Рыбкина на мою голову

Глава 10. Перемирие

Паша

Я, взрослый тридцатидевятилетний мужик, таращусь на задницу-орех девятнадцатилетней пигалицы, которая выедала мне всю неделю мозг. Воистину мужики думают не той головой, что на плечах!

Аж у самого злости не хватает. Потому что я, вопреки своим принципам и словам, позорно залип на длинных ногах девчонки, которые вчера намеренно старался не разглядывать, и от которых сегодня просто не могу отвести глаз. О таких говорят, “от ушей”, и, ей богу, не врут!

Я официально, млять, забираю свои слова, сказанные в первую нашу встречу, обратно! Она не худущая и угловатая, а очень даже очень. Во всех местах. Даже грудь! Скромная двоечка, которую, к слову, терпеть не могу, отдавая предпочтения грудям от третьего размера и выше. Однако я умудрился разглядеть ее вчера под мокрой футболкой, и от одного воспоминания об этих полушариях с темными горошинами закипает мозг.

Я маньяк. Я неадекватный, неразумный, больной на голову мужик! У меня есть две идеальные устраивающие меня во всем любовницы, а я пялюсь на мелкую егозу, планомерно уничтожающую мою жизни и мои нервы. А сейчас вообще в голове начинает уверенно формироваться образ Влады без этих, мешающих моему взору шмоток. И какое благо, что закончить представлять себе это я не успел! А все потому, что откуда-то из-за дивана послышалось громкое собачье:

– Гав!

Я нахмурился. Влада обернулась, увидев меня, замершего у нее за спиной, вздрогнула, снова стремительно заливаясь румянцем. А лай тем временем повторился. Я потихоньку начал звереть.

– Рыбкина! – прорычал я, сквозь зубы, натягивая на лицо улыбку-оскал, – умоляю, скажи, что у меня просто слуховые галлюцинации.

Вдох-выдох, Жаров. Спокойно. Главное, не рубить с плеча.

– Гав-гав!

Нет, это “сказала” не Рыбкина. Она сжалась до размера песчинки под моим взглядом. А это “недоразумение” снова послышалось в районе дивана. А потом… боже, сохрани ту четвероногую тварь, которая сейчас начала драть мой дорогой, сука, диван!

Я, не дожидаясь ответа Влады, рванул на звук. В пару шагов преодолевая расстояние от кухни до дивана, огибаю мебель и охреневаю от открывшейся картины. Маленькая черно-белая зараза самозабвенно дерет когтями дорогую обивку, оставляя на ткани внушительные такие полосы.

Ох, сколько неприличных слов вылетело из моего рта! Маты были до ужаса изощренными, такими, что Влада даже пискнуть побоялась, молча топая следом. Зато, когда я поймал это животное и на вытянутых руках рычащую и брыкающуюся шавку потащил в сторону двери с твердым намерением выкинуть пса за дверь, Влада запричитала, хватая меня за руки:

– Стой, стой, стой! Нельзя ее выбрасывать! Кася хорошая!

– Зато я плохой!

– Паша, нет! – вскрикнула Рыбкина, когда я открыл дверь. А меня неожиданно приятно укололо то, как девочка обратилась впервые ко мне. По имени. Без своего излюбленного язвительного “дядя”. Да так “укололо”, что я, старый сентиментальный идиот, остановился и обернулся. Животина до сих пор рычала и гавкала у меня в руке, пытаясь вырваться. А может и укусить. У-у-у, животное!

– Влада, да!

– Ты не можешь ее выкинуть на улицу! Ну, посмотри на нее!

– Кто сказал, что не могу?

– Ты видел, какая там погода? Дождь льет как из ведра! – округлила свои испуганные глаза Рыбкина, подлетая и захлопывая дверь. Подпирая ее своей симпатичной задницей, воинственно складывая руки на груди.

