

К середине XIX в. сложилась следующая иерархия орденов, сохранявшаяся до 1917 г.:

Андрей Первозванный

Георгий 1-й степени

Владимир 1-й степени

Александр Невский

Белый Орел

Георгий 2-й степени

Владимир 2-й степени

Анна 1-й степени

Станислав 1-й степени

Георгий 3-й степени

Владимир 3-й степени

Анна 2-й степени

Станислав 2-й степени

Георгий 4-й степени

Владимир 4-й степени

Анна 3-й степени

Станислав 3-й степени

Анна 4-й степени (для военных)

Иерархия эта была достаточно относительной. Многие офицеры предпочли бы 3-ю степень ордена святого Георгия 1-м степеням орденов святой Анны или святого Станислава. Георгий же 2-й степени был гораздо более редкой и почетной наградой, чем Белый Орел или Александр Невский. Заслуженный генерал мог получить все российские ордена вплоть до Андрея Первозванного, но не иметь даже 4-й степени ордена святого Георгия.

Если в XVIII в. любой из орденов сразу же давал его кавалеру потомственное дворянство, то со второй четверти XIX в. эти привилегии были ограничены. С 1826 г. награжденные орденом купцы стали получать лишь личное дворянство, а с 1832 г. — почетное гражданство. В 1844 г. Комитет министров усмотрел, что правила статута ордена святого Станислава «даже низшим чиновникам открывают легкий путь к приобретению потомственного дворянства», поэтому с июля 1845 г. награждение низшими степенями этого ордена было прекращено, а орден святой Анны (кроме 1-й степени) стал давать лишь личное дворянство, так же как и возобновленное с 1855 г. награждение низшими степенями ордена святого Станислава.

С апреля 1874 г. права потомственного дворянства начали распространяться и на детей кавалеров орденов, рожденных до получения отцами потомственного дворянства. За счет этого стала возрастать общая численность дворянства. В правах потомственного дворянства в 1875–1885 гг. 40 % лиц было утверждено по чину и 60 % — по ордену. Чиновник, находившийся в чине VII класса, мог получить за 35-летнюю выслугу орден святого Владимира 4-й степени, дававший потомственное дворянство; в гражданской службе это право обеспечивал лишь чин IV класса (действительный статский советник), а в военной — VI класса (полковник), поэтому с 28 мая 1900 г. потомственное дворянство можно было получить только с ордена святого Владимира 3-й степени. Особняком стоял лишь орден святого Георгия, дававший права потомственного дворянства во всех своих степенях.

В царствование Павла I подданные жаловались и Мальтийским орденом (святого Иоанна Иерусалимского), великим магистром которого был сам император, но эту награду мог получить лишь дворянин, доказавший, что принадлежит к дворянскому роду, существующему не менее 150 лет, и дворянство получено предками за боевые подвиги.

В XIX в. получение дворянства по ордену стало самым доступным способом войти в состав привилегированного сословия. С того момента как открылась возможность приобретения дворянства службой, беспоместный дворянин стал достаточно распространенным явлением. Выступая основателями нового дворянского рода и пользуясь всеми правами благородного сословия, такие дворяне на деле целиком зависели от службы и жалованья. Дворянство, полученное по чину или ордену за государственную службу, как только это приобрело массовый характер, стало рассматриваться в обществе как второсортное.

Только за период с 1825 по 1845 г. по чинам и орденам получило дворянство около 20 тыс. человек. На 1861 г. число потомственных дворянских семей достигало 150 тыс., в том числе 128 тыс. поместно-дворянских. В 1867 г. насчитывалось (вместе с классными чиновниками и их семьями) 652 тыс. дворян. К 1897 г. потомственных дворян было свыше 1 млн 222 тыс. человек, а личными дворянами могли себя назвать еще 631,2 тыс. В этом же году потомственные дворяне среди военных составляли 51,2 %, а среди гражданских государственных служащих — 30,7 %.

