Рыбкина на мою голову

Глава 13. Сиделка Жаров

Влада

Ночь была беспокойной.

Мне то было жарко, и я скидывала с себя все сорок восемь одеяльев, то меня прошибало на холодный пот. Зубы клацали так, что друг на друга не попадали. И я трижды вставала с постели, чтобы удостовериться, что все окна во всей квартире закрыты. Кася удивленно на меня посматривала, мол, хозяйка, ты ку-ку, а потом спокойно засыпала дальше. Тогда как я уснуть так и не смогла до самого рассвета, протаращившись всю ночь в потолок.

Только под утро ненадолго забылась тревожным сном. А через пару часов со звонком будильника, который забыла выключить, я не проснулась, а точно очнулась от того, что у меня адски разрывается голова и раздирает от боли горло.

Приплыла ты, Рыбкина.

Простуда.

Видимо, вчера нагулялась с Касей без теплой кофты, и вот получи печальный результат.

Ломило все тело. Все кости. Жар был по ощущениям запредельный и не было даже сил, чтобы просто подняться и дойти до кухни, где… а нет. У меня ведь даже нет градусника. Как-то не было надобности закупаться лекарствами, и сейчас в идеале мне надо идти не просто до кухни, а до ближайшей аптеки.

Однако сил не было совсем. Даже глаза и те слезились, а нос забивало. Горло – вообще отдельная песня, даже глотать было до невозможности больно.

Я с трудом перевернулась на другой бок, плотнее закуталась в одеяло и закрыла глаза. Кася удивленно привстала на задние лапы, заглядывая на меня. Собака явно не понимала, почему хозяйка все еще лежит и не собирается с ней на прогулку. А потом вообще запрыгнула и улеглась рядом.

Стало немного легче. Ощущение, что я не одна, успокаивало. И я решила, что дам всего пять минут…

Пять минуточек, и я встану.

Честно… шмыг… встану.

Если силы будут.

Паша

В восемь часов я уже был готов выезжать.

Трижды обошел вдоль и поперек гостиную, выпил две чашки кофе и рз десять посмотрел на наручные часы.

Рыбкиной до сих пор не было.

Вопрос: что эта заноза снова решила учудить? Я же прекрасно видел, что моя “идея” подкинуть до универа ее совсем не впечатлила. И что? Неужели решила смотаться?

Э-э, нет, Владислава. Так не пойдет. Пожалуй, поднимусь и устрою ей сюрприз.

Полный решимости обломать заразе побег, я взял свои ключи и потопал на лестницу. Пару раз постучал, во избежание всяких неловких ситуация, но ответа не последовало. Если открою дверь и окажется, что пигалицы уже нет дома, точно отхожу ремнем по заднице! А в свете последних событий и моего крайне неадекватного поведения тела в непосредственной близости от девчонки не могу ручаться, что на этом все закончится. Так что…

– Лучше бы тебе оказаться на месте, Влада, – усмехнулся себе под нос и открыл дверь в квартиру девчонки.

Тут, как я и предполагал, стояла звенящая тишина. Смоталась?

Для того, чтобы окончательно убедиться, прошел на кухню и в гостиную. Пусто. Напоследок только мельком бросил взгляд на кровать в спальне и завис. Рыжеволосая беда здесь. Спит, укутавшись в одеяло по самую макушку, и выглядит бледнее умертвия. Рядом с ней под боком лежит притихшая и жалобно поскуливающая Кася…

Какого?

– Влада, – позвал Рыбкину, но ответа не последовало.

Это что еще за игры?

– Рыбкина, хватит прикидываться, живо подъем! – рыкнул, и девчонка завозилась на кровати, открывая краснющие глаза и шмыгая носом. Что-то невнятно прохрипела в ответ, я, даже напряги я слух, ничего не расслышал. И нет, на игру это уже было не похоже.

Неожиданно подступила паника. Внутри недовольно зашевелилось дерьмовое предчувствие, а потом накрыло волной страха за девчонку. Уж слишком болезненной она выглядела.

– Влада, – прошел я в спальню, пряча ключи в карман брюк, – с тобой все хорошо? – сам не заметил, как в тоне проскочили совершенно не свойственные мне обеспокоенные нотки.

Девчонка опять что-то пробурчала, но в итоге, поняв, что я ее не расслышал, покачала головой и схватилась ладошкой за горло.

– Горло болит?

Кивок.

Я присел на край кровати, Кася недовольно зарычала. Но я просто молча убрал псину со своего пути и приложил ладонь ко лбу девчонки.

– Твою ж… градусник где?

