Рюриковичи

ВСЕВОЛОД БОЛЬШОЕ ГНЕЗДО Самовластец

Биография князя Всеволода Юрьевича интересна прежде всего тем, что в ней отразилась великая перемена в судьбах Руси. Во времена Владимира Святого, Ярослава Мудрого и даже Юрия Долгорукого Южная Русь безусловно преобладала над Северной во всем. Киевщина, Черниговщина, Переяславщина — вот богатейшие земли и «честнейшие» княжения. Ростовской землей брезговали — третьестепенный стол! Но к концу XII столетия старинное политическое устройство Руси затрещало по швам под натиском новой молодой силы. Ожерелье северо-восточных городов с их неплодородной землей, долгими холодными зимами и дремучими лесами неожиданно сделалось оплотом богатства и власти. Тамошние правители уже не стремились в Киев, они пренебрегали когда-то первенствующим княжением, они даже научились судьбу его определять издалека, не вылезая из своих чащоб. Окраина Руси, выселки, глушь, неожиданно возобладала над центром ее. И самым могущественным государем во всей грозди северных земель того времени являлся именно Всеволод Юрьевич.

Среди многочисленного потомства Юрия Долгорукого он был последним сыном. Столь невыгодное положение в «лестнице старшинства» обещало ему прозябание вдали от богатых княжений. И действительно, первые десятилетия своей жизни он провел в тени отца и брата Андрея — двух грозных правителей.

Появившись на свет в 1154 году, он очень мало видел отца. Если младший сын и научился у него чему-нибудь, так это прежде всего страсти к монументальным строительным затеям. А вот старший брат Андрей, решительно отказавшийся от борьбы за Киев, оказал на Всеволода Юрьевича колоссальное влияние. Политика Андрея сделалась политикой Всеволода.

Между тем Андрей Боголюбский брата не любил. Тот родился от другой жены Юрия Долгорукого, знатной византийки, к тому же был моложе на четыре десятка лет. Какие с ним вести дела?! Отец мечтал раздать северные свои владения младшим сыновьям, в том числе и Всеволоду, старшим же искал престолов на юге. Андрей распорядился по-своему. Мачеху с младшими сыновьями он просто вышиб в Византию (1162), и те несколько лет провели в непочетной ссылке. Потом он все-таки вернул родичей, чтобы сделать из младших братьев верных подручников. Так, Всеволод участвовал в большом походе на Южную Русь в 1169 году, когда был захвачен и подвергнут жесточайшему разгрому Киев. Сам князь Андрей и его сыновья пренебрегли Киевом — они не стали там княжить, уступив его младшей родне. Переходя от одного правителя к другому, Киев достался, наконец, князю Михалку Торческому, предпоследнему сыну Юрия Долгорукого. Тот с легкой душой отправил туда княжить младшего среди Юрьевичей — Всеволода (1173). Молодой князь продержался в Киеве менее полутора месяцев, а потом его пленили враги. Михалку пришлось его выкупать…

Политика Андрея — крайне жесткая, самовластная, а порой и просто свирепая как в отношении знати, так и в отношении простого люда, первое время не находила отклика в душе Всеволода. Но, во всяком случае, она ему запомнилась.

В 1174 году Андрея Боголюбского умертвили собственные бояре. Младшие братья, игравшие при нем незавидную роль, выдвинулись на первый план. Два года Суздалыциной правил Михалко Юрьевич, затем скончался и он. 1176 год принес младшему из братьев Юрьевичей власть над всей Северо-Восточной Русью. За эту власть он боролся сначала как союзник Михалка, а потом как его преемник, преодолевая жесточайшее сопротивление «старших городов» княжения. Ростовцы и суздальцы ненавидели Андрея Боголюбского. Тамошняя верхушка (прежде всего бояре) желала себе в правители кого угодно, только бы он был по крови как можно дальше от Андрея. Первое время Всеволод пытался выйти из сложного положения мирными методами. За него стояли «молодые» города, в первую очередь тот же Владимир и Переяславль-Залесский, значительная сила! Князю хотелось поладить без большой крови. Он даже предлагал своему неприятелю, ставленнику боярства князю Мстиславу Ростиславичу, разделить княжение, не бившись. Видимо, не желал уподобляться покойному Андрею…

Однако обстоятельства заставили его покорять неуемных врагов огнем и мечом. Битва за битвой он повергал своих противников и только так мог их успокоить. С тех пор Всеволод Юрьевич редко пытался проявлять мягкость, отыскать компромисс. Князья Рюрикова рода к концу XII века разучились решать большие политические проблемы по-родственному. Только мечом! Горделивое племя истребляло само себя и крушило собственную землю — Русь. Тот, кто проявлял мягкость, выглядел слабаком. На него ополчались все. Всеволод Юрьевич просто «встроился» во всеобщий порядок: железом и кровью, так железом и кровью! Он начал править, достигнув 26-летия, имел к тому времени обширный политический опыт, располагал незаурядным воинским талантом, а вместе с тем — умственным складом прагматика.

