Рыжая для палеонтолога (СИ)

Глава 16. Гранат

Наши дни

Маргарита напряжённо и безучастно смотрела через иллюминатор самолёта на огни тёмного города и нервно перебирала бледными пальцами бахрому синего платка с цветочным узором. По ней было видно, что ей тяжело и мучительно хочется курить. Женя чуть поморщился. Привычка Маргариты ему не очень-то импонировала.

― Ждёшь посадки? ― ехидно спросил он, протягивая руку и одёргивая измятый, загнувшийся куда-то в сторону, край платка Риты. Она никак не отреагировала на прикосновение, только вздохнула чуть глубже. Он всегда смотрел на неё сверху вниз ― даже когда сидел в кресле. ― Хочешь отдать все командировочные за пачку кислородных палочек? ― ничего не говорить он просто не мог.

― У нас разные организации, так что не жадничай, ― Рита повернулась к Жене, и в глубине её больших карих глаз отразился мягкий искусственный свет салона самолёта.

Она рассеянно протянула руку, чтобы ещё раз поправить платок, и кончики их пальцев соприкоснулись. У неё были прохладные, чуть подрагивавшие руки. Женя не мог понять, от чего она дрожит: от желания покурить или его близости. Хотелось верить, что всё же от второго. Потому что сам Женя разве только не плавился от легко скользящих прикосновений Маргариты.

Когда он узнал, что на Севере состоится геолого-палеонтологическая конференция, то, ворвавшись в кабинет директора Института, чуть ли не впихнул ему в руки служебную записку, где подробно изложил, почему в командировку надо отправить не кого-нибудь, а Маргариту Алексеевну Громову. Директор почти не кривлялся, и Жене не пришлось валяться у него в ногах: он бы не стал это делать даже ради Риты. Всё же он был не последним человеком в науке.

Теперь же довольный Женя стоял и любовался делом рук своих: небольшим столиком, накрытым в двухместном номере одного из хостелов, принадлежавших Северному университету. Нехитро, но красиво, по крайней мере, Жене нравилось, и он надеялся, что и Маргарита оценит его старания. Два пузатых бокала, бутылка гранатового вина и сам гранат, разрезанный и блестевший алыми зёрнышками. Женя уже представлял, как обрадуется и, наверное, немного смутится Маргарита: раньше она постоянно забавно краснела от знаков внимания, да и на розу отреагировала эмоционально.

На конференции Женя изо всех сил старался держать лицо ученого с мировым именем ― скучающее и пафосное. Но смотрел он сквозь докладчиков, изгалявшихся на трибуне, чтобы понравиться комиссии. Смотрел он только на Риту. Она выглядела собранной и сосредоточенной, задавала какие-то вопросы, но по затуманенному взгляду её карих глаз Женя видел, что ей не до конференции. Но держалась она великолепно: за годы они оба всё же стали спокойнее. Чуть-чуть.

Как только последний доклад завершился, и председатель объявил о продолжении завтра, Рита резко встала с места и чуть ли не бегом покинула конференц-зал. В этот момент она походила на лисицу, мечущуюся в своей норе. Хотела она курить или же секса, Жене было решительно не ясно. Наверное, всё сразу.

Попрощавшись с коллегами и забрав из гардероба куртку, Женя вышел на улицу, где под фонарем тут же наткнулся на Риту. Она стояла к нему спиной и курила: тонкие клубы вонючего сладкого дыма поднимались в морозный воздух.

― Я бы на твоём месте не стояла в дыму, ― она не оборачивалась, но каким-то мистическим образом поняла, что он здесь. Должно быть, чувствовала его присутствие. ― И нечего меня прожигать взглядом, ― судя по голосу, Рита усмехнулась. Женя почти увидел, как на её похудевших щеках натягивается кожа, но ямочки всё же образуются.

― Я так тебя грею. ― Женя стоял прямо под фонарём и, засунув руки в карманы пуховика, смотрел на Риту. Она была очень красивой и какой-то по-девичьи хрупкой, когда стояла вот так в рассеянном свете фонаря в тяжёлой шубе, практически утопая в мехе. Её рыжие волосы рассыпались по плечам, а белые снежинки оседали в кудрях.

― Почему меня вообще отправили с тобой? ― Она стряхнула пепел в снег. Женя скривился. ― Что, в твоём институте нет геологов? Или меня взяли по каким-то особым соображениям? ― Рита была не лыком шита и уже догадалась, что отправили её не просто так. Не единственный она доктор наук.

― Просто у тебя лучшая квалификация, ― стараясь сохранить безразличие, ответил Женя. Видимо, получилось не очень, потому что Рита усмехнулась своим мыслям как-то особенно многозначительно.

― А может быть, просто хотел провести со мной время? ― Рита бросила бычок в урну. ― Мы вообще пойдём в хостел или нет?