Рыбкина пожала плечами и прохрипела:

– Нету. Не покупала.

Я выругался и помчался к себе домой обшаривать кухонные шкафчики на предмет нахождения аптечки. У Влады явно уже зашкаливала температура. Судя по всему, ее должно сейчас нехило лихорадить.

Млять! Сиделка Жаров. Вот на кой черт оно мне надо? У меня через час встреча важная, а вечером забронирован столик в ресторане для нас с Ариной. А я тут с рыжеволосой бедой вошкаюсь. Когда надо, она и сама за себя постоит! Вот пусть и тут…

Нет, давай мыслить трезво, Павел Валерьевич, ты же изведешься и поедом себя сожрешь, если сейчас уедешь и оставишь ее одну в таком состоянии. Да и элементарно, ноги не пойдут...

Поэтому делать нечего. Нашел градусник и, прихватив сразу жаропонижающее, вернулся в спальню к больной.

– Ты почему не позвонила? – начал отчитывать, пока Влада, елозя под одеялом, ставила градусник под мышку. – Давно проснулась?

– Со звонком будильника. В семь.

– Что еще болит?

– Нос закладывает, глаза слезятся, и горло очень сильно болит. Глотать больно, – жалобно поморщилась девчонка. – А ты как тут оказался?

– Вообще-то я тебя ждал, чтобы в универ подбросить, забыла? – поджал губы, усаживаясь на кровать и упирая руки в колени.

Да уж, такая Влада – это что-то новенькое. Вся спесь махом слетела. Ребенок ребенком. Беззащитная и кроткая. И если раньше при виде горящих озорством глаз хотелось ее и обматерить, и обнять, то тут просто хочется прижать к себе и по возможности забрать боль. Терпеть не могу, когда кто-то из родных, близких или хороших знакомых болеет. Всегда в такие моменты думаешь: лучше бы я сам с температурой свалился, чем эта зеленоглазая возмутительница спокойствия.

– Что там? – спрашиваю, когда на моих часах прошло отмеренное для градусника время. Я по старинке предпочитаю ртутные, а не электронные. Нет у меня к ним доверия. И ломались раз в полгода стабильно.

Влада вытащила градусник и протянула мне, сама обратно заползая под одеяло. Я покрутил его перед глазами и чуть не охренел, когда увидел запредельные тридцать восемь и восемь.

– Будем вызывать скорую, – заявил я, поднимаясь с кровати.

– Скорую? – встрепенулась Влада, хватая меня за руку, усаживая обратно. – Нет, не надо скорую, пожалуйста!

– В смысле, не надо, Рыбкина?! У тебя температура под тридцать девять. Я при всем своем обаянии и “жизненной мудрости” ума не приложу, как тебя лечить! Максимум – пара таблеток и компресс на голову.

– Я знаю! Какие лекарства мне нужны знаю. Давай сегодня без скорой, пожа-а-алуйста… А если завтра не спадет…

– А если до завтра температура не спадет, то мы будем вызывать уже не скорую, а сразу к…. – проглотил язвительность, когда увидел, как испуганно вытаращила глаза Рыбкина. – Так, все. Я вызываю скорую, и точка. Лежи, сейчас принесу воды и жаропонижающее.

– Но я не хочу скорую… – прошептала тихонько себе под нос Влада.

– А я тебя не спрашиваю, чего ты хочешь, а чего нет, – припечатал и вышел, направляясь в сторону кухни.

Нет, вы только посмотрите! Когда не надо, эта девчонка любому жару задаст. А когда надо, вся ее смелость и решимость моментально испаряются.

Для меня оказалось огромным сюрпризом, когда оказалось, что она еще и таблетки пить не умеет и не любит. Пробовал и мольбы, и уговоры, и “Рыбкина-твою-мать”. Пока не рыкнул так, что стены задрожали.

Скорую я вызывал из частной клиники, где ежегодно лечусь и прохожу осмотры сам. И приехали ребята уже через полчаса.

Влада была явно на меня зла и все бубнила, что я предатель и вообще человек редиска, но послушно выполняла все приказы медиков. В итоге я получил на руки вполне очевидный диагноз – простуда – и целый список лекарств, начиная от противовирусного и заканчивая каплями в нос, которыми стоило эту разобиженную надутую особу пичкать. Пока же на ближайшую неделю Владислава Станиславовна на официальном больничном. И из дома ни ногой, пока сам лично не смогу убедиться, что это козочка снова скачет резвее всех резвых.

Как только врачи уехали, Влада заползла обратно под одеяло. Накрылась с головой и повернулась ко мне своей филейной частью, демонстрируя свои дутки.

