Рыжая чайка

Глава 17

«Куда же я иду? Зачем? Чем теперь я буду жить? Боль. ….

И душа ноет, скулит и качается где-то в ногах. Меня грубо разорвали надвое, а я пытаюсь зажать рану ладонями, собирая себя воедино. Странно, … как я вообще существовала раньше без Камиля! Без … Камиля. О, небо, я ведь теперь без него не могу! Почему боги глухонемы и так жестоки?

Это же состояние гораздо страшнее смерти. Смерть это миг, … и ты уже по ту сторону, без боли, без мыслей, … наверное. А так, каждый день, каждую минуту, я буду корежиться от воспоминаний о нём и чахнуть. А по ночам будет ещё страшнее – он будет являться ко мне в видениях, я буду видеть его сверкающие глаза, улыбку, черные кудри, ощущать его руки, а потом это будет исчезать, наполняя мою жизнь кошмаром одиночества. Но мне придется жить, он ведь этого хочет. Я не могу доставить ему ещё большее страдание своими сумасшедшими выходками. Только нет, … без него это будет не жизнь, а бренное влачение. Я буду утешать себя мыслью, что не произнесла в своей клятве слова «никогда».

Я ведь не сказала, что клянусь никогда не видеть Камиля, а значит, нужно лишь дождаться пока этот хищный предок последует дальше, в другие земли, и тогда я смогу снова встретиться со своим любимым. Я не обязана держать своё слово вечно, чтобы не уронить свою честь в глазах вольфгаров. Я и так для них уже совершила «позорный проступок», поэтому сохранять достоинство и быть верной своей клятве здесь явно лишнее! Если нужно будет соврать – я совру, если нужно будет украсть – украду, если нужно будет убить – даже убью, только лишь бы снова быть с Камилем! Кто может осудить меня за моё простое желание – любить? Разве оно так ужасно?

Да, для моего мира нужно пожертвовать многим, преодолеть тысячи преград, иногда даже встать на колени, чтобы выбороть желаемое».

Я проснулась от вечерней прохлады. Видно, снова провалилась в забытье. Не было ни снов, ни видений, … только пустота. Фырканье лошади вывело меня из оцепенения, и я обернулась. Возле дерева был привязан конь, на котором я сюда прискакала. … Какая удача. И разве мне не всё равно, кто его здесь оставил одного, в лесу? Я слишком устала, чтобы удивляться.

Криленд уже давно укутался в ночь, когда мой конь, наконец, доковылял. Похоже, у него тоже сегодня выдался ещё «тот» денёк.

Закрыв за собой дверь, я опустилась на пол. И вдруг, моё сердце всколыхнулось, подпрыгивая от радости, когда рядом раздался шорох. Но когда вспыхнул свет свечи, оно обреченно упало на дно моей души. Уин пристально разглядывал меня минуты две, а потом хмуро заявил:

– Вижу, твоё сумасшествие только усугубилось. Когда я уезжал четыре месяца назад, ты выглядела лучше. Что ты делаешь с собой, Тара? Это то счастье, к которому ты стремилась?

– Просто … они разлучили нас. Я дала слово, – удивительно, каким безжизненным голосом я ответила.

– Наконец-то, хоть что-то здравомыслящее! Тара, а тебе не кажется, что это к лучшему? Что так будет правильно? Лучше и тебе и ему!

– Лучше? – еле выдавила я, чувствуя, как холодею.

Уин мрачно покачал головой: – Давай поговорим с тобой утром. У меня к тебе есть один разговор.

Этой ночью меня посетило очень чёткое видение:

«Темно, на небе яркий молодой месяц, выглянувший лишь на половину из-за набежавшей тучи. За рекой, в старом дубовом лесу, мчаться вольфгары. Среди них Камиль. Лицо сосредоточенное и осунувшееся. Его догоняет Михас и пытается остановить.

– Теперь прощай, брат. Я не знаю, вернусь ли. Если отец направляет нас на войну в Шегард, значит, он не хочет чтобы мы выжили. Но мы будем бороться. Приглядывай за ней, – братья крепко обнялись».