– Твою... – выругался я, – Влада! Это собака! – прорычал, помахивая скулящей псиной у девчонки перед носом. – Какого черта она вообще делает в моей квартире?!

– Я ее нашла.

– Да что ты говоришь, а я думал, украла.

Девчонка насупилась.

– Отдай мне ее сюда! – выхватила у меня из рук оскалившуюся в мою сторону псину, которая чудесным образом в руках этой рыжей беды затихла. Да еще и жалобно так заскулила, аж зубы, блин, свело! Тоже мне, еще одна “актриса”. Они с Рыбкиной даже похожи чем-то.

– Убери ее отсюда. Немедленно. Собаке не место в моем доме. Ты видела, что она сотворила с диваном?

– Нет.

– Иди полюбуйся. Выставлю тебе счет.

Рыбкина поджала губы и прижала животное к себе как родное дитя.

– Я не могу ее отпустить на улицу. Нужно найти ее хозяев, наверняка она потерялась. Я посмотрела, это дорогая порода! Таких просто так на улицу не выбрасывают!

– Ты не можешь отпустить, но какого лешего ты притащила ее именно в мою, – делаю упор на последнем слове, – квартиру?! У тебя есть своя. Вот и выметайтесь обе отсюда! – рыкнул я, понимая, что медленно, но верно взгляд Рыбкиной, полный мольбы, побеждает, и я начинаю “сдавать позиции”, а злость на нее отступать. И это бесит еще больше, чем присутствие животного в моей стерильной квартире!

Терпеть не могу хаос! А Рыбкина и это мохнатое черно-белое чудовище размером с кошку, по ошибке именуемое собакой, – синонимы хаоса.

– Я хотела пойти домой… – начала девчонка, думая губы.

– И что же тебе помешало? Еще не все мне вытрепала нервы?

– Купила продукты, чтобы приготовить оладушки, а тут Кася, – прикусила губу Влада, – у меня в квартире печка старенькая, а у тебя хорошая. А Касю одну не хотела оставлять, вдруг она напугалась бы… – протараторила рыжеволосая егоза, вмиг теряя всю свою спесь.

Я растерянно уставился на милые пунцовые щеки. Вот и обматерить ее охото, и обнять. Что с этим делать? Самое правильное – выставить вон. Но рука не поднимется. Эти зеленые глаза того и гляди сейчас тут водопад из слез устроят. Даже ушастый монстр по имени Кася притихла.

– Оладьи она готовить собралась, – прошипел я, поджимая губы, отводя взгляд.

Я с ней чокнусь. Еще немного, и уеду с санитарами в ближайшую психушку в смирительной рубашке.

– Пять минут, Паша. Я достряпаю и заберу ее с собой. А лучше… м-м-м, помоги мне ее пристроить в добрые руки?

– Чего? – удивленно заломил я бровь, уставившись на Рыбкину.

Влада

Паша не согласился.

Выдал жесткое:

– Забудь.

И ушел в свою спальню, больше не сказав ни слова. Мою просьбу достряпать оладьи он тоже, кстати, проигнорировал.

Так что я еще какое-то время топталась у порога с Касей в руках, машинально поглаживая мягкую шелковую шерстку, размышляя: то ли мне сматываться к себе, то ли мне дали на готовку тут зеленый свет.

Сомнения развеял сам Жаров, появившись из спальни уже наконец-то одетый (его голого торса я сегодня насмотрелась сполна, до сих пор от смущения полыхало все вплоть до кончиков волос). И спросил:

– Чего мнешься у дверей? Кто-то хотел оладьи приготовить, разве нет?

Я кивнула.

Второй раз повторять мне не надо было, и я помчалась обратно на кухню. Отпустила Касю у своих ног, приказав проказнице сидеть рядом. С удовольствием отметила, что она и не собиралась противиться. Улеглась, положив морду на лапы, и задремала. А я вернулась к тому, с чего, собственно, все и началось.