Дворянский титул можно было получить не только по чину или ордену, но и как награду за определенные отличия, заслуги или подвиги. Императрица Елизавета Петровна щедро наградила всех, кто поддержал ее при восшествии на престол. Особо отличившаяся гренадерская рота Преображенского полка получила название лейб-гвардии, а все солдаты, не имевшие дворянского звания, были возведены в потомственное дворянство и пожалованы поместьями. Но это, пожалуй, единичный случай такого массового получения дворянского достоинства.

Что касается единичных пожалований, то, например, Екатерина II сделала себе 26 октября 1768 г. прививку от оспы; семилетний мальчик по фамилии Марков, которому предварительно привили оспу, чтобы воспользоваться его лимфой для императрицы, был возведен в дворянское достоинство и получил фамилию Оспенного. Интересное пожалование относится и к 1866 г. 4 апреля на императора Александра II было совершено покушение Д. В. Каракозовым, предотвращенное крестьянином Осипом Комиссаровым, за что его наградили званием потомственного дворянина с фамилией Костромской.

Нужно отметить, что потомственные дворяне получали ряд важных личных прав: они освобождались от подушной подати, рекрутской повинности, телесных наказаний; могли принимать участие в сословной организации дворянства; обязанность служить также являлась для них преимущественным правом на государственную службу; дети дворян пользовались льготами при получении образования, особенно при поступлении в военные заведения.

Национальный состав российского дворянства четко отражал многонациональный характер самой Российской империи. К концу XIX в. 53 % потомственных дворян составляли русские; 28,6 — поляки; 5,9 — грузины; 5,3 — тюрко-татарская группа; 3,4 — литовцы и латыши; 2 % — немцы. Среди личного дворянства 81 % составляли русские; 9,8 — поляки; 2,7 — немцы; 2,2 % — грузины.

В среде потомственного дворянства сохранялось и различие между нетитулованным (большинство сословия) и титулованным (князья, графы, бароны) дворянством. Особенно почитались столбовые дворяне, которые могли доказать существование своего рода более чем за 100 лет. Из них же выделялись дворянские семьи, предки которых носили дворянское звание еще до реформ Петра I, как минимум с конца XVII в.

Родословие дворянства имело в России особенно богатые традиции. Знатность древнего рода в допетровской Руси значила очень много, от рождения определяя принадлежность к той или иной группе служилого сословия. Но судьба родов складывалась по-разному, и порой потомки великих и удельных князей, потеряв свои владения, служили в невысоких чинах; некоторые Рюриковичи даже утратили княжеский титул (Татищевы, Ржевские, Всеволожские и др.), хотя и хранили память о родстве с древними князьями русских земель.

На службе великим московским князьям, породнившись с ними, а позднее с царским домом, выдвинулись из числа родовитого (часто нетитулованного) дворянства в ряды первостепенной знати другие фамилии. Критерием знатности стало со временем не столько собственно происхождение, сколько служба предков в Москве, и захудалый Рюрикович, несмотря на титул, в местническом споре нередко уступал потомку нетитулованных, но влиятельных бояр. Позднее, особенно к концу XIX в., вследствие довольно частых и не всегда оправданных пожалований, а также материальной необеспеченности сами эти титулы не пользовались большим авторитетом в обществе. Более полученного титула ценилась сама родовитость и заслуги фамилии.

В России, как и во всей Западной Европе, древность дворянского рода считалась выше нового почетного титула. Это мнение укреплялось той мыслью, что титул может получить каждый простолюдин, тогда как благородных предков лицу, не имеющему их по рождению, не в состоянии дать никакая власть, как бы могущественна она ни была. Известны случаи, когда знатнейшие дворянские роды вообще не имели титулов. Так, род Нарышкиных был в близком родстве с царствующей династией Романовых, поскольку Наталья Кирилловна Нарышкина являлась супругой царя Алексея Михайловича и матерью Петра I. Несмотря на порой небольшие чины и звания представителей этого рода, им всегда принадлежало первенствующее место среди вельмож и царедворцев. Со времен императрицы Елизаветы Петровны представители этого рода занимали высшие придворные должности. Братья Царицы Натальи Кирилловны были боярами, а Иван и Федор Кирилловичи имели и высшие придворные должности — оружничего и кравчего соответственно.