– Тебе лет сколько, Рыбкина? – зло прошипел я, когда со мной отказались разговаривать и вопрос о самочувствии на фиг проигнорировали. – За тебя же беспокоюсь, дурында.

Тишина.

– В общем, все с тобой понятно. Лежи и не вставай. Думай о своем поведении. Пойду твою собаку выгуляю, пока она мне тут все углы не загадила, и в аптеку сгоняю, куплю все по списку. Услышала меня?

Я не понял, чего она ответила, но очень было похоже на “бу-бу-бу”.

Твою бабушку, ну, ребенок ребенком! Ей бы еще в школе штаны протирать или у папки под крылышком жить. Нет же, столицы девчонке захотелось, а я теперь мучайся!

Паша

Мы с этим животным точно друг друга не понимаем!

Прогулка с задиристой Касей оказалась тем еще испытанием. Собака то и дело норовила от меня смотаться или пыталась утянуть в другую от нужной мне сторону. Но самое главное, категорически не хотела “справлять свою нужду” и, в конце концов, словно издеваясь, уселась задницей у подъезда и дальше куда бы то ни было идти отказалась. Облаяла с ног до головы, доведя до белого каления так, что я схватил животину на руки и затащил обратно домой.

Нет, так нет. Пусть только попробует начать гадить по углам. Махом на улицу выгоню! И Влада меня не остановит. Тоже мне, подобрались тут “соседки” с характером.

В аптеку поехал на машине. Ближайшая к дому была в двух остановках, и меня совершенно не прельщало тащиться туда пешком. А набрав целый пакет лекарств, заскочил в супермаркет и купил замороженную бруснику с клюквой. Врачи скорой настоятельно рекомендовали отпаивать ехидну горячим питьем. Желательно морсиками. Да купил фруктов с курицей. Сварю болезной бульон, пусть хлебает.

Да уж, Жаров. Мало того, что ты превратился на сегодня в сиделку, так еще и роль кухарки засветила на горизонте.

Я, если честно, вообще не помню, когда последний раз готовил что-то дома. Бывало это в очень редких случаях. И исключительно для себя. Вообще же я предпочитал питаться в кафе или ресторанах. Ну, или, на крайняк, службу доставки никто не отменял. А уж чтобы я о ком-то заботился и варил бульон да бегал с градусниками – такого вообще за всю жизнь не припомню. Последние мои серьезные отношения были еще в студенческие годы, и там, скорее, за мной таскались, обхаживая со всех сторон, а не наоборот. С Мариной и Ариной же у нас были не такого уровня отношения, чтобы они беспокоились обо мне или я беспокоился о них.

Зато, млять, с Рыбкиной у меня такой уровень отношения! Феноменально.

После супермаркета на пять минут заскакиваю в офис, забрать кое-какие бумаги на выходные, планируя поработать дома, раз уж очередная встреча с любовницей полетела Касе под хвост. И с содроганием подумал, что Арину ведь нужно предупредить о моих изменившихся планах. Чувствую, она закатит тот еще скандал. А еще, что с ней пора завязывать. Марины мне в последние три недели вполне хватало. Никаких заморочек и тараканов. Встретились, доставили друг другу удовольствие и разошлись. Идеально.

На обратной дороге телефон оживает. Уже думал было, что любовница решила набрать сама, но нет. Звонил Стас.

– Ну чего молчишь? – хохотнул Рыбкин старший. – Доброе утро!

– Доброе, – буркнул я, так как таковым оно сегодня у меня совершенно не являлось. – Заполошное утро, не до звонков было.

– Владу то до универа подкидывал? А то звоню ей, трубку не берет. Может, на занятиях.

– Тут такое дело, дружище, – начал я, поджав губы и прикидывая, понравится ли Рыбкиной, что я “стуканул” ее отцу. Однако правильный Жаров, один хрен, берет верх, и я выкладываю как на духу, что его любимое чадо валяется дома с температурой.

Мужика сразу как подменили.

– Я приеду!

– Да куда ты собрался? Чего переполошился? Все под контролем, Стасон!

Вот только второго Рыбкина мне тут не хватало. Не фиг. Поваляется пару дней его дочурка, попьет прописаннные врачом лекарства и к следующим выходным будет бегать, как будто снова родилась.

– Как ты себе это представляешь, Жаров?! Я буду сидеть здесь спокойно дома, когда моя дочь там одна в этой гребаной столице еще и больная?!