Победив войско бояр ростовских на реке Кзе в 1177 году, Всеволод Юрьевич пленил уцелевших, отобрал у них деревни, богатство, скот. Ростовцев возглавлял князь Мстислав Ростиславич. Присутствие его дружины не помогло делу — она также потерпела поражение.

Силой установив на Владимиро-Суздальской земле свою власть, добившись полного подчинения от всех ее областей, Всеволод Юрьевич все годы правления поддерживал единство, завоеванное высокой ценой. Оно давало князю возможность свободно оперировать экономическим потенциалом и воинской силой Ростова, Суздаля, Владимира, Переяславля-Залесского, Юрьева-Польского, Белоозера, Костромы, Москвы, Твери, Кидекши и других городов. Автор «Слова о полку Игореве» риторически обращался к нему: «Ты можешь Волгу веслами раскропить, а Дон шеломами вычерпать!» Князь мог вывести в поле столько воинов, сколько не сумел бы поставить в строй никакой другой русский правитель.

Таким образом, Всеволод Юрьевич владел инструментом, позволявшим ему править самовластно на своей земле и столь же самовластно вмешиваться в дела соседей.

До вокняжения Всеволода Новгород Великий мог выбирать себе князей и прогонять неугодных. Новый владимирский князь железной рукой подчинил себе вечевую республику. С 1182 по 1211 год, за исключением кратких перерывов, там княжили его ставленники, главным образом сыновья. Когда вольные новгородцы пытались противиться воле Всеволода, он выступал в поход и бил по «мягкому подбрюшью» Новгородчины — Торжку с Волоком Ламским. В один из таких походов за неуплату дани он взял Торжок штурмом: «…и мужи повязаша, и жены и дети на щит и товары побраша, хоромы и городок (крепость. — Д. В.) пожгоша».

Восточные соседи Руси не смели поднять руку на владимирского князя. В 1184 и 1186 годах Всеволод Юрьевич громил волжских болгар. Первый раз русские дружинники положили в бою более тысячи неприятельских ратников, второй раз взяли богатый полон. В 1199 году князь двинулся на половцев, и те бежали, не решаясь биться. Русская рать дошла до низовьев Дона.

Киевский князь Святослав пытался было бороться с могуществом Всеволода Юрьевича, но военные предприятия не принесли ему успеха. Две большие армии постояли друг напротив друга у реки Влёны, да и разошлись. После кончины Святослава Киев оказался «сферой влияния» северного правителя. Киевский «великий стол» Всеволод мог «дать» кому-то из своих родичей или сторонников. Мог потребовать себе, а потом передать полезному человеку понравившийся ему крупный удел на юге Руси. На протяжении многих лет князь вольно распоряжался южнорусскими княжениями. А когда кто-нибудь пытался захватить Киев и укрепиться там самостоятельно, то всё равно должен был испрашивать позволение у Всеволода.

В середине 1190-х годов черниговский князь Ярослав противопоставил себя Всеволоду. Но когда полки северного властелина явились на Черниговщину и «землю… пусту сотвори», Ярослав предпочел «поклониться».

Самым яростным и самым опасным врагом Всеволода Юрьевича стали рязанские князья. С ними северорусский государь обходился без дипломатии: видя неповиновение, бросал туда большое воинство и заставлял принять все его условия, какими бы тяжелыми они ни были.

Всеволод Юрьевич очень хорошо помнил, что Рязань рядом. Она создает угрозу сердцевине его владений. В те годы, когда власть его над Владимиро-Суздальской землей оставалась еще нетвердой, именно рязанский князь Глеб Ростиславич нанес Всеволоду Юрьевичу несколько страшных ударов. Сначала он сжег Москву, затем опустошил Владимирскую волость — оплот всей власти Всеволода. Решающая битва произошла на реке Колокше. Сильная рязанская дружина осталась на поле битвы, а предводители ее и знать попали в плен. Всеволода Юрьевича одолевал тогда соблазн: умертвить опаснейших своих противников. Подчиняясь христианскому чувству, он отогнал от себя это желание, не послушал бояр и купцов владимирских, требовавших расправиться с пленниками. Но и отпускать знатных узников не решился. В конечном итоге он вспомнил византийский политический обычай, известный ему по годам изгнания, проведенным у греков: ослепил некоторых пленников. Кого именно — летопись не позволяет понять. Скорее всего, князя Мстислава Ростиславича, захваченного вместе с рязанцами, — собственного дядю. Глеба он сгноил в узилище. Сыну же Глеба Роману позволили вернуться домой, когда тот обещал во всем подчиняться победителю.