Если взять более поздний период времени, то потомки рода Нарышкиных по мужской линии, пошедшие от брата царицы Льва Кирилловича, в течение нескольких поколений были при дворе в должностях, соответствующих их близкому родству с императорской фамилией. Внуки Льва Кирилловича, троюродные братья императрицы Елизаветы Петровны, были: Александр Александрович — гофмаршалом при Петре III, обер-шенком и сенатором при Екатерине II, а его брат Лев Александрович — обер-шталмейстером императрицы. Сын Льва Александровича Александр был обер-гофмейстером Павла I и обер-камергером Александра I, а Дмитрий — гофмейстером и обер-егермейстером Александра I. В свою очередь, их дети как бы приняли по наследству высшие придворные должности империи. Один из сыновей Александра Львовича — Кирилл, обер-гофмаршал и член Государственного совета при императоре Николае I, а сын Дмитрия Львовича — Эммануил, как и его отец, имел должность гофмейстера. Бытовало мнение, что Нарышкины отказались от предложенного им графского титула, объясняя это тем, что их род и без того достаточно известен в России и графство не прибавит им знатности и родовитости.

Имущественное положение дворянства Российской империи также было неоднородным. Например, в 1777 г. мелкопоместное (до 20 душ крепостных мужского пола) дворянство составляло 59 % сословия, среднепоместное (20-100 душ) — 25 %, крупнопоместное (свыше 100 душ) — 16 %. Некоторые же дворяне (Ф. А. Апраксин, А. Р. Брюс, Н. Ф. Головин, А. Д. Голицын, А. Н. Демидов, В. В. Долгоруков, А. Л. Нарышкин, А. М. Черкасский, П. Б. Шереметев и др.) владели десятками тысяч крепостных. С другой стороны, поместное дворянство начало постепенно беднеть. Имения все более дробились, и к середине XIX в. почти абсолютное большинство потомственных дворян были или мелкопоместными, или вовсе беспоместными; все доходы их состояли только в жалованье, получаемом на государственной службе.

Возвращаясь к вопросу о дворянской службе, нужно отметить, что для дворян именно военная служба стояла на первом месте в службе государственной. Существовали дворянские фамилии, представители которых из поколения в поколение служили только офицерами; даже если их родоначальник получил дворянство на гражданской службе, потомки служили военными, и род превращался в чисто военный. Чем престижнее была служба, тем большее количество дворян ее добивались. Военная служба была предпочтительнее гражданской, служба в гвардии престижнее, чем в армии, и т. д.

На 15 мая 1895 г., согласно сведениям Генерального штаба, среди офицеров дети потомственных дворян насчитывали 50,8 %; дети личных дворян — 22,8 %. По родам войск состав офицеров из потомственных дворян существенно различался. Чем престижнее был род войск, тем большее количество потомственных дворян в нем служило. В армейской пехоте их было только 39,6 %, в инженерных войсках — 66,1, в кавалерии — 66,7, в артиллерии — 74,4 %. Наивысший процент потомственных дворян был в гвардии (в артиллерии — 88,7 %, в пехоте — 90,5, в кавалерии — 96,3 %). Особое совещание по делам дворянского сословия в 1898 г. справедливо отмечало: «Исторически сложившимся призванием нашего дворянства всегда было служение государству, причем главным поприщем сего служения искони была служба военная».

Высшая знать, особенно титулованная, также предпочитала военную службу. В чинах ее представители продвигались несколько быстрее остальных, но ненамного. Тем не менее, например, в Генеральном штабе на 1 мая 1903 г. среди полковников было 24 князя, 11 графов и 27 баронов, а среди генералов на 1 декабря 1902 г. — 25 князей, 23 графа и 23 барона.