– Ну, во-первых, не одна. Я раскидал все свои дела на сегодня и на завтра и проконтролирую, чтобы твоя дочь строго следовала рекомендациям врача. Во-вторых, она уже немаленькая. Хотела взрослой жизни, пусть хлебнет. Может, тогда поймет, что у тебя под боком ей жилось спокойней и слаще.

– Жестоко это. Все потому, что у тебя своих детей нет, Пашка. Вот обзаведешься и поймешь мои терзания!

– Не обзаведусь! – категорично отрезал я.

– Поговорим об этом лет через ...цать, – заявил оптимист Рыбкин.

В трубке повисла угрюмая тишина.

– Алло, Рыбкин, ты еще тут?

– Тут. Нет, я все-таки приеду.

– Это лишнее.

– Ну, а морс брусничный кто ей сварит?

– Я. Уже купил, еду домой.

– А лимон купил? Чай с лимоном тоже хорошо помогает.

– Купил. И апельсинов с бананами на всякий случай тоже! – закатил я глаза, паркуя машину.

– Еще это, варенье из малины есть? Она его обожает, когда болеет. Ложками готова есть!

– Нет, но я где-нибудь раздобуду это проклятое варенье. Это все? – заглушил мотор, потирая переносицу, – или у тебя есть еще какие-то пожелания-указания, папочка?

– Да ну тебя, Жаров! Бессердечный ты мужик.

Ну, с этим я бы поспорил. Будь я бессердечным, то сейчас бы уже мчал к Арине снимать стресс, а не танцы с бубнами тут водил вокруг одной рыжеволосой особы.

Однако поспорить с Рыбкиным – это надолго. Поэтому я еще раз сто повторяю, что у нас все хорошо, у меня все под контролем, и да, отзваниваться буду каждый час, после чего кладу трубку. Подхватываю пакеты и тороплюсь домой. Меня ждет попытка номер два выгулять монстра Касю.

Влада

Это был тяжелый день. Половину которого я просто проспала, а вторую провалялась в постели в компании Касеньки, отлежав себе все бока. Но сил встать не было совершенно. Виски ломило, все тело горело, и меня одолела дикая слабость. Ко всему этому я до сих пор не перестала дуться на Жарова за то, что он взял и вызвал скорую.

Терпеть не могу врачей и все, что с ними связано! И хоть одной половиной мозга – разумной – я понимала, что мой надзиратель поступил как взрослый и мудрый человек. А вот вторая категорически отказывалась принимать тот факт, что он пошел против моей воли. Тиранище!

Так я и лежала в те нечастые моменты, что не спала, и мысленно дулась, ругая Пашу как только могла.

Ближе к вечеру мне стало немного легче. Судя по ощущениям, температура спала, и я даже умудрилась подняться на ноги. Ужасно хотелось есть. Паша днем появлялся пару раз, предлагая пообедать, но я неизменно отказывалась. Сейчас же готова была съесть слона. Хотя горло по-прежнему саднило и жгло.

Судя по тишине в квартире, я сделала вывод, что дракон Паша, выполнив свои обязанности и привезя мне лекарства, ушел к себе, снова закрыв дверь между нашими квартирами. Тем сильнее было мое удивление, когда дверь оказалась открытой.

Кася, следовавшая за мной по пятам, первая рванула на первый этаж, а я еще помялась на пороге.

Гордость у меня все-таки есть или как? Я же злюсь на него, вообще-то!

Однако голос задравшей голову гордости заткнул голос урчащего желудка. Памятуя, что все приготовленное вчера мы съели, поняла, что выбора у меня не осталось.

Я выглянула за дверь и принюхалась. В нос ударил вкуснейший аромат чего-то несомненно аппетитного. Аж слюнки потекли. Так я и потопала, ведомая шмыгающим носом, на кухню.

В гостиной у Жарова тихо работал телевизор, скорее, для фона. Вещал какую-то программу, в которой живо обсуждали экономику и инвестиции, а сам хозяин квартиры тусовался у плиты. Что-то активно помешивая то в одной, то во второй кастрюле.

Паша готовит?

Ого-го! Впечатляющая картинка. Интересно, а часто ли он готовит для своих “рин”? Ну вот, подумала и снова расстроилась.

М-м-м, а судя по запаху, который едва пробивался через мой заложенный нос, это был куриный супчик и морс. Брусничный. Или бруснично-клюквенный, не суть важно. Главное удивление было, что Паша расстарался для меня. Это теплом разливалось по сердцу. Вдобавок ко всему на столе стояло малиновое варенье, баночка с медом и лимон. А чайник задорно пыхтел, только-только закипев.