Я вскочила в холодном поту. … На войну? В Шегард?! Это же на другом краю света! Земля, где властвуют одни вольфгары, где кланы постоянно делят территорию, где дикость страх и кровопролитие!

За окном ещё темно. Я выбежала на улицу в чем была, вертя головой во все стороны. Не видно. Я вернулась и вылезла на крышу. Месяц молодой, и завтра он будет точно такой же, как в моём видении. Завтра ночью. ….

– Тара? – я вздрогнула, недоуменно уставившись на Уина. – Давно здесь сидишь? – Уин снова нахмурился. И только сейчас я поняла, что до сих пор сижу на крыше в одной нижней сорочке, а в воздухе кружат и ложатся, умирая первые снежинки.

– Снег? Так рано, – смущенно пробормотала я. – Странно, совсем не чувствую холода.

– Мало сказать, что ты меня пугаешь, что я волнуюсь за тебя, у меня даже нет подходящего слова, чтобы это всё выразить. Когда я на тебя смотрю – мне хочется выть! Пойдем вниз. Дело есть, – безрадостно кивнул он, подав мне руку. Закутав моё окоченевшее тело в теплую накидку, Уин нехотя заговорил снова: – Все эти разговоры, что я твой жених, сыграли со мной злую шутку. Ведь в Бургоне я никому об этом не говорил. И вот недавно, Дориан, ваш старейшина, прислал моему отцу послание. Так, мол, и так, давно ждем, когда свадьба? Мой отец удивился и обрадовался ни на шутку! Таким счастливым выглядел, словно сам женится! Словом, через несколько дней он прибудет в Криленд.

– Что? Какая свадьба, Уин? Никакой свадьбы не может быть, понимаешь?!

– Ты так возмущаешься, будто я прошу тебя выпить яду!

– Это тоже вариант, – буркнула я.

– Тара! – Уин сел рядом со мной и порывисто схватил меня за руку. – Выслушай меня, прошу. Я не могу сказать отцу правду! Да, эту вашу правду вообще никому нельзя поведать! Представляю, как он посмотрит на меня, если узнает, что я прикрывал твою связь с вольфгаром! Я самому себе не верю. Понимаешь, мне не хочется его разочаровывать, а выходит так, что я всё время его разочаровываю. Не стал лекарем, как он, не вышло из меня и великого воина. Пусть хотя бы думает, что моей женой станет такая девушка как ты, талантливый отважный проводник, член совета старейшин.

– У меня ещё есть сундук с золотом, если ты не знал, – выдавила я вымученную улыбку. – Пусть ты не стал, кем бы хотел видеть тебя твой отец, зато ты стал верным другом. Но Уин, … ведь сколько ни скрывай, свадьбы ведь всё равно не будет.

– Подыграй мне теперь ты, скажи, что переносишь её на весну, – почти умоляюще прошептал Уин, предано заглядывая мне в душу своими голубыми озёрами глаз.

– И сколько мы будем её переносить? До старости?

– Время лечит, Тара, – его взгляд вдруг стал тверже.

– Я никогда его не забуду! – я выдернула руку.

– Так ты поможешь мне?

– Обмануть твоего отца? Этого доброго почтенного человека? Легко! – со злостью бросила я. – Обводила же я до этого вокруг пальца весь Криленд! Вот интересно, какие бы стали лица у наших уважаемых поселенцев, если бы они вдруг узнали, что я спала с вольфгаром?! Сразу бы скорчили брезгливые осуждающие рожи, с ужасом тыкая в меня пальцами! А почему ты так не смотришь на меня, Уин?! Почему не ненавидишь, за то, что я просто люблю?! А чем их болото пороков лучше?!

– Успокойся, Тара, им не обязательно узнавать об этом. И не одной тебе плохо! Мне тоже моя жизнь кажется кошмаром, потому что я тоже просто люблю! – резко оборвал меня Уин. За последнее время он стал более жестче, обреченность сделала его жизнь бесцветной, закаляя юношу страданиями. Жаль, я не хотела этого. Почему я всем приношу одни лишь страдания?

– Уходи сейчас, Уин. Я помогу тебе, подыграю. Прости, но сейчас мне ни с кем не хочется разговаривать. Мне нужно побыть одной, – опустошенно произнесла я.