Высшие военные чины за выдающиеся заслуги жаловались графскими и княжескими титулами. Первым российским графом стал военный — генерал-фельдмаршал Б. П. Шереметев. В разное время графского титула удостаивались многие высшие военные. Среди них можно назвать генерал-адмирала Ф. М. Апраксина (1710), генерал-аншефа (впоследствии генерал-фельдмаршала) Б. Миниха (1728), генерал-аншефа С. А. Салтыкова (1732) и многих других. Офицерами были и пожалованные в графское достоинство Екатериной II за поддержку при восшествии ее на престол пять братьев Орловых (1762). В более позднее время графского титула в основном удостаивались полные генералы, получая его как награду, зачастую венчавшую всю их карьеру (генерал от инфантерии И. В. Гудович, санкт-петербургский военный губернатор генерал от кавалерии П. А. Пален, адмирал Г. Г. Кушелев, генерал от кавалерии Н. А. Татищев, генерал от кавалерии М. И. Платов и др.). Графский титул многолетней боевой службой заслужил и выдвинувшийся из нижних чинов генерал от инфантерии Н. И. Евдокимов (1859). Некоторые выдающиеся военные получали княжеский титул: А. В. Суворов, М. И. Голенищев-Кутузов, М. Б. Барклай-де-Толли и др.

Чаще всего пожалование родовыми титулами происходило в порядке постепенности: сначала младшими, затем более высокими, которые и заменяли прежние. В частности, княжеские титулы жаловались лицам, уже имевшим графский титул, а титулы светлейших князей — тем, кто имел княжеский. Лишь в исключительных случаях можно было иметь два родовых титула одновременно — при условии удвоения фамилии за счет пожалованной почетной приставки или полученной по наследству фамилии другого рода. Известно, что А. В. Суворов за свои победы был награжден сначала титулом графа Рымникско-го, а впоследствии, сохраняя прежний титул, удостоился еще и титула князя Италийского. Генерал-фельдмаршал И. Ф. Паскевич получил титул графа с добавлением к фамилии приставки Эриванский, а затем был пожалован титулом князя Варшавского.

Титулованная знать всегда стремилась к военной службе, особенно в гвардии, находившейся по своему положению ближе, чем все другие, к императору, а потому шанс служить в гвардии был и шансом сделать более быструю карьеру. Менее состоятельное дворянство служило в армейских частях и во флоте, где служба была особенно тяжелой и, конечно, далеко не в первую очередь выбирало службу гражданскую. Большинство потомственных дворян, даже сделавших карьеру на гражданской службе, зачастую в молодые годы служили в офицерских чинах.

Практика перехода офицеров на должности в гражданском аппарате существовала с самого зарождения чиновной иерархии и разделения военной и гражданской службы. 14 ноября 1735 г. был издан указ о пожаловании отставных офицеров гражданскими чинами и назначении их в гражданские учреждения. По этому указу выходившие в отставку офицеры, поступая на гражданскую службу, получали следующий по классу чин, но не военный, а гражданский. Гражданские же чиновники при переходе в армию (если прежде уже не были офицерами) не только не сохраняли свой ранг, но не могли претендовать даже на первый офицерский чин, а должны были поступать на службу унтер-офицерами или юнкерами.

К концу царствования Екатерины II на гражданской службе находилось весьма значительное число офицеров, сохранявших свои военные чины. Например, Семен Романович Воронцов, закончивший свою военную карьеру полковником, командиром гренадерского полка и кавалером двух степеней ордена святого Георгия, выйдя в отставку в 1776 г., затем перешел на дипломатическую службу и долгие годы был чрезвычайным российским послом в Лондоне, получив за свою деятельность и графский титул, и чин генерал-аншефа.

При Павле I для офицеров, переходящих на гражданскую службу, переименование в гражданские чины стало обязательным. В царствование Николая I начало практиковаться назначение офицеров на гражданские должности с сохранением их военных чинов, но с 1859 г. офицеры, переходившие на гражданскую службу, вновь в обязательном порядке переименовывались в гражданские чины. Однако во второй половине XIX — начале XX в. штаб-офицеры и генералы по-прежнему занимали высокие должности в гражданских ведомствах. Многие служили сенаторами и членами Государственного совета, губернаторами, министрами. В разные годы министерские посты занимали генерал от инфантерии Е. Ф. Канкрин — министр финансов, генерал от кавалерии И. В. Васильчиков — председатель департамента законов Государственного совета, генерал от инфантерии П. Д. Киселев — министр государственных имуществ и др.