Кася была тут же на кухне. Я с удивлением отметила, что Жаров принес ей из моей квартиры и поставил миски, полные еды и воды. И сейчас песа уплетала за обе щеки приготовленную Пашей еду.

Видимо, в отношениях этой парочки намечается перемирие.

В общем, обиду как сдуло. Даже совестно стало, что не разговаривала с ним целый день, а только невнятно бурчала в ответ.

– Влада? – удивленно оглядывается Паша.

Откладывает свои ложки-поварешки и в два широких шага подлетает ко мне. Хватает пальцами за подбородок, заставляя посмотреть на себя, и прикладывает ладошку ко лбу. Хмурится.

– Вроде спала температура. Как себя чувствуешь?

– Уже лучше, – просипела я, вновь хватаясь ладошкой за горло.

Блин, ненавижу, когда оно болит. Да и вообще терпеть не могу болеть!

– Дуться закончила? – ухмыльнулся Жаров.

– Как видишь, – буркнула я.

Ну, вот чего начинается-то? Зачем мне об этом напоминать?

– Это хорошо. Садись на диван, сейчас принесу плед и подушку. Можешь переключить на любой канал или включить фильм. Сейчас будем ужинать. Суп почти готов.

– С чего такая щедрость? – фыркнула я, подхватывая на руки собаку и устраиваясь, где было велено. Через считанные минуты мне на плечи опустился уже знакомый махровый плед, а рядом упала огромная подушка.

– Считай, я решил заняться благотворительностью. Зарабатываю плюсик в карму, Рыбкина.

– Ну да, “плюсик” вам не помешает, дядя Паша. А то, чую, с вашей черствостью там сплошные “минусики”.

– Язвишь? Значит, идешь на поправку. И я тебя, кажется, предупреждал насчет “дяди”, Владислава!

– Все-все, молчу! – делаю жест “рот на замок” и устраиваюсь удобней, лежа перед шикарной плазмой с Касей под боком.

Смотреть финансовую фигню нет никакого желания, а вот от любимого мульта я бы не отказалась. Выцыганив у Жарова пульт, нахожу в интернете первую часть “Мадагаскара”, и под возмущенное цоканье хозяина квартиры запускаю мульт, пряча пульт под подушку.

Не, ну, а что? Я же болею, правильно? А это значит, что у меня автоматически появился абонемент на все возможные плюшки. Начиная мультфильмом на чужом телике, тем более, у меня в квартире такой системы нет, и заканчивая побегушками Жарова, когда я немощно хриплю:

– Можно мне воды?

– Можно мне еды?

– Ой, а еще одну подушку?

– Я хочу малину!

– Нет, я не хочу малину…

В общем и целом, проверяю нервы надзирателя на прочность.

Правда, надолго моих капризов не хватило. Как оказалось, они нехило выматывают. Поужинав вкуснейшим куриным бульоном и выпив кружку горячего чая с медом и лимоном, я проглотила, не без ворчания, правда, все назначенные врачом лекарства, померила температуру и улеглась обратно на диван.

Домой в одинокую спальню без “Мадагаскара” я идти категорически отказываюсь! Паша если от такого самоуправства и офигел, то виду не подал. Устроился рядом. Пару минут молча смотрел мультфильм, но, в конце концов, не выдержав, спросил:

– А мы можем включить что-нибудь хотя бы шестнадцать плюс, а не шесть?

– Нет. Вторая часть еще круче!

– Но...

– С больными не спорят.

Жаров недовольно запыхтел, но промолчал. Притащил свой ноутбук и, усевшись ко мне под бок, вытянул ноги на кофейный столик и с упоением начал долбить пальцами по клавишам. Звук был настолько монотонным и убаюкивающим, что уже через пару минут глаза сами собой закрылись, и я заснула. Последнее, что помню, – прикосновение горячих губ к моему лбу и мысль: не выгнал, уже хорошо, не совсем дракон Паша безнадежен.

Влада

Пробуждение оказалось приятным. Я потягиваюсь, ощущая, как похрустывают косточки. На удивление, глаза открыть удается легко. Хочется улыбаться. Солнышко светит в окно, и я отворачиваюсь от него, тут же натыкаясь взглядом на фигуру Паши, который спит рядом.

Мое сердце тут же подпрыгнуло в груди, гулко ударяясь о ребра. Я невольно разглядываю Пашу, такого умиротворенного, сладко спящего. Черты лица мужчины смягчились, и им было невозможно не залюбоваться. Симпатичный. Я подмечаю это для себя не впервой. Но когда у Жарова вот такой безмятежный, спокойный, расслабленный вид, а если еще он и улыбается, тогда от него просто невозможно отвести глаз.