Она потёрла руки, явно давая понять, что замёрзла. Женя намёк понял и, подойдя к Рите, взял в ладони её маленькие пальцы, показавшиеся ему холодными, как ледышки. Рита едва заметно вздрогнула и тихо выдохнула. Нахохлившись словно птичка, она искательно посмотрела на него.

― Не буду целовать тебя на морозе, Громова, и не проси, ― усмехнулся Женя, а Рита в ответ как будто надулась. Так тебе и надо. ― Сначала зайдём в магазин, а потом пойдём в хостел ― и туда, и туда идти два шага. ― Он отпустил руки Риты, надел перчатки и направился в сторону супермаркета на другой стороне улицы. ― Не отставай, а то ветром сдует!

― Чтоб тебя черти взяли!

― Ты и так со мной.

Кажется, то же самое она сказала ему двадцать лет назад, подумал Женя. Вся история давнего лета непостижимым образом повторялась сейчас, и он очень надеялся, что в этот раз ему не сломают нос. Впрочем, тогда он был сам виноват.

В магазине Женя не скупился и сорил деньгами: продукты, да и всё остальное, стоили на Севере бессовестно дорого, но сейчас он чувствовал, что богат, как Крез, и не только материально.

― Женя, ты что, олигарх? ― Маргарита почти восторженно смотрела, как Женя расплачивается с кассиршей пятитысячными купюрами. ― Здесь же всё безумно дорого: ведро картошки полторы тысячи стоит!

― Я ― учёный с мировым именем, мне можно, ― пафосно откликнулся Женя, забирая у девушки сдачу.

И снова слова всколыхнули воспоминания, только тогда Маргарита говорила о том, что ей, с её-то именем, можно пить чистый спирт по завету кота Бегемота. Они словно поменялись ролями или же играли тот же самый спектакль, но в новых декорациях.

«Ремейк жизни, ― продумал Женя, забирая два увесистых пакета и придерживая Маргарите дверь. Она выглядела потерянной, но улыбалась глупо и довольно: внимание и жесты брачного танца райских птиц производили впечатление. Женя чувствовал себя не Гамаюном, а голубем, который надувается и воркует дурным голосом.

Кажется, Маргарита даже не задумывалась о том, что им предстоит жить в одном номере. Женя взял все переговоры с принимающей стороной на себя, избавив Маргариту от лишней нервотрёпки: он отлично помнил, как подрагивали её маленькие белые руки.

«Довели до тремора за столько лет, гады», ― подумал Женя. Больше всего на свете ему сейчас хотелось, чтобы его Маргарите было хорошо. Он подошёл со спины к застывшей, буквально пропитавшейся смесью снега и тепла Рите и, приобняв её за плечи, зарылся лицом в пушистый воротник. Снежинки таяли от его дыхания.

― Позволь мне, ― он так давно не ухаживал ни за кем вот так.

Стараясь быть как можно более нежным, он провёл ладонями по укрытым шубой плечам Маргариты к её полной груди и расстегнул металлические застёжки. С тихим шуршанием и потрескиванием на ворсинках искорок электричества, шуба соскользнула с Маргариты, нагнувшейся, чтобы расшнуровать ботинки. Женя аккуратно повесил тяжёлую шубу на «плечики» в шкаф-купе и молча проследовал за Маргаритой в комнату. Её тихий вздох и румяные от мороза щёки поведали ему о том, что сюрприз удался.

― За встречу, ― произнёс Женя, беря со столика наполненный тёмно-красным, почти чёрным вином бокал. ― И за твой институт, который любезно согласился отпустить тебя со мной. ― Он почти не кривил душой: Институт и правда мог заартачиться.

― Ты же злодей с мировым именем, ― поддела его Маргарита, делая глоток вина. ― Ругаться катаешься на другой конец света.

Женя довольно ухмыльнулся. Как-то раз он и правда почти выследил оппонента, полившего грязью его монографию, и, найдя того в списках докладчиков на одной из зарубежных конференций, вылетел туда первым же рейсом. Морду он не бил, давил исключительно интеллектом, но зарвавшемуся коллеге этого хватило. Женя любил иногда рассказывать эту историю в красках, но решил, что сейчас не тот случай. Он не хотел говорить о плохом, только о хорошем, а лучше вообще не говорить.

Вино оказалось вкусным, чуть суховатым и вяжущим, расслабляло и согревало. Они говорили о чём-то неважном, и в какой-то момент Маргарита усмехнулась своим мыслям и хотела сделать ещё глоток вина. Этого секундного отвлечения хватило Жене, чтобы оказаться рядом, совсем близко, так, чтобы услышать короткий вздох, вырвавшийся из её груди. Видимо, она ждала этого так же долго, как и он сам. Целых двадцать два года.