Просидев в прострации с рассеянными мыслями, я спохватилась только к вечеру. В суматохе, отыскав маленький кожаный мешочек отца (он приносил в нем найденные драгоценные камни), я туго затянула его ремешком, вложив в него отрезанный локон своих волос. Конюх Тод, очень удивился, когда я срочно, без объяснений потребовала оседланную лошадь:

– А разве не безопаснее идти знакомыми тебе подземными путями? Куда это ты собралась на ночь-то глядя?! Да ещё одна! – ворчливо попытался возразить он, неохотно входя в конюшню.

– Я ведаю путями, ты лошадьми. И давай друг другу не мешать! Это моё дело, куда и зачем я еду! – сердито отрезала я, раздражаясь каждой задержке на моем пути к Камилю.

У меня была лошадь. Я знала куда нужно было держать путь, и никакая клятва меня уже не остановит!

В ночи глухо раздался топот копыт.

***

– Ваша прыть и боевое искусство пригодиться нам, чтобы отстаивать наши земли в Шегарде! – громко заявил Рамир, стоя перед узниками. – Силы Фарида слабеют, его ветвь понесла большие потери, ему как раз понадобится ваше умение. Это ваш долг сражаться за наш клан. Я приказываю вам отправляться сегодня же. Все кроме Михаса. К нему я решил проявить свою отцовскую благосклонность, мальчик попал под дурное влияние, но я исправлю этот промах в воспитании. А от вас я ожидаю подвигов и самоотверженности до последней капли крови.

Камиль проводил отца тяжелым взглядом, полыхающим ненавистью: – Последние слова прозвучали как приговор. Значит, дела в Шегарде слишком плохи, настолько, что Рамир не надеется увидеть нас живыми. Придумал красивый способ нас убить!

– Хотя бы Михаса пощадил, – вздохнул Алишер, проверяя свои мечи.

– Не нужно было вам принимать мою сторону.

– Я же уже не говорю, что не нужно было тебе связываться с Тарой!

– Тара это другое! Я люблю её! И это моё дело, моя шкура, моя жизнь, и мне её терять! – горячо возразил Камиль.

– Это тоже наше дело и наша шкура, и нам решать, когда ею рисковать! Это тоже мой выбор! Нам ничего другого не остается, как подчиниться этому приказу. Мы уже обсуждали, сбежать нам не удастся, в противном случае, Рамир натравит на нас всех воинов нашего клана, а я не хочу зря губить вольфгаров. Мы все так решили, что примем волю Рамира и если нужно – умрем как один!

– И я за то же. Мы не могли не пойти за Алишером, – Гуч вмешался в разговор двух братьев, – Повоюем, разве нам привыкать.

– Он специально убирает меня подальше! Ненавистная тварь! Сколько уже раз за эти два дня Рамир посылал своих палачей убить Тару?! – снова и снова вольфгарская суть Камиля не находила себе места, бросаясь из одного угла в другой.

– Три, – тихо ответил Шон. – И всех троих уложил лазутчик из клана ветра. В последнем он оставил свой нож. Наверное, хочет дать Рамиру ещё один повод для размышлений.

– Пусть твои братья присматривают за Крилендом, но только ловко и хитро, как они это умеют. – Кивнув Шону, Алишер тяжело вздохнул. – Рамир хочет, чтобы моя ветвь исчезла. Ему не понравилось моё союзничество с людьми. Если мы не вернемся – он своего добьётся!

В шатер влетел Михас:

– Отец отправляет с вами своих самых лучших семерых стражников! Он приказал им удостовериться в вашем прибытии и передать Фариду послание.

– Вероятно, хочет сказать ему, что от нас обязательно нужно избавиться, – горько усмехнулся Камиль.

– Я хочу проводить вас! – взволнованный Михас переводил темные от печали глаза с одного брата на другого.

Камиль кивнул.

Они мчались вдоль берега, когда со стороны Криленда в звуки вклинился лошадиный топот.

– Неужели это Тара? – прошептал Алишер, следуя за братом. – Откуда она могла узнать?

– Ты забываешь про её видения!