Паша скрылся в своем кабинете. Я облегченно выдохнула и только продолжила готовку, но… он вернулся. На мой удивленный взгляд бросил:

– Не смотри на меня так. Я не доверяю этой псине. Ремонта мне в квартире еще не хватало.

И уселся с ноутбуком за барную стойку.

Кася на “псину” огрызнулась, рыкнув в сторону дяди Паши, а тот в свою очередь испепелил ее взглядом.

М-да, огонь парочка. Чувствую, мой план: попытаться подкатить к надзирателю с просьбой помочь пристроить Касю, задобрив вкусным завтраком, – стремительно летит в тартарары. Я снова услышу однозначное и решительное “забудь”.

Эх…

В присутствии Жарова хозяйничать на его кухне крайне неловко. Тем более в свете утренних событий. Но делать нечего. Зато его “надзор” вдвое ускоряет процесс готовки, и уже через полчаса на широком блюде лежат с пылу с жару, золотистые, пышные, вкуснейшие оладушки, от запаха которых мой желудок жалобно булькнул.

Вроде как предполагалось, что я приготовлю и исчезну, но… это же я! А я, как нам известно, лишний раз чувством совести не страдаю. И лимит моей скромности на сегодня уже исчерпан. А еще, ко всему прочему, моя жажды еды побеждает страх перед Жаровым. Поэтому я наливаю чашку крепкого кофе усердно стучащему по клавиатуре Паше и кружку черного чая с молоком себе. А потом, довольная собой, выставляю к оладьям на стол купленный мною клубничный джем со сметанкой и усаживаюсь напротив мужчины, хватая с тарелки свой кулинарный шедевр. Паша, к слову, никак это не комментирует и, судя по всему, выгонять меня из-за стола не собирается.

Ну и ладненько!

Ну и хорошо!

Сейчас он поест и подобреет, и я рискну еще разок пристать к нему с невинной просьбой о помощи мне с проснувшейся и гуляющей по кухне Касей. Главное, чтобы пес-проказник не надумал еще обо что-нибудь поточить когти или размять пасть.

Едим мы молча. Каждый думает о своем. Дракон Паша, судя по всему, о работе, а я о том, как бы помягче “подкатить” с вопросом. Пока хозяин квартиры первый не нарушает тишину, установившуюся на кухне:

– Вкусно.

– Правда? – в неверии переспрашиваю я, вскидывая взгляд с кружки чая на мужчину.

Похвала от Жарова неожиданно теплом разливается в груди. Даже улыбка на губы наползает. И щеки, похоже, снова раскраснелись. Ой, чего же я так неловко себя чувствую? Мне категорически не нравится такая Влада и такая реакция тела на простую вежливость!

– Правда. И рыба у тебя вчера вышла отменная. Где училась готовить? Отец?

– Нет, он не особо любит это дело. Да и я так, скорее повар-окей-гугл. Знаю всего пару-тройку рецептов и с десяток самых примитивных. А учила меня повар в нашем отеле. Когда мелкая была, папа, когда был занят, меня к Клавдии отправлял.

– И ты с твоим везением умудрилась не разнести отель и не взорвать кухню? Поразительно, Рыбкина!

– Эй! – надула я губы, зыркнув зло на Пашу.

Правда, долго дуться не получилось. Взгляд мужчины весьма неожиданно потеплел, а потом он вообще взял и рассмеялся. Звонко и так от души, что я не выдержала и собезьянничала. То есть тоже захохотала.

– Ладно, – отсмеявшись, заявила я, – а если серьезно, я не виновата, что проблемы сами меня находят!

– То есть ты признаешь, что ты ходячая катастрофа?

– Да… то есть нет, конечно! Я милейшей души человек, которому просто иногда чу-у-уточку не везет!

– Ну да, ну да, это ты будешь кому-нибудь из тех, кто не жил с тобой в соседних квартирах рассказывать, – заявила Паша и схватил с тарелки еще один оладушек.