Мужчина сложил руки на груди и мерно посапывает. Такое ощущение, что за ночь он даже не поменял позы.

Э-э-эх, на опасную дорожку заходишь, Владка.

Я, пока совсем не потеряла голову, тихонечко сползаю с дивана. Тут же под ногами завозилась Кася.

– Тише, проказница, – шепчу ей, потрепав по голове, – пойдем.

Я чувствую себя вполне сносно. Голова, правда, тяжелая все еще, и слегка потряхивает изнутри, но не критично. Понимаю, что собаку нужно выгулять. Срочно. Не знаю, гулял ли с ней вчера вечером Жаров, но так как “сюрпризов” по углам не нашлось, думаю, да.

Первым делом поднимаюсь к себе. Умываюсь и быстро принимаю душ. В зеркале с придирчивостью разглядываю свое потрепанное болезнью отражение, сетуя на то, как материальны все-таки мысли. Не хотела ехать с Пашей в универ? Пожалуйста. Получите, распишитесь. Теперь целую неделю дома сидеть на больничном.

Под глазами пролегли тени, больше похожие на синяки, а щеки впали. Еще и бледность эта нездоровая, прямо как умертвие, Рыбкина. Фу! Ведь всего сутки как болею, а видок уже плачевный.

Выхожу из ванной, натягивая на себя теплый спортивный костюм, чувствуя, как от каждого движения все сильней волной накатывает слабость. Но ничего, полчаса на свежем воздухе даже для здоровья полезны. Тем более, Кася уже преданно смотрит на тумбу с поводком. Напяливаю кроссовки и уже хочу выйти, провернув ключ в замке, когда слышу голос Паши со стороны лестницы:

– И не вздумай!

Не поняла, это он кому сейчас?

Открываю смежную дверь и выглядываю, замечая Пашу у лестницы. Мужчина, подбоченившись, стоит и смотрит на меня недобрым сонным взглядом.

– Это ты мне?

– Куда ты намылилась? – стоит, такой забавный, с взъерошенной прической, помятый со сна.

– Собаку выгулять, – говорю чуть хриплым голосом.

– Марш в постель, я сам погуляю. Только минуту мне дай, умоюсь хоть, а то бомжей на улице распугаю, – говорит он, потирая заросшие щеки.

– И ничего не напугаете, – говорю серьезно, чем заставляю Павла обернуться в мою сторону.

Он пару секунд смотрит на меня, не моргая, а затем вновь говорит:

– Я, кажется, отправил тебя в кровать.

– Иду уже, иду, – обреченно вздыхаю и послушно выполняю его приказ.

Раздевшись, забираюсь в свою постель, какое-то время еще ворча на раскомандовавшегося надзирателя, но потом сама не замечаю, как проваливаюсь в забытье. Веки одномоментно налились свинцом, и я не смогла противиться накатившему сну, в котором Паша романтично поцеловал меня в лоб, нахмурился, а потом заговорил обеспокоенно:

– Рыбкина.

Я молчу.

– Рыбкина.

Я так не хочу отзываться. Язык просто не ворочается.

– Рыбкина! – повторил Жаров уже громче и начал трясти меня за плечо, практически вырывая из сладких объятий Морфея.

– Ну, что? – оказывается, я спала, потому что мне с трудом удается открыть глаза. Голова ватная, мысли путаются, а тело горит. Похоже, меня снова лихорадит. Бр-р-р, отвратное состояние нестояния. Утром я точно чувствовала себя лучше. И кстати, сколько времени? И где Кася? А, вот она, у ног моей “сиделки” крутится, хвостом виляет и на меня поглядывает.

– Лекарства принять нужно и вот, чай горячий, давай, – командует Паша.

А у меня и сил нет сопротивляться. Принимаю из его рук таблетки, запиваю. Морщась от противного горького привкуса лекарств, смотрю на Жарова умоляющим взглядом. Может, хватит меня мучить?

– Садись удобнее, – снова поступает команда, и я слушаюсь беспрекословно. У меня в руках тут же оказывается чашка, из которой поднимается ароматный дымок.

– М-м-м, – втягиваю носом запах трав, – что это?

– Чай, – пожимает плечами мужчина. – Пей, поможет от простуды.

– Но вчера был другой, – настаиваю я, – новый чудо рецепт?

– Влада, пей уже. Меньше слов, больше дела.

– Так нечестно, а вдруг ты меня отравить пытаешься? Так что тут?