– Но ведь она поклялась Рамиру! …. Хотя, что это меняет.

– Алишер, я могу попросить тебя, как брата?! – каким-то странным надрывным голосом, произнес Камиль. – Дай мне возможность попрощаться с ней. Я ведь могу её больше никогда не увидеть. Прошу! Я ведь люблю её! Ей тяжело, пойми.

Наперерез вольфгарскому отряду, вброд через речушку, поднимая столбы холодных брызг, мчалась лошадь. Камиль узнал знакомую фигуру любимой девушки. По команде Алишера его воины остановились. Недовольные стражники тут же почуяли неладное, и, ощерившись, схватились за оружие, медленно подступая к застывшим вольфгарам. Алишер коротко кивнул Камилю, и угрожающе зашипел стражникам:

– Не советую мешать! Небольшая передышка и мы продолжим путь. Остальное вас не касается, здесь вашего предводителя нет. Вы хотите боя? Только зря прольете свою кровь!

Спрыгнув с лошади, Тара уже мчалась сломя голову, путаясь в тяжелых мокрых юбках. Камиль поймал её на бегу. Поймал … своё счастье, и горящую от боли грудь потушил глоток воздуха! Она была его живительным воздухом!

Воины Рамира с остервенением бросились на Алишера и его небольшой отряд. А Камиль с упоением целовал любимую девушку, прижимая её к готовящемуся разорваться сердцу.

– Я видела, когда ты уйдешь. … Не смогла не прийти. … Не могу без тебя. … Люблю, – горячо шептала Тара, целуя дорогое лицо. – Хочу дать тебе на память вот это, – она протянула ему кожаный мешочек. Заглянув в него, Камиль грустно усмехнулся, и дрогнувшим голосом, который наполняли столько чувств, шепнул:

– Частичка рыжего солнца. Думаешь, смог бы забыть?

– Нет, но может быть, так ты сильнее будешь стремиться выжить, – обвивая его шею, и давясь наворачивающимися слезами, ответила девушка. – Умаляю тебя, выживи, Камиль! Я буду ждать. Я готова молить всех богов и днем и ночью, лишь бы они сохранили тебя!

– Наши шаманы обычно ещё приносят кого-нибудь в жертву, когда просят, – попытался пошутить Камиль, скривившись от боли. – Я бы очень хотел пообещать тебе, что вернусь, но не хочу обмануть. Мой отец не успокоится, пока не сживет нас со свету. Я тоже люблю тебя, моя Тара, и буду любить там, куда отправляюсь, и даже за гранью жизни не перестану любить. Я воин, Тара, я всегда играл со смертью, поэтому моя жизнь привыкла болтаться на волоске. Больше я беспокоюсь о тебе. Рамир уже трижды посылал своих собак убить тебя, но у тебя появился тайный покровитель, тот, из клана ветра. Он до сих пор поблизости. Будь осторожна. Прошу, заклинаю, не выходи ночью за порог, … и днем не выходи. Я приказываю тебе, Тара быть благоразумной и бороться за свою жизнь, … ради меня, чайка. Мы ведь с тобой знали, что наступят такие времена, но нам есть о чём помнить. У нас есть наша любовь! Береги её в душе, Тара. Прощай! – Камиль порывисто прижал к себе девушку, целуя её в солёные губы. В который уже раз они прощались за последнее время, разрывая на куски свою душу, а она срасталась снова, питаясь любовью. Их чувство было слишком живучим! Живучим и требовательным. Оставалось ещё проверить его на терпение, расстояние и преданность этому чувству.

– Мы ещё обязательно увидимся, Камиль!!! Ты слышишь меня?! Это не навсегда! – закричала она ему вдогонку, когда вольфгары снова сорвались с мест.

– Ненавижу этот мир, ненавижу войны, ненавижу Рамира, ненавижу дурацкие устои, ненавижу расставаться! – шептала Тара, глядя вслед исчезнувшим силуэтам. – Что мне сделать, чтобы вы оставили нас в покое?!! – прокричала она, запрокинув голову в темное небо, зная, что ответа всё равно не последует.