Вот не знаю, сейчас залепить ему в лоб за такое или после того, как прожует?!

Кася возмущенно залаяла, напоминая о своем существовании, и поцокала когтями в сторону гостиной. Жаров проводил хвостатую убийственно недовольным взглядом.

Нет, нельзя его в лоб бить. Он мне еще умным нужен.

– Мне нужна твоя помощь! – заявила я без обиняков. Смысл ходить вокруг да около? Да-да, нет-нет. От того, что я тяну кота за бубенчики, ответ Паши сильно не поменяется в любом случае.

– Чего опять?

– Все того же. С Касей. Ты должен мне помочь!

– Прям-таки должен?

– Ну, ты же мой надзиратель!

– Твой, а не этой… этого монстра мохнатого. И не надзиратель, а просто невинно пострадавший от твоего приезда человек, Владислава Станиславовна.

– Ой-ли! Да если бы не я, твои цаца Арина и фря Марина довели бы тебя до инфаркта своими унылыми оштукатуренными физиономиями, – отмахнулась я, а Паша аж подавился, закашлявшись.

Вот что значит не вовремя хлебнуть горячий кофе!

– Рыбкина!

– Оу? – захлопала я невинно ресницами.

– Ты вообще границ не видишь? – сказал дядя Паша, возвращаясь к уже привычному своему тону. Рычащему.

– Эм… ладно, забей на них, – разговор явно свернул не туда, и я поспешила поставить его снова на нужные мне рельсы. – В общем, город большой, и я не знаю, где тут есть ветклиники и как, а главное, где искать ее хозяев.

– А я, по-твоему, знаю?

– Ну… ты взрослый.

– Спасибо, что не ляпнула «старый», Влада.

– Пожалуйста.

– Влада!

– Чего? Я серьезно! Ты же не хочешь, чтобы я снова где-нибудь потерялась? Или…

– Честно говоря, не отказался бы.

Ах вот как?! Я аж задохнулась от возмущения, хватая ртом воздух, пока меня не осенила мысль. Я ведь могу использовать это в свою пользу! И заявила:

– Предлагаю перемирие! – отложила оладушек на тарелку, вытерла салфеткой руки и протянула усмехающемуся Жарову ладонь. – Ты помогаешь мне с собакой, а я, честно-честно, больше не буду встревать в неприятности!

– Ты же сказала, что не встреваешь, а они сами себя находят.

– Ла-а-адно, – закатила я глаза, – если они меня вновь найдут, я не буду дергать тебя. Идет?

– И даже через Стаса?

– И даже через папу, да. Ну, так как?

Папин суровый друг молчал. Молчал и хмуро поглядывал то на меня, то на мою протянутую ладонь.

– День мучений, потерянное воскресенье, и я больше не буду чудить! – добила я, растягивая губы в самой милейшей из своего арсенала улыбке.

Паша еще какое-то время межевался, но в итоге пожал мою ладошку, которая утонула в его огромной мужской ладони, и ухмыльнулся:

– Рыбкина, если не сдержишь своего обещания, то клянусь, я отправлю тебя первым же самолетом обратно в Сочи.

– Ну, зачем же сразу в Сочи?! – испуганно прикусила я губу, попытавшись вырвать из цепкого захвата Жарова пальчики. Но не тут-то было. Держит крепко. Еще и бесстыже отвлекает, водя большим пальцем по запястью. Разгоняя мурашек по моим рукам и отключая мозг.

– Можно же просто в другой дом? – пожала я плечами. – Или даже улицу? Район!

– О нет, столица для нас двоих слишком тесная, Влада.

Нет, не сказать, чтобы я не была уверена в своем обещании, но…

Да, я, черт побери, не была уверена, что жизнь снова не подкинет мне какую-нибудь “свинью”! А обратно в Сочи я не хотела. Очень-очень не хотела…