Через десять лет тот же Роман и его братья решили затеять свару с младшими детьми покойного Глеба. Те, в свою очередь, попросили помощи у Всеволода Юрьевича. Старшим давно надоело влияние Владимирской Руси на рязанские дела, и они решили действовать самостоятельно. Всеволод сначала послал часть дружины, потом поднял в поход союзных князей, затем попросил о мирных переговорах власть святительскую… Перебрав все доступные методы, но не добившись подчинения, князь в конечном итоге избрал оружие. В 1187 году он перешел с полками Оку, «взяша села вся и полон мног, и возвратишася восвояси опять, землю их пусту створивше, пожгоша всю». С тех пор земля Рязанская встала к нему в полное подчинение.

Через 20 лет Всеволод узнал о новой угрозе со стороны Рязани. Тамошние князья завязали тайные переговоры с Черниговом, находившимся во враждебных отношениях с державой Всеволода. Князь пошел на Рязанщину с войсками, взял город Пронск и у стен самой Рязани едва умолен был не брать город на щит. Он увел в оковах весь Рязанский княжеский дом и утвердил в качестве правителя своего сына Ярослава. Новые подданные, целовав крест, восстали и предали мучительной смерти людей молодого князя-чужака. Тогда Всеволод вернулся, выпроводил рязанцев из их города, велев забрать с собой кое-какое имущество, а потом спалил Рязань дотла. Лишенных крова горожан князь отогнал к Владимиру как пленников… Самовластен владимирский страшен бывал, когда гневался.

Но для княжества, подвластного Всеволоду Юрьевичу, жесткость его политики оборачивалась большой пользой. За всё время правления князя его земля совершенно не страдала от внутренних усобиц и очень незначительно — от внешних вторжений. Она выглядела как континент покоя в океане бушующей Руси.

Всеволода Юрьевича и его старшего брата Андрея и по складу личности, и по политическому почерку можно считать предтечами московских государей, особенно тех, кто правил нашей страной в пору централизованного Русского государства. Они искали единства для подвластных им земель, устанавливали непререкаемое подчинение и в то же время отличались крепкой верой, нищелюбием, благочестием. Всеволод Юрьевич, помимо того, что занимался масштабным крепостным строительством в Суздале, Переяславле-Залесском и Владимире, основывал новые монастыри, возводил каменные храмы. Лучшими памятниками его правлению стали величественные соборы Владимира — Рождественский, Дмитриевский (в честь святого покровителя князя — святого Димитрия Солунского) и Успенский Княгинина монастыря[60]. По сообщению летописи, из Солуни во Владимир были доставлены «сорочка» и мироточивая «доска гробная» святого Димитрия (речь может идти о надгробной плите, ее фрагменте или об иконе, написанной на ней).

Летопись возносит хвалу князю Всеволоду по его смерти: «Много мужествовав и дерзость имев, на бранех показав. Украшен всеми добрыми нравы, злыя казня, а добромысленая милуя: князь бо не туне меч носит — в месть злодеем, а в похвалу добро творящим. Сего имени токмо трепетаху вся страны, и по всей земле изыде слух его (то есть разносилась слава о нем. — Д. В.). И вся зломыслы его вда Бог под руце его, понеже не возношашеся, ни величашеся о собе, но на Бога все возлагаше всю свою надежду, и Бог покаряше под нозе его вся врагы его. Многы же церкви созда по власти своей… имея присно страх Божий в сердци своем, подавая требующим милостыню. Судя суд истинен и нелицемерен, не обинуюся лица сильных своих бояр, обидящих меньших… Любяше же помногу черноризецскый и поповский чины».

После кончины Всеволода Юрьевича его колоссальная держава распалась на полунезависимые удельные княжества. Не напрасно ему дали прозвище «Большое Гнездо»: жены родили ему более десятка детей, из них одних лишь сыновей — восемь! К моменту, когда немолодой князь почувствовал наступление последнего срока, шестеро сыновей оставались в живых. А долг перед родом требовал обеспечить отпрысков честью и богатством. Следовательно, дать им княжения. Старший, Константин, не хотел деления Владимиро-Суздальской земли на части, требовал себе всей державы, но родитель решил иначе. В итоге Константин, вместо Владимира, получил от отца Ростов и Ярославль, а Юрий — Владимир и формальное старшинство среди потомков Всеволода, хотя он и уступал годами Константину. Отец на смертном одре наказал строптивого сына, проявлявшего государственную прозорливость, но шедшего против семейных устоев… Следующему сыну, Ярославу, достался Переяславль-Залесский; Владимира отец наделил Юрьевом-Польским.

Вскоре после кончины Всеволода Большое Гнездо сыновья его передрались и положили в кровавых битвах множество народа.

С тех пор установился порядок: старший князь сидит во Владимире, владея, как правило, еще одним или несколькими городами. Князья помоложе или «ниже честью» владеют иными областями, но по смерти старшего могут претендовать на занятие Владимира со всеми «тянущими» к нему исстари землями — «великим княжением». Этот порядок стоил озер крови…

Его реформирует лишь Иван Великий.