Зная, что в её жизни наступили мрачные и тяжелые времена, что ничего не в силах будет скрасить её жизнь, что слабая надежда будет трепетать в её ладонях, пока она не отыщет его след. Она знала, что за эту любовь она босиком пройдет по раскаленным углям и острым осколкам. Что придется пролить не мало пота, крови и слёз. Но она выстоит. Она не может иначе. Она будет продолжать упрямо любить своего вольфгара!

***

И потянулись дни за днями. Монотонные. Лишенные всякого смысла и искры. Нет, жизнь вокруг меня мчалась, кружась водоворотом событий, это я застыла в ней. … Замерла. Завернулась в свой мрачный кокон, каждый день, напоминая себе о своей боли.

Я приняла отца Уина, улыбалась, о чем-то говорила, даже не помню. А душа моя, мои мысли были далеко, очень далеко. Мне даже перестали сниться сны и приходить видения. Я как будто падала в глубокую и бездонную яму. На дне которой был мрак.

Уин с облегчением выпроводил своего обнадеженного отца обратно в Бургон, и как нарочно, всё своё свободное время он пытался провести рядом со мной. И меня начали дико выводить из себя его тяжелые вздохи, тревожные взгляды, попытки заботы. Я сдерживалась из последних сил, понимая, что не он в этом виноват, тем не менее, превращаясь в замкнутую злобную мегеру. Почти в полном безмолвии, я отживала день за днем. Я ждала. …

И вот спустя несколько недель, видения вернулись. Они повторялись каждую ночь. Одно и тоже: «Я держу в руках старинную шкатулку, которую однажды у меня нашел Камиль». Просыпаясь, я уже наяву вертела в руках эту же шкатулку, понятия не имея, что означают эти видения. Я долго рассматривала выжженные символы кланов. Затем мне пришла в голову нарисовать их. Потом наложить один на другой, и у меня получился странный симметричный символ. И взглянув на отверстие замка, меня осенила мысль!

Целый день я проторчала у кузни, пока наш кузнец изготавливал для меня ключ, бросая на меня косые недоуменные взгляды. Я знаю, что выглядела уж слишком взбудораженной, но мне было плевать, лишь бы получить разгадку. Крилендцы уже привыкли к моему похожему на сумасшествие поведению, поэтому кузнец, наверное, не сильно удивился, когда выхватив из его рук ключ, я понеслась домой, как ошпаренная.

Как я и ожидала, это оказалось то, что нужно! Шкатулка легко раскрылась. Внутри находился очень старый папирус, который рассыпался в моих руках, как только я его прочла. Набор абсолютно не связанных по смыслу слов. Крышка и дно изнутри шкатулки тоже были исписаны какими-то символами. Ещё там был пузырёк со странной жидкостью, которую я не рискнула попробовать, и двухстворчатая ракушка, в которой было явно какое-то красящее вещество. Сунув в него пальцем, подушечка тут же приобрела синий цвет, и как я ни пыталась его оттереть, оно намертво впиталось в мою кожу. Я разочаровано пожала плечами. Содержимое шкатулки меня никак не впечатлило. Стоило создавать такой хитроумный замок из-за набора странных символов и дурацкой краски! Может, в пузырьке редкий яд? На ком бы его проверить? Повертев пузырек в руках, я снова захлопнула шкатулку, и бросила её на комод. «Не понимаю, почему я не вижу Камиля! Хоть что-то о нём! Хоть о ком-то из вольфгаров! Причем здесь эта шкатулка?!»

Лучше отправиться на крепостную стену. В последнее время я нахожу успокоение в том, что забираюсь повыше и сижу там часами, безотрывно глядя вдаль. В ту сторону, куда отправился мой Камиль. «Когда же это измениться? Хотя бы какой-то намёк. Или мои видения хотят сказать, что яд в пузырьке предназначен мне? Выпей и не мучайся?»

Возвращалась я обычно, когда начинало смеркаться. «Надо бы поскорее лечь спать пока не приперся Уин, иначе он меня доконает и я испробую пузырёк на нём!».

Не зажигая много света, я стала быстро раздеваться, и вдруг ошарашено замерла. На стене, прямо над моим ложем, копотью был выведен знак клана ветра!

– Что это чушь?! – пораженно произнесла я вслух.