Дядя Паша закатывает глаза, поднимется с кровати и убирает руки в карманы брюк. И только потом, поняв, что я жду ответа, усмехается и говорит:

– Не отстанешь, да?

– Не-а, – улыбаюсь победно.

– Это рецепт моей бабушки. Там присутствует чай, имбирь, лимон и специи. Довольна, заноза моя любопытная?

– Хм… специи?

А это его “моя заноза” даже мило прозвучало. Вот если бы… нет, Влада, не «если бы»! Это у тебя в голове вирус говорит.

– Да, кардамон и гвоздика. Увидев, что у тебя снова поперла температура, я тут же вспомнил рецепт из детства.

– Вы ходили в магазин? – удивленно вскидываю брови, делая глоток напитка.

– Доставку, Рыбкина, никто не отменял.

– Не думала, что у такого как вы, была бабушка, да и странно вас представлять ребенком. Мне казалось, что вы вот такой: сразу в костюме и с дипломатом в руках – и появились, – усмехнулась, встретившись с его насмешливым взглядом.

– Смеешься, уже хорошо. Значит, от пятой точки отлегло. И да, могу тебя разочаровать: я был маленьким, и у меня, как и у многих, были бабушка с дедушкой. А теперь я пойду, а ты допивай и отдыхай.

Так я и остаюсь снова одна в своей комнате. На кровать забирается Кася и укладывается в ногах. Вскоре я снова засыпаю, уже спокойным и легким сном. Наконец-то меня перестает знобить.

Когда я снова просыпаюсь, это дается мне так же легко, как и в первый раз, утром в гостиной Паши. Потягиваюсь, сладко улыбнувшись. И правда, волшебный чай. Надо еще раз такой попить. Сил как будто прибавилось, да и настроение заметно улучшилось. Температуры и подавно нет. А вот желудок дает о себе знать, напоминая, что завтрака сегодня-то и не было. А судя по времени, и обед я проспала.

Поэтому я переодеваюсь в свежую домашнюю одежду, еще раз умываюсь и, посмотрев на часы, которые показывают почти три часа дня, плетусь к себе на кухню.

Из имеющихся продуктов я решаю приготовить куриный легкий супчик с домашней лапшой. И если мне повезет, то Паша смог бы оценить. Неожиданно просто захотелось вредной мне сделать надзирателю приятно, в ответ на все его бубняще-ворчащие, но ухаживания за мной второй день подряд. Кстати, этот суп очень любит папа, и я его раньше им часто баловала. Так что, думаю, и папин друг оценит. Поэтому улыбнувшись, принимаюсь за готовку.

Быстренько справляюсь с тестом для лапши, пока варится бульон. Незаметно пробегает время, и я прихожу в себя только когда выключаю огонь под кастрюлькой. Ага, еще и яички успели остыть. Как же это не добавить половинку яйца в бульон? И красиво, и сытно.

– Ну, что, Кася? Пойдем кормить нашего лекаря? – усмехаюсь я и с помощью прихваток беру горячую кастрюлю и иду к двери.

Та, к моему облегчению, оказывается открытой нараспашку, и я уверенно спускаюсь по лестнице вниз. Уж не знаю, как на мою вольность отреагирует хозяин квартиры, хотя как по мне, он уже смирился.

Паша

Да, я на самом деле вспомнил бабулин рецепт. Он меня всегда выручал вот в таких ситуациях и сейчас не должен подвести. Я заказал продукты, которые быстро доставили. Потому что у Рыбкиной снова поползла температура вверх.

А сейчас я спокойно решил поработать. Заботы заботами…

Кстати, снова звонил Стас. Отчитался перед ним и выдохнул, потому что он не стал заваливать меня вопросами, а я уверил его, что дочь обязательно с ним свяжется, как только проснется.

Я оторвался от бумаг, когда услышал в тишине квартиры цокот собачьих когтей по полу и звуки странного происхождения из моей кухни. Влада оклемалась?

– А ты почему не спишь? – удивился я, застыв в дверях, заметив, как Рыбкина разливает по тарелкам суп. – Это что, суп?

– Ага, вот проголодалась, решила сварить. Легкий и вкусный, присоединяйся.

– О-о, с лапшой, – удивленно уставился на тарелку, которую передо мной поставила Влада. И из которой тянулся просто крышесносный аромат. Я уже говорил, сколько не ел домашней пищи? Ни один ресторан, на самом деле, такого не заменит. Даже самый изысканный и хоть с сотнями звезд Мишлен.

– Ты удивляешь меня все больше и больше. Оказывается, на все потеряно, Рыбкина, – подшучиваю, на что девчонка пожимает плечами.