С другой стороны, если высшего военного звания генерал-фельдмаршала было удостоено свыше 60 человек, то в гражданской службе канцлером или действительным тайным советником I класса стало не более трех десятков человек. Последним чин канцлера получил в 1867 г. князь А. М. Горчаков, а последним действительным тайным советником I класса стал в 1916 г. И. Л. Горемыкин.

Среди высших гражданских чиновников лиц, пожалованных графским титулом, было достаточно много. Первым «гражданским» графом стал в 1709 г. канцлер Гавриил Иванович Головкин (второй из всех пожалованных этим титулом). В разное время графского титула были удостоены такие известные лица, как действительные тайные советники П. А. Толстой (1727) и В. Ф. Салтыков (1730), вице-канцлер А. И. Остер-ман (1730), тайный советник П. М. Бестужев-Рюмин (1742), действительный тайный советник А. Р. Воронцов (1797), действительный тайный советник, государственный казначей А. И. Васильев (1801), действительный тайный советник, министр финансов и уделов Д. А. Гурьев (1819), действительный тайный советник, член Государственного совета П. А. Валуев (1880) и др.

В разное время дворяне выступали против предоставления дворянского звания (тем более титулов) представителям других сословий, особенно выслужившимся в дворянство по чинам и орденам, боролись за сохранение чистоты и замкнутой кастовости дворянского сословия. Одним из выразителей таких взглядов был Н. М. Карамзин, который по этому поводу писал: «Дворянство есть наследственное; порядок требует, чтобы некоторые люди воспитывались для отправления некоторых должностей и чтобы монарх знал, где ему искать деятельных слуг отечественной пользы. Народ работает, купцы торгуют. Дворяне служат, награждаемые отличиями и выгодами, уважением и достатком. Личные подвижные чины не могут заменить дворянства родового, постоянного, и хотя необходимы для означения степеней государственной службы, однакож в благополучной монархии не должны ослаблять коренных прав его, не должны иметь выгод оного. Надлежало бы не дворянству быть по чинам, но чинам по дворянству, т. е. для приобретения некоторых чинов надлежало бы требовать дворянского происхождения, что у нас со времен Петра Великого не соблюдается: офицер уже есть дворянин. Не должно для превосходных дарований, возможных во всяком состоянии, заграждать пути к высшим степеням; но пусть государь дает дворянство прежде чина и с некоторыми торжественными обрядами, вообще редко и с выбором строгим… Дворянство… бывает полезно государству по мере общего с ним народного уважения…»

Наследование дворянства порождало внимание к истории всего рода во многих поколениях — к его происхождению, роли в истории страны, заслугам его выдающихся представителей. Эти знания, оформленные обычно в виде родословия (характерным атрибутом старинного дворянского рода являлось генеалогическое древо — собрание сведений о происхождении, преемственности и родстве родов и фамилий, изложенное в условной форме: ствол генеалогического древа делился на две главные ветви, на которых помещались гербы отца и матери, а каждая из главных ветвей, в свою очередь, делилась на меньшие), родового герба, портретов предков, преданий и т. п., вызывали чувство личного достоинства и гордость за своих предков, напоминали о единстве всех живущих представителей рода и побуждали к заботе о сохранении его доброго имени. Честь дворянина воспринималась и им самим, и окружающими как некая важная реальность, вызывающая доверие к нему. Наоборот, нарушение правил чести рассматривалось в дворянской среде как случай чрезвычайный.

В дворянстве сосредоточивались и наиболее образованные умственные силы страны. Русское дворянство дало российской и мировой науке и культуре целую череду выдающихся деятелей. Вообще дворянство серьезно и не без оснований всегда претендовало на главную роль в государстве по праву теснейшей связи с народом, имея глубокие исторические корни. Как исстари служилое и земельное сословие, оно прочно заняло ему одному по праву принадлежащее место национального вдохновителя государственной политики.