– Попрошу уважения к символу моего клана! – раздался за спиной чужой низкий хрипловатый голос.

Я подскочила, как ужаленная, подхватывая брошенный мною меч, уставившись на незнакомца в моих покоях с ужасом, каким смотрят на привидения. И постепенно, когда волна страха улеглась, я узнала его – это чужак вольфгар из моих прошлых видений. Это он тогда спас меня у реки, это он следил за мной и Камилем. Это был тот вольфгар из клана ветра, который защитил меня от расправы Рамира. Но я всё равно угрожающе выставив меч, прохрипела:

– Кто ты такой?!

– Не притворяйся, что не знаешь! Наверняка я являлся тебе в видениях. Меня зовут Грей. Не удивляйся, Тара, мне многое о тебе известно.

– Как, … как ты проник в поселение? – выдохнула я. Он пугал меня.

– Как? – высокомерно Грей усмехнулся. Его красивое вольфгарское лицо приняло выражение ловкого хищника. Холодный огонь в глазах, безразличная пустота, которая уверена, что поглотит тебя. По возрасту, он был не намного старше Камиля или Алишера, это был зрелый вольфгарский воин, особенно если учесть, что вольфгары очень рано становились мужчинами. – Ну, если ты показала Камилю тайный ход, то почему я не могу им воспользоваться? Я был здесь уже, и не раз, пока ты спала. Наблюдал за тобой, размышляя. Я скользил по улочкам Криленда, ощущая теплый запах человеческой крови. Да, Тара, я не Алишер, я питаюсь только человеческой кровью, но ты не бойся, у меня очень сильная воля, когда нужно, я могу сдерживаться! – Да, уж это точно был не Алишер, передо мной сосредоточилось воплощение ужасных качеств вольфгарской сути.

– Так, признаю, я сбита с толку. Что тебе от меня нужно?

– Пытаешься быть грозной? Значит, ты, наконец, открыла шкатулку. Опусти меч, тебе не справиться со мной. Тем более, я пришел не убивать тебя, а наоборот объединить наши усилия.

– Хватит напускать туман! По порядку. И не смей указывать мне, что делать, ты в моём доме, вольфгар!

– Не слишком ты любезна, особенно после того, сколько раз я спасал тебе твою жизнь.

– Я тебя об этом не просила! Ещё раз спрашиваю, что тебе надо от меня, хищник?

– Ладно, ладно, а то ещё немного и твои глаза вспыхнут, как у вольфгаров. Хотя, тебе бы пошло. Мне больше нравится, когда ты такая, а не когда ты сюсюкаешь с Камилем. Но вот в чем дело – твоя злость поможет нам выжить.

– Нет, сейчас моя злость поможет мне проколоть твою самоуверенность! – почти прорычала я. – Я сейчас закричу, подниму тревогу, и если не я, то другие повергнут твою великую непобедимость! Наши воины тоже могут сражаться, вольфгар! Или начинаешь говорить, или …

– Или имей терпение! – сквозь зубы огрызнулся он, в одно мгновение, выбив у меня меч, толкнул на ложе, и зажал ладонью рот. – Только попробуй закричать! Я ждал гораздо дольше, сумасбродная чайка! – Грей, гневно сверкнув глазами, встал напротив меня, сжав кулаки. – У тебя есть дар, Тара Вейн, дочь Грегора. И этот дар – ясновидение. Но ты его не контролируешь, а иногда твои видения смутны и запутаны. А дело в том, что тебе дана лишь половина дара, вторая его половина дана мне. Давно, в своих видениях, я увидел рыжую девчонку, зубрящую карты. А потом я узнал о разделенном даре между вольфгаром и человеком. И это меня ужасно огорчило. Что-то делить с человеком было не для меня. Но годы шли, время от времени я видел тебя и свыкся с мыслью. Свой дар я скрывал, как и ты. Вместо этого я оттачивал своё боевое искусство и закалял его в схватках, отважно бросаясь на врага. В наших землях я прослыл как Грей Непобедимый! Потому что бесстрашно лез в бой, зная, что на войне я не погибну. Видения развязали мне руки! А потом с моим братом случилась беда, его силой увезли в рабство. И единственное что я знаю, благодаря своим видениям, так это то, что спасти его я могу только с твоим участием, что в определенный для тебя час – ты сама захочешь отправиться в тот ад. Я нашел тебя и следил. Дошло до абсурда – я стал оберегать человека! Человека ….нашего извечного врага. Я спасал твою жизнь, чтобы ты однажды помогла мне спасти моего брата. Он ещё жив. Я вижу. Недавно я увидел, как ты открыла шкатулку. Странная вещица, да, рыжая бестия? А ты хоть знаешь что это? – Грей ядовито ухмыльнулся.