– Папа очень любит такой, – улыбается она и садится напротив, – поэтому я решила, что и тебе понравится. Да и при простуде он неплох.

– Кстати, о папе. Позвони ему, как поешь, Влада, а то он мне весь телефон оборвал. Переживает и грозится прилететь.

– Ого, хорошо. Мой, наверное, разрядился, вот он до меня и не может дозвониться.

Обед проходит почти в тишине. После чего я сам вызываюсь навести порядок на кухне. Убираю посуду, загружаю посудомойку. Рыбкина убегает звонить отцу, но вскоре возвращается. С некоторой растерянностью отмечаю, что вошла она в мою квартиру как к себе домой, но удивительно, почему-то негатива или злости это не вызвало. Только глухое непонимание внутри, что творится с моей головой и как так быстро рыжеволосая егоза отвоевала себе и мою жилплощадь? Даже ее вечно шныряющая по пятам собака, которая все еще иногда порывается что-нибудь у меня дома сгрызть, дискомфорта не доставляла. Еще пара прогулок, и чувствую, мы совсем подружимся.

Влада проходит к дивану, где мы вчера уснули, и устраиватся так же, как накануне с подушкой и пледом, заграбастав себе пульт.

– Э-эй, Владислава, – решил я наконец-то хоть “для галочки” возмутиться.

Усаживаюсь рядом и делаю попытку этот самый пульт у гостьи перехватить, но она ловко прячет его под подушку.

– Я болею, у меня преимущество в выборе.

Еще и язык показала. Вот же… козявка мелкая!

– Вообще-то это мой телевизор, если ты вдруг забыла.

– Ну, вы же не выгоните меня, такую бедную, несчастную и больную к себе? – шмыгнула носом Рыбкина да еще и губы надула, похоже, вот-вот разревется.

– Ладно, – вздыхаю, откидываясь на спинку дивана, – включай давай что-нибудь.

– Как насчет второй части Мадагаскара?

– Да хоть десятую. Мне просто надо разгрузить мозг. Переработал, однако.

– Десять не обещаю, но вторая и третья классные. Вы же вчерашнюю досмотрели?

– Не помню, вроде да.

Вообще вчера ни черта не помню, потому что таращился преимущественно на Рыбкину, которая сладко уснула у меня под боком, свернувшись калачиком. Мне не до разговаривающих львов и зебр было. Уж слишком милой она была, когда спала. Загляденье просто. Хотя, признаю, пару моментов в мульте уловил. Повеселили.

Влада находит выше озвученный фильм и включает, удобней устраиваясь на диване. Судя по тому, как она практически до подбородка натянула покрывало, ее снова морозит. А через какое-то время и зубами стучать начинает. Тоже, видать, от внутреннего холода.

– Может, чай с малиной? – предлагаю, поглядывая на девчонку, которая улыбается, глядя на экран, посмеиваясь над нерасторопным Мелманом. Жирафа ведь так зовут, да?

– Можно. А то что-то я замерзла, – кивнула Влада и уже собралась потопать на кухню, но я ее остановил, усаживая обратно.

– Сиди, сейчас принесу.

Наливаю крепкий чай и несу на кофейный столик вместе с малиной и медом.

Но уже через пару минут понимаю, что не помогло. Прикладываю ладонь ко лбу Рыбкиной, опять скачет температура.

– Что же мне с тобой делать? – вздыхаю и тащусь за градусником, который остался наверху, в комнате Влады.

Градусы снова неутешительные. Снова приходится с боем заставить ее выпить жаропонижающее, которое буквально через считаные минуты начинает действовать, и вредина уже клюет носом, засыпая. Правда, до сих пор ее мелко потряхивает, и я, больше не выдержав смотреть на это, сажусь рядом и обнимаю Владу за плечи, прижимая к себе.

Горячая, как печка!

Я скорее поправлюсь, чем согрею эту “рыбку”. Но руки не убираю. Влада заметно расслабляется, прижимаясь, как котенок, к спасительному теплу и, положив голову мне на плечо, сладко засыпает. А я в очередной раз смотрю красочный мульт в пол-уха и полглаза, сосредоточив все свое внимание и рецепторы на ощущении хрупкой беззащитной девчонки в моих руках, на ее размеренном дыхании, и мысли, что знал бы Рыбкин, как я тут его дочь “выхаживаю”, точно оторвал бы все, что ниже пояса.

Только и остается: старательно убеждать самого себя, что это все исключительно во благо и из желания угомонить свою совесть, которая не позволяет оставить человека в беде. Да, вот такой я корыстный филантроп.