– Сам ты бестия, ночной монстр! А ты, значит, знаешь, что это?

– Ну, на счет ночных монстров я бы помолчал, твой Камиль не далеко от меня откатился, и это тебя даже не смущало, человечек.

– Заткни свой рот! – зашипела я, – Не смей, влезать в мою жизнь! Твоему вскипевшему мозгу не дано понять наших с Камилем чувств! Кровосос несчастный! Я тебе ничего не должна!

– Чувство! – издевательски протянул Грей. – Это проклятье, а не чувство! Хотя … видно только это и способно толкнуть тебя на безумный подвиг, …но именно оно станет камнем преткновения во всем.

– Всё! Хватит! Хватит говорить загадками, вольфгар! С какой кстати я должна слушать твой бред, да ещё куда-то там отправляться?!

– Хм, – Грей самодовольно усмехнулся, его глаза вспыхнули лукавством, – Ты ведь не видишь Камиля в своих видениях, правда, чайка? – Словно ликующий победитель он подошел ближе, и, наклонившись, заглянул мне в глаза. Что-то странное смотрело оттуда на меня, такое … родное, и в то же время, заставляющее мою душу биться в протесте. – Настало время просветить тебя, вздорное создание. Ты ведь любишь слушать истории, Тара? Так вот. Давным-давно, три столетия назад, наш мир почти был порабощен кастой черных ведьм. Самыми жуткими и безобразными тварями, хотя снаружи они были прекрасны, но в их черных душах кипело неукротимое коварство, злость, жажда власти и крови. Люди безропотно становились их рабами, а вольфгаров, своей черной магией, ведьмы превращали в цепных забитых псов. Никто не знал, как с ними бороться. Но ведь не бывает такого яда, к которому бы не было противоядия. Тайная, и ещё более древняя, залегшая на дно сила, подарила миру спасение – грозовых жрецов, которые и победили ведьм. И до сих пор ещё, остатки тех и других где-то бродят по этой земле. И пока существуют черные ведьмы – будут рождаться те, кому суждено стать жрецами. Эта шкатулка – ритуальный атрибут, с её помощью можно провести магический ритуал посвящения в грозовых жрецов. И вот те, которые должны стать жрецами, от рождения имеют дар предвиденья, и рано или поздно, сила позовет их исполнить долг. У твоей матери тоже был дар, но она отказалась, она выбрала другую жизнь, но сила ей этого не простила, как бы она не пыталась её обхитрить. Сила отняла жизнь и дар у твоей матери, и перенесла это всё в тебя. – Грей с любопытством всматривался в моё, наверняка, пораженное лицо.

– Хочешь … сказать, – недоверчиво выдавила я, – что ты … или я …должны стать этими жрецами?

– Не ты или я, не по отдельности, а вместе! И не иначе. А сейчас я расскажу тебе, почему мир так боится любовного союза между человеком и вольфгаром. Потому что когда жрецы уничтожили ведьм, люди и вольфгары долго не думая, стали уничтожать жрецов, чтобы уже новая сила не поработила мир. Они убивали их подло, по предательски, в спину. А жрецами были пары – один из которых вольфгар, другой человек. Он и она разных рас, но слитые в одну суть. Если убить одного из жрецов, второй становился бессильным. Только вот все забыли, что их дети продолжали нести в себе зародыш необыкновенной силы. Поэтому так страшатся образованию союза, поэтому никто не смеет об этом рассказывать, чтобы не пробуждать интерес. Поэтому таких смелых, как вы с Камилем казнили без разбору. Боялись, и боятся появления новых жрецов. Но Камиль обычный вольфгар, и от вашего союза угрозы нет, одна лишь головная боль. Но если появились мы с тобой, значит, в мире ещё где-то свирепствует ведьма. Только ты и я, в паре, можем стать жрецами, пробудив силу.

До меня начал доходить смысл его россказней, и я ошарашено начала отползать от него, пока не уперлась в стену: – Пары? Сливались в одну суть? … Мы? – в ужасе прошептала я.

– Да, именно. Мы должны стать грозовыми жрецами, чтобы противостоять врагу. Ты выбрала не того вольфгара, Тара.

И тут меня словно подбросило неведомой силой! Сердце и рассудок наполнились жгучей кипящей злостью на этого наглого монстра, на этого чужака, который смеет мне намекать. …. Как ужаленная, я бросилась прямо на него, колотя его кулаками куда попадя. Он уворачивался, а меня это только разъяряло! Я вцепилась ему в волосы с такой силой, что Грей взвыл! Но мне нравилось! Я хотела придушить его собственными руками! Ничтожный мерзавец схватил меня за косу, и, намотав её на руку, заставил меня разжать пальцы, снова швырнув меня на ложе, как тюк с соломой.

– Так не честно, я не могу дать тебя сдачи, как положено! – прорычал он, а я дикой кошкой снова бросилась ему в лицо, радостно завизжав, когда мне удалось вонзить в него ногти. На этот раз, Грей ударил меня сильнее, наотмашь, и я снова отлетела к стене.

– Я не хочу тебя покалечить, Тара!!! Нет, вернее хочу, но не имею права!

– А я не хочу становиться каким-то там жрецом на пару с тобой!!! Ни за что!!!

– Придется! – рявкнул он.

Боль не остановила меня, и я снова кинулась на своего незваного гостя! Но тут, вдруг, из-за его спины, к его горлу приставили меч:

– А ну, быстро разжал свои клешни, и отпустил девушку! – протянул сердитый голос. Бросив меня, Грей, молниеносно вывернувшись, метнулся на нападающего, выхватив своё оружие, но их оказалось трое, и один из них был мне очень дорог. Не помня себя, я закричала: – Прекратите немедленно!!! Грей!

Он замер. Трое его противников всё ещё держали мечи в боевой стойке.

– Михас! – то, что это был брат Камиля, уже заставило моё сердце бешено биться. – Михас, не нужно боя, пусть он просто уйдет.

Грей обернулся, смерив меня презрительным взглядом:

– Мудро Тара, я бы перерезал этих щенков одним ударом. Но вот только уходить я не собираюсь!

– Тара кто это?! Вернее кто он мы знаем, что ему от тебя нужно?! – сурово сведенные брови на юном лице, придавали Михасу решительное выражение. Глаза обеспокоено скользили с меня на чужака.

– Его зовут Грей. И он пришел просить меня о невозможном. Нёс какой-то бред. Это разозлило меня! Сначала я сама хотела убить его своими руками! Надо же, единственный вольфгар, нет, если считать Рамира, то уже второй вольфгар, которого мне захотелось прикончить! Но теперь я всё же одумалась. Убирайся, Грей! Я запру изнутри тайный ход, не желаю тебя больше видеть и слушать твои сказки!

– Сказки? Хм! А ты спроси, моя девочка, вот у них, – Грей кивнул на Михаса и его друзей, – Что слышно об отряде Алешера? Спроси, что же случилось со смельчаками, посмевшими бросить вызов предводителю клана? Их-то правде ты поверишь, они же тебе почти родственники! – ожесточенно бросил он.

Взглядом, я вцепилась в Михаса, и от меня не ускользнуло смятение в его сверкнувших, быстро опущенных глазах.

– Михас? – прошептала я, холодея. – Не молчи.

– Они … долго и отважно сражались, а потом …, – голос Михаса дрогнул, а я перестала дышать. – Потом Фарид сообщил, что противник был сильнее, схватка была смертельной. … Они пропали, … все до одного.

Что-то лопнуло в моей голове, затопив меня безболезненной тьмой. Я даже не успела обрадоваться, что умерла так быстро.